Часть 1. Лицемерие.

Тем, кто живет в стеклянном доме, приходится одеваться в подвале.
Anonymous

Глава 1

Глаза по очереди впивались то в дверной косяк, то в седого и немного странного директора школы. Девушка мысленно повторила про себя его имя. Дунофф. На всякий случай, скоро она его и так запомнит. Она оглянула помещение, в котором предстояло провести довольно много времени, но оценка, которую она наверняка составила, на лице её не отобразилась.
- Мы редко принимаем новеньких посреди семестра, так что постарайтесь оправдать выказанное доверие, - уныло и без толики энтузиазма пробормотал хозяин банкета.
- Сделаю всё от меня зависящее, - на лице девушки проступила улыбка, которую легко можно было трактовать во всех направлениях.
За свою столь недолгую жизнь Алехандра, а именно так её звали, освоила все тонкости мимики, известные человечеству, и играла теперь с нею, как хотела. Иногда ей это казалось излишним, но со временем она даже начала привыкать к лицемерию. Она одернула льняную юбку, разгладила ладонями оливковую мужскую рубашку, и глубоко вздохнула. Всё-таки новый класс. Она ступила два шага вперед. Сейчас как раз время большой перемены, и у неё есть полчаса, чтобы всех узнать.
Алехандра не слушала, как её представляли. Она смотрела.
Первой ей в глаза бросилась высокая блондинка. Хотя, иначе и быть не могло. Позже она узнала, что её звали Мия Колуччи, а пока это была жертва таланта Миуччии Прада во вьетнамках на каблучке от Армани и выражением снобизма и скуки на лице от сестер Хилтон. Блондинку, вызывающе смеющуюся, обнимал за талию симпатичный голубоглазый парень. По-хозяйски так, но и без особого восторга. Этим парнем не мог не быть Пабло Бустаманте. Она решила выражение его лица запомнить, хотя сама не могла сформулировать, что в нем её смутило. Вспомнив про себя, что неприлично разглядывать людей, она подошла к первому же стоящему рядом человеку.
- Привет, я – Алехандра.
- Вико, - буркнула коротко стриженая девица, выпуская облачко дыма из ноздрей.
- Мне нравится, как ты проколола нос. Выделяет цвет твоих глаз, - и попробовала изобразить на лице радость от знакомства. Вико, пожав плечами, буркнула: «Whatever». Алехандре оставалось только изучать взглядом плавно удаляющуюся пятую точку девушки. Ну и ладно.
Она решила начать с самого простого. Парень, ставший объектом набивания очков опыта, сидел в углу, видимо, от кого-то скрываясь. На щеке его расплывался смачный лиловый синяк, недавно поставленный чьим-то взбешенным кулаком. Алехандра подобрала подобающую случаю улыбку и придвинулась к нему чуть поближе.
- Привет.
- Угу, - буркнул парень, проверяя, все ли пуговицы на его клетчатой рубашке застегнуты.
- Меня зовут Алехандра. Я новенькая, - добродушие уже давалось ей через силу. Но нужно же себя заставлять.
- Мануэль, - ответил тот чуть поживей.
- Ладно тебе, я уверена, что все зовут тебя Ману, - попробовала сгладить углы новенькая.
- Все зовут его припиздыш, если тебе уж так интересно. А Ману зову его я, - раздалось за её спиной, и Алехандра уперлась взглядом в нечто невообразимое, чётко проведшее линию между собою и всеми. Опять таки, потом она узнала, что это Марисса Пиа Спирито. Единственным цветным пятном во внешности девушки были кроваво-красные волосы, подобранные наверх, только несколько прядей щекотали шею. Её стройная – а проще сказать, дистрофичная, - фигурка была затянута в черное, черными были ногти, тени для век и бижутерия.
- Потому что сама такая пиздоватая, - произнесла соизволившая приблизится Мия Колуччи.
- Привет, Мия, - робко пошевелил губами Мануэль, но его реплика осталась без внимания.
- О, королева всех сучек. Пришла подобрать фрейлину? – Но блондинка проигнорировала замечание Мариссы.
- Привет, я – Мия Колуччи. И тебе лучше не говорить с этими фриками. Разве не удивительно, как Спирито удается играть оттенками черного в одежде, да ещё и макияже? Никогда не подозревала пестроту в этом цвете.
- Правда, - искренне поинтересовалась Алехандра, - А почему ты носишь всё черное? Ой, прости, может, у тебя кто-то умер?
- Ты только подожди, - слегка скривила губы Марисса.
- Алехандра, тебе решать, к кому прибиться, но у этих нет общественной жизни, нет друзей, да и вообще жизни, наверное, нет, а Спирито ещё и лесбиянка, - внесла свой вклад в улучшение взаимоотношений с мирным гражданским населением Средней Азии Мия, - Если одумаешься – найди меня. Мануэль, иди за мной.
- What else can I say, everyone is gay! – крикнула вдогонку Марисса, хотя и понимала, что Мии эта песня незнакома.

Алехандре сразу нашлось место рядом с Мануэлем.
- Привет ещё раз, - тот стал значительно приветливей.
- Куда ты ходил с Мией? – спросила девушка.
- Показывать материал к следующему выпуску. Она редактор газеты. А я - так, - парень ткнул в камеру пальцем, - Фотографии делаю.
Парень говорил как раз с той долей иронии и горечи, которая указывает на старую безответную любовь. Алехандра и это решила запомнить, записав как раз напротив мексиканского акцента.
- Мы поговорим о категории будущего, и как она определяет наши мировоззрения, - отчетливо произнес Мансилья, - Кто-то может высказаться по этому поводу? Да, Колуччи?
- Профессор, - Мия, поднявшись и продемонстрировав всем свои длинные стройные ноги в чулках Эмпорио, всезнающе усмехалась, - Будущее, как мне кажется, предельно ясно. Хотя все и говорят, что это не так, мне кажется, предыдущая жизнь человека уже к нашему возрасту предопределяет его возможности.
- Не вполне с вами согласен, подкрепите аргументацию примерами, - меланхолично попросил Мансилья.
- Ну, допустим, - она оглянулась и улыбнулась, - Паблито. По спортивной стипендии поступит в университет. Будет играть за студенческую команду. Потом уйдет в профессиональный клуб, женится, перейдет в тренеры к тридцати пяти, к сорока купит пакет акций клуба, ну и так далее. Если, конечно, раньше папа не захочет пристроить его в какое-нибудь посольство, что маловероятно. Лаура Арегуи получит стипендию для особо одаренных студентов, потом магистратура, Ph.D. где-нибудь в Чикаго, и тихая спокойная работа на одном из верхних этажей на японский капитал. Спирито… - под взглядом одноклассницы Мия поперхнулась, - Или лучше опустим. Агирре. Эдакий умник из романов Стивена Кинга – их сразу отправляют по одному в каждую школу из их инкубатора…
- Хватит, Колуччи, не стоит переходить на оскорбления. Спирито, у вас, как обычно, есть что сказать? Постарайтесь только за речью следить, - Марисса с трудом оторвала взгляд от чего-то, что вырисовывала, черкала и снова писала в своей тетради.
- О будущем? Кроме того, что ещё в середине прошлого столетия постмодернисты доказали, что времени не существует?
- Будущее не всегда категория времени, - заметил учитель.
- И то правда. Могу вам рассказать о своём будущем, чужое меня не ебет. Я собираюсь окончить школу, переехать в Европу, оттрахать Чарли Ханнема и сдохнуть. Вот такая херовенькая мотивация. У вас есть ещё соблазнительные предложения по поводу тем? И не надо ругать меня за выражения, я не ищу эвфемизмов, а только хочу называть вещи своими именами.
В этот момент в кабинет робко постучали, и зашла Глория в своих обычных огромных очках на носу и нелепом коричневом кардигане.
- Простите, что прерываю, профессор. Но ученик Эскурра… это ведь ваш класс, да? – Мансилья нетерпеливо кивнул, - Он, наверное… то есть кажется, что он… похоже, он принял какие-то медикаментозные препараты, влияющие на мозг… он в кабинете директора.
Мансилья вышел, а Глория укоризненно посмотрела на Пабло.
- Бустаманте, вам известно, что изготавливать и продавать таки… такие веще… Продавать это своим одноклассникам просто…
- Глорита, тебе необходимо расслабиться. У меня есть шоколад и Прозак, не хочешь?
- Это недопустимо, я с тобой говорю, как представитель… - она почти шептала от смущения.
- Так, мы не любители шоколада, вижу. Думаю, тебе это поможет, - он достал из кармана пачку презервативов, - Клубничные. За мой счёт.
- Это… - Глория обиженно надула губу, - Это оскорбительно. Вы грубы и бесчувственны, Бустаманте.
- Ага, это вы, Глория, верно подметили, - отозвалась Спирито, - А ещё тупой, закомплексованный, эгоистичный и взаимно ненавидящий весь мир уебок с манией величия и раздутым, как его либидо, эго, который так привык к самовлюбленности, что давно выработал шизофрению.
- А ты злая суицидальная сучка, которая так сама себя ненавидит, что убила бы с радостью, только хочет вначале весь мир заставить страдать за необходимость существовать в нем и лечиться от комплекса Эдипа, мечтая, как все лесбиянки, чтобы у твоей девушки член был.
- Вижу, вы все такие дружные, - пробормотала Алехандра, корректируя в голове представление об отношениях между людьми. Она и не догадывалась, насколько на самом деле они дружны.

