Пятница, 29.03.2024, 03:39
Приветствую Вас Гость RSS
Esprit rebelle
ГлавнаяUnforgiven. - ФорумРегистрацияВход
[ Список всех тем · Список пользователей · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Разделы для v.I.p. .::. 50 messages on forum » Fan-fiction .::. Фан-фики » Unforgiven.
Unforgiven.
auroraДата: Пятница, 19.09.2008, 09:09 | Сообщение # 1

ReBeLdE*BaRbY
Группа: v.I.p.
Сообщений: 3144
Репутация: 35
Статус: Offline
Шел дождь. Девушка, насквозь промокшая и продрогшая на ветру, уныло шла по вечернему городку. Европа встретила ее не особо дружелюбно. За спиной остался аэропорт, там осталась ее старая жизнь. Теперь она будет жить по-другому, никогда не будет несчастной, не будет страдать из-за любви, она станет такой, какой должна была стать уже давно. Свободной эгоистичной стервой, которой нет дела до других! Кого она обманывает. Она не сможет, сломается, не выдержит постоянные угрызения совести. Как же у нее хватило на такое сил и решимости? Ей всегда казалось, что он первый ее бросит, она боялась представить, как будет без него жить. А сейчас страх прошел. Слезы высохли. Она знала, что так будет лучше, что это был единственный выход. Но она знала и о том, что каждую ночь она будет плакать в подушку, вспоминая их, того, кого она любили казалось всю жизнь и того, кого она ему подарила. Они смогут без нее, и она без них.. Со временем все забудется как страшный сон. Девушка вытерла кулаком предательские слезы и стремительно зашагала вперед., Человек ко всему может привыкнуть.
- Пап, она такая классная! Лучше всех наших девчонок вместе взятых!
- Угомонись и расскажи нормально, что у тебя там случилось.
- Так я и говорю! Пап, а ты в порядке? Опять начальник, старый хрен тебя загонял? Так я ему
- Томми, как не стыдно так говорить о взрослых людях!
- А я что, я ничего
- Ладно, прости. Мир?
- Я подумаю над вашим предложением
- Вот поганец! Сел на шею, ножки свесил!
Этот беззлобный спор был неотъемлемой частью каждого дня из жизни семьи Бустаманте. Пабло погрозил сыну пальцем и устало вздохнул. Томми видимо понял шестым чувством, что для игр время неподходящее и деловито спросил отца:
- Чай будешь?
Пабло умиленно посмотрел на сына. Его точная копия, немного уменьшенная в размерах. Вот только характер у него.. мамин

- Пабло Бустаманте? Это вы? Нет, вам ничего не передавали. Сожалею, ваша невеста уехала еще утром, мы думали, вы в курсе.. Но администрация не несет ответственности.
- Я все понимаю, спасибо.. .До свидания.
- Э…Сеньер Бустаманте.
- Что-то еще?
- Да,вы должны подписать согласие о передаче вашего ребенка детскому дому..
Пабло развернулся на 180 градусов
- Кого? Куда???

С тех пор прошло 9 лет. Пабло до сих пор думал, как ей пришло в голову бросить их сына. Ладно его..Он причинил ей много боли, но ребенок! Почему? Невинное создание, которое никому еще в жизни не сделало зла. Пабло так и не смог этого понять. А понять- значит простить. Судьба по природе своей очень иронична, вообще большая приколистка.. Никто из тех, кто знал Пабло Бустаманте в колледже никогда бы не поверил, что он станет таким любящим и заботливым отцом. Конечно поначалу Пабло растерялся, но шоковое состояние быстро прошло. Все друзья были подняты по тревоге. Кто только не читал маленькому Томми сказки в первые 2 года жизни. Тогда Пабло наверное первый раз в жизни понял, что он не ошибся в друзьях. А еще тогда жива была его мама. Он вздохнул от тяжелых воспоминании. Нам почему-то кажется, что родители вечные… То есть мы конечно понимаем, что никто не вечен, но оглядываемся только у края, когда что-то менять уже поздно. Слишком поздно у нас в памяти всплывают все недосказанные слова, злые шутки и запальчиво брошенное "Я тебя ненавижу!" Со временем мы понимаем, что надо было просто подойти и обнять человека, который подарил нам самое ценное, что у нас есть- нашу жизнь. Но понимаем, когда обнять уже некого. Пабло закрыл глаза и минуты три просто сидел, судорожно сглатывая подступающие слезы. Не хватало еще чтобы Томми увидел! Мужчины не плачут. Да..мама…Только сейчас, сам воспитывая сына он понял. Насколько неблагодарен родительский труд. Сейчас бы он многое мог бы ей сказать. Она бы поняла, помогла советом. Но ее нет, а ему так сложно одному. В который раз за этот день он подумал о Мариссе. Он думал о ней каждый день. Не мог ее простить, но и забыть ее было выше его сил
- Пап, я чай принес! Ты пить-то будешь? Пааап! ну не спи!
- А? Извини, задумался..
- Опять о работе?
- О чем же еще..
- Хм, Пап,а можно тебя спросить?
- Спрашивай.
- А ты любил нашу маму?
Чашка с неприятным звоном разлетелась на тысячи маленьких осколков.
Нет, Пабло всегда казалось странным, что за эти 9 лет Томми так ни разу и не поинтересовался матерью. Но сам он этот разговор начинать не хотел. Он не знал ничего о ней. Не знал, где она сейчас, вспоминает ли о них или давно уже нашла утешение в другом, возможно даже обзавелась семьей. Другому говорит "Я тебя люблю" или сентиментальные глупости, вроде "Я никогда тебя не забуду"...А может все совсем не так. Может она также как и он просыпается по ночам с застывшим именем на губах, каждый раз засыпая дает себе клятву забыть, но с болью понимает, что забыть им уже не дано. Но если это так, то зачем же она ушла?
- Папа? Ладно не хочешь- можешь не говорить. Я и так все знаю
- Что знаешь? Откуда?
- Ну...мне говорили
- Кто?-Пабло мрачнел на глазах.. Именно этого разговора он боялся все эти годы.
- Тетя Соня...
- КТО???
- А ты знаешь, что глухота-признак приближения старости?
- Не хами мне! Где ты ее нашел? - Кто бы мог подумать! Соня. Она же его ненавидела!
- Она меня сама нашла! - обижено сказал Томми, -Я не виноват. Она меня после школы встретила и спросила, хочу ли я узнать о моей маме… Я сначала сказал, что не хочу, что я и так про нее все знаю..
- Откуда? Ты у меня ни разу не спрашивал! - поразился Пабло
- Мир не без добрых людей. Ладно, ладно, -поспешил добавить он глядя на явно закипающего отца, -Тетя Мия.. ну и Дядя Мануэль.. и дядя Томас.. Да разве всех упомнишь..
Пабло в изнеможении рухнул в кресло. В голову начали закрадываться смутные сомнения, что друзья не были с ним кристально честны.
- Жди! Приготовь себе что-нибудь на ужин, ты парень самостоятельный, и жди!
- А ты куда?
- К тете Мии. Кажеться нам надо поговорить

- Колуччи! Чтоб тебя. Что ты наговорила моему ребенку!!
- Во-первых, не Колуччи, а Агирре, а во-вторых, не кричи на меня, мне нельзя нервничать -Спокойно ответила Мия, демонстративно поглаживая себя по животу. Время очень изменило первую красавицу колледжа. Она стала как-то спокойнее, куда-то пропала истеричность. Единственное, что осталось от прежней Колуччи - нетленная фраза "Как сложно быть мной!" Даже удивительно, насколько человека может изменить любовь
- Так, Пабло, дыши, успокойся. А теперь будь добр, расскажи, почему ты врываешься в наш дом с дикими воплями и предъявляешь мне какие-то претензии? "Начиталась книг по психологии, теперь мне мозги будет вправлять!",недовольно подумал Пабло.
- Да все замечательно, Ми! Только представь мое состояние, когда сегодня мой сын сказал. Что все знает про свою маму! Потому что тетя Мия, добрая душа все ему рассказала!
- Ну и что! Кто-то же должен был ему о ней рассказать!
- Я никогда от него ничего не скрывал! Он меня даже не спрашивал!
- Потому что мы его предупредили, что тебе неприятно будет про это вспоминать. У тебя очень умный сынишка,он сразу все понял
- Но зачем вы это сделали!!!??
- Пабло, мне как никому известно, что это такое - не знать своей мамы. Это очень больно, Пабло! Я никому, тем более моему племяннику не пожелаю такого. Да как будто ты сам не знаешь, как много для нас значат родители! Это только в юности нам кажется, что родители-враги. Когда ты остаешься один и нет человека, который всегда поймет и простит.. Точнее уже задолго до твоего рождения простил тебе все те глупости, которые ты совершишь. Вспомни как было плохо тебе, когда уехала Мора. Пабло почувствовал, как напряглись невидимые струны его души, опять силясь удержать воспоминания в дальнем уголке подсознания. Но боль от потери была еще слишком свежа

- Мама, за что она так со мной?
- Не знаю, сынок. Скажу только, что у нее наверняка не было другого выхода. Она запуталась-Мора сидела в комнате Пабло и гладила сына по волосам, совсем как в детстве. А он снова чувствовал себя маленьким, обиженным до глубины души мальчиком. Она вздохнула. Как же она хотела оградить его от этой боли и несправедливости. Ему придется очень нелегко. Но остановить она его не могла, это было его решение.
- Одно я знаю точно, Пабло. Она никогда тебя не забудет.
- Я тоже ее не забуду

Пабло опустил голову. Что-то мешало дышать. Что-то, с чем он боролся вот уже 9 лет. Зачем? За что?...
"Не можешь сопротивляться - смирись."-вертелось в голове. Вдруг тихое покашливание вернуло его к реальности. Мия озабочено смотрела на него. Ее глаза были полны сострадания. Пабло через силу улыбнулся. Улыбка вышла так себе. Но Мия похоже ее даже не заметила. Казалось, она вообще сейчас где-то в другом мире. На ее лице отразилась тяжелая внутренняя борьба. Наконец Мия решилась. Твердо посмотрев Пабло в глаза она тихо сказала:
- Пабло, Томми должен узнать свою мать.
Пабло посмотрел на нее так, как будто увидел первый раз в жизни.
- Зачем? Зачем ему знать мать, которая бросила его в младенчестве?!
- Но
- Мия, ты же была тогда рядом со мной! Ты же знаешь, на что я пошел ради сына! Она даже не попыталась со мной связаться за это время! Это сейчас я страшный и ужасный начальник охраны в солидной фирме! А тогда я был растерянным 16 летним подростком с отчаянно визжащим, перемотанным голубой ленточкой свертком в руках! Подумай, кого ты защищаешь!
Мия удивленно и как-то виновато смотрела на него. Пабло закончил свой монолог и теперь явно ждал ответной реакции. Голос его все еще немного подрагивал, но голубые глаза были полны решимости. А она вспоминала. Вспоминала и с тоской понимала, что он абсолютно прав. Пабло пришлось через многое перешагнуть тогда. Через честолюбивые мечты о сцене, шоу-бизнесе и популярности. Через свою гордость, устроившись в супермаркет охранником. Он закрыл эти мечты и мысли в самый дальний чулан своего сердца и поклялся никогда не открывать. Но закрыть там Мариссу у него так и не получилось. Андраде наотрез отказывалась сидеть в такой компании и каждую ночь навещала Пабло во сне. Мия прекрасно помнила, как они устраивали забастовку, когда Пабло хотели выгнать из школы за многочисленные прогулы. Как они брали Томми домой, мальчику нравились выходные в большом доме Колуччи, и как возвращая его домой, видели Пабло, крепко спящего за рабочим столом. Как она и Ману делали за него Экономику, Томас- историю, Маркос- химию, как он со временем встал на ноги ,купил квартиру. А Марисса так ни разу не позвонила никому из них. Даже Соне. Мия так и не смогла понять сестру, но злиться на нее она не могла.
- Пабло, хуже ведь не будет! Ты ведь чего-то боишься. Чего?
- Я боюсь потерять его. Боюсь, что он захочет жить с ней. Он ведь самое дорогое. Что есть у меня в жизни. Мия, я не смогу снова остаться в одиночестве
- Он никогда тебя не бросит. Он тебя очень любит, ты для него и отец, и брат, и лучший друг. Тем более, он ребенок. Дети не умеют предавать. Позвони Мариссе, так будет лучше!
Пабло внимательно на нее посмотрел. В душе боролось осознание правоты Мии и казалось уже такая давно забытая гордость. А еще упрямство. И оно как всегда победило.
- Сам я ей никогда не позвоню! Это она должна просить моего прощения!-твердо сказал он и ,дабы не напрягать беременную женщину, вышел из комнаты. А Мия еще долго сидела в кресле, убаюкивая разбуженные воспоминания.

