Почти забытая тайна маленькой принцессы, волосы цвета молочного шоколада, ленивая грация, пять лет спустя... Ей 22, она обещала вернуться и вернулась. Она одела своё самое милое платье, что бы выглядеть так, как 5 лет назад. Она звонит ему, в надежде что он узнает её голос. Он узнаёт.
- Марисса, Боже мой...
- Здравствуй, Пабло, я тоже рада тебя слышать, но я пользуюсь этим титулом только на приёмах.
- Пять лет прошло.
- Я обещала.
- Встретимся.
- Как обычно.
- Договорились.
Они встречаются в нелепом кафе, которое знали еще с детства, но Пабло ведет её в ресторан. Они сидят за столиком, обсуждают какую-то ерунду, девушку за соседним столиком, в таком же платье, какое было у Мариссы в тот злополучный вечер...
Он смотрит на неё своими огромными голубыми глазами, а потом достаёт коробочку с кольцом куда более красивым, чем то, что висит у неё на цепочке.
- Ты согласна?
- Да.
Он вскакивает, преувеличенно радостно восклицает, что она согласна, а потом наклоняется к ней и улыбается, но уже иначе. Она вздрагивает.
- Ты только что согласилась стать свидетелем на моей свадьбе. Видишь, милая, я всё еще в состоянии сделать тебе больно.
Она истерично смеётся.
- А вон, видишь, девушка в таком же, как у тебя тогда, белом платье? Это моя невеста. Ты не отказываешься от своих слов. Ты будешь свидетельницей.
Она криво ухмыляется. Ей больно. Маленькой принцессе больно, но у неё осталась еще одна уловка.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Подол её розового платья расшит серебристыми нитями. Какими-то идиотскими цветами, веточками, точечками... Что-то приторно-розовое, нежное, воздушное, прямо как метровый десерт с тоннами сливок и вишенкой сверху... Почти пошлое почти мещанство. Это странно. Она никогда не носила такого… А что уж о высокой причёске говорить? Но, надо признать, невесту она затмила окончательно и бесповоротно. Невеста нервно курит в углу. На самом деле, прямо под пожарной сигнализацией.
Она мило поигрывала с кольцами, примеряла их, приводя всех в ярость. Его кольцо болталось даже на большом пальце, правда на большой палец ноги не налезло, а кольцо невесты было Мариссе в самый раз. Был даже соблазн мило улыбнуться и сказать что-то вроде «ой, а где же колечко?», пожать плечами в меру растерянно и тихонько исчезнуть.
С другой стороны, этот спектакль нужно было досмотреть до конца. Да и потом, она, в конце концов, главная героиня-злодейка...
Невеста в очередной раз метнулась из одного конца зала в другой, оступилась, порвала каблуком подол платья, громко выругалась, не забыв метнуть злобный взгляд в сторону рыжей свидетельницы, и убежала обратно в подсобную комнатку, очевидно, зашивать платье.
Пабло тоже сидел как на иголках, очевидно, ожидая, что Марисса выкинет очередной фокус. Он снял с воротника бабочку, что бы было легче дышать, а потом не сумел одеть её обратно. И выругался почти так же, как накануне его нервная невеста.
Марисса ухмыльнулась. Ох, какие мы нервные...
Зал понемногу наполнился гостями, бабочка Пабло вернулась на прежнее место, а на подоле невесты виднелись неумелые голубые стежки. Похоже, нитки другой не нашлось, и швейные навыки невесты оставляли желать лучшего. Марисса хихикнула, и несколько человек недовольно шикнули на неё.
Ну и что? В конце концов, удалось позлить невесту еще раз. Впрочем, имени этой самой невесты Марисса не знала. Не даром Пабло называл её не иначе как «милая» и «сладкая» даже когда от её кислой физиономии челюсть сводило. Может, он просто забыл её имя?
Марисса сидела в первом ряду, прямо перед ней священник проводил церемонию.
Да-да, как же иначе. И слова из столетия в столетие одинаковые... Согласны ли вы... Фу, банальность... Душный зал, толпа народа, глазеющего на двух празднично одетых идиотов у алтаря... В болезни и здравии... И этот кустюмчик... ох, чего стоит этот костюмчик... пингвин пингвином, с кривой бабочкой на шее и растрёпанной шевелюрой... В богатстве и бедности... а невеста-то, невеста... чудовище болотное в рваном платье, зашитом голубыми нитками... Возьмите кольца... Ну-ну... В коробочке с кольцами, которыми она играла всё это время, и которую сейчас как раз отрывал Пабло, лежала не пара колец. Их было три. Кольцо жениха, широкое, которое болталось даже на её большом пальце, кольцо невесты, которое пришлось ей впору, и еще одно кольцо. Тонкий, узенький золотой ободок...