Глава 2

- Так откуда ты? – спросила Марисса у неё на вторую неделю её пребывания в школе. Общение с ней, да и проживание в одной комнате, напоминало прыжки с банджи. И страшно, и дыхание исчезает, но, попробовав, уже невозможно остановиться. Или, экстрим был просто в крови Алехандры. Как, впрочем, и лицемерие.
- Из Мадрида… Папашу перевели сюда, в посольство, вот я и переехала к тебе на голову, - смысл её слов был буквален, так как спала она на верхнем уровне двухярусной кровати, еженощно свешиваясь и деля с подругой сигареты. На причитания соседок и их заботу о легких они легко забили. Никто не хотел связываться со Спирито. Да и аккомпанементом дыму частенько служил мелодичный храп и сопение.
- Ааа… - протянула Марисса, не приглашая, но и не забанивая продолжение истории.
- Вообще-то они просто хотели меня увезти оттуда, - Алехандре с трудом удавалось облекать в слова жизнь, которой родаки так стремились её лишить.
- Мужик, небось? Все они мудаки, - пробормотала Спирито, выдыхая облачко дыма.
- Да не пизди. Я знаю, что ты не лесбиянка и не мужененавистница. Навидалась таких, я, между прочим, моделью работала, - ответила Алехандра, перенимая эстафету затяжек, - Он меня любил.
- У?
- Угу. Просто предки посчитали, что 9 лет разницы многовато, - угрюмо проворчала она, сглатывая старую обиду и злость.
- А ты его?
- Не-а. Но мне замуж хотелось. Подальше от предков.
Марисса изобразила на лице понимание.
- А твоя грустная история? – спросила брюнетка, заготовив в уме блокнотик.
- В другой раз. Спать давай, - Марисса потушила сигарету в вазочке для варенья и укрылась с головой.

- Ты оставил мне сообщение?! – Мия вопила на всю комнату отдыха, но Пабло, объект бурлящих страстей, только флегматично примерялся кием к шару, не отводя аквамаринового взгляда от лузы.
- Ты, как обычно, где-то шлялась, - удар, и красная геометрическая фигурка, которой придала ускорение белая, покатилась прямиком в темнеющий угол зеленого стола. Парень, не обращая внимания на вопли блондинки, обошел полукруг у стола, примеряясь к очередному, на сей раз желтому, шару.
- И ты бросил мой автоответчик?!! – добиваясь внимания, Мия выхватила из его рук кий, и развернула его лицом к себе.
- Типа того, - пожал он плечами, мягко взял девушку за талию и передвинул подальше от себя к стенке. Ловким движением вытащив из плена кий, он продолжил присматриваться к столу, словно бы ничего важнее и интересней вокруг не происходило.
Его спина вдруг резко выпрямилась, когда за ней раздался звонкий, откровенно веселый хохот Мариссы Пиа Спирито. Алехандра со своею новой подругой и соседкой по комнате, как, впрочем, и ещё две дюжины человек, наслаждались редкостным даже по тиви шоу.
- Молодец, супермен, что я могу сказать, - сквозь продолжающийся смех выдавила Спирито, - Даже я бы лучше не придумала. Мия, королева планеты сучек, осталась наедине со своими кроличьими ушами?
- Закрой рот, дура, всё равно у тебя со мной нет шансов, так что можешь продолжать дрочить на моё фото, - проворчала Колуччи, бесясь от самой ситуации.
Марисса, словно бы и не замечая кия в руках Бустаманте, уселась прямо на сукно, подхватила три шара и начала ими жонглировать. Алехандра только улыбнулась. За прошедший месяц она научилась определять, по крайней мере, она в это верила, когда Марисса шутит. И уж точно убедилась, что рыжая не покушается на честь мирно спящих соседок по комнате.
- Господи, да слезь ты со стола, - устало и как-то инертно пробормотал Пабло. Марисса только широко ему улыбнулась.
- Супермен, лично ты можешь звать меня Мариссой. Титулом Господь я пользуюсь только на приемах.
- Смешно. Интересно, вам, отличницам школы сучек, дают сертификаты?
- Конечно, висит у меня над кроватью, - отозвалась Спирито.
- Звучит как приглашение, Паблито, - проговорила Мия, обращая свой взгляд к затянутому в черное силуэту, - Смотри, она ещё научит тебя из презервативов насадки для орального секса вырезать. Главное, бешенство не подхвати.
- Бешенством он уже переболел, после тебя. Ой, прости, забыла, ты же ему так и не дала… Мои соболезнования, супермен, - улыбнулась опять Марисса, но только радости в её улыбке становилось с каждой секундой всё меньше, - А вот кровать моя ни одному из вас не светит. Странно, что она вам так покоя не дает. Менаж а труа с сучкой и ублюдком, фу, мерзость какая.
- Странно, я думал, ты только это и практикуешь, - начинал по настоящему психовать Пабло, отбирая у неё шары и спихивая её со стола, - Можно подумать, у парня на тебя встанет, если рядом не будет кого-то гуманоидного.
Марисса выхватила из его рук многострадальный кий и отбросила его куда-то в угол комнаты, придвинувшись к парню на расстояние вздоха. Наклонив к себе его голову, она прошептала ему что-то на ухо, Алехандра не разобрала слов. Каким-то жидким движением Марисса вывернулась и пошла в сторону двери, проговорив только, обернувшись и довольно ухмыляясь:
- Лежать, мальчик, - причем взгляд её упирался отнюдь не в глаза Бустаманте.
Мия, сглотнув возмущение, хлопнула его с силой ладонью по голове и проорала:
- Сукин сын! – пока Пабло мысленно отдирал свою челюсть от пола. Алехандра, довольная, что не пропустила эту сцену, побежала догонять подругу.

- Придурок, долбанный козел, урод сучий, как же я его ненавижу, - бормотала себе под нос Пиа Спирито, когда Алехандра её догнала.
- Да ладно тебе, Мари, на что ты так вызверилась? – спросила она, откидывая длинные темные волосы.
- Да на себя. Нет чтобы забить на этих выродков и их подкалывания… вечно мне нужно кому-то что-то доказать, - с силой кусая губы, пробормотала Спирито.
- Но ведь за тобою осталось последнее слово, разве ты недовольна?
- Конечно нет. Теперь они думают, что мне не всё равно, - Марисса разъяренно одергивала черный корсет Веры Вонг, обшитый серебристым бисером. Грёза Марека Стражевски, да и только.
- А ты уверена? – Алехандра всё же не дала бы руку на отсечение, как и поберегла бы прочие части тела.
- Не знаю. Ты спрашиваешь о том, нравится ли мне быть таким фриком? Вообще-то да, хотя иногда всё же задалбывает. А если ты о том, что у меня есть какие-то чувства к Колуччи, или, того хуже, к Бустаманте, то не смеши мои… кхм, носков на мне нет, не смеши мои босоножки, - Марисса улыбнулась, но Алехандре показалось, что за её улыбкой стоит многолетняя практика.
- А он ничего, вообще-то, - задумчиво протянула она, уже потягивая через трубочку морковный фреш.
- Чего? – спросила рассеянно Спирито, не отрывая носа от тоненькой книги.
- Пабло Бустаманте. Он славный, - внезапно порозовев, повторила Алехандра.
- Угу. Кирпичом по морде, чтобы жизнь медом не казалась. Ты чего, соседка, на синеглазку запала? – Марисса мельком взглянула на собеседницу и опять уткнулась носом в книгу.
- Ну, почему сразу запала… - она резко заинтересовалась содержимым начинки собственной булочки.
- Знаешь, что сказал бы герой этой книги? Бляжево врёшь, соседка, - Марисса ухмыльнулась и решила отложить чтиво до лучших времен.
- А что это? – её интерес нашел законный объект, и впился в него пятерней, раздирая когтями.
- «Пляж». Знаешь, книжка о том, как всем хорошо, пока мир остается неправдой. Значит, залипла-таки на супермена, да? Ты же вроде замуж хотела.
- Ну а что? У Бустаманте бабла для моей семейки достаточно.
- Уу-гу, - Спирито закрыла тему, открыв книгу, - Вперед, соседка.
Но спокойная, невозмутимая улыбка подруги убедила её, что Спирито не только не против, а даже поспособствует. Млин, а ведь это была лишь проверка. Придется действительно с ним мутить.