А Пабло тем временем шел по душному Буэнос-Айресу, не разбирая дороги и то и дело натыкаясь на возмущенных прохожих. Мия, сама того не желая, задела уже зарубцевавшуюся за много лет рану. Сердце отозвалось болью. Уже не такой острой и сильной как раньше, когда от тоски и отчаяния в голову закрадывались самые грешные мысли. Эта боль была какой-то ноющей.. Вроде внешне уже никаких следов не осталось, а все равно больно от неловко брошенного слова или нечаянно проскользнувшего воспоминания. Дико хотелось напиться и забыться. За все эти годы Пабло больше не притронулся к выпивке. Неожиданно проснулась ответственность, которой она от него так ждала.
Проснись она немного раньше, может быть. Хотя к чему ворошить прошлое.. Передвижение мыслей в голове напоминало Броуновское движение частиц. Так же хаотично и беспорядочно, постоянно сталкиваясь друг с другом и путаясь. Он предпринял вялую попытку, навести в сознании хотя бы приблизительный порядок. Безуспешно. "А ведь Мия была совершенно права, я как-то раньше и не думал, как ему должно быть трудно без матери. У всех его друзей в школе полноценные семьи. Но ведь это не моя вина. Видит Бог, я бы все отдал за то, чтобы она была сейчас с нами… Со мной. Но я ведь об этом думал. А потом решил все оставить как есть, просто напросто струсил. Струсил, что увидев ее, лишусь способности здраво соображать. Снова стану тем "папенькиным сынком", которого она так во мне не любила. Боялся, что буду выглядеть жалким, а она отведет взгляд, кинет очередную колкость и рассмеется мне в глаза. Это был страх. Трус! А еще ссылался на какую-то гордость! Твоя гордость пропала еще тогда, на пороге больницы, когда ты понял, что она тебя бросила, что даже твоя самая искренняя и сильная любовь не смогли удержать ее рядом. А ведь ты всегда ее за это и любил. За то, что она была независимой и свободной, такой непохожей на всех остальных обитателей колледжа. А теперь ты боишься чего-то! Чего? Тебе давно уже нечего терять..
Есть... Я уже потерял любимую. Если я потеряю сына, жить мне будет уже незачем. Это ты сейчас о себе думаешь. А ты о нем подумал? Для тебя его счастье должно быть на первом месте! Ты ужасный отец, Пабло."
-Неправда! Ты самый замечательный отец, Пабло, не стоит так себя мучить.- раздался в голове голосок, который принято называть здравым смыслом. Голос был чем-то неуловимо похож на Миин,- и вообще, ты устал, тебе надо отдохнуть, завтра, на свежую голову все решишь.
Странно, но в голове Пабло как будто включили свет. Он потряс головой и оглянулся вокруг. Квартал был явно незнакомый. Куда это его занесло? Судя по всему, за своими мыслями он не заметил, как дошел чуть ли не в другой конец города. Пабло растеряно оглянулся в поисках каких-нибудь следов присутствия в этой дыре городского транспорта. Такового не обнаружилось, зато к какому-то дому не спеша, подъехало такси. Десятью минутами позже, уже проезжая по мало-мальски знакомым улицам, он подумал, что решения глобальных проблем можно отложить на завтра. Тем более что завтра воскресенье. А еще он смотрел в окно, где провожая этот день догорал закат. И глядя на красновато-рыжее зарево, иногда немного печально улыбался, явно вспоминая о чем-то очень хорошем и родном.
Домой он вернулся уже за полночь. Тихо прошел в глубь квартиры, стараясь не шуметь. Заглянул в детскую. Томми спал самым праведным сном, ему было не привыкать засыпать без отца, Пабло мог целую ночь не уходить с работы. Он почти бесшумно подошел к кровати сына и посмотрел на него. Маленький ангелочек. Ну как такого можно не любить, как можно бросить?... Пабло погладил Томми по светлым волосам, поцеловал и так же тихо вышел. Окинул взглядом их квартиру. Он сделал все, что мог, чтобы его сын ни в чем не нуждался. Не роскошь конечно, но много ли им надо? Хотя мальчику всегда нравились большие дома. "А если она может дать ему больше, чем я? Если у нее огромный дом с видом на океан и кучей слуг? Кто я такой, чтобы за него решать, с кем ему быть." От мрачных мыслей Пабло отвлек телефонный звонок. "Черт, кто там, на ночь глядя?!"
- Да, Пабло Бустаманте слушает. Говорите! Але?- Трубка молчала. "Ну и не надо",- как-то даже обиделся он. "Наверняка одноклассники Томми шутят."
Сон не шел. Просто отказался посещать его или просто взял выходной. Телевизор что ли посмотреть?
- Сегодня нам доподлинно стало известно о смерти печально известного Серхио Бустаманте, бывшего мера города, арестованного за превышения полномочий, злоупотребление властью, а также подозревавшегося в убийстве. Судебный процесс был прерван внезапной смертью сеньора Бустаманте и скорее всего, правду мы теперь не узнаем никогда. И к другим новостям.
Но Пабло уже не было дела до лучившегося радостью ведущего. Новость о смерти отца окончательно выбила его и колеи. Слишком много эмоций за один день. Голова просто раскалывалась и требовала немедленного отдыха. Он часто думал, как бы сложилась его жизнь, не попади тогда Серхио в тюрьму. И не был уверен, что было бы хуже. Возможно, сейчас он бы спокойно, как все окончил школу, поступил бы в институт, выучился на кого-нибудь. Конечно, о сцене пришлось бы забыть, но он и так о ней забыл. Пришлось бы расстаться с Мариссой, но он и так с ней расстался...Он бы не беспокоился ни о чем, был бы уверен в завтрашнем дне. Зато теперь у него была внутренняя свобода, сознание того, что всего, что у него сейчас есть он добился сам. Это дорогого стоит. Таким бы она хотела его видеть... Он подошел к большому стеллажу, где среди всякой ненужной ерунды лежала маленькая пыльная коробочка. Внутри блестело небольшое изящное колечко. Только одной девушке за всю его жизнь он хотел его подарить. Но тот момент был упущен. Безвозвратно. Ни одна из тех немногих девушек, с которыми он пробовал встречаться после ее исчезновения, не смогла занять в его сердце даже сотой доли того пространства, которое занимала она. Он вздохнул и в очередной раз подавил желание выбросить коробочку куда подальше. Слишком о многом она ему напоминала. О далеком счастье, разбившихся в дребезги надеждах, несбывшихся мечтах. Пабло еще раз глубоко вздохнул и устало упал на кровать. Сон пришел неожиданно, но очень кстати. Пабло забылся тревожным и чутким сном. О смерти отца он в эту ночь так и не вспомнил.

Ну вот, скоро посадка на ее самолет. Лететь придется долго, но это ничего. Она еще раз посмотрела на часы. Вот и пора идти. "Прощай Германия. Ты так и не стала для меня домом. Но я на тебя за это не сержусь. Это только моя вина. Теперь я полечу домой. Как меня там примут? Помнят ли еще обо мне? Хотят ли помнить или предпочли забыть, как страшный сон?" Через плечо молодой красивой девушки была переброшена небольшая сумка, а за спиной - чехол с великолепной испанской гитарой.
- Объявлена посадка на рейс 367.
Девушка, тряхнув рыжими волосами, поспешила на посадку. Уже в самолете к ней подсел неприятный тип и нагло ухмыляясь спросил:
- Играешь на гитаре, красотка? Я тоже не плохо играю, мог бы тебя научить.
- Нет. В подарок везу. Любимому.
Тип сразу погрустнел и обижено отвернулся к окну.
В тот день с самолета рейса 367, Берлин - Буэнос-Айрес на гостеприимную аргентинскую землю сошло много народу. В том числе невысокая рыжеволосая девушка с гитарой за плечами.
***
- Паапа, вставай! Завтрак в постель.
- Томми, какого.. сколько времени?
- Девять часов сорок четыре минуты!! Вставай!
- Ты издеваешься!? Сегодня выходной, дай мне отдохнуть .- сказал Пабло, поворачиваясь на другой бок.
- Пап, ты что, не помнишь, какой сегодня день?
- А? Что? Какой? Что случилось?
- У тебя день рожденья! Боже, мой отец старый, у него уже склероз начался.
- Томми, малыш, помолчи минутку
Так.. Это уже клиника.. Забыть про свой день рождения! Друзья наверняка готовят сюрприз, а он даже вечеринку не потрудился организовать. Он подскочил как ужаленный. И естественно "завтрак в постель" подскочил вместе с ним. Кофе ярким абстрактным пятном расползся по висящей рядом на стуле рубашке. А омлет удачно приземлился на голову. Все бы ничего, если бы в омлете не обнаружился сюрприз в виде китайской ручки, косящей под "Паркер", которая радостно закатилась ему за шиворот. Томми смеялся самым счастливым смехом. Пабло потряс головой. Утро явно начиналось очень бурно. Еще раз посмотрел на смеющегося сына и про себя подумал, что не от него Томми передалась любовь к приколам с обломами

А Марисса шла по только проснувшемуся Буэнос-Айресу и счастливо вдыхала грязный пыльный, но такой родной воздух. Она проходила мимо любимого парка и смотрела вокруг огромными глазами, стараясь заново открыть для себя город, запомнить все, что изменилось за долгие годы. А надо сказать, изменилось многое. Она смотрела на подростков и знала, о чем они думают. Поскорее вылететь из родительского гнездышка навстречу новой жизни. Поехать в Европу, посмотреть мир...Когда-то она тоже об этом мечтала.. кажется так давно это было. Хотя и правда давно. Как же много она успела пересмотреть в своей жизни! Сейчас она бы отдала все, что у нее есть , чтобы вернуться в прошлое. Но поскольку прошлое вернуть невозможно, придется пытаться исправлять ошибки в настоящем. Вот он, дом Колуччи. Интересно, они все еще живут там? Марисса неуверенно подошла к двери и, набравшись храбрости, нажала на звонок. За дверью послышались шаги, громкий смех и в конце концов она гостеприимно распахнулась. На пороге стояли обнявшись Мия и Мануэль. При виде Мари радостные улыбки начали сползать с их лиц, как грим на жаре.
- Ну, вот я и вернулась
Глядя на застывшие лица друзей, Марисса даже немного удивилась. Она ожидала любой реакции. От радостных объятий до звонких пощечин и громких разборок. Она не была дурой, поэтому понимала, что второе гораздо более вероятно. Но такого. Мия с Ману как будто увидели на пороге своего дома опасного преступника и сейчас прикидывали, как бы позвонить в полицию, не вызывая подозрений. Друзья (или сейчас уже уместнее сказать бывшие друзья) расступились, и Мари зашла в большую гостиную. Тут был, кажется, весь курс и еще много абсолютно незнакомых людей. Половина смотрела на нее с нескрываемым презрением, другая половина с непониманием. Но больнее всего в сердце отражались глаза Лухан, Мии и Мануэля. Лучшие друзья. В их глазах перемешались радость долгожданной встречи, злость на ее давний, но очень жестокий поступок, тревога, пока непонятная Мари. Она смотрела на них из-под немного опущенных ресниц, но слезы, предательские слезы, все таки текли по щекам. Как же она ненавидела себя в этот момент. Только сейчас до нее дошла простая истина. Своим поступком она тогда заставила страдать не только себя, но еще очень многих дорогих ей людей. Ей то казалось, что только она имеет право на боль.
Она почувствовала, что сейчас расплачется при всех и, резко развернувшись, выбежала из неприветливого дома. Ее никто не попытался остановить. Ману с Мией так же молча расступились, выпуская ее. Она бежала, не разбирая дороги, наталкиваясь на пешеходов и чудом уворачиваясь от несущихся ей навстречу машин. Она бежала в аэропорт. Господи, насколько же глупой была мысль вернутся. Но можно еще все исправить. Уехать, улететь и прямо сейчас, пока еще есть время, пока Он не узнал, что она приезжала. Они ему не расскажут.
Пожалеют его чувства. А ей уже нет в их мире места. Она снова вернется в свой мир и будет там спокойно существовать. Именно существовать, потому что ее Жизнь навсегда останется в Буэнос-Айресе. Только один человек мог бы сделать ее существование жизнью. Но какой же она была дурой, считая, что он захочет это делать. Если даже лучший друг и сестра не смогли понять и простить ее, то что же говорить о нем, человеке, которому она причинила столько боли. Уехать, убежать, забыть. Прохожие испугано шарахались от безумного вида девушки с залитым слезами лицом и размазанной косметикой. Укоризненно качали головой, или выразительно крутили пальцем у виска. Ей не было до них дела. Главной ее целью сейчас было оказаться подальше от этого города, этих людей, и самое главное от него. В голове крутилось только одна фраза "Дура, боже, какая же я дура!" Вдруг кто-то резко схватил ее за руку.
- Куда намылилась? Думала, я тебя по всему городу искать буду? Боже, как трудно быть мной!
Мари развернулась и вытерла рукавом слезы. Хотя это было не обязательно. Голос, и манеру разговора любимой сестрички она узнала бы из тысячи. Она хотела что-то сказать, но Мия молча схватила ее за рукав и потащила в машину. Мари не знала, куда они ехали. Ей было уже все равно. Она не знала, как долго они ехали, даже немного задремала. Проснулась она от нетерпеливого голоса Мии.
- На выход, мы приехали.
Мари послушно вышла. Они стояли около большого дома, не узнать который Марисса просто не могла. Это был загородный дом Колуччи.
- Поживешь пока здесь.- голос Мии был таким холодным, что Мари снова стало безумно больно. Зачем она привезла ее сюда?
- Садись и немедленно рассказывай, какого черта ты тогда это сделала!
Марисса понимала, Что должна сейчас держать себя в руках. "Так, слезы вытерла, отключила все чувства, забыла, что у тебя есть сердце и совесть. Я же актриса, могу скрывать свои эмоции!"
- Мия, я…-голос предательски задрожал. "Идиотка, лучше бы вообще молчала! Кто тебе сказал, что ты можешь не чувствовать? Вот тебе и расплата! Сиди теперь перед Колуччи, как самая последняя дура и ищи слова оправдания!"
- Понимаешь, дело в том, что.

Через час у обеих по лицам катились слезы.
- Ты хоть понимаешь, какой дрянью ты была?
- Понимаю. Жаль только, поняла это слишком поздно. Ми, он меня простит?
- Не знаю, Мари. Рада была бы тебя обрадовать, но ему действительно было очень тяжело тогда. Даже я сейчас чувствую, что не могу пока тебя простить. А он. Поживи пока здесь и…
- Что?
- Не надо приходить к нему на день рождения. Дай ему немного побыть счастливым.
- Хорошо. -Мари сидела, покорно опустив голову и молчала.- Мия… Ты беременна.
Мия передернуло как от пощечины.
- Да.. Надеюсь, я буду лучшей матерью, чем ты.
- Это нетрудно
На лице первой красавицы колледжа отразилась тяжелая внутренняя борьба. С одной стороны, ей хотелось подойти и обнять сестру после долгой разлуки, с другой - понимала, что Мари сейчас в другом мире, и она ей не поможет. Мия еще раз с состраданием посмотрела на потерянное лицо Мариссы и решительно направилась к двери. Вдруг Мари подняла на сестру уставшее лицо:
- Мия, передай ему мой подарок - она протянула ей кожаный чехол.
- Гитара?
- Да, он же любит играть.- неожиданно оживленно сказала она. Мия заметила, что не разу за весь разговор она не назвала его "Пабло". Наверное, это имя причиняло ей боль.
- Мари, он уже давно не……Хотя, передашь ему сама- скороговоркой проговорила Мия и уже не оглядываясь вылетела из дома.

Марисса уже третий час сидела в гостиной и не знала чем заняться. Тишина пугала ее. Еще так недавно она бы отдала все за тишину и покой, а сейчас она пугала ее, наводила на какие-то параноидальные мысли. Она уже потеряла счет времени. Мия ушла, не сказав, где включается электричество, и Мари было очень жутко в наступающих сумерках. Ей бы сейчас безумно хотелось включить телевизор, который она всегда так ненавидела. Но нет. Все поместье хранило скорбное молчание. Этот дом был для семьи Колуччи табу. Именно здесь умерла мать Мии. Как же это тяжело, находиться в чужом, огромном, но пустом доме, носившем в себе след чужого горя. А за окном начиналась гроза. Она не любила грозу. Не боялась, просто не любила. И тут ее озарило. Ведь есть телефон - единственная связь с внешним миром у нее оставалась. Она почему-то на цыпочках вышла из комнаты в поисках телефона. Он обнаружился на кухне и как ни странно был включен. Но тут же возник вопрос - кому звонить? Друзья ее видеть, не то что слышать не хотят. И тут она вспомнила. Семья. У нее была семья. Мать и целых два отца, которые ее любили. Но Соне она не позвонила бы сейчас под страхом смертной казни. Она не представляла, как посмотрит матери в глаза после стольких лет разлуки, за которые она даже не удосужилась ей позвонить. А ведь с Соней обязательно надо будет встретиться, если она ей позвонит. Придется искать другие варианты. Франко. Он конечно очень хороший, но так и не стал для нее отцом. " Стоп, что я мучаюсь!? У меня есть родной отец, который меня любит, позвоню ему."-думала она набирая номер, который очень хорошо помнила.
- Здравствуйте, могу я попросить к телефону Мартина Андраде?
- Девушка, не знаю, как получилось так, что вы не в курсе, но Мартин умер 2 года назад. Вы ему кто?- раздался в трубке строгий женский голос.
- Знакомая.-тихо прошептала Мари,- Спасибо большое- она повесила трубку.
По идее она сейчас должна была рыдать и биться в истерике, но как ни странно слезы высохли. Она просто так же тихо, как и вошла, вышла из кухни и села в уже остывшее кресло. Сколько же всего произошло за эти 9 лет. Она только сейчас поняла, насколько это большой срок. Умер ее отец, а она даже не знает от чего, не знает, где он похоронен. Она сидела с закрытыми глазами. Она вспоминала. Воспоминание - это все, что у нее было.