Пабло обернулся. Вопросительно посмотрел на Мариссу.
- Слабо или не слабо? – одними губами прошептала она.
Чёрт возьми. И опять эта игра... Эти разговоры... Воспоминания...
- Паблито, а тебе будет слабо бросить невесту на свадьбе?
- Не слабо, Мариссита.
Не слабо, конечно не слабо...
Марисса победно ухмыляется. Пабло улыбается ей, поворачивается к священнику. Невеста уже сказала своё «да», его очередь.
Рыжая свидетельница в розовом платье с удовлетворением ждёт свое звёздного часа, что бы посмотреть на бледное, но разъяренное лицо невесты, взять Пабло за руку и сбежать от всей этой толпы народа, поддерживая рукой тот самый расшитый подол, на ходу снимая туфли и...
- Да, согласен.
Что? Что, простите? Этого в программе не было. Что значит «да»? Сценариста на мыло!
- Если есть кто-то, кто против этого союза, пусть говорит сейчас или замол...
- Я против.
Шокированные гости, разочарованные вздохи в зале, Пабло оборачивается одновременно со своей почти женой.
Марисса, рыжая свидетельница, стоит посередине прохода, чинно сложив руки перед собой. Розовое платье делает её похожей на ангела, но пряди, выбившиеся из высокой причёски почти шипят и плюются ядом. А-ля Медуза-горгона. Как раз в тему...
- Он обещал жениться на мне...
Шокированная публика замолкает. Отец Пабло рвёт и мечет, и бросается проклятиями в «эту рыжую стерву», Пабло что-то невнятно бормочет разъяренной девушке в белом платье с зашитым подолом.
- Марисса, ну скажи им!! Это всё ошибка, это всё не правда! Перестань, я прошу тебя. Мы же взрослые люди, это не игра! Боже мой, я же женюсь, ну что ты делаешь?
- Тебе всё под силу, милый... Ты всегда выигрываешь. Тебе не слабо сделать мне больно, Пабло. И тебе не слабо бросить невесту у алтаря. Как всё просто... Увидимся через пару недель, когда ты остынешь. И кольцо я хочу вернуть. Придумай, что мне загадать. Adieu!
Девушка в розовом платье медленно прошествовала в конец зала и скрылась за дверью. Невеста сорвала с себя фату и, потоптавшись по ней, тоже пошла к выходу. По середине зала верхний шар юбки тоже полетел на пол и, теперь облачённая в свадебное мини, она тоже скрылась за дверью. Пабло остался в зале, смотря как один за другим, гости выходили из зала с одинаковым презрением на лицах, что бы потом выйти последним и обнаружить свою машину, со всех сторон поцарапанную и разрисованную разноцветными надписями и рисунками. И их смысл ему не очень понравился.
Что ж, по крайней мере, он свободен. Повертев колечко в руке, он завёл мотор своей когда-то шикарной машины с намерением напиться, выспаться и придумать наказание покруче для своей сумасшедшей подружки детства.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Возмущение. Удивление. Отголоски ревности. Это её Пабло. ЕЕ Пабло. И какая-то неудачница в заштопанном платье не имеет никакого права пытаться затащить его под венец. Хотя, иначе брошенной невестой стала бы она. Вот уж с кем – с кем, а с ней ему было бы не слабо... Но это всё мелочи.
В конце концов, за эти две недели он должен был остыть и всё обдумать... Решить, наконец, что она сделала ему огромное одолжение, вот так логично испортив свадьбу. А он - как ледышка. Запихнул в машину, завязал глаза... Детские игры, ей-богу.
- Слушай, ну что за ерунда? Я конечно всё понимаю, но мы же взрослые люди... Это была почти невинная шутка, вполне в моём репертуаре. Разве ты не на это надеялся? Зачем тогда в свидетельницы звал? Ну, долго нам еще ехать? Ну, Пабло... я Колы хочу. Кофеин положительно влияет на мозги. И вообще, мог бы и сказать куда мы едем, а то как-то...