Алехандра в третий раз скрестила наудачу пальцы. Глубоко вздохнула, успокаивая внезапно расстроенные, словно от повышенной влажности, нервы. Нацепила на лицо улыбку, проверила её, и снова скривилась. Не то. Она делает что-то не то. Но отражение в зеркале своей жизнью не жило, и подсказать ничего не могло.
Она окунула лицо во влагу, собранную в сложенные ковшиком ладони, не задевая глаз. Тугие капли повисли на носу и подбородке, расчертили щеки и морщинки у губ. Алехандра со злости струсила воду с пальцев на сверкающую поверхность. Что-то было абсурдным, полностью сюрреалистичным в этой школе. В этих людях. Они казались… картонными. Талантливо наклеенными на плоть картинками. Разве что Марисса была живой. И Мануэль, иногда.
Её приучили, хотя, наверное, она сама себя приучила, сливаться с социумом, чтобы потом на нём паразитировать. Брать всё, что плохо лежит, отдавать только с трудом и самое ненужное. Даже пыль не отряхивать. Промокнув салфеткой лицо и воспользовавшись вишневым блеском, Алехандра вышла в коридор.
Она влетела в него буквально через полмгновения, не успев даже подумать, что стоит его найти. Но, в отличие от Спирито, не очутилась на полу, под его ногами. Его руки, словно всю жизнь этим занимались, обволакивали её талию, удерживая на весу без видимого усилия. Алехандра попыталась, впрочем, весьма удачно, изобразить на лице робость и смущение. Практика.
- Привет, - и улыбнулась, сверкнув на него дорогой металлокерамикой. Впрочем, не отличной от такой же самого Пабло Бустаманте.
- И тебе привет.
- Извини.
- Ничего, - она почувствовала, как что-то в груди заерзало, и издевательски хмыкнула про себя. Нет, он всё-таки был ничего, когда хотел. Он отпустил её, и Алехандра резко, пока тот не успел занести ногу для шага, выдохнула:
- А куда ты?
Пабло оглянулся, слегка вздернул бровь, окидывая девушку ещё одним взглядом с ног до головы.
- Ты без своей подружки-лесбиянки? Странно.
- А ты хотел бы её видеть? – игра была старой, и училась она у лучших.
Бустаманте звонко, по-детски так засмеялся.
- Ладно, пойдем, я тебе что-то покажу, - он плотно обхватил её запястье, и потащил девушку за собой, втолкнул её в какую-то темную каморку и захлопнул за собой дверь.
- Ты прячешь тут трупы? – спросила она, но тон переливался десятком оттенков.
- Нет, трупы я складываю в постели Мии. Там так же холодно, как в морге, - проворчал он, - А здесь я только пополняю припасы.
- Ты берешь их взаймы их у школы? – спросила она, хмыкая.
- Да нет, я их краду, - и опять это шевеление в груди, - Мне нравится, как это звучит.
- И что ты делаешь с этим? – она уселась на стол, стараясь не задеть стекло острыми локтями, наблюдая за парнем. Пабло вчитывался в этикетки, плавя своими голубыми лазерами густой полумрак. Баночки и колбы с самыми мелкими надписями сталкивались иногда с его носом.
- Не придумал ещё названия, - опять улыбнулся он. Чёёёрт, Алехандра, - Но похоже на дексамил, правда, чуть легче.
- Я не разбираюсь в этом.
- Фен, - ответил Пабло.
- Оооо… а зачем тебе это? У тебя вроде всё есть, - Алехандра вдруг засунула куда подальше тактичность и решила узнать о нем всё, сейчас же, и присвоить эту шикарную упаковку со всем содержимым, ерзанье у диафрагмы стало просто невыносимым.
- Так, развлечение. Если кто-то зайдет, сделай вид, что мы просто трахаемся. Наказание не такое строгое будет, - он вернулся к изучению наклеек.
- Зачем? – Алехандра передвинулась по столешнице ближе к парню.
- Что – зачем?
- Для вроде бы умного ты задаешь удивительно тупые вопросы. Зачем притворяться?

Её жизнь стала слишком уж запутанной. Особенно путались ноги, от постоянно ноющих бедер. Зато, встречи с Пабло Бустаманте нельзя было назвать скучными или пресными. Она избила локти, лопатки, спину, растянула, наверное, все задействуемые мышцы, имитируя в неприспособленных помещениях цирк Солнца. Зато с лица не слазила словно бы степплером прибитая удовлетворенная улыбка. Поглощение лимонов, и то уже не фигурировало в повестке дня ввиду неэффективности.
Было, правда, и несколько минусов. Испорченная юбка от Тадаши, стрелка на любимых розовых чулках и разодранные рукава у двух дорогих рубашек, невозможность пользоваться помадой. И Марисса Пиа Спирито. Вопреки всем ожиданиям Алехандры, та не ревновала, а только снисходительно улыбалась, когда Пабло уводил её. А мальчик позволял себе это, когда только ему приходило в голову (а приходило часто) что неплохо бы потрахаться. Посреди завтрака, в перерыве между монологами Бласа, под шоппинг, он мог позвонить в час ночи, и она, как запрограммированная, или зомбированная, начинала ощущать бешеный пульс на шее, и течение каждой струйки крови в каждом капилляре.
- Не боишься, что рано или поздно у тебя мозг через уши вылезет от тряски? – спрашивала рыжая, ехидно ухмыляясь.
- Кто бы говорил? Сама хуй знает где шляется до утра… - огрызалась Алехандра, но злобности в ней не осталось ни на грамм. Вероятно, оттого, что очень регулярная половая жизнь и была её тихим женским счастьем.
К сожалению, держать друзей в одном помещении было чревато. При виде Бустаманте Мануэль с извиняющейся улыбкой испарялся, а Спирито выпускала когти, шипы и прочие демонские примочки. Ей самой хватало и уроков…

Бустаманте сверлил взглядом рисунок скелета на доске.
- Что случилось, супермен, думаешь завести друзей ещё и среди млекопитающих?
- Придумываю способ тебя заткнуть и обездвижить одновременно. Рассчитываю на Нобелевскую премию, не знаю только, в какой категории… - ответил, сузив зрачки и сощурившись, парень.
- Ну, тут могу помочь. Если оно зеленое, или дергается, - то это биология. Если воняет – то химия. Если не работает – физика. Если подействует на меня – то это премия мира. А если это пытаешься сделать ты – не иначе, как литература. Фантастическая…

- Трагедии Шекспира, - громко объявила Кармен, сомневаясь в способности класса прочесть выведенное на доске, - Кто может дать определение трагедии? Колуччи?
Мия, не утратившая каким-то чудом после бильярдной сцены ни грамма популярности или самовлюбленности, довольно поднялась. Её средний балл, и без того не низкий, быстро полз вверх, и теперь она уже видела в мечтах корону, заключительную речь на выпускном и открытый билет в универ.
- Трагедия – это обычно жизнеописание страданий героя, проходящего через катарсис и погибающего в конце, - живо ответила Колуччи.
- Хм. Разве ж это трагедия? – громко спросила Спирито, - Герой – это так. Вот когда погибает сопровождающий греческий хор – это, я понимаю, трагедия.
- Спирито, если вы такая умная, может, вы знаете и о диспутах вокруг авторства этих трагедий? – рявкнула преподаватель.
- А, фигня всякая. Шекспир, Френсис Бэкон…
- Да, Спирито не интересуют проблемы законности, она конченая анархистка, - отозвался Пабло.
- Только потому, что я знаю, как проверить, супермен, - и обернулась опять к учительнице, - Вы только заставьте Бустаманте и Колуччи разыграть сцену под балконом, а потом эксгумируйте могилы, и посмотрите, кто переворачивался.
- А если вы заставите Спирито заткнуть рот, они оба поднимутся вам поаплодировать, - закруглила беседу Мия.
Пабло поднялся, махнул ей рукой, и через минуту Алехандра, придумав благовидный предлог, очутилась в коридоре, прижатой к какой-то стене, избавляемой от жалкого извинения нижнего белья. Всю следующую неделю ей пришлось носить гольфы или шарфики, а Пабло болезненно морщился, двигая мышцами исцарапанной спины. Оба давно смирились с неизбежными, да и незаживающими, синяками и необходимостью периодически затыкать друг другу рот.

- А почему ты так его боишься? – решилась она однажды спросить.
- Кто боится? Я боюсь? – но ответ был слишком быстрым, и Алехандра рискнула продолжить.
- Это же я хожу вся избитая, как калечь с рассеянным склерозом, но тебя-то он не трогает, - поймать взгляд не удавалось.
- И правильно. Чего ему меня трогать, он, вроде, натурал…
- Мануэль… - протянула она.
- Алехандра? – глаза у него были черные-черные, как хорошо обжаренные кофейные зернышки, зато тон уж больно напоминал кофемолку.
- Не может же это быть оттого, что ты всё время хочешь Колуччи? Они уже месяц как не вместе, да и в лучшие их времена он не ставил себе целью блюсти её девственность, - почти наугад спросила она.
- С чего ты взяла вообще, что я хочу Мию? – спросил Мануэль.
- Похоть – как талант, Ману. Утаить сложно, симулировать ещё сложнее. Мне ли не знать, я на семинары по этому ходила?
- А что, бывают семинары по похоти? Круто, - улыбнулся парень.
- Есть такая фраза… - начала было она.
- Я скажу тебе ещё более известное выражение, Алехандра, а не пойти бы тебе куда подальше? – спросила Мия, - А то ещё не наплодила достаточно кроликов, чтобы превратить Элитный путь в Австралию.
Алехандра замолчала, смерив презрительным взглядом блондинку, и раздумывая, как бы так ответить, чтоб не посадили.
- Припи… Агирре, макет должен был быть у меня ещё полчаса назад. Кто будет делать за тебя вёрстку вообще? Дух святой? Тащи свой зад в редакцию, сейчас же.
Но чувство, что что-то было недосказано, или недоделано, уже поселилось на одной из извилин Алехандры, активно обживая пространство и меняя интерьер по своему изощренному вкусу.

В щель её чуть приоткрытой двери пролезали, выдавая себя гулом, звуки диалога. Она попыталась отогнать от себя любопытство и отправиться восвояси, но Марисса могла говорить и с тем таинственным незнакомцем… или, чем чёрт не шутит, таинственной незнакомкой, в общем, с причиной её еженощного отсутствия.
Короче, желание просунуть в эту щель свой нос подцепило на крючок её ухо и потащило вперед, всё ближе.
- …в вещах своей девушки? Супермен, ты омерзителен, - ворчала Спирито.
- И совсем я не собирался ни в чем рыться. А на нижнее белье Алехандры я и без того насмотрелся, - отвечал недовольный почему-то Пабло. Хотя, рядом с Мариссой он всегда был недовольным и раздраженным. Она бы сказала, надутым карапузом.
- Угу, мои поздравления, так чего тогда приперся? Тебе от меня нужны инструкции, куда тебе идти и чем заниматься?
- Перестань, тебе не идёт, - сказал он почему-то мирно.
- А мне и не должно идти. А тебе это и не должно нравиться. Забыл, что ли? Я – Марисса Пиа Спирито, главный фрик этого полушария, а ты Пабло Бустаманте, ебарь-надомник моей соседки.
- Слово бойфренд мне нравилось больше, - Алехандра решила не ждать начала скандала и войти.
- Давно вы здесь вдвоем? – спросила она подругу.