10 лет назад.
- Папа, за что он так со мной?- она плакала на руках у отца уже больше часа.
- Не знаю, дочка.
- Я никогда его не забуду+
- Все забывается. Человек ко всему может привыкнуть. Однажды утром ты проснешься и поймешь, что не можешь вспомнить его голос, хотя сейчас ты не представляешь, как без него жить. Потом перед внутренним взором пропадет его лицо. Ты перестанешь тонуть в нем. Его глаза перестанут казаться тебе целым миром. И когда-нибудь встретившись с ним на улице, ты сможешь говорить с ним о погоде, и сердце не будет выпрыгивать из груди, и разрываться от невозможной любви. Поверь, дочка, так и будет
- Но сейчас мне больно
- Это пройдет, девочка моя, это пройдет



У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

 
auroraДата: Пятница, 19.09.2008, 09:10 | Сообщение # 2

ReBeLdE*BaRbY
Группа: v.I.p.
Сообщений: 3144
Репутация: 35
Статус: Offline
Не прошло. Оказывается, человек не ко всему может привыкнуть

- Спасибо большое, Мия за такой замечательный праздник. Ты не представляешь, как для меня важна ваша поддержка. Мне иногда бывает очень тяжело, даже жить не хочется…
- Пабло, даже говорить так не смей, если.. Если вдруг…
- Ми, ты серьезно думаешь, что я дурак? Пока я нужен своему сыну, я не уйду. А вот когда почувствую, что Я ему больше не нужен. Тогда…
- Пабло, даже думать не смей!
- Да что с тобой сегодня?! Я хотел сказать. Что когда он вырастет, и я буду ему не нужен, я отдам ему эту квартиру и переселюсь к вам. Будем пить на веранде чай , а наши дети будут развлекаться. А жить мы будем в вашем старом поместье на берегу моря. Мия, да что с тобой такое? Ты так побледнела
- Дорогой, я просто устала, не суди строго будущую маму. -и она улыбнулась ему такой светлой улыбкой, какой улыбаются только беременные женщины и Мадонны на картинах эпохи Возрождения. С необыкновенной теплотой, мудростью, словно весь мир и все люди для них маленькие, несмышленые, но любимые дети. Мия подошла к нему и убрав прядь непослушных волос, поцеловала его в лоб. До этого его ТАК целовала только мама.
- Еще раз с днем рождения, Пабло.
Она вышла на улицу, где ее ждал Ману.
- Как он?
- Ману, я не знаю. Вроде выглядит счастливым и довольным, а глаза. Они у него какие-то потерянные. Как будто он ждал от этого дня многого, а этого не произошло..
- Он ждал ее, Мия. У него в глазах светилась такая надежда.
- Ману, но ведь ты же понимаешь, что если бы она была здесь, это было бы катастрофой.
- Да. Жаль, что она уехала. Теперь уже, наверное, навсегда..
- Э-э.. Ну в общем да.-Мие вдруг стало стыдно.
- Родная, ты мне что-то не договариваешь.
- Нет, любимый, с чего ты взял - сказала Мия и вдруг поняла, что только что наврала мужу. Вот так взяла и обманула самого своего любимого человека просто так. Без всяких причин. А ведь могла бы сказать, хуже бы не стало. Но, как это всегда бывает, ложь накладывается на ложь. Она уже хотела сказать ему правду о Мариссе, но Мануэль смотрел на нее с такой заботой и нежностью, что с губ слетели совсем другие слова:
- Мануэль.. Спасибо, что ты у меня есть.
Он посмотрел на нее сначала с непониманием, потом улыбнулся и сказал:
- Мия, ты самое дорогое, что у меня есть, я тебя очень люблю.
- А я тебя..
- А я тебя больше.э. И они засмеялись, радуясь своему счастью и любви. Потом последовал короткий, но такой сладкий поцелуй, и чета Агирре села в машину, торопясь домой.
Тяжелая штора, занавешивающая окно квартиры на 3 этаже упала, погружая комнату во мрак. Он с тоской смотрел на черный "Лексус" растворяющийся в предрассветном мареве летнего Буэнос-Айреса. Потом глубоко вздохнул, зажмурил глаза, как будто плотно сжатые веки могли сдержать горячие слезы, готовые покатится по щекам. А за окном начинался новый день.

Проснулась она поздно, когда солнце уже перевалило через свой зенит и лениво катилось на запад. Она сладко потянулась и открыла глаза. Реальность ударила ее резко, жестоко, больно и видимо прямо в солнечное сплетение, потому что воздуха неожиданно стало очень мало. Только в своих снах она была с ним. Они гуляли, целовались, были безумно счастливы. Она держала за руку своего сына. Их сына. И в целом мире нет людей счастливее их. Стоило ей открыть глаза, она поняла, что она одна в большом доме, он далеко. Хотя кажется рукой подать, взять такси и поехать к нему. Ну их разделяют годы разлуки и бездна непонимания. Интересно, он так же одинок, как она? Наверное, нет. У него есть сын, друзья. Они любят его и заботятся о нем. Ей стало вдруг ужасно больно. Она лежит сейчас в пыльном кресле, в каком-то всеми забытом доме и разводит тут сопли! Это не она! Когда она успела стать такой? Сентиментальной дурой, которая только и делает, что жалеет себя. С этим надо заканчивать! Она порывисто вскочила и выбежала на улицу. Июльский день обдал ее своим жаром. Прояснения мыслей не наступило. Она зашагала к тяжелым железным воротам, плохо представляя себя, что она собирается делать. Подальше отсюда. Навстречу свежему ветру, любви, счастью. Вдруг кто-то включил в голове свет. "Куда ты пойдешь? Кто тебя там ждет? Мало ты ему горя принесла, еще добавить хочешь? Ты можешь посмотреть на мир не через призму собственного мученичества? Ты о нем подумала тогда? О них? Почему ты думаешь, что они тебя простят?" Марисса прислонилась к забору и глотала беззвучные слезы. А к воротам подъезжала дорогая черная машина. Мари внутренне напряглась и приготовилась к самообороне. Но из машины выскочила Мия. Такая взволнованная и такая родная. Марисса расслабилась и наконец дала волю слезам. Горячие струйки перемешались с несмытой перед сном тушью. Мия подошла к ней и без слов обняла. Так они и стояли, молча, но понимая друг друга лучше, чем кто-либо.

Противный будильник пропиликал 7 часов утра. Пабло традиционно подавил в зародыше желание кинуть надоедливым домашним любимце (читай- будильником) в стену и продолжать спать. Мечты, мечты. Томми уже ушел в школу. Хорошо, что он такой самостоятельный. Можно спокойно собраться на работу. Зазвонил телефон. Подходить очень не хотелось, но его мнения никто не спрашивал.
- Да, я слушая- ответил заспанным и угрюмым голосом.
- Сеньор Бустаманте? Ой, как я рада, что дозвонилась вам! Мы решили сегодня устроить вам запоздалый подарок на день рождения. Я поговорила с нашим Злобным Карликом и он... Ни за что не угадаете! Он разрешил вам взять выходной! Так что сегодня отдыхайте!- смысл звонкого тарахтения его секретарши Беллы доходил до неразбуженного мозга с большим трудом, но все же доходил. Его радости не было конца. Наконец-то можно будет отоспаться!
- Спасибо, большое, Белли! Я вам очень благодарен.
- Не за что, сеньор Бустаманте...- наивная дурочка давно была в него влюблена.
Но Пабло уже не слушал ее. Он плюхнулся на постель и стал досматривать прекрасный сон. О ней...

Ей стало как-то неудобно. Мия смотрела на нее такими все понимающими и всепрощающими глазами, что она казалась самой себе самой страшной грешницей.
- Ми, мне надо исправлять свои ошибки, пока еще можно что-то исправить. Что бы не получилось как с папой.
- Ты знаешь?...- в ее глазах было столько сочувствия, что это уже порядком начало раздражать Мари. Он ненавидела жалость. Исключением была разве что жалость к самой себе. Когда она могла часами сидеть в темной комнате и предаваться самой черной депрессии.
- Знаю. Теперь мне надо поговорить с Соней. Потому что если. Если вдруг.. И последнее, что я ей скажу... -в голосе начали проскальзывать истеричные нотки.
- Этого не случится, ты прямо сейчас пойдешь и объяснишь ей все. Она будет на твоей стороне. Она все это время была на твоей стороне. Ты ведь ее дочь. Если хочешь, я тебя довезу
- Мия, почему ты такая добрая?
- Что?
- Почему ты так добра ко мне? Ты все время была слишком доброй! Я по сравнению с тобой всегда казалась маленькой эгоистичной дрянью. А ты была несравненной Мией Колуччи! Мать Тереза! Не нужна мне твоя жалость, не нужна! Мне никто не нужен! - а вот это уже была полноценная истерика. В глазах Мари плясали сумасшедшие огоньки. Мия действительно испугалась. Она начала медленно пятится к выходу, интуитивно закрывая живот. Вдруг ненормальное пламя в глазах сестры погасло так же внезапно, как и появилось. На Колуччи снова смотрели бесконечно печальные глаза молодой девушки в свои 25 так уставшей от жизни.
- Ты боишься меня? Зря. Хотя я иногда сама себя боюсь. Уходи Мия. Дай мне побыть одной. До города я сама как-нибудь доберусь. - она говорила еще немного хриплым, но уже абсолютно спокойным голосом. Правда голос был какой-то чужой, как будто говорила не она, а кто-то кто сидел внутри нее. Кто-то чужой и опасный. Повторять дважды Мие не пришлось. Она преувеличенно бодро и беззаботно подошла к машине и, неуверенно помахав Мари рукой, села за руль. Марисса смотрела вслед черной машине, которая слишком быстро отъезжала от огромного дома в сторону Буэнос-Айреса и на ее губах играла печальная и какая-то обреченная ухмылка. Такая, как у грустных клоунов в цирке, которой так боятся маленькие дети. Что же она с собой сделала?...

Она уже час ходила по берегу моря, до боли в глазах всматриваясь в голубую даль. Там, где море почти сливалось с небом, а линия горизонта была размыта белесой дымкой. Но даже среди этого покоя и умиротворения ее измученная душа не могла отдохнуть. Воспоминания с новой силой накатывали на нее. "Надо что-то делать. Так я просто сойду с ума. Или сопьюсь. Или сяду на иглу. А я не хочу такой жизни, не хочу! Он должен меня понять. Он очень меня любит. Любил. Такие чувства так легко не проходят. Хватит размышлять! Действовать пора!" И она быстро зашагала туда, где недавно скрылась Миина машина.
Вот она и в городе. Знакомый театр. Соня наверняка на репетиции. Надо просто найти ее и все ей рассказать. Вот только где взять сил на то, чтобы просто переступить через порог здания. Может все же в аэропорт. Душу опять начали разъедать сомнения. Девушка начала медленно пятится вниз по ступенькам. Она хотела уже развернуться, побежать со всех ног прочь из этого города, этой страны, как вдруг нос к носу столкнулась с кем-то.
- Милочка, нельзя ли поосторожнее? - Длинные светлые волосы. Черные очки в пол-лица. Не узнать было невозможно.
- Мама. Женщина сняла очки. Мари ужаснулась. Насколько же она постарела.

Мариссита, девочка моя, я не в чем тебя не виню! Деточка! Как я скучала! Ты могла бы позвонить. Радость моя.
- Мама… ты так изменилась.
- Да ладно уж, что там, так и говори, стала старая и страшная. Не надо, не возражай, я все и так знаю. Тонна грима перед выступлением и все дела. Просто… Ты ведь уехала так неожиданно.
- Прости меня
- Ничего, родная
- Мама, я пойду?
- Конечно. Деточка. Иди. Марисса встала из-за столика недорогого летнего кафе и пошла прочь, стараясь не оглядываться. Но потом все же не выдержала и обернулась. Соня все еще сидела в той неестественной для нее позе, низко опустив голову. У Мари разрывалось сердце. Стареющая, отчаявшаяся, полностью подавленная и уставшая женщина с заплаканными выцветшими глазами. Во все, что осталось, от некогда блистательной Сони Рей. Мариссе стало безумно больно. Сколько же страданий она принесла близким и дорогим ей людям. Тот ее поступок даже эгоистичным нельзя было назвать. Она в первую очередь сделала больно себе. Вдруг что-то толкнуло ее под локоть. Сумочка опрокинулась, и все ее содержимое посыпалось на мостовую.
- Ой, тетенька, простите, я нечаянно, я вам помогу. Я просто домой торопился, и ..
Марисса подняла глаза и без особого интереса глянула на стоявшего перед ней паренька. И тут ее как будто ударили пыльным мешком по голове. Ошибиться она не могла.
- Вам не больно? Тетенька, а как вас зовут?
- Марисса
- Очень приятно. А меня Томми.

Пабло метался по квартире, не обращая внимания на сшибленные в результате недавнего погрома предметы. Где он? С кем? Жив ли еще? Томми должен был прийти домой 3 часа назад. Он уже обзвонил всех его друзей, приятелей, знакомых. Всю школу вплоть до старших курсов. Все свидетельские показания сводились к тому, что после уроков мальчик сразу побежал домой. Что же можно делать столько времени. В больном сознание обезумевшего отца рождалась только одна мысль. Что-то случилось. Что-то непредвиденное, и безусловно страшное. В конце концов, он просто обессилено упал в кресло и молил Бога о сне. Разум отказывался бить официальную тревогу, хотя чувства были обострены до предела уже давно. Сознание против воли рисовало страшные картины, а он всеми силами заставлял себя думать о хорошем.
"Если бы с ним действительно случилось что-нибудь серьезное, я бы почувствовал. Вроде ни разу не проверял. Но говорят, между родителями и детьми существует какая-то особая связь. Хотя может это не мой случай. Но, Господи, если он придет живой и невредимый, я не знаю, что буду делать. Зацелую и буду всю жизнь баловать, за то. что он все таки живой, или посажу под домашний арест, за то, что мне за это время пришлось пережить. Он хотел хоть немного отдохнуть, решить, что ему делать, но веки отказывались закрываться. Какой там сон! Что может быть ужаснее, чем пропажа ребенка!? Это удар в спину, по самому дорогому, что есть в жизни. Что делать? Куда звонить? В скорую, полицию, морг? Даже мысли об этом отдавались в мозгу болью, словно сознание рассыпалось на мелкие осколки, даже в стеклянную пыль. Не было смысла собирать эти осколки по углам подсознания - все равно не соберешь. Он никогда не думал, ч то когда-нибудь будет в таком паническом состоянии. Наверное, надо позвонить Мие. Она всегда была для него как сестра. Помогала советом и делом. Но рука, потянувшаяся было к телефону. отдернулась. Мия будет страшно волноваться, а в ее положении это очень опасно.
Удивительно, как в том состоянии он умудрялся думать о чем-нибудь, кроме сына. Он оглядел свою квартиру, как будто в первый раз увидел. Что значит его жизнь без его мальчика? Единственный светлый и наивный лучик в его проклятой жизни. Если его не будет.
Преодолевая внезапно одолевшее его презрение к жизни, он непослушными руками взял трубку. Гудки. Долгие гудки минут на 15. Да о чем они думают?! Когда нужна их помощь. Тут телефон отозвался противным шелестящим звуком.
- Алло- закричал он, уже не думая ни о чем. -Алло, полиция