- Заткнись.
Ну ладно, ладно... Какие мы нервные. Она предпочла промолчать. Да, довела-таки. Ну и флаг в руки, он тоже не раз её доводил. И всегда для этих целей выбирал блондинок. Конечно, с возрастом количество уменьшилось до одной, зато качество... постель и немую сцену с ней в главной роли поменять на церковь и толпу умилённых родственников... Хотя, кое что не поменялось: она в главной роли и вывод – мерзость какая.

На этот раз платье на ней было простое и черное, не чета, конечно, тому вычурному розовому великолепию, но довольно милое. Причём, идеальный комплект к повязке на глазах.
Она стояла на месте с завязанными глазами и удивлялась бессмысленности того, что он загадал. Стой себе спокойно, пока он не позволит сойти с места. Она размеренно убеждала его, что вся эта шутка со свадьбой ровным счётом ничего не значит, и если эта невеста так уж его любит, то вернётся. В конце концов, иначе она так легко не сдался бы... Да и потом, это же чистой воды подарок судьбы... Не она первая, не она последняя, будет еще сотня, а сколько возможностей, какой огромный выбор...
Марисса сама удивлялась, какой бред несет, но замолчать было как-то... как будто потеряет его, если замолчит. И она продолжала говорить бессмыслицы.
Но Пабло не слушал. Он ждал. Ждал чего-то только ему одному известного. И только когда за спиной послышался паровозный гудок, Марисса поняла, что что-то тут не то.
- Пабло, где мы?
Но Пабло молчал. Если бы на ней не было повязки, она бы увидела, как лихорадочно блестят его глаза, как растрепались волосы...
- Пабло, прошу тебя...
Всё та же тишина. Нервное щелканье пальцев. Ожидание.
- Разреши мне отойти.
Паника. Шум сильнее, а он только-только задумался, что ответить. Тогда Марисса сорвала повязку и обернулась. Похоже, вовремя. В пяти метрах был поезд. С визгом «чёрт возьми» она почти удачно прыгнула в сторону. Отделалась испугом и парой ссадин.
Встала, попыталась оттряхнуть пыльные пятна с безнадёжно испорченного платья. Рассердилась.
- Ты - идиот, Бустаманте. Если ты думаешь, что твоя эта драгоценная блондинка-невеста и идиотская свадебка стоят моей жизни – ты просто глуп. Всё еще считаешь себя пупом земли... Такой важный, что прямо куда там… А на самом-то деле... Даже невесту тебе папочка подобрал. А всё, на что ты оказался способен, что бы чуть-чуть подпортить ему, а заодно и мне, жизнь – пригласить меня в свидетельницы. Наивный ты мой... И думаешь, что сделал мне больно...
Пабло сохранял всё то же стойкое молчание и спокойствие, вот только выражение лица стало каким-то удивлённым. Он только приоткрыл рот в надежде найти хоть какие-то слова, что бы ответить, но Марисса не дала ему такой возможности.
- Надоело. Надоело. Это повторяется больше чем дважды, значит уже моветон. Устарело. А потому… Прощай, милый. Увидимся через 5 лет. Если конечно с нами ничего не случится… Нет-нет, не о себе, о тебе беспокоюсь. Будь осторожен, а то ведь найдётся девушка, которая загонит тебя под каблук, а потом прирежет во сне кухонным ножом ради имущества твоего папаши... Да ладно, не пугайся. Это я так, к слову. И колечко я с собой возьму. Заслужила.
Рыжеволосая девушка немного неуклюже махнула рукой и размеренно, плавно зашагала по рельсам, а блондинистый парень так и остался сидеть в пыли между путями в молчаливом удивлении. Пять лет... Не так уж и много.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Ей 27, она замужем, вот-вот отпразднует годовщину. Три года. Марисса уже видела, как её муж лихорадочно прятал небольшую коробочку, и даже успела её найти, удостоверится, что эти жемчужные серьги вполне сносны и достаточно дорого стоят, а потом спрятать обратно. Её муж предсказуем, спокоен, не ходит налево, как впрочем направо и прямо. Он всегда рядом, почти на поводке, но Марисса научилась создавать иллюзию свободы. Он - типичный муж-питомец, прочно обосновавшийся под тонким каблучком. На экране – звезда, умник и красавец. Дома – милый увалень, такой спокойный, ленивый, даже не помышляющий ни о чём, кроме вкусного ужина и своей любимой жене.
