Я - Блас Эрредия, староста колледжа Элитный Путь, собираюсь рассказать вам, как надо воспитывать маленьких негодяев, которых все почему-то называют подростками.
И рост моей карьеры и повышения статуса у учеников вы сможете наблюдать в моей книге.

Сегодня на ковер меня вызвал Дунофф. Странно, но Колуччи сразу это определила, как только со мной встретилась. Мия так и спросила:
- Тебя сегодня Дунофф на ковёр вызывал?
- Да. А как ты догадалась?
- А у тебя узор на спине отпечатался… (срочно покупаю новый пиджак!)
Так вот, вызвал он меня и спрашивает:
- Хочешь учителем быть?
А я что? Конечно, только за! Это же лишний раз можно использовать в своих целях!
Когда я уже размечтался, как говорю очередную гадость Агирре, ставлю на место зарвавшуюся Спиритто, директор ошарашил меня новостью:
- Тогда вы будете преподавать английский.
Лицо раздавленной Спиритто сменилось на физиономию довольного Дуноффа.
- Но…
- Да, Эрредия?
- Но я не владею английским!
- И что?
- Как и что? Что я им рассказывать-то буду?
- Сами расскажут и выучат. Вы главное, за дисциплиной следите.
Выполз я оттуда, пребывая в легком шоке.
Из иностранного я владею только… португальским. Из школьной программы по английскому языку я помню только «Вы говорите по-английски?», и то вечно путаюсь:
То ли «Ду ю спик инглиш?», «Дуй, ты, ик, в инглиш», то ли «Ты, хрю, пик – финглиш». В общем, не знаю.
Но Дунофф правильно сказал: главное – дисциплина! А у меня дисциплина – огого! Вот сейчас, например, скажу этим пятикурсникам, чтоб не болтались по колледжу, а учили уроки.
- А ну, марш по комнатам, уроки учить, не фиг тут прохлаждаться!
Они не обратили на это никакого внимания.
Я повторил это еще раз. Потом еще. И еще. И так раз пять.
Когда я окончательно охрип, один бугай повернулся ко мне и безмятежно спросил:
- Чет меня комары заколебали… И откуда они тут? – и вернулся к беседе.
Я был зол, как черт.
Правило первое: строгость!
Схватил пятикурсника за шкирку и поволок к директору.
Точнее, попытался.
Почему никто не навещает меня в больнице?