- Марисса, мне нравится с тобой гулять. Спасибо, что взяла меня с собой. Ты не спешишь?
- Мне не к кому спешить.
- Что, у тебя разве никого нет? Ни мужа, ни детей?
- Нет-Мари страшно смутилась. Как же это оказывается здорово иметь ребенка. Какое счастье. "У тебя было это счастье, ты его упустила. Сейчас ты мучаешься, и абсолютно заслуженно!" Она шла, не поднимая на него глаза. Томми был по-детски счастлив, что взрослая незнакомая женщина гуляет с ним и разговаривает, как с "большим". Он не видел в глазах Мари смертельную тоску. А может и видел, но не уделял особого внимания. Его папа всегда был такой грустный.
- Ты красивая. Странно, что у тебя нет мужа.- серьезно сказал мальчик. - хочешь. Я тебя с моим папой познакомлю? Он у меня тоже красивый. Весь в меня.
- Нет, детка, наверное лучше не стоит.- тихо сказала она. Слезы сдавили горло. Держаться, не сорватьсяэ - у твоего папы, наверное, есть любимая женщина, раз он такой красивыйэ
- Нет, он все маму никак не забудет. Она у нас тоже красивая была.
- Она умерла? - "Идиотка, что ты делаешь, зачем ты его обманываешь?!!"
- Нет. Хотя лучше бы, наверное и так
Марисса почувствовала, что ее сердце провалилось в пятки, поднялось вверх, застряло в горле и упало обратно, гулко стукнувшись об ребра. Захотелось просто испариться, подняться в облака, где не будет этой боли. А эти слова маленького ребенка.. Ее сына. Который хотел бы ее смерти. Вот уж воистину, все воздается по заслугам. Вся та, боль, разочарование и горечь, которую она тогда принесла своим любимым, сейчас вернулись к ней одной, внезапно оброненной фразой. А Томми между тем, обрадованный, такой реакцией, и считая, что молчание - признак усиленного внимания, продолжал:
- Папа такой грустный все время. Я бы хотел, чтобы у него была подружка. Лучше бы конечно жить с мамой, но она нас предала. Она не любила нас с папой.
- Почему ты так думаешь? Может она до сих пор любит вас всем сердцем, ночей не спит, тоскует по вам
- А разве когда любишь, можешь предать?- Томми обезоруживающе заглянул ей в глаза. Ответа не было.

Пабло лихорадочно смотрел на часы. Полиции не было уже сорок минут. За это время он уже успел пережить несколько состояний от абсолютно шокового, до какого-то странного безразличия ко всему происходящему. Сейчас он сидел все в том же кресле с закрытыми глазами и молил Господа о смерти. Звонок. Телефон. Это все уже не имеет значения. Он немного скривился от навязчивых трелей "Лунной сонаты". Сейчас ему все было омерзительно. Он сам не заметил, как его окутал спасительный сон.

- Марисса, а ты знаешь, я тебя приглашаю домой. Зайдешь, чаю попьешь. Папа обрадуется.
- Нет, Томми, я пойду..
- Куда? Ты же сама сказала, что иностранка, что у тебя здесь никого нет. Поживешь у нас! Я сказал, и точка!
- Но… А в прочем ладно. - сопротивляться было уже бесполезно. Будь, что будет и пропади все пропадом! Томми был страшно доволен, что уговорил взрослую тетю. Да что там уговорил, он сказал - она сделал! Настоящий мужчина. Как отец.
- Ты здесь подожди, я его подготовлю, что у нас гости
Марисса осталась стоять на пороге. Вот он. Шанс убежать. Никто не заметит. Ребенок очень скоро забудет случайную знакомую. Но она словно окаменела. Теперь уже все равно.
- Паап. Ты спишь?- Мальчик неуверенно вошел в квартиру. Похоже, что-то случилось. Легкий и несвоевременный укол совести, и снова хорошее настроение. Дети…
Пабло между тем открыл глаза. Его чувства не поддавались описанию. Живой! Здоровый! Улыбается! Паразит…
- Томас Сантьяго Бустаманте! Что вы себе позволяете! - начал было он, но суровый тон неуловимо быстро сменился на какой-то жалобный. - Ты хоть понимаешь, как я волновался? Он обнял сына.
- Пап, ну не надо, ну я уже большой! Я мужчина!
- Ах ты мужчина! Тогда умей отвечать за свои поступки! Тебя не учили звонить, когда задерживаешься? Ты хотя бы представляешь, что мне пришлось пережить? Я уже полицию вызвал!
Марисса стояла за дверью и не могла поверить, что это ее Пабло. Заботливый любящий отец. Снова проклятые слезы. Никогда! Она не будет перед ним плакать!
А Пабло разбушевался не на шутку.
- Неделя домашнего ареста! И без компьютера.
И тут она не выдержала.
- Не ругайте мальчика, это я во всем виновата.
Пабло резко развернулся к двери. Его лицо выразило такую гамму чувств, что казалось, человек не может столько всего чувствовать одновременно.
- Ты???!!!
Томми естественно побежал в свою комнату, обрадованный возможностью спихнуть всю ответственность и тяжесть папиного гнева на взрослую незнакомую тетю. А они так и остались стоять в тех немного неестественных позах, в которых застала их эта встреча. Он все еще сидя на корточках, с огромными, широко распахнутыми глазами. Она, похожая на статую, сжимавшая в руках гитару, из-за которой ей порядком надоел Томми просьбами что-нибудь сыграть. Не так они представляли свою встречу после долгой разлуки. Он смотрел на нее и не мог понять, изменилась она или нет. Конечно, она уже не была похожа на ту рыжую, смешную и бесшабашную девчонку, которая смотрела на него со школьных фотографий. Она изменилась, похорошела, но огромные глаза, которые он так любил, погасли. В них больше не горел тот мятежный, живой огонек, который освещал даже самый хмурый и скучный день. Он смотрел на нее и не узнавал. Не узнавал, но… Господи, а он-то дурак думал, что сердце можно обмануть. Пустить по неверному следу, подчинить со временем разуму. А ведь самое обидное то, что он уже почти убедил себя в способности жить без нее. И вот в одну секунду сердце, долгие годы не имеющее право голоса, решило отыграться. Его стук заглушал все оставшиеся в голове мысли. "Зачем она пришла, что хочет? А может быть, она пришла потому что…"Нет.
Ему самому эта мысль вдруг показалась настолько дикой, что на мгновение к нему вернулась способность соображать. Сколько раз он представлял себе их встречу…Придумывал меткие, остроумные фразы, которые он должен был ей сказать при встрече. В его фантазиях он был горд, весел и самолюбив. А что сейчас? Наверное, он сейчас похож на потерявшегося щенка, которого жестоко наказала любимая хозяйка.
Ему было больно, он пережил это и снова смотрит на хозяйку немного затравленным, но все таким же влюбленным взглядом, ожидая сурового приговора любимых глаз. Что скажет, как посмотрит, сможет ли сдержать дрожь в голосе? Лицо Пабло оставалось неподвижным, но в глазах отражалась Неравная борьба разума с сердцем. "Соберись, ты же мужчина! Забыл, сколько боли она нам принесла в прошлый раз? Ты думаешь, что-нибудь изменится? Думаешь, она тебя на этот раз пожалеет? Да никогда! Хватит изображать 16 летнего романтика с засохшей розой и томиком стихов в руках! Просто выкинь ее из своей жизни, как она когда-то выкинула тебя! Это же так просто!"... "Но она нужна ему."- парировало сердце, одной фразой одерживая безоговорочную победу. К сожалению(или к счастью), Марисса не догадывалась о мыслях Пабло. Ей хотелось одного - провалиться сквозь землю. Убежать, уехать, снова жить так, как она жила все эти годы. Без любви, без счастья, но это все же лучше, чем смотреть в его глаза, которые вечно будут служить ей немым укором. Такие наивные и детские. Точно такие же, какими смотрел минуту назад ее сын. Их сын. Сколько она должна была им сказать. Объяснить… Но помимо ее воли в ней опять проснулся инстинкт самосохранения. Она боялась этого. Боялась даже глаза на него поднять. Весь словарный запас подошел к нулю и теперь стремился к минус бесконечности. Надо, в конце концов, что-то сказать!
-Я…Ну вот…- голос был какой-то чужой и хриплый. Ага, очень умно! Сказала! Вот дура, лучше бы молчала. Теперь он насторожился, ждет, что ты дальше скажешь. А сказать тебе нечего! Мысли неслись с такой скоростью, что собрать их воедино было просто невозможно. Как только она старалась сосредоточиться на одной из них, мысль в панике убегала. Нервы были натянуты гитарной струной. Он ожидающе смотрел на нее. Одна струна с неприятным звоном лопнула. "Ничего, я же актриса, смогу доиграть и на одной струне" Видимо, она переценила себя. Тишина все нарастала, выдавливала барабанные перепонки. Напряжение ощущалось уже физически. И как только она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы продолжать свой "монолог", звенящую пыльную тишину прорезал телефонный звонок.
Никогда еще звуки незабвенного произведения Бетховена не казались ей настолько противными. Чудом собранные в кучку мысли радостно разлетелись, радуясь своей неожиданной свободе. Собрать их заново казалось ей абсолютно непосильной задачей. И вдруг она страшно разозлилась. На телефон, не прекращающий издавать пронзительно-неприятные звуки. На Пабло, который с тем же ожиданием на лице и надеждой в глазах смотрел на нее. На себя, дуру, приехавшую сюда со слепой детской надеждой на чудо. На эту трижды проклятую жизнь, которая не уставала ставить ей подножки и с интересом юного натуралиста смотреть, поднимется она на этот раз, или останется лежать, отчаявшись получить что-то кроме бесконечных ударов судьбы. А ведь в душе она все еще ребенок. Который предпочитает делать больно другим для того, чтобы не сделали больно ему. Почему она не может просто жить? Почему вся ее жизнь - лишь доказательство всем того, что она еще не умерла? Ведь если задуматься, ее жизнь никого по-настоящему не интересовала. Ее в особенности. А сейчас он смотрит на нее. Она бы все отдала за то, что бы он сейчас отвернулся или просто отвел глаза. Потому что его глаза снова ее притягивали. Снова куда-то звали. Как много лет назад. Очень много. Она просто чувствовала, что не может не смотреть в эти лучистые глаза, от которых ей всегда становилось теплее. Которые всегда давали ей чувство полной защищенности, как будто она была маленькой девочкой под уютным шерстяным одеялом… Как она могла это разрушить? Своими руками разбить все, что так долго собирала. Как много у них на пути было испытаний. Они все прошли, чтобы потом она все в один миг разрушила. Ненависть к себе опять горячей волной поднялась по всему телу, в горле появился комок, а глаза сильно защипало. Дышать вдруг стало очень трудно. "Отвернись же, отвернись. Пожалуйста!" Но он смотрел на нее. Смотрел и пытался понять свои чувства. В сердце, словно что-то проснулось. А ведь он почти забыл… Забыл блеск ее глаз, ее запах, какое-то необыкновенное тепло, исходившее от нее. Память хранила только образ. Оболочку. А сейчас… Она опять притягивала его.
Он опять чувствовал себя мальчишкой. Ему вдруг захотелось вычеркнуть из жизни эти 9 лет одиночества. Забыть. Простить ее. Он опять понял, что без нее не мог быть полностью счастливым. Она могла подарить ему счастье. Любовь. Но тогда почему в ее глазах только страх?
Он вдруг неожиданно для себя шагнул к ней. Ее глаза расширились от ужаса. "Боже, не приближайся, Пабло, не надо!". "Она меня боится. Почему?"он приблизился еще на один шаг. Совсем близко. Глаза в глаза. Из ее глаз вдруг пропал ужас, они потеплели, засияли таким знакомым светом…Момент и…
- Ау, вы заснули? К телефону никто не хочет подойти?! Пап!
Они отскочили друг от друга, чувствуя себя нашкодившими подростками. Посмотрели друг на друга. Но очарование моментом пропало. Суровая реальность ворвалась в сердце каждого, превращая душу в пустыню. Он вздохнул и поднял трубку:
- Пабло Бустаманте слушает. Марисса смотрела, как меняется лицо Пабло по мере того, как продолжался разговор. Оно из непонимающего и растерянного превратилось в лицо безмерно уставшего человека. Она ничего не говорила, только смотрела на него и искала в любимых глазах привычное для нее "я - супермен!". Ничего. Усталость, да. Печаль, да. А вот ничего похожего на прежнего Пабло в них не осталось. Но Мари показалось, что такого непривычного, но бесконечно родного она его любит еще больше. Он сильно повзрослел в отличие от нее. Мари в душе все равно была маленьким немного капризным ребенком. Она боялась расстаться с детством. Единственным светлым пятнышком в ее жизни. Когда она была юной бесшабашной бунтаркой, верила в вечную дружбу, любила и была любима. Возможно, все это жило в ее сердце до сих пор. Но многочисленные холодные вихри, опустошающие душу, вытеснили все самое лучшее в ней куда-то в самый уголок, прижали к стенке. Она всегда ненавидела ложь и фальшь. Но теперь она уже не могла без нее. Она захлебывалась, задыхалась в постоянном обмане. Она обманывала друзей, она обманывала себя. Каждый день, в бессильном плаче пытаясь вырваться из окружающего ее кольца. Все давило на нее. Сильнее всего - осознание того, что во всех своих мучениях виновата она. Она боялась реальности. Боялась остаться с ней один на один. А ведь она всегда ненавидела страх. Но и он стал частью ее жизни. Вечным ее спутником. В ее сердце, казалось, осталась одна только мечта, самая несбыточная в мире. Никогда не взрослеть. И не узнать той боли, проблем и ужасов, которые готовит взрослая жизнь. А он не побоялся. Он повзрослел. Ему было ради кого. А ей нет. Или есть?...
Наконец Пабло положил трубку. Посмотрел на Мари оценивающем взглядом.
- Останешься здесь. Если приедет полиция, скажи, что ложная тревога. Если надо будет - заплати, деньги в тумбочке. А я пошел. - его голос был таким холодным, что она даже удивилась. И этот человек, который 5 минут назад ТАК смотрел на нее, теперь Так с ней разговаривает? Что-то было не так.
- А ты куда? - спросила она и даже удивилась своему вопросу. Даже не вопросу, а тому, что она смогла хоть что-то сказать. Он тоже посмотрел на нее с непониманием. Она почему-то смутилась, потом испугалась и сразу захотела стать маленькой - маленькой. А лучше невидимой. Но взгляд Пабло вдруг сверкнул знакомым озорным огоньком. Подумать только! Андраде его боится!
- Мне звонили из тюрьмы. Спрашивали, буду ли я забирать тело отца.
- И ты сказал, что будешь?
- Конечно. Ты бы сделала на моем месте иначе? - Пабло удивленно поднял бровь.
Но Марисса не отвечала. Она вообще его не слышала. В ее голове была только одна мысль. Мертв. Серхио Бустаманте мертв. Вот когда она почувствовала себя счастливой. Горячая волна ненависти прилила к сердцу. Это была не та бурная ненависть эмоциональной девчонки. Абсолютно трезвая ненависть хладнокровной опытной стервы. Она была уверена, что если бы она с бывшим мэром встретились, она бы его вполне осмысленно могла убить. Отмазка у Серхио была только одна. Он и так был мертв. " Марисса, о чем ты так спокойно рассуждаешь! Об убийстве! Подумай о Пабло, ему сейчас тяжело, Бустаманте ведь его отец. Подумай об этом." - Навязчиво шептал внутренний голосок.
- Этот человек поломал мою жизнь. Он заслуживает от меня только ненависть. - спокойно возразила совести Мари. Совесть грустно вздохнула и снова спряталась со словами: " А ты так ничего и не поняла...".