Ноги опять подводили. Сплетаясь в косичку, они через не хочу вели её к собственной комнате, искусанная нижняя губа немного саднила, сил поправить прическу не хватало. Марисса, свесившись с кровати, читала, внимательно, словно изучая.
- Странно, что ты в комнате… - проворчала Алехандра, скидывая туфли и падая рядом, не в силах вскарабкаться наверх.
- Ничего, приму у тебя эстафету похождений, только дочитаю. Интересно, - ответила Спирито, перелистывая страницу, и подписав поля буквами NB.
- Что это? Опять Пляж? – по привычке поинтересовалась она у подруги, стягивая с волос заколку и с наслаждением закрывая глаза, - Можно, я тут посплю?
- Валяй, секс-бомба, а то остаток мозгов растрясешь. Как ты только части тела вместе держишь? – Спирито так откровенно забавлялась, что ей пришлось раскрыть глаза.
- Сама не знаю. Но он постоянно такие время и место выбирает, прыжки с парашютом, только без парашюта, и те безопасней… Так что ты читаешь?
- Тут две истории. «Душной ночью в Каролине» и «Убить пересмешника», - Спирито зашнуровала кеды и поднялась с кровати, - Я чего-нибудь заточу, а потом – ну, как обычно, не жди меня раньше четырех.
- Уу-гу, - проворчала засыпающая Алехандра.
Марисса аккуратно захлопнула дверь, но она сквозь сон расслышала два голоса. Второй тоже принадлежал девушке, смутно знакомый, но она не могла определить. Что ж, возможно, Спирито и правда лесбиянка, подумала она, перед тем как окончательно уснуть.
А проснулась Алехандра уже под шелест одежды.
- Марисса, ты головой не ударялась? – спросила она, протирая кулаками глаза.
- Только твоей, - проворчала рыжая.
- Тогда у нас день подражания Колуччи и законченного шмоточничества? – спросила Алехандра, глядя на валяющуюся везде одежду.
- Rise and shine, спящая красавица. Потому что мы уезжаем в Барилоче, - обернулась довольно ухмыляющаяся Марисса.

Конец первой части
Часть 2. Манипуляция.

Если вы чувствуете себя счастливым более
одного дня, то от вас наверняка
что-то скрывают.
М. Задорнов

За око мы выколем два, за зуб - выбьем всю челюсть.
Фольклор позднего сталинизма.

Глава 4

Пошел частый, мелкий дождь. Застучал в стекло автобуса, заголосил, и через пятнадцать минут жалкие остатки бодрствующих подростков отошли в астрал, каждый по своему делу. Алехандра разглядывала пейзажи изнутри, слушала сопение скрючившегося на своём сидении Пабло и пыталась определить, кто ещё не спит. Мия лежала с закрытыми глазами, но в ушах грохотал плеер, под который просто нереально было забыться, а на коленях её устроилась Фэли, что тоже не добавляло в бытие легкости. Вико высунула в окно голову и сигарету и размеренно игнорировала окружающий мир. Алехандра тогда впервые увидела на полоске оголенной кожи здоровенный зеленоватый синяк. Мануэль ерзал и постоянно рылся в сумке, оглядываясь. А на заднем сидении развалилась Марисса. Пиа Спирито сразу же согнала оттуда какую-то парочку, забросила ноги в DMs на сидение и уткнулась носом в свою тетрадь. Алехандру уже начало глодать жутчайшее любопытство насчёт её содержания.
Затем Ману всё-таки не выдержал. Ей показалось смешным, что он так долго готовился морально к разговору – и не с его трепетно любимой принцессой Мией, а с корешем-Мариссой. Он прошел вдоль рядов сидений, бросив на Колуччи несколько голодных бесцельных взглядов, и уставился на рыжую. Марисса махнула рукой, предлагая упасть, куда видит, но от тетради глаз не отвела.
- Блять, Спирито, ты должна… - начал было Ману, вращая меж пальцев пуговицы своей рубашки.
- Шшш, придурок, - отозвалась она, и приняла чуть более приличную позу.
Несмотря на режим молчания, в основном владевший транспортным средством, из их дальнейшего разговора Алехандра вылавливала только отдельно взятые фразы. В ушах стоял гул мотора.
- Да долго ещё?
- Заткнись и не ори! – Мануэль являл собою редкую смесь вины и агрессивности. Редкую для него, естественно.
- Меня это всё затрахало, и вообще…
- Ах, затрахало? Зачем изначально подписался? Не отвечай. Сам пило, сам вставай, - волосы Спирито – те пряди, которые не держали наверху её биллионы заколок – зло разлетались во все стороны и шипели и плевались, как Горгоновские змеи.
- Спирито, мать твою…
- Уйди. Что-нибудь придумаю, раз твоей голове трусы мешают, - точкой в разговоре стал её разворот на сто восемьдесят, с созерцанием легкой мороси за окном.
Алехандра ещё раз окинула взглядом автобус и вернулась к изучению лежащего рядом парня. Во сне он почему-то не выглядел милым. Скорее обиженным и рассерженным, с «не-трогайте-меня» выражением на лице, сжатыми в тоненькую полоску (она не думала, что с таким ртом это возможно) губами. В её голове крутились мысли и подозрения, но она никак не могла их словить.
А моросящий дождь медленно, но верно замерзал в снежинки.

Они приехали в Барилоче к восьми утра.
- Кхм. А теперь что, тыняться? – разозленная Алехандра решила «поговорить по душам» с сопровождающим их Бласом.
- А в чем проблема-то? – тот только удивлённо вскинул брови.
- Как минимум в том, что check in/out в приличных гостиницах в 12:00, - она присела на свой серый чемодан, - И в ближайшие четыре часа нас не поселят.
- Не парься, малыш, у нас бронь, - шлёпнул её плечо Пабло, вытащивший наконец-то сумку и вернувший на лицо выражение благодушного идиотизма.
- Н-да? Насколько мне известно, это ничегошеньки не меняет.
- Але, ты не в Мадриде, - успокоил её Мануэль, - У нас в стране, когда приезжают крутые хлопцы, чекин возможен в любое время суток.
- А вы неплохо устроились, как я погляжу, - сделала вывод она, оценив все прелести коррумпированности.
И через минуту сообразила швырнуть ему вдогонку, в затылок, крик:
- И не называй меня Але! А то будешь у меня Манном до скончания веков.
- Хорошо, Але, - только ухмыльнулся он. Алехандра сморгнула. С каких это пор Агирре издевается? Мануэль и сам решил, что се моветон и быстро, насколько позволяла сумка, помчался к стойке портье.
Последней из автобуса вышла Марисса, и на лице её картина руки Климта гласила, что она ожидала как минимум красного ковра. А черное кожаное пальто, слишком легкое для погоды, почти моментально укрылось слезами первого – для них – в этом году снега.
- Спирито, открою тебе секрет. Это – горнолыжный курорт. Здесь носят лыжные куртки. Надо поинтересоваться в ближайшем бюро ритуальных услуг, продают ли они спецодежду для камикадзе-сноубордистов. Тебе будет в самый раз, - Мия усердно воевала с тремя розовыми чемоданами, но в итоге поручила два – Гидо, и один – Маркусу, и оба верных полководца уложили врага на лопатки – в данном случае колесики – и потащили в плен, a.k.a. апартаменты.
- Извини, Колуччи, что-то я не вижу на тебе ничего подобного? Пальтишко Дизель… или мне написать Ямамото, спросить, когда он для Адидаса курточки закончит? – на общем снежном фоне Марисса была отличной кляксой. Или мишенью для биатлонистов, подумала Алехандра, - Уважаемый Эредия, у меня как раз при себе есть удивительно познавательная брошюра. Про случаи травматизма в горах. Обязательно прочтите, я не хочу, чтобы с вами случилось что-то подобное.
- Спирито… - рыкнул отрастивший бородку нянь, но потом сообразил всю серьезность её слов, там, где подтекст плавно превращался в текст, - Ладно, чего тебе?
Марисса только довольно улыбнулась. Помолчав минуту, она прошла к самому краю холма.
- Вот сразу бы так, и мне не пришлось бы год назад вам морду бить. Я живу одна в комнате, - бросила она, оглядывая местность, - Вон тот домик, - кивнула на самый отдаленный, - Вон в той, с балконом.
- Поздно, Спирито, - ухмыльнулся Пабло, и, перекинув сумку на другое плечо, потряс ключами у неё под носом.
- Что ж, супермен, спасибо, что взял мне ключи, - она схватила их так быстро, что даже Алехандра не уловила движения, но Пабло ухитрился каким-то чудом их не отпустить, - Але? - обратилась она к арбитру.
- Сорри, подруга, я тоже хочу балкон, - Алехандра извиняющимся движением передернула плечами, и Бустаманте, восприняв это как сигнал к действию, аккуратно сбил Мариссу подножкой на лед. Та, неуклюже взмахнув руками и отпустив ключ, покатилась вниз по склону, сшибая по ходу белые комья и раздирая кожу о редкие, но мерзлые кусты. Раздались испуганные вскрики, все, включая Бласа, подбежали к краю холма. Алехандра только прикусила губу, чтобы не к месту не расхохотаться.

Марисса показалась в домике только через два с половиной часа. Её худенькую голень охватывал толстый гипс, под мышку упирался, помогая ловить немного капризное равновесие, великоватый для её карликового роста костыль. И если бы Джеймс Марстерс, так ведь просто металлическая палка.
- Эти придурки сказали, что гипс нельзя выкрасить в черное, - только и проворчала она, но взгляд, остановившийся в итоге на Бустаманте, был многообещающим. Одно обещание, сидя на втором, погоняло третьим, и все они грозили её парню телесными повреждениями различных степеней тяжести. У Алехандры мелькнула мысль как-то их успокоить, но она не хотела лишать себя удовольствия поглядеть на предстоящее шоу. Она бы подумала, что надо помешать сделать это и Ману, но только того не оказалось рядом. Тем лучше.