А жене и всё равно, что он муж-звезда и муж-подкаблучник в одном флаконе, о котором мечтает каждая вторая женщина. Не смотря на то, что он богат, красив, знаменит, верен, не так уж плох в постели, если не сказать больше... И всё же ей всё равно. Мариссе уютно и спокойно. Но чего-то не хватает.

Ему тоже 27, и он тоже накрепко женат. У него симпатичная жена, как раз такая, что бы с ней рядом он смотрелся всё таким же суперменом. У него двое детей, белобрысых близнецов – традиционно мальчик и девочка. Все в него. Они мало унаследовали от матери... Наверное потому, что нечего было унаследовать. Стандартная блондинка-домохозяйка (и в этом он себе не изменил), со среднестатистической фигурой, довольно симпатичным, но ничем особо не примечательным личиком, стандартными глазами-губами-щеками... Зато дети унаследовали и блондинистые волосы, и голубые глаза... Ангелы, а не дети... Но он никогда не перестанет спрашивать себя, а какими были бы его дети, если бы пять лет назад...
Но пять лет истекли, и она должна вот-вот появится. Но почему-то не появляется. Пабло, и так не отличающийся спокойствием, начинает нервничать.

Большая коробка в хрустящей подарочной упаковке стоит по центру его кабинета. Он удивляется. До годовщины еще 3 месяца, до дня рождения – 4... Странно. Но Пабло всё же подходит поближе. Рассмотреть.
Никакой надписи, ни одного опознавательного знака. Он открывает коробку, разрывая обёртку. Но там оказывается еще одна коробка. Чуть поменьше. Пабло открывает и эту, нов ней еще одна коробка... И еще, и еще, и еще...
Когда по комнате разбросано штук тридцать одинаковых коробок, отличающихся только размером, Пабло в бешенстве и со странным истерическим смешком обнаруживает, наконец, последнюю, самую маленькую коробочку, размеров с ладонь. А в ней открытка. На маленькой открыточке микроскопическими буквами что-то написано. Приходится оббегать половину этажа, что бы найти лупу, но всё же, довольный и возбуждённый, он возвращается в кабинет, что бы прочесть текст.
«Слабо – не слабо?» гласит текст, и Пабло почти подпрыгивает от радости.
Внизу приписка с адресом, датой и временем.
Впервые за пять лет у него трясутся руки, а губы непроизвольно расплываются в усмешке. Она вернулась.

Холодное совершенство. Томная, сладкая, с горьким шоколадным оттенком, рыжее пятно волос, атлас кожи и атлас платья. Роковая женщина. Из-за таких в средние века разгорались войны.
Роковая женщина. С улыбкой ангела, которую видели лишь те, кто её удостаивался.
Замужем? Ну и пусть. Её всё равно задаривали цветами, засыпали драгоценностями. Она не брала. У неё и так всё было.
Её умоляли. Бросали всё к её ногам. Но нет. Она улыбалась, немного насмешливо, чуть с сожалением.
Merci pour tout, mais je n`aime pas la vie. *
Отказ.

Пабло уже минут пять мялся на пороге. На пороге её дома. Как странно. Почти как шестнадцатилетний мальчишка на пороге дорогого борделя... не самые лучшие воспоминания. Помотал головой. Встряхнул напыщенно-дорогой букет. Пошлое мещанство. Ну и ладно. В конце концов, пять лет это...
Это оказалось долго.
Он стучит, но никто не открывает. Потому что дверь и так открыта. Его ждут. Самодовольная улыбка. Чуть разочарованная, потому что он хотел быть непредсказуемым и не предупредил её, чуть восхищённая, потому что она всё равно угадала.
Он видит только её ровную спину и те же рыжие волосы. Всё та же. Но что-то неуловимо иначе. Он понимает это, когда она оборачивается.
В тонкой ручке телефон. Она улыбается, подносит палец к губам в немой просьбе немного подождать, и он застывает на месте. Не из-за жеста.
Она заставляет его забыть о том, что нужно дышать.
Выдох.
Вдох.
- Да, госпожа Мендез. Он вернулся. О, прошу Вас, быстрее. Он вернулся, я так боюсь... Он где-то рядом. Да-да. Жду.