У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

 
auroraДата: Пятница, 19.09.2008, 09:12 | Сообщение # 3

ReBeLdE*BaRbY
Группа: v.I.p.
Сообщений: 3144
Репутация: 35
Статус: Offline
Пабло уже третий час сидел в кабинете у начальника тюрьмы. Добрая секретарша принесла ему отвратительный кофе. Он молча давился странным коричневым напитком и думал. Думал ни о чем конкретно. Просто мысли собирались в какой-то непонятный хоровод, кружили в голове в диком танце. Хотя один образ там был стабилен. Огромные испуганные карие глаза и такое милое, родное лицо. Ему было стыдно. После всего ужаса, который он сегодня пережил: опознание, служба, кремация. Мысли все равно упорно возвращались к ней. Уставший мозг просто стремился найти успокоение в чем-то красивом и до боли родном. Раньше он всегда думал ,что если они когда-нибудь встретятся, он без труда сможет выкинуть ее из своего сердца. Он уже устал в ней разочаровываться.
- Ну вот когда все необходимые формальности улажены. - от размышлений его оторвал неприлично радостный голос начальника тюрьмы. Пабло скривился, как от зубной боли и кивком головы дал понять, что он внимательно слушает. - Я думаю, похороны можно назначить на девятое. Это послезавтра. Вам подходит?
- Подходит. - Пабло даже не соизволил задуматься, как его отпустят с работы посреди рабочего дня. Голова раскалывалась и напрочь отказывалась работать. Он встал из продавленного кресла, поставил недопитый кофе и, не утруждая себя благодарностями и прощанием, вышел из неприятного помещения. Только когда он не без удивления обнаружил себя в каком-то кафе с чашкой капучино в руках, силы начали к нему возвращаться. До него наконец-то дошла трагедия происшедшего. Не было его отца. Говорят, когда теряешь родителей, ощущаешь себя окончательно повзрослевшим. Он ощущал только боль. Боль от потери. Хотя с этой болью он уже свыкся. Она стала его спутником. Для всех он был " Серхио Бустаманте, лживый мэр, обманщик и мошенник. Позорная страница истории Буэнос-Айреса.". А для него…Для него это человек, который подарил ему жизнь, который воспитывал его 16 лет. Пусть не так, как хотелось бы Пабло, но воспитывал ведь. Делился с ним опытом. Первый раз сводил его на концерт. В конце концов, именно он определил его в школу, где он нашел самых лучших, самых верных своих друзей и… Ее.. Обвинять Серхио Бустаманте можно было долго. Но Пабло бы нашел для всех обвинений только одно оправдание "он его отец". Больше никаких аргументов не было, да и не должно было быть.
Марисса сидела на кухне уже давно. Полиция так и не приехала, видимо не сочла нужным устраивать разбирательства с убитыми горем родителями. Шестая чашка кофе явно не пошла ей на пользу. Мыслей в голове не прибавилось, зато сон она себе отбила напрочь. Седьмая чашка была на подходе, когда на кухню, сияя счастьем, зашел Томми.
- Марисса, хочешь, я тебе папин школьный альбом покажу?
Она почувствовала, как ее бьет озноб.
- Нет, Томми, я сегодня устала и…
- Это в принципе не важно, потому что я его уже принес. - мальчик сказал мальчик недопускающим возражения тоном и грохнул на стол большой, немного пыльный альбом. - Вот это папа с дядей Мануэлем и тетей Мией. У них в школе была своя группа. Там и мама пела, вроде бы. А это дядя Томас, меня в честь него назвали, а рядом с ним…
Но Мари уже не слушала объяснения мальчика. Она и так прекрасно помнила лица этих людей. С каждой выцветшей фотографии ей улыбались чистыми светлыми улыбками счастливые лица друзей. Ее не было ни на одной. Как они были веселы и беззаботны в детстве. Они были вместе. У них была их дружба и любовь. Небо казалось безоблачным , проблемы - несуществующими, дружба - самой крепкой, любовь - вечной. Они ошибались. С того самого дня, как Мари бросила школу, друзей, любовь все перестало казаться ей светлым и радостным. Она понимала, что это игра воображения, но все лица на фотографиях казались укоряющими. Такими, какими они были, когда она пришла вчера к Мие и Ману. Но тогда они были неразлучны. Очередная фотография. Все парочки класса стоят, обнявшись, влюбленными глазами смотря друг на друга. Но самым счастливым выглядит Пабло, пытающийся втянуть за руку в кадр рыжеволосую, упирающуюся девицу. Её. Последняя фотография. Выпускной. Весь их класс с радостными, счастливыми улыбками на лицах, смеющимися глазами. И только одни глаза хранят грусть. Только на одном лице нет улыбки. Его. Внутри нее что-то свернулось, развернулось, снова свернулось и снова развернулось. Сердце забарабанило по ребрам. За что же она так с ним?!..
Когда Пабло уже под вечер вернулся домой, он увидел потрясающую картину. Марисса и Томми, спящие в обнимочку с самыми умильными лицами. На полу рядом с ними его школьный альбом. Он минуту смотрел на них, а потом, резко развернувшись, пошел в свою комнату, стараясь унять непонятно откуда взявшуюся волну гнева.
Она проснулась ночью от странного чувства. Все тело ломило от неудобной позы, в которой она уснула, голова раскалывалась, но тяжелее всего было сейчас у нее на сердце. Чувство вины имеет обыкновение со временем притупляться. Потом, просто исчезать как факт. Особенно, когда вокруг безнаказанность. Лучше бы он накричал на нее, унизил, ударил. Но не смотрел на нее так. Нет большего страдания, чем видеть такое отчаяние в любимых глазах. Ей всегда было достаточно просто посмотреть на него, чтобы понять, что он чувствует. Но время не жалеет ничего. Для него нет ничего святого, нерушимого. Его власть слишком сильна, слишком много моментов в жизни мы просто пропускаем, как песок сквозь пальцы. У времени своя жизнь и свои законы. Мы считаем его жестоким и несправедливым, но сами не понимаем, что оно наш союзник. Единственный союзник, который помогает успокоиться измученной душе. Они никогда не ценили время, отпущенное им. Тратили на глупые ссоры и скандалы, подпитывая молодую бурлящую кровь адреналином. Им всегда хотелось большего. Больше того, что у них было. Они ошибались.
Теперь время мстило им за их пренебрежение. Оно возвело непробиваемую стену. Непонимание. Это все, что было сейчас между ними. Он не мог понять, она не могла объяснить. Даже если она рискнет, он все равно ее не поймет. Она взглянула на сына. Маленький ангел. Но она пропустила. Все пропустила. Первые слова, первые шаги, первый его день в школе. Его жизнь просто проходила мимо нее. Песок сквозь пальцы. Она резким движением вскочила и на автомате пересекла гостиную, остановившись около плотно закрытой двери. Его комната. Сейчас или никогда. Когда она вошла, ей показалось, она шагнула в первозданную тьму. Как будто все помещение залили черной тушью. Она тихо проскользнула к его кровати, зажгла тусклый ночник. И просто смотрела, как он спит. Странно, обычно выражению лица спящего человека присуща какая-то безмятежность, покой. Его лицо было какой-то застывшей маской. Как будто все свои самые светлые сны и мечты он уже похоронил.
Она смотрела. Малодушная cлабость вновь поселилась в ее душе. Страх. Но вместе с тем ее захлестнула волна неописуемой нежности. Она робко убрала прядь светлых волос с его лба. Легкий, упоительно сладкий поцелуй, еле слышный шепот, почти невесомые жесты, почти неощутимое дыхание. И он улыбается во сне. А она улыбается в ответ, даже зная, что он ее не видит. Он ее чувствовал. Она смогла зажечь на его лице улыбку. И вдруг он открыл глаза. Увидел перед собой ее. Такую счастливую, сияющую, как тысяча солнц.
- Это сон, да?
- Нет, родной, это не сон.
Но радости на его лице не прибавляется. Глаза становятся чужими и холодными. У голубого цвета множество оттенков, но этот можно было назвать одним словом. Презрение. Ничего, кроме холодного презрения. " Но как же так, ведь секунду назад. Он узнал меня, в этом я уверена. Тогда почему?" Непонимание.
- Тебе что-то нужно?
Она молчала. Просто потому, что не знала, что сказать. Только смотрела на него и еще на что-то надеялась.
- Ты забыла в Европе испанский? Что ты тут делаешь, и что тебе нужно? - спрашиваю уже во второй раз.
- Как прошел день?
- Что?
- Как прошел твой день?
Он посмотрел на нее, как будто первый раз увидел. Только она была способна прийти к нему в спальню в 4 часа ночи, после долгой разлуки, разбудить таким волшебным поцелуем и задать такой глупый вопрос. Все-таки она не изменилась
- Не очень. Послезавтра похороны, а это хлопотное дело.
Он говорил абсолютно ровным, спокойным голосом, ничем не выдавая свое удивление и волнение.
- Ты, наверное, очень переживаешь.
- Наверное. Он же все же был моим отцом. Больно терять близких.
- Мне жаль.
- Ты хорошо научилась скрывать свои эмоции.
- Я актриса.
- Ах, вот как… Чтож, это у тебя всегда было. Актриса.- снова холодное презрение. Какая-то жестокая, но в то же время горькая ухмылка.
- Я не буду скрывать, я не любила твоего отца. Это он всегда стоял между нами. Из-за него мы не были вместе. Он всегда подавлял тебя, пытался подстроить под себя
- Достаточно, Марисса. Если ты пришла сюда только для того, чтобы рассказать мне, каким плохим был мой отец, то ты ошиблась адресом. Я не позволю тебе так о нем говорить. А знаешь почему? Потому что не тебе его судить. Потому что он 16 лет воспитывал меня как мог. Как умел. Он не бросил меня в больнице, не оставил на 9 лет. Не тебе кидать камни в Серхио Бустаманте!
Она стояла с расширенными от ужаса глазами. Она боялась его. И восхищалась им. Он действительно стал настоящим мужчиной, таким, каким она все время хотела его видеть. Повзрослел. Песок сквозь пальцы. От его слов ей было безумно холодно. Все внутри просто заледенело. Лед. Стремительно тающий под горячим водопадом слез раскаяния.
- Пабло, простите меня, пожалуйста
- И это все, что ты можешь сказать? Уходи, Марисса. Мне не хочется тебя сейчас видеть.
Она вышла. С опущенной головой, пряча ставшие мокрыми глаза и забыв даже закрыть за собой дверь. Непонимание...
Утро ворвалось в Буэнос-Айрес неожиданно, потрясая своей несокрушимой мощью, переламывая пополам хрупкие сны и сдувая с кончиков ресниц хрупкие иллюзии. С чудовищной силой обрушило на мирно спящий город водопад искрящихся солнечных лучей, пронизывающих насквозь всю квартиру Пабло. Они не спали. Для них иллюзии давно перестали существовать. Каждый жил в своей запрещенной для других реальности, где солнце не было видно за тяжелыми задернутыми шторами. С первого взгляда было понятно, что оба они этой ночью не спали. Его глаза потеряли блеск, выглядели какими-то застиранными. Она даже не пыталась стереть из уголков глаз горячие слезинки. Столкнувшись неожиданно на кухне, оба уставились в пол. Зачем им нужно было скрывать свои чувства под маской безразличия? Прятать глаза, и краснеть как школьникам, когда их взгляды, бесцельно блуждая, неожиданно сталкивались. Теперь они лгали друг другу. Стена, пошатнувшаяся ночью, вновь встала перед ними. Они не чувствовали.
- Как спалось?- она сразу мысленно дала себе пощечину за такой глупый вопрос. "Ты же сама видишь, что никак. Зачем ставишь и себя, и его в неловкое положение?"
- Замечательно - "Зачем ты ей врешь, идиот! Чего ты добиваешься?!"
- Мне тоже - "Поддерживаю твою замечательную игру, родной." - А я думала, что после моего визита ты не заснешь - "Пас!"
- Ну что ты. Ты же не настолько страшная, чтобы отбить мне сон. Напротив, ты прекрасно выглядишь. У тебя, наверное, очень много поклонников" - "Отбил. Крученый."
Глаза в пол. Ты же сам знаешь, что это так. Но мне это не надо. Мне это противно. В его глазах проблескивает торжество. Их любимая игра. Игра чувствами. Ему сейчас было плевать, что каждая его победа отдается глухим стоном в сердце.
- Зачем мне они, ты же знаешь, я всю жизнь любила только одного человека.- "моя подача, я еще отыграюсь." Теперь его черед прятать взгляд. Холодно и противно. Что-то скользкое шевельнулось у нее в душе
- Привет, пап, привет, Марисса. Можно я сегодня в школу не пойду?
Стыд. Раскаяние. Волна чего-то обжигающе-горячего пробежала по всему ее телу. "Ты не на своем поле. Здесь ты уже давно проиграла."
- Нет, Томми, нельзя. - сказал Пабло спокойным, уверенным тоном.
- Тогда я вам историю расскажу. У нас новенькая в классе, помнишь, пап, я тебе про нее рассказывал? Эва. Я в нее влюбился. А она в меня нет. Пап, это и есть такая безответная любовь, о которой ты рассказывал?
Мари стало смешно. Пабло покраснел так стремительно, словно его лицо просто залили багровой краской. Но его глаза. Они сразу вернули ее на землю. Он так страдал из-за нее. И до сих пор страдает. Он думает, что она его не любила. Как же так, ведь это же неправда!
- Томми, малыш, такое чувство, как любовь, настоящая любовь дается раз в жизни. Двоим. Двум половинкам одного целого. А если любовь безответна, значит просто не того человека ты выбрал. Любовь слишком сложное чувство для одного человека. Безответной любви не существует, малыш.
- Спасибо, Марисса, но папа мне по-другому говорил
А Пабло сидел в полной растерянности. Как это надо понимать. Насмешка над ним? Завуалированный намек, или просто фраза. Почему он вообще решил, что она что-то определенное имела ввиду. "Я верну твою любовь, Пабло, верну твое доверие. Чего бы мне это не стоило". Говорить не хотелось. Каждый думал о своем, и на квартиру Бустаманте опустилась такая непривычная здесь тишина.

- Я тебя люблю!
- Не верю!
- Но это правда!
- Пабло, не разоряйся. Мне абсолютно плевать на твои чувства, если тебя не интересуют мои. Давай будем честными если не друг с другом, то хотя бы с собой. Я ничего не прощаю, Пабло. Тем более такое. Забудь меня.
- Я верну твою любовь!
- Не сможешь! Свой шанс ты уже упустил. Я никогда к тебе не вернусь.