Марисса, хотя и согласилась – пришлось по испытании лестницы – жить на первом этаже, уперто прошагала по усыпанной солью дороге метров 400 до кафе, чтобы позавтракать со всеми. Естественно, не от большой любви к этим «всем», а только потому, что Блас ей это не разрешил, а Бустаманте сказал, что она не сможет.
Алехандра уже которую минуту кляла себя – с каждым словом всё изощренней – за дружбу с этой пиздоватой. Уйти вперед было стыдно, держаться Мариссы и выслушивать её маты, включая неологизмы, утомительно. Пабло же, идущий следом за ними, казалось, наслаждался каждым мгновением. Блаженный идиотизм на его лице окрасился в розоватый оттенок. По её прикидкам, ещё три недели и можно будет сдавать в кунсткамеру.
Она ошиблась. Кунсткамера приняла бы его уже на входе в кафе. Марисса плюхнулась на ближайший свободный стул, устроила драгоценный костыль и улыбнулась, увидев, что Пабло предпочел поесть в другой компании. Алехандра осталась под боком у подруги, которая никак не могла согреться, и пыталась привести в порядок свое мировосприятие. Казалось, её тихое женское счастье, как и предвещалось некоторыми не-будем-тыкать-пальцем всезнайками, растрясло ей мозги окончательно, и они разве что через уши не выплескивались. Девушка ничего не могла понять, но, её это и не заботило.
Спирито оглядела ещё раз помещение, потом взглянула на часы. Она спросила:
- А кто-нибудь видел Мануэля? Или, на худой конец, Колуччи? – и следующие полчаса наслаждалась вызванной паникой.

Глава 5

Паника накатывала волнами. Стоило начать успокаиваться, как чувство возвращалось заново вертеть в гребне, проталкиваясь в легкие через рот и ноздри слизкой белой пеной, а потом продирая изнутри своими когтями, выползая наружу сухим отхаркиванием. Страх питался самим собой, отталкиваясь, прыгая от лица к лицу застывшими, игрушечными масками.
Алехандра и сама начинала чувствовать, как постепенно поддается неврозу. Она ходила из угла в угол большого холла, периодически с хлюпающим звуком втягивая в себя через трубочку сок, и в итоге замерла у окна, напряженно вглядываясь в быстро темнеющую долину. Вико обнимала Фэли, но было заметно, что это саму Вико нужно как-то успокаивать. По большому счёту все чувствовали себя неуютно, даже когда паника лично от них откатывала. Кроме Спирито. Хотя, что в этом удивительного, если она одна за другой выпила четыре таблетки болеутоляющего, и почти спала в углу дивана, вытянув ногу на пуф. Алехандра звякнула стаканом о подоконник и выбежала.
Зеркало гостиничного туалета обвиняющее уставилось на неё парой чайных глаз с суженными зрачками. Алехандра распустила хвост и перевязала волосы заново, пытаясь как-то абстрагироваться от общей истерии, брызнула в смуглое лицо горстью холодных капель, промокнула бумажным полотенцем и вернулась в холл. Она очутилась прямо за спиной у Пабло, и неосознанно задержала дыхание. Её подруга, ни в одном глазу от принятых препаратов, зло сверкала на него коричными глазами, почти того же оттенка, что и её собственные.
- Заткнись, - прошипела она, - Блядь, тоже мне, великий мученик.
- Это всё твоя идея, разве нет? Твоя уебская задумка! – парень и не думал сбавлять обороты, - Иногда тебя просто удушить за это хочется. Меня это всё просто затрахало. Я должен ска…
- Мать твою, да не ори ты, - оборвала девушка.
- Я хочу нак…
И тут в её манерах появилось что-то новое. Достаточно резво, чтобы остановить его на полуслове, Марисса прижала указательный пальчик к его губам, и медленно, демонстрируя кончик языка, облизала свои. Словно бы из замкнутого и злого подростка она на секунду мутировала в валютную проститутку. Оставив влажный след языка на его щеке, ближе к уху, она обеими руками столкнула Пабло с дивана.
- Сегодня ночью, в холле.
Что-то едкое, черное, и отвратительно знакомое ударило в голову Алехандре. Она опять выскользнула за дверь, они, наверное, так её и не заметили, а такое злое – и такое родное – чувство уже забило своей секрецией кровь, задавив все прочие желания.

Створки входной двери распахнулись, но поначалу кроме вихря снежных осколков и морозного воздуха ничто не пресекало границы помещения. А потом в холл практически упал Мануэль с мешком, на проверку оказавшимся Колуччи, на руках. Оба были растрепанны, обмороженная кожа горела различными оттенками красного, их одежда была кое-где разодрана и везде – перепачкана.
Фэли первой очутилась возле подруги. Мия, казалось, была цела, но всё время цеплялась за шею Агирре. И отказывалась произносить хоть слово. А парень просто потерял сознание, уронив себя и её на кресло. Только через полчаса, по возвращении Бласа, от Колуччи смогли добиться более-менее связной истории о происшедшем.
- Я вчера вечером как раз положила себе второй слой лака на ногти, и решила выйти на веранду. А потом прошлась к холму. И вдруг как посыпалось, я закричала и начала падать, долго, а тут он, и потом сама не помню, бац – и он спас мне жизнь. Он настоящий герой, этот угребок. Короче, меня засыпало в этой пещере – ну, нас двоих. И было жутко холодно, а при… Агирре откуда-то знал, что и как делать, короче, он зажег огонь, и мы как-то продержались до утра, а потом он как-то нашел выход из пещеры… Ну и, видимо, придётся ему за благородство дать…
Колуччи явно сама от себя этого не ожидала, но на глазах у всех покрылась румянцем, а потом и поцеловала своего «спасителя». Алехандра, забив на комок горькой черной слизи в диафрагме, порадовалась, что у лощеной блондинки прорезались человеческие черты. Даже если из всего разнообразия свойственной гуманоидам гаммы чувств ей присущи только благодарность и истеричность. Зато, не прошло и десятилетия, как Мануэлю дала-таки принцесса из его сказочных снов (тех, с плётками, кожей и бирюзовыми меховыми наручниками).
Пабло сидел с ней рядом, не делая ни малейшей попытки к ней прикоснуться, а это значило, что от Мариссы он находился как минимум на расстоянии комнаты – к тому же по диагонали. Но всё равно, Алехандра с её клинической паранойей представляла, что всё это время он в мыслях раздевал Спирито, а потом имел её во всех доступных воображению позах. Ей начало чудиться, что это происходило с Бустаманте постоянно, всё время, пока они встречались. Тьфу, да даже ещё до того, как она узнала о существовании школы Элитный Путь.
Мия, словно приклеившись задом к коленям Мануэля, увлеченно исследовала языком его ротовую полость, но окружающие относительно быстро оправились от первоначального шока, и начали постепенно расходиться по домикам, разбирать-таки вещи и осматривать скудные местные достопримечательности. В конце концов, ни одна поездка не проходила без приключений.
Злость на Мариссу же как-то очень быстро растворилась. Алехандра вдруг подумала, что этот её слюнявый поцелуй был просто очередным приколом. Беречь либидо кобелей было не в её духе, яйца-то в итоге не у неё болели. Это не вина Спирито, что кто-то её хотел, даже если этот кто-то был зарегистрирован под чужой торговой маркой. А вот Бустаманте ожидало… она сама ещё не решила, что именно. Но решит, обязательно решит.

К полуночи, когда все, выпотрошенные происшедшим с Агирре и Колуччи, мирно дремали в своих кроватях, а сами притчи во языцех вполне вероятно репетировали зачёт по сексуальному воспитанию, издавая почти потусторонние скрипы, грохот и стоны, Алехандра, мирно проторчавшая с полтора часа в ванной, рисуя и стирая макияж, а потом рисуя его заново, отперла свою дверь. Мерцающие серо-голубые тени высвечивали её темные, как угольки, глаза, делая её немного похожей на ликантропа. Алехандра очень медленно спускалась по лестнице, пытаясь вспомнить, какие ступеньки скрипят, но в итоге совершила благополучную посадку на последнем пролете. Ей открылась панорама, состоящая из двух кресел, дивана, камина, столика, поверх которого валялся незаслуженно обиженный костыль. И двух симпатичных тел.
До Алехандры не сразу дошла суть происходящего.
Вначале ей просто показалось странным, что Марисса чересчур много дергалась, настолько, что парню пришлось завернуть за спину её лихорадочно метавшиеся руки и прижать её всем телом к горизонтальной обитой плюшем поверхности. Потом обнаружилось, что Пабло раздевает её одной рукой, что как-то неудобно и противоречит законам оптимизации деятельности. Но она не сдвинулась с места, даже когда Марисса до крови укусила его губу, и тот звучно выругался. Вопрос одежды больше не поднимался, им с Алехандрой последняя никогда не мешала. Он зажал рукой рот Спирито, и второй расстегнул её кожаные брюки. Она освобожденными руками попыталась спихнуть его с себя, но сил явно не хватало, коротко остриженные, выкрашенные черным лаком ногти только расцарапали щеку и предплечье Пабло. Здоровой ногой Марисса пнула его под коленку, но пространства для маневров и размаха тоже не оставалось. Ладонь заглушала красочные маты, стоны и даже мысленные посылы ко всем обитателям ада. Только тогда Алехандра соизволила вмешаться. С силой дернув парня за порядком отросшие волосы, она проинформировала собравшихся о своём присутствии. Вдвоем они столкнули его с дивана, и все три актера мизансцены, запыхавшись, уставились друг на друга.
- Сукин сын, - проорали девушки синхронно, Алехандра злым, а Марисса – задыхающимся голосом.
- Сама, дура, напросилась, - рявкнула Алехандра подруге и опять обернулась к парню, заправляющему одежду и болезненно морщившему кровившее лицо.
- Закрой рот, Але, - рявкнул вдруг Пабло, и девушка даже попятилась от выражения на его лице, - Затрахали уже, обе.
Марисса, всё ещё втягивавшая со всхлипами воздух, вжалась в спинку дивана, пытаясь в том раствориться. Он жег ей легкие, как кислота. После секундного отлива адреналин с новой силой ударил в мозг Алехандры, она снова шагнула вперед.
- Мы тебя затрахали? Гребанный ублюдок, это ты минуту назад пытался изнасиловать Мариссу, а не наоборот. А я тем более не виновата, что она тебя не хочет.
Её голова повернулась градусов на девяносто от его затрещины. Челюсть опекало резкой болью, кровь прилила к скулам и мучительно быстро пульсировала. Она засеменила назад, пока парень не схватил в кулак её темные волосы и не дернул с болью. Слёзы собрались в уголках глаз, запоздало она поняла, что пора бы бояться.
- Сука. Ты, и она. Думаешь, мне так нравилось зажимать тебя по углам? Хули ты мне нужна, - его похожие на лазеры глаза сверлили крохотные дырочки в её черепе, и через них внутрь затекала та самая густая черная слизь.
- Но… но, - Алехандра начала заикаться, ужас словно бы проткнул тысячей мелких костей её язык.
- Я и трахал-то тебя только потому, что не мог иметь её. Это она меня заводила. А ты раздвигала ноги, стоило на тебя посмотреть, как очередная блядь. Скажешь нет? – она попробовала мотнуть головой, и он ещё сильнее дернул её за волосы. Слёзы освобожденным потоком потекли, покидая свою темницу, прочерчивая горячие дорожки на покрасневшем следе его ладони, - А ты, - он обернулся в сторону Спирито, и вдруг разжал руку, с глухим звуком встречая стремительно приближающийся пол.
Марисса покрепче сжала костыль, и ударила уже бесчувственного парня ещё раз.
- Ублюдок, пиздоватый сукин сын, - и, упав сверху на него, начала молотить кулаками везде, куда они доставали, захлёбываясь рыданиями, пока, через минуту, Алехандра не оттащила её в сторону. Обняв подругу, она зарыдала и сама, прижимая к себе её маленькое тело, как спасительного плюшевого медведя, до боли кусая губы. И только через несколько минут Марисса смогла вопросительно выдохнуть:
- Я его убила?
Только тогда Алехандра в полной мере осознала значение слов «леденящий ужас».