Марисса заливается смехом.
- Здравствуй, милый. Итак, ты – псих, который меня преследует. Я – жертва. Я в панике. Я вызвала полицию. Тут участок за углом, ты же видел. Они будут тут через полторы минуты. Я засекала. Тебе лучше поторопится. Ну, слабо – не слабо?
Он стоит на месте. На лице глупая улыбка.
Вдох-выдох.
Марисса открыто потешается, смеётся во весь голос. В руке оказывается то самое колечко.
Пабло смеётся.
Вой сирен. Адреналин – дверь – машина – педаль газа.
Вот оно, то ощущение. Вот то, чего не хватало. Колечко, кажется, прожигает карман брюк своим теплом. Смех Мариссы всё еще звенит в ушах. Слабо – не слабо. Есть только здесь и сейчас. Здесь и сейчас. Здесь и сейчас. Больше и не нужно... И какой толк в новой, крутой тачке, когда на спидометре отметки до 220, а ты разгоняешься только до 100 и то по праздникам, просто что бы доказать себе, что ты еще на что-то способен?
180... 200... Руль вырывается, руки почти окаменели. Но это такой кайф. Почти как наркотик. И жизнь – почти рай.
Если бы только не этот грузовик посреди дороги...

* Спасибо за все, но я не люблю жизнь.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Всю дорогу она едет в панике и боязни съехать с дороги в какой-нибудь кювет. Она шокирована, удивлена и зла. Потому что это её шутка, её машина и её Пабло.

Больничная палата, тумбочка, знакомый золотой ободок, человек на кровати. Весь в бинтах. С ног до головы. Как мумия.
Господи.
Нервный всхлип, почти прыжок из палаты, золотой ободок в руке, как доказательство. Золото печет руку, обжигает пальцы, а ногти оставляют кровавые полумесяцы на ладонях. Боль. Ну и что? Она заслужила. Ему больнее... Стерва, сволочь, дрянь... Всё она. Она, она, она...
Она только плачет. В коридоре, у будке телефона-автомата и в машине, в такт дождю, который стучит по стёклам. Сначала одна, потом опять одна, и только потом рядом с мужем, хотя никакой видимой разницы... Почти автопилот в машине, пара крепких рук, держащих руль, пара фраз утешения, несколько скользящих взглядов... Вот и всё. Это всё на что он способен. Блистательный актёр там, и манекен с ней.
Её муж за рулём, что-то бормочет себе под нос. А она плачет. Самозабвенно.
И тут просто догадка. Тусклая вспышка. Полувздох. Полуулыбка. Кольцо у неё, значит ей было не слабо... Что не слабо? Терять? Плакать? Любить?
- Поворачивай.
Удивлённый муж снижает скорость, поворачивается к ней.
- Дорогая, ты серьёзно? Мы ведь только...
- Поворачивай.
Чуть более убедительно. Она спокойна. Её тон холодный и спокойный. Он почти кричит о том, что ослушавшийся найдёт себя заживо погребенным уже завтра. Муж решает не спорить. В конце концов, в скольких фильмах и мыльных операх ему еще нужно сняться...

Прохладный дождь, промокшее платье. Двое на дороге. Муж в машине. Жена с детьми под навесом больницы.
Чужой муж и чужая жена, почти в обнимку, под дождём. Почти как семнадцатилетние. Почти как влюблённые. Почти как ей снилось.
Всё без слов, как фильмах... Только дождь вместо музыки.
Нос к носу, до дрожи в коленках. Ни то от холода, ни то он нежности, они не знают. Просто его губы как карамель, а у неё шоколадные волосы... а еще, наверное, дело в любви. Еще той, старой, выросшей вместе с ними. И глупый, нескладный, но такой важный диалог... Унесенные ветром (не вечные Скарлетт и Ретт) фразы.
- Ты меня любишь?
- А ты испугалась?
- Я первая спросила.
- Да, я тебя люблю.
- Я тебя тоже люблю. Но ты просто сволочь, так шутить.
- Да ты не лучше. Бросить невесту у алтаря...
- Угу, а ты ангел небесный – поставить меня на рельсы и ждать поезда.
- Ну-ну, а твоя шутка с маньяком совсем невинна?
- Угу, так же, как твоя с двумя блондинками.
- Когда именно?
- А это было не однажды?
- Марисса, перестань. Как будто я один во всём виноват.