Как давно это было. Десять лет назад. Она тогда не думала, что ей придется просить у него прощения. Что будет плакать по ночам, забудет про свою чертову гордость. Она это заслужила. Тысячу раз заслужила. Но внутренний голос продолжал обвинять во всех смертных грехах Серхио Бустаманте. Она ненавидела этого человека. Ненавидела даже сейчас. За то, что он умер, что ему уже все равно, а она живет и страдает, только мечтая о покое. Если бы не он, кто знает, как бы все сложилось. Она сидела в темной гостиной, уткнувшись в какую-то книгу. Она "читала" ее уже два часа на одной странице, время от времени теребя обложку. Перед глазами прыгали и расплывались строчки. Она уже устала сидеть без движения на одном месте. Тем более она толком не понимала, чего же она ждет. Мари вздохнула и прикрыла глаза. Но перед внутренним взором тут же забегали яркие, но немного смазанные картинки из прошлого. Счастье, которое у них было. За которое надо бороться. Которое надо вернуть.
- Марисса, что ты здесь делаешь? - усталый, немного ироничный голос вывел ее из эйфории. В душе снова поселилось сомнение.
- Книжку читаю. - как можно беззаботнее ответила она.
- С закрытыми глазами?
- Да
- С конца?
- Да
- Перевернуть не хочешь?
- Нет
- Вопросов больше не имею. - Он усмехнулся про себя. Все-таки что-то в ней осталось такого родного, любимого. Неописуемо дорогого и близкого когда-то. Его Марисса. В этот момент она действительно была его. Не та непонятная, холодная и спокойная девушка, которую он увидел вчера на пороге своей квартиры. Это была та самая Марисса, которая превращала жизнь элитного колледжа в ад. Сердце кольнуло еле заметной иголочкой. Уже не так больно. Не разъедает легкие от невозможности вздохнуть, не струится по венам чистый яд.
- Пабло, я тебе подарить хотела. Извини, что с опозданием.
Он сфокусировал зрение и с удивлением понял, что она уже не сидит с бесцельно блуждающим взглядом в кресле. Она стояла на другом конце гостиной и держала в руках. Гитару. У него защемило сердце. Призраки прошлой, канувшей, казалось, в небытие жизни преследовали его. Господи, она же даже не знает, что за эти годы он ни разу не играл. Безумно хотелось отказаться, просто чтобы она поняла, что значит отвергнутый подарок. Когда-то она отвергла его любовь. Самое ценное, что он мог ей подарить. Но глядя в ее такие чистые, лучащиеся глаза он не мог ничего с собой сделать. Пальцы пробежались по прохладным струнам. Сердце запрыгало от внезапно обуявшей его радости. Он абсолютно по-детски радостно посмотрел на нее. Шестнадцатилетний подросток в нем проснулся от долгой спячки. Пусть ненадолго, пусть.
- Спасибо тебе. - он абсолютно без всякой задней мысли подошел к ней и поцеловал в щеку. Она подняла на него искрящиеся глаза. Сколько времени они потеряли. Его уже не наверстать. Нельзя вырвать из своего прошлого страницы жизни, пусть даже такой пустой и холодной.
- Не за что, Пабло.

Она не понимала многого. Почему он терпит ее в своей квартире, когда уже столько раз мог выкинуть за дверь? Мучается, страдает, но упорно продолжает делать вид, что все так и должно быть. Почему поддерживает ее ложь и ни единым словом ее не выдал? Конечно, он ее любит. Все еще, не смотря на года, расстояние, обиду, непонимание. Любит. От одной этой мысли становилось теплее. Одно это слово грело ей душу. Сколько раз, лежа на горячей подушке, она до полубезумного состояния повторяла это в уме, как мантру. Сколько раз она до крови закусывала губу, когда видела улыбающиеся, счастливые пары, хотя в их глазах не было и сотой доли тех чувств, которые были у них с Пабло. Но они были вместе. Могли быть рядом, часами говорить, а возможно им хватало легкого соприкосновения взглядами, чтобы понять друг друга. Ей всегда было этого достаточно. Просто смотреть в два ярко-голубых кусочка вселенной и быть уверенной, что этот день пройдет хорошо. И следующий. Что ее ждет сказка длинною в жизнь. Безоблачно и легко. Она сама тогда верила в это. Действительно верила. И, возможно, даже сейчас эта вера не покинула до конца ее сердце. Человеку нужно на что-то надеяться...
- Марисса, я ухожу на работу, если что-то будет нужно - звони.
- Пабло.
- Что? - ее передернуло. Спокойный, внимательный тон. Вежливая заинтересованность.
- Пабло… Ты меня еще любишь? - она прикусила до крови язык, во рту появился солоноватый знакомый привкус. Но отступать было уже поздно и не в ее правилах.
- Да.
Во и все… Короткий ответ. Всего две буквы и ураган эмоций, зародившийся в сердце и закруживший ее в бешеном танце.
- А… Ты кого-нибудь любил эти годы? Пока мы… Мы с тобой
- Нет.
Кровь бешеным напором застучала в висках. Его показное спокойствие, взволнованный взгляд. Вот оно твое счастье, просто протяни руку…
- А я любила…
Она сама испугалась своих слов. Тем более, что не знала, правду она говорит или нет. У нее был жених. Иногда ей даже казалось, что она его любила. Просыпаясь по утрам в его объятьях, она чувствовала себя счастливой. Но не до конца, на половину. Все чувства были какими-то искусственными, даже счастье пластиком скрипело на зубах. Это была не любовь. Но почему-то Мари промолчала. Ей стоило просто переступить через гордость, отречься от своих слов. После них правда показалась бы самым высшим счастьем, дарованным человеку. Но она молчала. Смотрела в его глаза. Он не поверил. Он слишком хорошо ее знал. В глубине двух ледяных осколков мелькнула живая, горячая искорка боли. Она обманывала его. Всегда честная, открытая Марисса Андраде, которая всегда говорила даже самую горькую правду в лицо, не опускаясь до лживого сочувствия… Обманывала.
- Отстаивать свои принципы всегда легче, чем жить по ним, да, Марисса? - и он все с той же горькой улыбкой захлопнул за собой дверь. Она сползла по стене, пряча лицо между коленями. Слез не было. Хотелось кричать до хрипоты от осознания отчаяния и собственной глупости. Кричать. Но, наверное, надо что-то совсем другое. " Просто помолчим"
Пабло шел, не разбирая дороги. Обида, зарождавшаяся глубоко в сердце горячей волной захлестывала все его тело, подкатывала комком к горлу, мешала дышать. Уши словно залепили ватой, глаза различали только силуэты. Изредка его цепкий взгляд выхватывал из толпы точеные женские фигурки, идеальность которых угнетала его. Ему нужна была только одна девушка. Всегда. Даже тогда, когда от одного звука ее имени бросало в жар. Даже когда врачи уверенно констатировали нервное переутомление и советовали ни о чем не думать. Он все равно думал о ней. О единственной девушке, которая любила его не за его деньги, авторитет или смазливую мордашку. Просто любила. Просто принимала таким, какой он есть. Единственная, которая могла заставить его так страдать. Дать ему смысл жизни или повод умереть. Почему она так сказала? Ведь он даже на расстоянии чувствовал, слышал биение ее сердца. В каждом звуке любовь. Актриса. Может это лишь игра его больного воображения? Счастлива, любит и любима. Тогда он сейчас выглядел очень нелепо. Плевать! Он столько пережил, столько иллюзий и надежд похоронил, что его душа уже давно превратилась в кладбище. Просто скучные серые надгробия на том месте, где когда-то цвели мечты, радость. А дальше пустота. Удивительно, как человек, постоянно находящийся рядом с людьми, которых любит и которые любят его, может быть таким одиноким. Но он был одинок. Даже со своим сыном, своими лучшими друзьями он чувствовал себя ненужным. Лишним. Понимал, что это не так, много раз слушал увещевания Мии, дружеские беседы Ману. Но ощущение собственной никчемности не покидало его. Он был не нужен ей. Тяжело. Тяжело от того, как она сегодня с ним говорила. Все в ее тоне казалось Пабло жестоким, каждое слово ранило. Ее голос был похож на медленный яд, проникающий в кровь, парализующий тело и волю. Отнимающий разум. Убивающий чувства. Душа, рвущаяся в надрывном беззвучном крике "за что?!" Любовь… Не с ним… Не в этой жизни…

Тихий скрип двери. Еле слышные неуверенные шаги. Пыльный воздух ставшей такой чужой квартиры. Веселый смех из гостиной. Здоровое раздражение и какой-то неестественный панический страх. Страшно зайти, увидеть ее. Чувствовать себя идиотом. Мальчишкой перед гордой королевой. Она всегда умела управлять им. Но в тоже время только с ней он чувствовал себя по-настоящему свободным и независимым.
- Марисса, конь так не ходит! Как можно в твоем возрасте не уметь играть в шахматы?.. Ой, папа! Ты вернулся! А мы тут…
- Я вижу…
От внезапного столкновения взглядов по телу пробежали мурашки. Потом бросило в жар. Мысли в панике разбегались. Единственным желанием было выбежать из комнаты и больше никогда не возвращаться, не видеть манящих глаз. Держало только одно. Гордость. Неотъемлемая часть их отношений. Без нее все было бы намного сложнее. Или намного проще. Кто знает. "Это глупо просто так стоять и молчать. Скажи что-нибудь!"
- Я.
- Ты.
"Что-нибудь умное! Ладно, теперь уже поздно, выпутывайся без меня." И здравый смысл, обиженно хлопнув дверью, покинул обоих. "Надо что-то делать.."
- Хочешь чаю?
- Томми, иди спать.
Не лучший выход. Руки дрожат. В горле пересохло. Снова нечеткие силуэты, размытые грани+
- Пап, я с вами хочу посидеть..
- Я не спрашиваю. Я просто говорю, что ты сейчас пойдешь спать.
Какой тон. Даже удивительно. Откуда-то взялась сила, появились стальные нотки. Ушел. Просто послушно пожал плечами и ушел. Значит завтра сделает какую-то гадость. Не важно. Не сейчас.
Тревога, нараставшая в душе Пабло, приобрела какие-то вселенские масштабы. Тяжело говорить. Тогда, наверное, лучше молчать.
- Пабло, нам надо поговорить.
Какая-то волна разочарования. Когда она опустилось до таких пошлых, банальных фраз, одной из тех, которые сразу убивают не успевший даже начаться разговор.
- О чем? - главное - ровный, уверенный голос. Не выдать страх и отчаяние, поселившиеся в душе..
- О том, что я не знаю, почему все время лгу. Просто на автомате выдаю заученный когда-то для кого-то текст. Уже не задумываясь. Я научилась филигранно врать, Пабло. Это было очень сложно, но я справилась. Один раз мне уже пришлось изменить себе, дальше все пошло намного легче. Не знаю, когда конкретно это стало частью моей жизни. Я просто чувствовала, что слабею. Потому что ложь никогда не приходит одна. Только вместе со страхом. Страхом, что обман раскроется, что замки из песка, так старательно возводимые воображением, в один миг смоет прибрежная волна. Я не знаю, как я научилась так жить. Просто со временем перестала чувствовать страх. Мне было уже все равно. Любую внезапно всплывшую правду я могла изысканно скрыть тонкими кружевами лжи. Я стала так чувствовать. Я верила в то, что придумала для себя. Жила в этом мире. А потом, в один момент все рухнуло. Я не знаю, я ли была тому причиной, или просто судьба вмешалась. Не знаю. Просто проснулась однажды утром и почувствовала себя нужной. Через огромное расстояние, преграды... я почувствовала, что я нужна тебе. Это чувство вернуло меня к жизни. Я так по-детски радовалась ему. Даже на время забыла, как много боли я тебе причинила. Я была уверена, что ты меня простишь. Я ошиблась. Не спорь. Пабло, я теперь прекрасно понимаю, что такое нельзя простить. Хотя, возможно, ты и можешь… ты всегда меня прощал, а я тебя. Я не знаю. Я тебя не чувствую. Мне уже не достаточно твоего взгляда, чтобы все понять. Ты очень изменился. Впрочем, я тоже… А вчера я сделала ужасную вещь, Пабло, просто ужасную. Обманула человека, которого люблю больше жизни. Спокойной ночи, и… Забудь… Забудь то, что я сейчас тебя говорила, это полный бред… Пьяный бред.
Она подошла к нему и легко коснулась губами его губ. Он почувствовал легкий запах виски. Она ушла, не оборачиваясь, и долго рыдала у себя в комнате. А Пабло до рассвета сидел в кресле, не в силах пошевелиться, рассеивал, сортировал, перебирал каждое ее слово, ища скрытый смысл. Мучительно пытался вспомнить интонацию, взгляд, движения. Да, она была пьяна… Не знала, что она говорит, не могла себя контролировать, но… Лед, сковывавший его все это время медленно таял, как при заморозке, открывая живую, все еще кровоточащую рану. Но он был безумно рад этому чувству. И еще долго прислушивался к боли, ковыряя рану тупым ножом воспоминаний. И был безумно рад тому, что ее слова все еще вызывают у него такие эмоции. А главное… Она его любит… Впервые за долгое время Пабло Бустаманте заснул счастливым.
Стонущие порывы ветра за окном, хмурые тучи, только и ждущие удобного момента разразиться сильнейшим дождем. Пабло сидел у открытого окна, вдыхая предрассветный воздух, наполненный гнетущим ожиданием грозы. Ветер трепал отросшие волосы, хлестал первыми холодными каплями по лицу. Он сидел в тонкой рубашке, абсолютно не боясь замерзнуть. Все тело горело, кровь жидким огнем текла по венам. Похороны. Скоро, уже через два часа... Боль. Бесконечная боль из-за глупости и банальности его жизни. Усталость, навалившаяся тяжелым камнем. Состояние какое-то болезненное, нервное. Все тело бросает то в холод, то в жар, в груди словно зажгли тысячу костров.