Глава 6

Они обе замерли. Лед растекся по кровеносной системе, словно бы в вену ввели фреон, холод пробежался сороконожками по коже, оставляя на ней пупырышки и подчеркивая зеленую голубизну вен. Слёзы Марисса утерла первой, хотя ежилась и куталась усердно в шерстяной свитер, Алехандру же даже не трясло, всякое Броуновское движение молекул её тела прекратилось, воздух стал густым и вязким.
Ни одна так и не могла решиться подойти к телу Пабло и проверить правильность догадки. По ковру растекалась лужица крови, но, сморгнув, Алехандра поняла, что это игра её воображения. Да и неоткуда было крови течь, на нем не было открытых ран. На секунду показалось, что одна из них сдавленно взвизгнула, и обе подруги уставились друг на друга одинаково черными от бездонного, чистого, без малейших примесей, страха глазами. Но, что было странным, и боялись они только себя. Звук, превратившийся в жалобное мяуканье, повторился, и девушки не менее синхронно оглянулись. На лестнице, тяжело дыша и судорожно сжимая руку Мануэля, стояла Мия.
Парень, оторвав от себя полуобнаженную куклу, деловито подошел и прощупал пульс. Вначале на запястье, потом на горле. И вперил в них черный взгляд.
- Которая? – резко спросил он.
- Я, - вдруг удивительно спокойным голосом ответила Марисса, и не менее удивительно собранно поднялась, - Что?

Разнообразные оттенки ощущения, передаваемого как ужас, постигались Алехандрой за вечер по очереди. Её собственная Страстная пятница разума. То, что охватило сейчас её существо, можно было назвать священным. Алехандре казалось, что мельчайшие частицы одежды и предметов, принадлежащих Пабло, оставляли на кончиках её пальцев следы, кляксы, пятна крови, которые никогда не смыть. Он проникал в рисунок отпечатков её пальцев, смешиваясь с ним, сливаясь, разрезая, словно скальпелем, нуклеиновые кислоты её тела. Пабло Бустаманте начинал жить не только в её истерзанном, затуманенном сознании, но и в геноме. Она, казавшаяся себе такой защищенной от всех чувств, после Мадрида любой бы… Алехандра вдруг поняла, что любила.
По своему, конечно. Нормально любить её отучили. Отбили, как печень или почки, железу, секретирующую влюбленность. Да, Марио был первым. Методично, он разрушал камень за камнем её личность, не просто разбрасывая стройматериал по сторонам, а каждый кирпичик раскрошив в мельчайшую, забивающую дыхательные органы пыль. Он заставил её, не заставляя, лгать, красть, унижаться и унижать. Молить и уничтожать. Ему так хотелось. И она, к тому же, платила ему за это. Вот какой она была идиоткой.
- Готова? – шепот Мариссы заставил её подскочить на месте.
- Почти, - она спешно затолкала собранные вещи в сумку, и всё, принадлежащее Пабло, исчезло из их комнаты, как будто и не было в ней никогда, - Теперь всё.
- Тогда пойдем.
Мануэль уже затолкал тело на санки, и на лицо Пабло садились одна за другой хрупкие снежинки. Алехандра вздрогнула, глядя на его прикрытые пушистыми ресницами веки.
- Брезент короткий, не хватило. И лицо накрывать как-то…
- Кощунственно, - закончила Колуччи за него, зябко пожимая плечами.
- Куда мы его спрячем? – спросила она, сама боясь этого вопроса.
- Как куда? Мы с Мией там ещё потерялись… там его вряд ли скоро найдут. Тем более, раз все будут думать, что он сбежал, - ответил Ману, и принялся толкать впереди себя санки, но через минуту переменил способ передвижения на «тянуть». Марисса вдруг присоединилась, с другой стороны ухватившись за бечевку.
В темноте, они только через полтора часа нашли полузасыпанный, незаметный и днем вход в пещеру. Снег усилился, посылая хуки в лицо целыми пригоршнями, ускоренный пронизывающим до мозга кости ветром. И Алехандра, и Мия сгибались под весом вещей с биркой Пабло Бустаманте. Но внутри было почти уютно. И почти тепло.
- Он плачет, - прохрипела вдруг Марисса, - Он плачет снегом.
Алехандра вздрогнула, прикусила губу и прошептала.
- Интересно, он нас простит?
- А вы его? – резко оборвала её Колуччи.
- Ну, у нас целая вечность времени, чтобы это сделать, - пробормотала тихо Спирито, - Да и у него, если верить в рай и всякую такую белиберду, тоже.
Но ей было всё равно, она не слушала противоречивых сбивчивых слов Мариссы, её бессмысленной ругани с Мией. Алехандра сделала несколько шагов и движением плеча сбросила на пол рюкзак, набитый его вещами. Подошла чуть-чуть ближе, и дрожащей рукой прикоснулась к его лицу, по которому картой рек струились тающие снежинки.
Очень робко, она пригладила его растрепанные золотистые волосы, на всю жизнь сохраняя ощущение их щекотания меж пальцев. Тыльной стороной ладони погладила остывшую щеку, холодную, кожа на ощупь стала как резина. Воздух, в который раз за вечер, отказался проникать в легкие. Жжение медленно растекалось по диафрагме, так, что даже боль в стиснутых зубах перестала ощущаться. Этот мальчик, влетевший в её жизнь по такой странной, такой искривленной траектории, повинуясь только законам своей, внутренней логики, вдруг внезапно перешел из категории живых к мертвым. По её вине. Снова, во всём виновата была она…
- Прощай, Пабло Бустаманте, - неуверенно прошептала она, но к этой её несуразной молитве вдруг присоединились ещё три звенящих голоса.
Она поняла, что плакала.

Конец второй части
Часть 3. Tastes Cold.

Когда наказание, наконец, настигает виновного,
оно обычно кажется несправедливостью.
Господь бог действует инкогнито.
К. Ижиковски

Глава 7

Одну секунду у неё заняло открыть глаза, подскочить и впериться взглядом в стену, одергивая влажную ткань, прилипшую к быстро вздымавшейся груди. Checkpoint – 5-18 дрожало зеленым на электронных часах. Дыхание постепенно выравнивалось, кулаки разжимались, а стон, уже зародившийся внутри и ожидающий только приглашения, медленно проглатывался.
Алехандра видела только один сон. Он ходил за нею по пятам, стоило ей прикрыть глаза. Разыгравшееся воображение, такое болезненное в последнее время, полновластно захватывало её за закрытыми веками, прокручивая, как старый усатый киномеханик, дырявую пленку с танцем снежинок. В их казалось бы случайных движениях она почти могла постичь всеобщий закон механики. Нездоровые галлюцинации оккупировали внезапной оффенсивой её сущность, но ведь каждый держит вотчину свою.
Она видела лицо Пабло, и слышала хриплый шепот Мариссы: «Он плачет снегом» каждую, или почти каждую ночь. Алехандра по новообретенной привычке стащила с себя впитавшую холодный пот тонкую материю. Перекатилась к ночному столику и высыпала на ладонь горсть успокоительного, рекомендованного Колуччи. Глотнула две таблетки, а остальное ссыпала опять в баночку, и через пятнадцать минут ей удалось забыться, провалиться в черноту без сновидений и обвиняющего кружения снежинок.
Проснуться Алехандра смогла только к половине одиннадцатого. Горло пересохло, и она жадно выплеснула в себя стакан воды. Тут же из желудка начала подниматься волна вязкой тошноты, в висках закололо, а голова показалась несоразмерно тяжелой, угрожая сломать, свернуть шею, раскрошить позвонки свинцовым грузиком. Алехандра обернула своё ставшее тощим и угловатым обнаженное тело валявшимся на стуле халатом и, подойдя к окну, дернула старые портьеры, впуская в спальню по-июньски жадные солнечные лучи.