- Ты дважды делал мне больно. Намеренно. Ты думаешь, я всё так просто забыла? Я так испугалась, что хотела тебя простить, и...
- За что это простить? Ты за всё сполна мне отплатила, так какие проблемы?
- Проблема в тебе. Я сглупила. У нас ничего не выйдет. А я почему-то решила, что что-то изменилось... Вижу, что зря. Прощай, Пабло, have a nice life. Мне жаль, что так вышло.
От её спины веет холодом, кажется даже, что капли дождя на лету замерзают и разбиваются об асфальт, но, конечно, он не может быть в этом уверен.
Пабло кусает нижнюю губу. Он знает, что только что своими руками всё разрушил. Всё то, что могло бы быть, но не свершилось.
Как жаль.
С высоко поднятой головой, Марисса идёт к машине. Муж открывает дверцу, стоя под чёрным зонтом. Как дворецкий или шофер. Она плачет, хотя на лице не застыла грусть или горечь, она не кривится и не всхлипывает. Она плачет дождём, и капли катятся по её лицу, силясь смыть водостойкую тушь. Но Марисса предусмотрительна и почти идеальна. Протереть лицо сухой салфеткой – и следов не останется. В этом она вся.
Её муж ничего не говорит. Он делает вид, что ничего не случилось, хотя она бы многое отдала за малейшее проявление ревности или хоть самый мимолётный скандал... Но он молчит. А ей не остаётся ничего кроме созерцания мокрого стекла.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Он появился за минуту до полночи. Почти вышиб дверь, почти швырнул в неё букетом, почти насильно поднял на руки, унёс и сбросил на заднее сидение машины. Всё прямо противоположно тому, о чём она думала. Всё на глазах её доброго, почти идеального мужа.
Она сопротивлялась, даже пару раз ударила его кулачками по спине. А еще лягалась так, что он её почти упустил.
Но в любом случае, в полночь она оказалась не дома, как ожидала, а рядом с ним. Рядом с лохматым, небритым блондинистым недоноском, который запихнул её в машину и умудрился порвать любимое платье.
Ну, и конечно, оно того стоило. Порванное платье окупилось безграничным счастьем. Но, в конце концов, её привычная маска никуда не делать, и Марисса опять пообещала себе некую мелочь – молчать как партизан, пока он не извинится. Да-да, людские желания растут на глазах.
Но оказалось, что язык не обязательно использовать для разговорах, а молчание иногда и в самом деле выступает согласием. Еще оказалось, что заднее сидение машины иногда бывает крайне удобным для не совсем ординарных целей, затемненное стекло – это однозначный плюс любой машины, а время положительно влияет на умения человека. Во всех смыслах. А на Пабло оно повлияло втройне.
А как же еще объяснить, что Марисса, холодная и тихая последние лет пять, перебудила полквартала и заодно полицейский участок, у которого они имели несчастье остановится? Выбрали, называется тихое местечко, что бы поговорить. И не тихое, и не поговорить.
Осталось еще много фактов, о которых наверное не стоит говорить. Например, стоит ли упоминать о том, что Марисса наконец получила свой долгожданный секс после ссоры и подтвердила, что он стоит любой ссоры? Или, что их маленькая игра наконец закончилась одним глобальным заданием – оповестить весь-весь их бывший класс об этих странных отношениях и при всех извиниться за тех пресловутых двух блондинок?
Одно только стоит сказать. Символ их долгой игры, тонкое золотое колечко, теперь не переходит от Пабло к Мариссе, а спокойно покоится на пальце последней. На безымянном пальце, официально свидетельствуя о том, что Марисса Андраде заклеймила-таки Пабло Бустаманте.
И если Вы думаете, что эта история закончилась не так хорошо, как хотелось бы, Вы могли бы спросить Мариссу, Пабло или их троих детей. Они бы ответили Вам, что это долгожданное и безоговорочное счастье. А игра слабо - не слабо фигурирует как главное развлечение на каждую годовщину их свадьбы.

PS: Никто из них так и не узнал, что из брошенных мужа и жены получилась отличная семья.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Лично мое мнение, что авторы фиков вольны делать с образами персонажей все, что им только заблагорассудиться - даже поместить их в сценарий какого-либо фильма :):)
Другой вопрос - ссылка на идею... но фанфики - не тот масштаб. Имхо)