У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

 
auroraДата: Пятница, 19.09.2008, 09:13 | Сообщение # 4

ReBeLdE*BaRbY
Группа: v.I.p.
Сообщений: 3144
Репутация: 35
Статус: Offline
Дождь усиливался. Пабло первый раз в жизни пожалел, что не курит, говорят сигареты приносят облегчение. Уставшая, исколотая память, услужливо подсовывающая все новые воспоминания. Уже знакомый порыв. Так просто... Уйти ото всех проблем, просто сделать шаг.
Один шаг, минута страха, секунда боли и вечный покой. Покой души. Он старательно гнал от себя эти мысли, но они с завидным упорством возвращались к нему. Силы просто его оставляли. как будто усталость всего многих месяцев внезапно со всей силы навалилась на него. Какое-то дикое отчаяние, обреченность. О Томми позаботится Марисса... Марисса.. Его Мари. Только его. Она его любила... Черт, что за бред! Если бы любила, не бросила бы на столько лет. Вернулась бы. Она же знала, что он ей мог, да и до сих пор может, простить практически все. Почему оставила? "А я любила..." Ее слова... Колотая рана в сердце. У нее была любовь. Именно то, что она смогла назвать любовью, после из отношений. С чего он тогда взял, что она его обманывала? Она же прямо дала ему понять, что у нее была другая любовь. Другие губы, шепчущие "люблю", другие губы, страстно отвечающие на ее поцелуй, другие руки... Снова боль... Пабло сам не заметил как, но капли дождя вдруг стали очень солеными и горячими. Ветер усиливался, раскачивая молодые деревца, переворачивая мусорные баки. Первый раскат грома заставил его вздрогнуть. Первая зарница, расчертившая небо.
Абсолютная темнота, как будто до рассвета еще многие часы. Он подставил лицо стихии и закрыл глаза. Но горячие струйки продолжали обжигать лицо. Хлесткие струи дождя пробивали тело навылет. Рубашка промокла настолько, что лучше бы ее вообще снять. Но нет, уже все равно. Страх перед предстоящим днем раскаленной лавой растекался по всему телу. Он не хотел быть трусом, не хотел выглядеть жалким...
Но теперь и вправду все равно. Он просто отчаянно нуждался в поддержке. Любой. Где друзья, когда они так нужны? Он уже привык, что рядом нет родных. Только потеряв родителей, он стал понимать, что их тепло заменить невозможно. Лучший друг, любимая девушка... Это все не то, это другое. Отец всегда поддерживал его, когда ему было действительно плохо. пусть по-своему, но Пабло был уверен, что Серхио его любил. Даже, наверное, больше, чем остальных своих сыновей. Непутевый младший сын, в котором всегда жил бунтарский дух. Особенно когда он начал встречаться с Мари. Мари... Он только про себя позволял себе так ее называть, боясь неосторожным словом потревожить старую рану. Соленые капли побежали с новой силой. Он скинул рубашку, все равно от нее никакого толку. Где-то далеко за линией горизонта занимался рассвет. Только символ нового дня и новой боли. Уже давно так. Уже давно он не ждет рассвета, как спасения.
Просто тупая обреченность от бесцельно уходящей в песок жизни. Даже удивительно, что заснул он таким счастливым. Воскресли из небытия какие-то глупые детские надежды. Даже захотелось загадать желание на падающую звезду. Он ведь для того и подошел к окну. Загадать желание... А потом увидел, что на небе нет звезд. Как нет и надежды. Но он ведь понял это уже давно. Почему сейчас? Господи, почему сейчас ему так больно?! Около раскрытого окна образовалась большая лужа. Как же нужна была банальная поддержка. Просто понять, что он не один, что у него еще есть, на кого положиться... Стук двери. Сквозняк. Но Пабло даже не шелохнулся. чьи-то неуверенные шаги, почти физически ощутимая душевная боль. Чужая... Его имя, неестественно громко прозвучавшее в наступившей тишине. Нежные пальцы, оставляющие на его коже ожоги третьей степени... Почти мертвенно холодная рука, коснувшаяся его лба и тихий взволнованный возглас. Он закрыл глаза и просто наслаждался тем, что она рядом. Хрупкая фигурка, прижавшаяся к его телу. Ее быстро намокшие волосы, холодящие его спину. Вот она, поддержка, которая ему была так нужна... Но что-то неправильно... Он быстро развернулся к ней лицом. Ее глаза, полные волнения, боли и непролитых слез. Неестественно бледная, с закушенной губой, совершенно потерявшаяся в его объятьях... Но такая родная и любимая. Единственная... Мари... Она закрыла глаза, доверчиво подставив ему лицо. Его Мари... Неожиданной силы удар грома, и она уже дрожит в его объятьях. До него с опозданием доходит, что их обоих нещадно колотит от холода... Разум всегда врывается, когда его не просят. Он еще секунду стоял, вдыхая аромат ее волос, а потом резко развернулся и захлопнул за собой дверь. Просто слишком поздно... А хрупкая девичья фигурка еще долго стояла у раскрытого окна...
Господи, как хочется просто забыть. Не помнить ни о чем. Просто отпустить память на свободу, приказав никогда не возвращаться. Он бы все отдал за это. Она бы отдала еще больше. Но мечты только для того и существуют, чтобы дразнить со своей недосягаемой высоты, то приближаясь на расстояние вытянутой руки, то отдаляясь в запредельную даль. Тяжело признавать, что вся твоя жизнь была лишь глупой погоней за несбыточной мечтой. Они не будут вместе. Никогда. Просто надо смириться с этой мыслью. Ни он, ни она не заметили, что утренний кофе, заботливо принесенный Томми, обладает неповторимым вкусом красного жгучего перца и явно соленым привкусом. Разочарованного отсутствием реакции мальчика собирались отправить к семейству Эскурра. Пабло не хотел, чтобы его сын видел то, что предстояло увидеть ему. Томми, естественно, долго протестовал, но уговорить его все же удалось. За все утро они не сказали друг другу ни слова. Наверное, потому, что они уже все друг другу сказали. Слов не осталось. Они разлетелись, как карточный домик на сильном ветру. Чувства тоже как будто парализовало. Просто пустота и обреченность. Даже удивительно, как за одну ночь они отдалились друг от друга еще сильнее. Осталось только смущение от неожиданного порыва и жалкие клочки эмоций. Так не должно было быть. Он плохо помнил похороны. Помнил только, что не было ни одного плачущего человека. Серхио ненавидел слабаков. На большинстве лиц было написано холодное равнодушие. Просто обычная дань мнимого уважения. Даже сломленный, забытый друзьями и презираемый врагами, его отец всегда вызывал страх. Его боялись многие. Большинство просто тщательно это скрывало. Прощание прошло как-то нелепо. Смазано. Пабло как-то сразу оказался в одиночестве перед двумя надгробиями. Его родители никогда не любили друг друга, но может быть это и к лучшему. Любовь только убивает все лучшее в человеке. Он не помнил, как оказался дома. Как кричал ему что-то вслед взбешенный таксист. Просто навалившаяся неожиданно усталость. Она сидела в гостиной. Такая тихая, совсем не похожая на того чертенка, которого он впервые тогда полюбил. Но все равно самая родная, самая любимая женщина на свете. Она сидела в темном углу и листала альбом. Их с Томми. Первые шаги, первые игрушки, первый школьный день. Она даже не попыталась скрыть слезы. Но его почему-то совсем не тронули ее заплаканные глаза. Она сама выбрала. Она так решила. Какой смысл сейчас рыдать? Говорить ничего не хотелось. Просто смотреть друг на друга. Чувствовать. И вдруг он понял, что никто не знает его так, как она. Никто не способен понять каждый его взгляд, каждый жест. На ее ресницах подрагивали мелкие капельки слез. Еще никогда она не казалась ему такой прекрасной. В глазах - отражение галактики. Блестящие звездочки на ярко-шоколадном фоне. А кроме них - ничего. Кроме них никакого мира нет. Все было неправильно, все было жестокой иллюзией. И как он раньше это не понял? У нее пересохло в горле. Стало нечем дышать. Горло стало каким-то непривычно узким. Ни единого звука. Просто тишина. Почему-то на этот раз молчание не казалось тягостным. Оно было единственно правильным. Все остальное было бы просто глупым и пошлым. Неестественным, наигранным. Она научилась читать по его глазам, как по раскрытой книге. От нее не могла скрыться сейчас ни одна эмоция. А он и не пытался скрываться. Чистый, открытый взгляд. Давно на нее так не смотрели. Ни через линзы лжи и лицемерия. Просто взгляд, в котором читалась такая любовь. Но главное. Она была ему нужна. Как никогда. Действительно нужна. Неуловимый шаг навстречу друг другу. Они сами не заметили, как сделали его. Просто глаза оказались совсем близко. Самые родные, самые дорогие. Она действовала на абсолютном автомате. Ее рука запуталась в его льняных волосах. Оставшееся между ними расстояние просто исчезло в одну секунду. И поцелуй. Умопомрачительно нежный, как первый. Постепенно становящийся все более страстным. Боль, горечь разлуки, долгие годы, прожитые друг без друга. Все это проносилось опустошающим ураганом в душе. Все здравые мысли просто расплавились в обжигающем огне чувств. Кроме них уже ничего не существовало. Одежда показалась настолько нелепой преградой, что вскоре уже живописным беспорядком валялась по всей комнате. Так долго ждать, столько пережить. Все ради одного мига счастья. Легкие, как бабочки поцелуи, ее губы, шепчущие что-то очень похожее на "Прости...", привкус ее слез на его губах. Сердце, разрывающееся одновременно от неимоверного счастья и дикой боли, что счастье это только на одну ночь. По венам течет жидкий огонь, внешний мир просто перестает существовать. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилась и эта ночь.
Она проснулась на рассвете. Проснулась и сразу поняла, что он не спит. Он задумчиво обнимал ее, нежно поглаживал по плечу, выводя на ее коже замысловатые узоры. Она прикрыла глаза и улыбнулась. Она уже давно не получала такого удовольствия просто от возможности улыбнуться. Эмоции захлестывали. Слова толкались в голове, решая, какое из них будет первым за сегодняшнее утро. Хотя слова не нужны. Они уже сказаны. Давно. Странно, но в тот момент ей все казалось возможным. Любую преграду можно преодолеть, если рядом любимый человек. Тут он пошевелился и развернулся к ней лицом. Ее улыбка сползла с лица. Пабло был очень бледным, уставшим, но взгляд горел решимостью. Мариссе стало страшно. Надежды и глупые грезы рухнули, как карточный домик. Им надо было поговорить, ей надо было объяснить! Но он не поймет… Не поймет…

- Хотел бы я знать, кто это сделал.
- Пабло, успокойся. Что ни делается, все к лучшему.
- Мари, как ты можешь так говорить! Из-за этого труса я потерял отца. А этот человек именно трус. Не мог в лицо обвинить.
- Пабло, но ведь твой отец это заслужил! Он столько жизней покалечил!
- Это не его дело! Как он может решать чужие судьбы! Я бы так никогда не сделал.
Она промолчал.

Она ничего не ответила. Просто вывернулась из его объятий и отошла к окну. Она не понимала, зачем обязательно должен вспыхнуть этот чертов рассвет. Почему? Они так хорошо понимали друг друга ночью. Слов не надо было никаких. А сейчас. От мысли, что их опять ждет разлука, возможно, навсегда, ее бросало в дрожь.
- Пабло, я…
- Подожди. Сначала ты меня выслушай. Не буду врать, что полюбил тебя с первого взгляда. Сначала ты мне казалась просто сумасшедшей вульгарной дурой. Но потом я заметил в тебе что-то такое, чего не было ни у одной девушки в нашем колледже. Ты была настоящей. Со всеми твоими глупостями, дурацкими выходками. В этом было что-то. То, что первый раз толкнуло меня навстречу тебе. Я знаю, что ты уже тогда меня любила. Это было видно по одному твоему взгляду, даже брошенному искоса, когда ты думала, что я тебя не вижу. Не буду тебя пересказывать нашу историю. Ты ее помнишь не хуже меня. Сначала я не прислушивался к себе. Мне было хорошо с тобой и больше меня ничего не волновало. Я мог быть самим собой, ты понимала и принимала меня таким, какой я есть. И еще.. Тебе было плевать на мои деньги. Очень нескоро я начал чувствовать, что это не простая привязанность. Я действительно тебя полюбил. Сначала даже не понимал, насколько сильно. И как это всегда бывает в дешевых мелодрамах, понял только когда потерял. Глупо и совсем не смешно. Ты не обращала на меня внимания, я дико злился и безумно ревновал. Но потом это детское чувство прошло. Уступая место новому. Я действительно был готов для тебя на все. И наша любовь вспыхнула с новой силой. Но мне все равно казалось, что серьезно к нашим чувствам отношусь только я, что для тебя это так и осталось детской игрой. И я начал бояться. Того, что не смогу без тебя, что ты меня оставишь. Этот страх прочно поселился у меня в сердце. Потом посадили моего отца. Ты мне очень помогала, поддерживала, но я был уверен, что ты что-то от меня скрываешь. Ты стала замкнутой, раздражительной. Потом ты попала в больницу. Я безумно переживал, постоянно срывался на друзей, порывался куда-то бежать, что-то делать, лишь бы не сидеть на месте, когда тебе плохо. Но когда я приехал, тебя там не было. Не буду врать, у меня остановилось сердце. На мгновение показалось, что оно больше не оживет. Было дико больно. Но у меня появился стимул жить. Мой сын. Ради него я готов на все. Больше, чем на все. Ты меня бросила. Исчезла из моей жизни. Я не знаю, почему. Мне было тяжело, ты сама это знаешь. Но я научился жить без тебя... Тебе тоже было плохо. Я тебе рассказал все. Это чистая правда. Теперь твоя очередь. Расскажи мне то, чего я не знаю, Марисса.
Она растерянно смотрела на него. В горле запершило, на глаза наворачивались слезы. Она облизала пересохшие губы и начала рассказ.

- Пабло, я знала, что нам надо поговорить, но у меня не хватало смелости. Как бы странно это не звучало, но Марисса Андраде боялась. Я до сих пор боюсь. Больше всего на свете я всегда боялась потерять тебя. Пока не поняла, что потерять себя намного страшнее. Впрочем для меня это одно и тоже. Без тебя я сразу становлюсь другой. Чужой и ненастоящей. Нам всегда хватало глупости, чтобы разрушить наши чувства, но не хватало смелости признать, что друг без друга нас не существует. В наши отношения постоянно кто-то вмешивался, пытался нас поссорить, сеял непонимание. А мы как будто были этому только рады и с завидным упорством верили не друг другу и нашим сердцам, а советам и слухам "добрых друзей". Можно было по пальцам пересчитать людей, которые действительно желали нам счастья. Зато было много таких, кто готов был разрушить наши отношения любой ценой. Твой отец был таким. Подожди, дай мне закончить. Он никогда не любил меня.
Между нами все время разгорались скандалы. Два лидера не могут ужиться вместе. Это было постоянное противостояние. За право быть первым, за право диктовать свои условия. За тебя. Я ненавидела то, как Серхио пытался сделать тебя своим клоном. Я же знала, что ты не такой и никогда таким не будешь. Но ему это было не объяснить. Мы постоянно общались сквозь зубы, мысленно желая друг другу не самой легкой и счастливой жизни. Когда я поняла, что беременна, я сначала обрадовалась. Да что там, я была на седьмом небе от счастья! Но твой отец быстро спустил меня на эту грешную землю.
Не помню, что он тогда говорил, но общий смысл был примерно таким: "Если мы с тобой вдруг наделаем ему внуков, то я могу попрощаться с правами на ребенка, потому что такой матери он никому не пожелает". Я поверила сразу. Что-то в его глазах меня предупредило, что он не шутит. Он не раз прозрачно намекнул, что меня ждет, в случае моего отказа от его правил. Он просто играл со мной. Он сказал, что если я буду продолжать делать глупости, я тебя никогда не увижу. Пабло, что мне оставалось делать? Ты понимаешь, что значит в шестнадцать лет, когда сама еще совсем ребенок, в одиночку воспитывать малыша? К Соне я не обратилась бы никогда - она меня предала. Променяла ребенка на мужа. Мне было тогда очень обидно, одиноко и страшно. У меня никого не было. Подруги радовались своему счастью, у них была своя жизнь. Маме не было до меня дела. Ты стал прохладнее ко мне относиться. И тогда я поняла, что причина всех моих неприятностей Серхио Бустаманте. Он как будто улыбался из-за спины каждой моей неудачи. И я поняла, что все очень просто.
Твой отец был нечистоплотным человеком. Я знала про него достаточно. Мне не потребовалось много усилий. Только один анонимный телефонный звонок. Волнения или ощущения того, что я что-то делаю неправильно не было. Всего один звонок. И у полиции уже было достаточно компромата, чтобы посадить мэра города в тюрьму. Казалось бы дело сделано. Я легла в больницу под предлогом обострения аппендицита. Правды не знал никто. Но ты ни разу не позвонил мне за это время. Когда я сама тебя звонила, твой голос был грубым и раздраженным. И тогда я действительно испугалась. И тогда я бросила самое дорогое, что было у меня в жизни. Я бросила тебя. И нашего новорожденного сына. И мне не было тогда дела до того, что это жестоко или неправильно. Мне было все равно.
Просто дикий, безумный порыв обреченного человека. Женщины. Страх услышать от тебя "Все было неправильно"+ мне почему-то казалось, что именно эти слова ты мне скажешь при нашем расставании. Наверное потому, что я сама иногда так думала. Все было неправильно. Кругом был обман. И я сбежала. Глупо, по-детски, даже не оставив записки. Как воровка. Хотя я тогда украла. У себя самой. Свою жизнь. Вот и все. А девять лет спустя в международном аэропорте Буэнос-Айреса высадилась девушка с огненно-рыжими волосами и испанской гитарой за плечами.