Такси, прокатившись кругом по подъездной дорожке, остановилось у входной двери, и трое пассажиров высыпались из салона гречневой крупой. Водитель и Мануэль освобождали багажник, пока две столь непохожие девушки рассматривали скромное обиталище Алехандры.
- Скажи мне ещё раз, почему МОЙ отец не купит для меня такой дом? – с оттенком зависти в тонком голосе спросила Колуччи. Типичным для неё было и употребление местоимения «я» в разных формах трижды в одном предложении. Белая громадина, в которой наверняка вольготно размещались дюжины две комнат, была оплетена ярко зеленящейся лозой.
- Загородная романтика, - фыркнула Спирито, и оглянула прилегающие сад, озеро и беседку, - Как всё мило…
- Вот именно, я тоже хочу… - продолжала гнуть свою линию Мия, - Тебе не понять. Хотя, если поищешь, набредешь на склеп или древнее захоронение.
На секунду даже Мануэль замер с чемоданами в руках. Марисса со всхлипом втянула воздух, а Мия быстро и испуганно моргала. Но это была только секунда.
- Не ной. Этот дом вообще не купили, а только сняли на лето. Чтобы девочка отдохнула и успокоилась. Если бы твой отец считал тебя психотической, он бы и тебя пристроил в подобный… санаторий.
Алехандру её высказывание не задело. И предки, и учителя, и воспитатели с директором… все до единого считали, что с ней что-то не в порядке. В школе её настойчиво отправляли на свидания к консультанту, по совместительству местному психоаналитику, «поговорить за жизнь», наверное. Она и сама, прочтя «Полет над гнездом кукушки», подумывала было сдаться санитарам.
Девушка решилась выйти из тени, в которой пряталась, навстречу троице загорелых и беззлобно переругивающихся ребят. Предварительно напомнив себе, что о рубашке – обычной рубашке, мало ли в мире рубашек Diesel, - не скажет им ни слова. Неврозы подождут до завтра, а сегодня её повеселить приехали единственные в этой стране друзья. Люди, разучившиеся радоваться.
- Я покажу вам, куда бросить вещи, - негромко сказала она после положенных обнимания-целования, - и пойдем купаться, - Марисса тут же перекинула через плечо большую дорожную сумку, пока Мия пыталась совладать с одним из своих розовых чемоданов, балансируя его несессером того же цвета Louis Vuitton. С остальным багажом возился Ману. Когда через минуту до Колуччи дошло сказанное, она швырнула им вдогонку обиженный крик:
- У меня ведь новая укладка!
Але одними губами удержала готовый вылететь на свободу стон, когда увидела на плече у Ману гитару Пабло. В мире много гитар…
По накатанной, да, Алехандра?

Она сидела на свежеперестеленной кровати, подобрав под себя ноги. Густые и темные, как обычно летом, сумерки свободным потоком вливались через открытое окно в её спальню. Сигаретный дым, струйками вылетающий из ноздрей Мариссы, хлестал по глазам, но плакать так и так хотелось.
- Хоть сегодня не молчи, а? – жалобно попросила Алехандра.
Марисса скорчилась на подоконнике, словно бы просьба причинила ей физическую боль. Но повиновалась, и, выдохнув дым, вытолкнула с ним слова.
- Полгода прошло, Але. Ты думаешь, что было бы, если…?
- Всё время, что мне снятся снежинки. Что было бы, если бы я не спустилась, не вмешалась, не спорила… - подхватила она.
- Если бы я не сопротивлялась, не сломала ногу, не била его так сильно… С этим настолько тяжело жить, что я иногда хочу рассказать всё Серхио, и пусть он меня посадит, - пустым голосом, сбившим паутину в углах комнаты, проговорила Спирито, - Ты считала?
- Что считала? – недоумевала Алехандра.
- Дни. Я считала. Сегодня ровно полгода. Сто восемьдесят третий день. Я не могла оставаться с этим одна, - рыжая сбилась на шепот, едва различимый.
- Мия, Ману? – спросила Алехандра, сама, впрочем, зная ответ.
- Эти кролики? А что они? Для них двоих это просто секрет. Цемент, скрепляющий отношения. А то, знаешь ли, хорошего секса для постоянства и обязательств недостаточно, - угрюмо, но чуть более живо проворчала Марисса.
- Да уж знаю.
- Извини, соседка, - Мари деланно ударила себя ладонью по губам, - Мой большой рот сам не ведает, что творит, - И добавила серьезней, - А для нас… Для нас это на всю жизнь, это стигма. Напьемся или как?
Алехандра молча поднялась, и, споткнувшись о стул, добралась до шкафа, в котором про запас хранилась текила. По ночам, казалось, предметы мебели в её комнате сходили с ума и устраивали революционные бунты, меняя месторасположение и прыгая, как камикадзе, ей под ноги.
- Слушай, - вдруг вспомнила она, - Помнишь, ты обещала мне рассказать свою грустную историю?
Марисса замерла, так и не донеся сигарету до губ. Откашлялась.
- Знаешь, Пабло был редкостным сукиным сыном. Он портил мне жизнь с самого первого дня. Он один доводил меня быстрей и легче, чем целая профессиональная команда психологов на стресс-тренинге. Я никого в жизни не ненавидела с такой силой, как его. Но сейчас… сейчас мне кажется, что он заслуживает лучших поминок, чем байки о моем бурном детстве. Раз уж кроме нас вспоминать о нем некому, а мы ещё и…
Алехандра только молча отвинтила крышечку с текилы и сделала глубокий глоток. Умостившись напротив подруги на подоконнике, уперев колени в её колени, она зажгла свою сигарету. И вдруг неуместно улыбнулась.
- А знаешь, я больше всего любила, как он…

Глава 8

К половине четвертого стало положительно холодно. Марисса ушла в свою комнату, шатаясь, плача и улыбаясь одновременно, и уже через несколько минут Алехандра могла слышать её приглушенное сопение. Она и сама и смеялась, и плакала. Глотнув запланированную порцию успокоительного, девушка забралась под одеяло. Поплотней укутавшись, она закрыла глаза, вызывая по внутренней радиосети сон. И впервые за долгое время ей не приснились снежинки. Да, без сомнения, ей всё равно снился Пабло, но таким, в которого её извращенное сердце влюбилось.
Checkpoint. Не прошло и часа, да и дыхание её было гладким. Она оглянулась, пытаясь определить, что её разбудило. На сквозняке, словно белье на просушке, отплясывала тоненькая занавеска, выбившаяся из щели меж двумя тяжелыми. Нда. Алехандра была уверена, что закрыла на ночь окно, как всегда. Может, спьяну забыла…
Она через силу и нежелание поднялась, чтобы захлопнуть створки, и услышала знакомый низкий голос.
- Что, теперь ты довольна?
Столько крика из-за рубашек и причесок, что при виде самого Пабло все звуки в её теле взбунтовались и отказались функционировать. Она немо распахнула рот, губы безмолвно шевелились в попытке назвать его по имени.
- Убила меня и счастлива? – фигура одернула шторы, впуская в комнату серебристый лунный свет, и она упала в объятия ковра, отползая на руках. Половина его лица, была белой, белее её новых простыней, а вторая… Разлагающаяся плоть, зеленовато-синяя, высеребренная ночным светилом, закрытое веко, на котором лежали, не тая, десятки снежинок. Она отчаянно затрясла головой.
- Да, я знаю, что это Марисса держала в руках тот костыль. Но мы ведь оба понимаем, кто виноват, разве нет? Злая, жестокая сука. Убийца.
Слёзы потекли из её глаз, и картинка мира закружилась, но звуки всё так же отказывались повиноваться ей. «Это только моё воображение. Я сплю, я ещё сплю» - прокручивала она в мозгу, как мантру. Её лихорадило.
- Ты убила меня, лицемерная дрянь, - его лицо искривилось в жуткой ухмылке, стократ увеличенной туманным галлюцинирующим мозгом и слоем слёз на глазах, а единственный бирюзовый глаз практиковал акупунктуру, пронизывая ядовитыми иглами кожу.
- Нет! – завопила, наконец, она, так оглушающее, что сама себя испугалась, и быстро затрясла головой, - Нет, убирайся! Вон! – тело дрожало в истерике, стараясь впечататься, влиться в угол.
Первой на крик влетела Марисса, сразу за ней – Мануэль, на ходу натягивающий трусы, и Мия, кутающаяся в безразмерную футболку.
- Что случилось? Але, что? – спрашивали они, но она только указывала на Бустаманте пальцем и дрожала.
Все трое оглянулись в указанном направлении. Мануэль пожал плечами, и, словно бы не замечая Пабло, злорадно ухмыляющегося, словил что-то в кулак.
- Але, блядь, перестань людей пугать. Всего-то мотылек, - и выпустил его в открытое окно, пройдя мимо Бустаманте и в упор его не замечая. Тот, паясничая, пропустил Агирре и церемониально поклонился.
Мия недовольно фыркнула и проворчала под нос:
- Поспать не дают. Истерики. Никакого воспитания.
Но Марисса осталась на коленях рядом с ней, поглаживая нещадно коротко остриженные волосы. Пабло улыбнулся ещё шире, помахал рукой и вышел. Нервы Алехандры, разъезженные и до того, исцарапанные алкоголем и таблетками, не выдержали и разразились внеочередным потоком слёз. Захлебываясь ими, она с трудом выговорила подруге:
- Я видела Пабло. И, поверь мне, он нас не простил.