- Пабло, не молчи, скажи что-нибудь!
- Ну и дура же ты.
- Что?
- Какая же ты дура! Ты хоть понимаешь, что ты сделала. Да, я в отличие от тебя понимаю, что такое остаться в 16 лет с маленьким ребенком на руках. А ты этого не понимаешь! Ты предполагаешь. Ты не знаешь реальной жизни, ты только о ней догадываешься. Ты стольким людям испортила жизнь своими догадками. Да, ты дура! Единственное, что тебе надо было тогда сделать, это сказать все мне. Ты, наверное, очень удивишься, но мой отец тебя не ненавидел. Самое забавное, что ты ему нравилась. Он уважал тебя и гордился тобой. За то, что ты лидер. За то, что у тебя на все было свое мнение. За то, что ты его не боялась. Серхио Бустаманте ненавидел трусов. Он очень хотел, чтобы мы с тобой были вместе. Где была твоя проницательность, Андраде? Ты не прошла элементарную проверку. Ты так ничего и не поняла. Мой отец до конца жизни жалел о своем поступке. Когда я приходил к нему в тюрьму, он отказывался от моих передач, зная, что мы с Томми бедно живем. Он отказывался от всего и только говорил мне все время: "Сын, найди ее, объясни ей". Врачи констатировали психическое расстройство. Отец долго лежал в специализированной клинике. Я много раз приходил к нему. И много раз оставался там на длительное время с очередным нервным срывом. Ты плачешь, Марисса, я вижу слезы на твоем лице. Но кому от них сейчас легче? Мне, после всей той боли, всего того страдания, через которое мне пришлось пройти? Томми, за то, что у него было детство без матери? Или, может быть, тебе? После того, как ты поломала столько жизней. Кому легче? Зачем ты плачешь, Андраде? Почему не смеешься? Или тебе не смешно?
Марисса стояла и молилась. В первый раз молилась. Молилась о смерти. Она просто не хотела жить, зная, сколько боли она принесла близким людям. Из-за ее глупости, все из-за ее глупости. "Господи. Дай мне просто испариться, не видеть, не слышать, не чувствовать. Не помнить и не понимать..." Крупные слезы катились по ее щекам, а она даже не пыталась их сдерживать. Невероятно сильная, раскаленная волна стыда горячей лавой выжигала в ее душе все живое. Сердце барабанило в груди, как птица в слишком тесной клетке. Слезы обжигали лицо. Они не были солеными. Они были горькими. Слезами раскаяния, стыда, отчаяния. В горле першило, мозг просто отказался функционировать. Она просто стояла и слушала его, низко опустив голову, уперевшись взглядом в пол.
- Марисса, ты действительно поступила как последняя…
- Не смей меня оскорблять! Не смей говорить мне такое! Ты думаешь, я мало страдала? Ты думаешь, я не просыпалась по ночам от кошмаров? Не смей так со мной говорить!
Пощечина обожгла ей руку. Ладонь загорелась от сильной боли. На его щеке остался яркий красный след. Она попятилась, прижимаясь спиной к стене. Потом развернулась и рванулась к двери. Она бежала так, как будто от этого зависела ее жизнь. Впрочем, так оно и было. Ее жизнь заключалась сейчас только в одном. Сбежать куда-нибудь от этих непонимающих, горящих обидой голубых глаз.
Хлопнула входная дверь. Она убежала, даже не забрав свои вещи. Пабло еще какое-то время стоял, прижимая руку к щеке. Странно, но ему ее поступок показался единственным выходом из той ситуации. Если бы она стала оправдываться или отрекаться от своего поступка, он, наверное, просто бы выгнал ее за порог, больше не заботясь о ее судьбе и стараясь больше никогда ее не вспоминать. Но вместо этого в голове рождались совсем другие мысли. Он медленно взял телефон, набрал давно выученный наизусть номер. Голос подрагивал, но звучал достаточно уверенно. Поняв, что на большее рассчитывать не приходится, Пабло откашлялся и, дождавшись ответа на другом конце провода, сказал:
- Ману.. Это я. Ты мне нужен, друг.

Она бежала и не понимала, как могут так обжигать слезы. Они все лились и лились. Останавливать их было бесполезно. Просто лед, так долго сковывавший ее сердце, таял. Внутри все горело. Было больно, страшно. Как-то одиноко. Одиноко плакать, когда знаешь заранее, что тебя некому утешать. Что никто не поверит, что ты можешь плакать. Она тоже уже начала забывать, как это, плакать от стыда. Сердце разрывается от невозможной любви. Когда хочется кричать, но знаешь, что ничего, кроме тишины не услышишь. Хотя Мари всегда дружила с тишиной. Полное отсутствие звуков, вакуум в душе, жестокий озноб. Привкус крови, что-то липкое, обволакивающее, проникающее под кожу.
Страх? Возможно. Она уже давно не пыталась разобраться в своих чувствах. Они были как будто на одно лицо. Все равно каждая эмоция отражалась в сердце болью. Не важно, что это было: страх, ненависть, обид.+ Любовь. Почему-то было даже приятно, что она снова плачет от любви. Как маленькая, обиженная девочка. Как в детстве. Когда у нее было все, но она не умела это ценить. А теперь поздно. Но, черт возьми, как же приятно хоть на мгновение ощутить себя нужной. Понять, что для кого-то ты до сих пор целый мир. Понять, найти. И сразу потерять. Зачем она рассказала? Так, конечно честнее, правильнее. Но почему тогда сердце бьется, словно пойманная птица? Почему пульс гулкими ударами отдается в ушах, и голова раскалывается от тупой пульсирующей боли? А сознание просто отказывалось функционировать. Ей казалось, что даже ее чувства отреклись от нее. Что они были против нее, против лжи, фальши. Она уже не чувствовала, где она бежала. И уж тем более не видела. Глаза застилала мутная пелена. Изредка мелькали силуэты знакомых зданий, но ведь это, в сущности, не важно.
Куда она бежит? Все вещи, все документы остались у него. Ей не куда идти. Нечего делать. Но она не сбавляла шаг. Все звуки, чувства, мысли доносились до нее в каком-то искаженном варианте. Как если бы это было кино. Качественная, слезливая мелодрама, с трогательными героями и возвышенными и нереальными чувствами. Всего лишь чужая игра. Она бы, наверное, с видом знатока, с потаенной, хорошо скрытой завистью, смотрела бы на актеров и думала бы, что в жизни такого быть не может. Нереально. Невозможно. А потом утерев непрошенную слезу в конце подумает, что такой сильной любви на самом деле не бывает. И что в трагическом конце есть своя прелесть.
Кто-то отключил объемный звук. Слова людей, звуки ночного, только начинавшего просыпаться города, были какими-то чужими. Не из этого мира. Из их. А у нее всегда был свой мир, в котором была только она и Тишина. Люди кричали ей что-то вслед, она несколько раз падала, расшибая в кровь колени, и снова поднималась. Она не заметила, как началась гроза. Наверное, дождь будет преследовать ее до конца жизни. Во все самые тяжелые моменты жизни он ей мешает. А может, помогает? Помогает смыть с лица горячие, горьковатые потоки и черные дорожки, проложенные смешанной с тушью водой. Но он не мог смыть с ее души всю грязь и фальшь, что там накопилась. Просто уже было слишком поздно. Она промокла до нитки, влажные волосы хлестали по плечам. Тяжелые капли заставляли вздрагивать. Ее колотил жестокий озноб. Куда теперь? К Мие? Ты сможешь ей посмотреть в глаза? Не лги хотя бы себе. Просто куда-нибудь, где им никто не сможет помешать. Ей и Тишине. Вдруг она почувствовала, что теряет силы. Последнее, что она увидела за непрекращающейся стеной дождя прежде, чем потерять сознание, был черный "Лексус", на бешенной скорости мчавшийся по мокрому шоссе.

Они ездили по городу уже больше часа. За все это время ничего. Пабло прислонился щекой к холодному стеклу, пытаясь привести в порядок свои мысли. Странное чувство. Какой-то ненормальный коктейль из отчаяния и полного безразличия. Еще один квартал. Последний. Больше нет сил тратить время на бессмысленные поиски. Отпустить Мануэля к его любимой Миите, плюнуть на все. И снова жизнь, растянувшаяся нескончаемой серой полосой. Снова жизнь от привычки к привычке. Единственное, что изменится, так это воспоминания. Наверное, он все же смог ее понять. Просто понял слишком поздно.
- Ману, поворачивай. Подвезешь меня до дома? Прости, не хотел тебя отвлекать, но ты же понимаешь.
- Черт! - вместо ответа крикнул Ману, резко разворачивая руль. На мокром полотне шоссе лежала хрупкая фигурка. Девушка. Как долго она там лежала, жива ли…
- Мари. - Пабло неведомой силой вынесло из машины, и через секунду он уже сидел рядом с ней. Сколько же им пришлось пережить вместе. Даже и не вспомнить. Она подняла на него дрожащие ресницы. Ее глаза опухли от слез, кожа на виске была содрана, на лбу - большая шишка от удара. Абсолютно промокшая, дрожащая от холода. У Пабло на глаза навернулись слезы. Только не сейчас.Сейчас надо быть сильнее.
- Уходи, Пабло. Я не хочу тебя видеть. Ты мне не нужен, уходи!
Марисса всегда оставалась Мариссой. Уверенный голос, железный тон, если бы не ее глаза. В них только одна просьба: "Останься". Конечно. Он останется. Глупо было думать иначе. Его очередь. Побольше напускного равнодушия, больше цинизма в голосе, чтобы скрыть подступающие слезы.
- Сама встать сможешь? - Идиот, конечно не сможет! Зачем спросил?
- Пабло, я же сказала, уйди. Не нужна мне твоя жалость!
- Так, Пабло, быстро хватай свою ненаглядную, грузи в машину и поехали! У меня жена рожает! - Из Лексуса выглянул бледный Мануэль с мобильным в руке. Всего несколько секунд, и машина сорвалась с места.
Мари сидела в чужой машине, в которой витал аромат любимых Мииных духов и дорогих кожаных сидений. Ее всегда тошнило от этого запаха, но почему-то именно сейчас ее это совсем не раздражало. Кто-то сидел рядом и тихо поглаживал ее по волосам. Хотя, конечно, она знала кто. Снова помог ей. Снова. А она. Она приносит ему только страдания. Она всем приносит только страдания, особенно тем, кого любит. Она не хотела пускать в свое сердце какие-то чувства. Без них гораздо проще. Она сама не заметила, как заснула.
Проснулась Мари в уже знакомой комнате. От нежного прикосновения прохладной руки к своему лбу. Она прикрыла глаза. Слишком хорошо, чтобы быть реальностью. Обязательно что-то помешает. Ее счастье всегда было тяжелой борьбой. Не на жизнь, а на смерть. Она не могла быть просто счастливой. Просто позволить другим себя любить и самой полюбить в ответ. Висок защипало. Она почувствовала холодный компресс на лбу и провалилась в темноту.
Когда она проснулась, небо на востоке уже начинало светлеть. Но дождь все равно лил не переставая. Она еще раз с тоской подумала, что все в ее жизни неправильно. Слишком все глупо. Ненатурально и смешно. Настоящая ее жизнь осталась где-то далеко за гранью. Она с некоторым удивлением поняла, что, несмотря на слабость, может встать. Он был рядом. Уставший, абсолютно подавленный, с глазами, полными непонимания. Плевать. Главное, что рядом. Он всегда был рядом, когда ей было по-настоящему плохо. Ее половинка. Она мечтательно улыбнулась. Так было давно, очень давно. Теперь они уже совсем другие. От них прежних остались только обгоревшие воспоминания.

- Ты меня еще хоть немного любишь?
- Люблю.
- Тогда почему мы не вместе?
- Потому что не судьба

Грустно. Почти физически больно. Она подошла к окну. Шел дождь. Де жавю. Странное, почти мистическое чувство. Повторение судеб.
- Проснулась? Тебе нельзя вставать. - Знакомый, такой родной и любимый голос. Как электрическим разрядом по мокрой коже. Отвечать не хотелось. Все равно он знает каждое ее слово заранее, до того, как оно сорвалось с ее губ. Слова это вообще глупость, им они уже давно не нужны. Слова только путают, сбивают. Все равно истинных чувств они никогда не передадут. Она молча подошла к нему. Он же понимает. Все понимает. Даже объяснять ничего не надо.
- Мари, почему мы не вместе?
Де жавю. Повторение судеб. Скажи ему, не будь дурой, скажи.
- Потому что… Потому что мы с тобой два идиота.
Она стремительно развернулась и подошла к окну. Рассвет уже набирался сил и скоро должен был привести в Буэнос-Айрес новый день. Тишина. Ее лучшая подруга. Они с ней научились друг друга понимать.
Тишина. Его преданная спутница. Он уже научился во всем с ней соглашаться. Мари даже не услышала, почувствовала тихие шаги за спиной. Бережные объятья. Кто сказал, что не судьба?

Тишина. Она почувствовала, что из ее глаз одна за одной падают чистые-чистые слезы. Не горькие. Обычные, соленые. Такие, какими и положено быть слезам. Она давно так не плакала. Так по-детски. Взрослые плачут мыслями, разумом. А дети плачут сердцем и душой. Если взрослый плачет как ребенок, значит только тогда он плачет по-настоящему. Он тоже их поймет. Их сын. И будет так же вместе с ними плакать. И он их простит. Просто не может быть иначе. А гроза уносилась куда-то на юг от большого города, с его проблемами и счастьем, разочарованиями и потерями. Свежий ветерок заглянул в одно из окон. Парень с девушкой стояли, обнявшись, не замечая ничего вокруг. Они любили друг друга. Ветерок с жалостью пролетел мимо этого окна и вырвал у какой-то маленькой девочки воздушный шарик. Но девочка не заплакала, а помахала шарику вслед, радостно смеясь. Ветерок улетел куда-то в одному ему известные края, а влюбленные просто не обратили на него внимания.

By Саня.



У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

 
Форум » Разделы для v.I.p. .::. 50 messages on forum » Fan-fiction .::. Фан-фики » Unforgiven.
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024
Сайт управляется системой uCoz