Проснувшись на удивление рано, Алехандра, спешно натянув на себя какую-то одежду, кубарем (но очень тихим и аккуратным, как краб после линьки) скатилась по лестнице. Чтобы подслушать экстренный слёт психиатрической взаимопомощи. Марисса, Мануэль и Мия развалились в уютных плетеных креслах на веранде. Все трое курили, даже Ману, который вообще-то этого не делал, да и не умел. Он скорее давился дымом и кашлял, чем курил, но наверняка это был его лучший повод молчать.
- И давно у неё галлюцинации? – спросила Мия, сердито туша бычок в блюдце.
- Давно, вообще-то. И эти её сны… - отозвалась Марисса, обнимая одной рукой подобранные колени в стандартных черных брюках. Даже сейчас на её глазах были густые черные тени, - Но то, что она говорила вчера, переходит все границы. Нужно что-то делать.
- Марисса, хватит, - отозвался вдруг Мануэль, - Это не твоё дело, вообще-то. Я звоню её родителям, пусть они ею занимаются.
- Угу. И что ты им скажешь? – злобно спросила она, и продолжила высоким, невинным голоском, - Мы убили тут случайно одного мальчика, и спрятали труп, и на этой почве ваша доченька окончательно свихнулась. Сдайте её в психушку.
- Заткнись, Спирито, хоть сейчас не будь такой сучкой! – рявкнула вдруг Мия, и поднялась, - Если она сошла с ума, то уже не наша проблема кому-то что-то объяснять. Думаешь, врачи будут её слушать?
- Нет, вы её только послушайте! И кто после этого сука, а, принцесса? – проорала в ответ Марисса.
- Закройте рты, вы, обе, сейчас же, - следом за Мией встал и Агирре. Искры и бенгальские огни летали между ними, как над свежескошенным лугом, готовым полыхнуть.
Алехандра медленно попятилась, стараясь не произвести ни звука, и тут над ухом её раздалось такое ужасающее:
- Сбрендила, да, любимая?
Её расширенные до самого ободка радужки зрачки жадно заглатывали всё в пределах видимости, но Пабло она не увидела. Здорово. Великолепно. Теперь она слышит голоса.
Алехандра села на пол, подбирая под себя ступни, и невзначай обнаружила, что боса. А надеть на себя она удосужилась только всё ту же голубую рубашку.
- Почему, Пабло, почему именно я? За что?
Она шаталась из стороны в сторону, разбрасываясь, как бисером, десятками риторических вопросов различной степени безответности. Они мертвым грузом повисали в воздухе, не обладая валентностью и не реагируя ни с одним из витающих в дыхании элементов. Алехандре казалось, она различает их, выкрашенных в сиреневый и желтый, во всеобщей пустоте мироздания. И, если постараться, сама станет такой вот крохотной точкой.
Сил плакать уже не оставалось, и взгляд упал на акустическую гитару, привезенную Мануэлем. У Пабло всегда были шершавые пальцы, от игры на ней. Всегда. Хотя играл он так себе, хреновенько. В такие минуты она вообще не понимала его, оставалось только прижаться к его спине и притвориться, что это то самое сакральное единение. Гладя ладонями щеки и высматривая что-то в глазах, выпутывая из волос солнечные лучи, пропуская их сквозь пальцы…
Её пальцы с коротко остриженными ногтями судорожной хваткой взялись за гриф, и струны жалобно и просительно зазвенели. Она мысленно попросила прощения у них, и затем с силой и ненавистью долбанула её о стену. Ещё, и ещё раз. Пока от неё не остались только крохотные осколки. Она даже не заметила, когда Мануэль схватил её, чтобы попытаться оттянуть, не обратила она внимания и на то, что сшибла с каминной полки какую-то вазу, наверняка часть дорогущей обстановки. Она продолжала бить, пока штукатурка не образовала солидную кучку на полу.
Она кусалась, царапалась и материлась, она бешено вырывалась, даже когда Марисса схватила и прижала к полу её ноги, а Ману вывернул руки. Её спина выгибалась дугой, а горло издавало полушипение-полурычание. Мия быстро набрала один, а за ним и другой телефонный номер.
Алехандра поняла, что что-то неправильно, только когда игла, натянув, проткнула кожу и, втянув немного крови в шприц, впустила в кровь свою прозрачную жидкость. Причем неправильность происходящего ускользала от неё, она так и не могла сообразить, в чем именно она состояла. Когда её ощущение сконцентрировалось вокруг какой-то, совсем мелкой, детали в воспоминаниях, подействовал теразин, и все воспоминания отхлынули, обиженно дуя губы и сокрушаясь её глупости.
Вернуться они так и не смогли. Воспоминания, ощущение реальности, мысли – всех их уничтожили препараты. Вердикт Алехандры – безумие – был теперь официально оформлен. И тому, что могло доказать обратное, уже не было ни места, ни времени.

Глава 9

Алехандра лежала на своей кровати, мягкой, совсем без углов, как и всё теперь в её палате, и тупо рассматривала родителей. Доказать им, или врачам, что она не сумасшедшая, не получалось. Да она и сама уже не была в этом уверена. Ровно половину таблеток, что ей давали, она сплевывала и складывала в кучку в постельном белье, и тогда, ничем не одурманенная, чувствовала себя почти способной осознать происшедшее.
- Деточка, - грустно, с какой-то силящейся мрачной обреченностью проговорила её мать, - Постарайся выздороветь. Делай всё, что говорят врачи. Тебя все любят, и так ждут возвращения.
Угу. Любят. Она даже не удосужилась кивнуть. В ней росло желание порвать держащие тело на кровати ремни и крушить всё, только бы вырваться прочь, за грани теперешнего мира в белом халате и тряпичных тапках.
- К тебе сегодня гости, - но она опять не отреагировала, всё тем же пустым взглядом глядя сквозь мать, - Марисса. Думаю, ты должна быть рада её видеть. Я оставлю вас на минут пятнадцать. Будь хорошей девочкой, Алехандра.
Мама ушла, погладив её по руке и прикусив губу, за ней последовал и молчавший всё время отец. А в комнату зашла улыбающаяся Пиа Спирито. Алехандра, не глядя на неё, уловила легкую поступь.
- Привет, Але. Рада тебя видеть. Всё-таки, столько стараний.
Она вопросительно взглянула на девушку и онемела. Та воспользовалась ситуацией и помогла ей замолчать надолго, запихнув в рот какую-то тряпку.
- Что, удивилась? – со смешинкой в голосе спросила Мари, и покрутилась. Ярко-бирюзовая олимпийка, карамельно-розовые губы, десяток разноцветных браслетов, - Я так скучала по цветам, что, наверное, дам сейчас форы любому дальтонику! – и похлопала по темно-зеленым джинсам.
Алехандра встряхнула головой.
- Нет, дорогая соседка, тебе не кажется, это и правда я. Помнишь, я обещала тебе свою грустную историю? – спросила Спирито, и она кивнула.
Перед носом девушки приземлился коричневый конверт и несколько старых газетных вырезок. Из испанских газет. Алехандра вычленила глазами несколько строк из заголовков и внутренне съежилась.
- Вижу, что ты узнала. Да, тот самый скандал, - глаза Мариссы стали узкими, как прорези в японской театральной маске, - А письмо… письмо от одного друга. Он постарался объяснить мне подоплеку происходившего. Как один неудачник-модельер попросил свою перспективную подстилку-модель помочь устранить конкурента. И объявить в прессе, что Лука – извращенец, педофил, насилующий самых молоденьких своих моделей, что девочек, что мальчиков. И модель, а звали её Алехандра, ringing the bell? Так вот, модель раздула из этого шумиху. Весь Мадрид кипел. Чуть ли не с маркизом Де Садом конкурировали. Поплакалась на плече у своего такого важного и влиятельного папаши, и этого самого Луку должны были депортировать по экстрадиции. Никто не брался его защищать, опасаясь отца, а модельер успешно прибрал к рукам подешевевший бизнес. Лука же, никогда не бывший таким, как эти псевдо-мачо, повесился в камере.
Алехандра расширенными зрачками следила за каждым движением Мариссы, пока та усаживалась в пушистое круглое кресло.
- Но перед этим, - она сделала долгую паузу, и выловила в кармане зажигалку, а затем начала щелкать затвором, вызывая и пряча пляшущий огонек, - Перед этим он написал письмо своей подруге. Извинился, что так и не сможет устроить их группе гастроли по Испании.

Эпилог. A Sorta Fairytale.

Писатель пишет кровью.
Моя, например, из носа.
С. Е. Лец

Его взгляд уткнулся в пустую страницу.
Он посмотрел на неё с минуту, и, наконец, поднял голову. Марисса ждала этого уже часа два.
Поначалу, возможно, минут сорок она почти спокойно лежала на его груди (что было скорее приятно) и выписывала кончиками пальцев на ней какие-то картины, потом, не выдержав, нервно курила на подоконнике, напялив какую-то его футболку. Впервые на его памяти, и, как Пабло подозревал, в последний раз, Мари подала в постель две чашки ароматного кофе. Только чтобы было чем занять руки. Затем, выкурив последнюю сигарету, вернулась в первоначальную позу, когда ему оставалось всего пять страниц, и всеми из бесконечного множества доступных ей способов отвлекала его. Но, в итоге, после всего он таки перевел взгляд с последнего, чистого листа на её шоколадные глаза.
- Ну. Ничего, - он фирменно ухмыльнулся.
- Сволочь. Не прикалывайся, - Марисса швырнула в него подушкой, и он удивленно потер ушибленный локоть.
- Ладно, только не воюй со мной. Я тебя боюсь, и сразу сдамся. На мой скудный читательский вкус, гениальная повесть. И не потому, что я тебя люблю. Правда.
Марисса тут же очутилась у него на шее, выражая свою благодарность поцелуями.
- И ты думаешь показать её Алехандре? – спросил он вдруг.
- Не думаю, что к ней сейчас пускают, дорогой.