Вернулся из больницы я через неделю после того, что произошло, и сразу приступил к делу: пошел на урок к третьему курсу, вправлять им мозги очень действенным способом – двойками!
В лучших традиция Северуса Снейпа (Ого!!!! Оказывается, наш Бласик читает «Гарри Поттера»?! Вот это да!) я влетел в класс. За мной развевался белый плащ. Ну, точнее не плащ, а больничный халат, который я забыл снять, когда удирал из больницы – хотя кого волнуют такие мелочи?
Влетел, резко остановился, схватился за край халат, закинул его на грудь, топнул ногой, отпустил край халата, поднял чепчик из все той же больницы на три-четыре сантиметра над головой, поздоровался «Я – Фанфан Тюльпан!», схватил лежащую на столе ручку, прочертил в воздухе букву Z, сделал реверанс, кинул ослепительную улыбку в пространство и поскакал на невидимом коне из класса.
Спустя пять минут вернулся, переодетый, умытый и побритый, и, гордо нахмурившись, вопросил:
- Ду YO! Пикаешь по инглиш?!
Спиритто икнула и залезла под стол. Вот она и будет моей жертвой!
- Спиритто! Ты пикаешь или как?! А ну вылазь из-под стола и отвечай Фанфану, тьфу ты, Бласу, то есть мне!
Вот наглячка! Взяла и не ответила! Она заслуживает два по полной программе!
- Два! Два! Два! Два!
Кто-то рядом кашлянул. Я тут же среагировал:
- Ко мне на урок больными не приходить! Кашлять запрещено!
- Я просто хотел спросить: вы что, не знает, сколько будет дважды два? Вам сказать?
Я озверел.
- Да как ты смеешь?! Я знаю, сколько будет дважды два!
- Да? – живо откликнулся Агирре. – Тогда сколько будет два плюс два умножить на два?
Я довольно улыбнулся. Я же гений, я знаю!
- Ха! Восемь!
- А вот и нет! – возразил Бустаманте. – Шесть!
- Что?! А ну заткнуться, я тут главный! Козлы, да как вы смеете Перечеть мне, старосте?!
Правило второе: вежливость и политкорректность.
- А ты, Спиритто, что на меня пялишься? Отвечай на поставленный вопрос!
- Вы бы мне его еще б разъяснили, - как она смеет так ухмыляться?!
- Для тупых: ты пилишь в инглиш?
- А на фиг мне в Англию? Мне и тут неплохо, - пожала плечами Спиритто. – А вот вам бы туда отправиться бы не помешало, вы бы там хорошо устроились – с вашим-то знанием английского….
- Ты на что намекаешь? Что я ничего не смыслю в моем собственном предмете.
- И как вы догадались?
- Спайдермен еще вернется! – пафосно воскликнул я и вылетел из кабинета, на поиски директора.
Я им еще отмщу!
Побежал к директору.
Правило третье: полная самостоятельность.
- Сеньор Дунофф! Они меня обижают! – заплакал я.
- Ну-ну, не надо плакать, сеньор Эрредия, - похлопал меня по спине директор. – Давайте разберемся. Кто вас обижает?
Я повел его к третьему курсу:
- Они! – указал я пальцем и продолжил реветь.
( Чтобы представить всю эту картину, вам следует вспомнить, как поступают малыши, когда кто-нибудь их шарахает ведерком по голове, т.е. когда они бегут к родителям. Если получиться, поймете, что я имела в виду :)).
- Что вы сделали со старостой? – грозно свел броди Марсель.
- А мы что? Мы ничего, - пожал плесами Диего.
- Мы его даже пальцем не тронули, - поддержала его Лусия.
- Это у него, наверное, нервы, - кивнула Фернанда. – Вы обращайте на него поменьше внимания, он еще маленький и не может адекватно реагировать на чужие поступки и слова.
- Это я-то маленький? – озверел я.
Правило четвертое: никакого рукоприкладства!
Схватил книгу и ка-ак шандарахну эту несносную девицу по голове!
- Ого! Это еще что такое?! Я-то тут при чем?! – возмутилась Спиритто, когда учебник ощутима задел ее голову.
- Нечего меня обижать.
- Нет, вы видели этого… этого… короче, козел ты, Эрредия!
Ой, мое больное важное место! Так низзя!
- Я же тебя по голове, а ты мне…
- У каждого свое важное место! У меня лично это – голова, - поучительно заявила Марисса.
Меня отвезли в больницу.

Сбежал. А нечего бросаться на меня с иголками каждый раз, как я пытаюсь встать! Зачем мне уколы в заднее место, когда у меня болит переднее? Козявки!
Важно зашел в школу, облаченный в белый халат и белые тапочки. Последний атрибут моего вида меня немного угнетает – я же все-таки просто больной, не покойник. Хотя, с такими учениками, как третий курс, я скоро и правда слягу в могилу. Ну ничего, сейчас они поплатятся! А особенно эта Спиритто!
Правило пятое: никогда не мстить своим подопечным!
Вразвалку зашел на урок истории к третьекурсникам и заявил во весь голос:
- Спиритто! За тобой приехал дурдом! А будешь сопротивляться, будет больно!
И угрожающе выпустил струю снотворного из похищенного мною шприца.
- Давно пора, - пожала плечами Колуччи.
- Ты мою девушку не обижай! – угрожающе поднялся с места Бустаманте.
Я впал в ступор. Бустаманте и Спиритто?! Это все равно, что Хильда и Дунофф! И чего-то я не понял: он кому угрожал – мне или Колуччи?
Этим моим замешательством воспользовался Бустаманте и, схватив меня, опрокинул на стол и выхватил шприц.
- Мануэль! Не хочешь расплатиться за все обиды?
И меня ожидал ужасный удар в мягкое место. Я, блаженно улыбаясь, отрубился. Последнее, что я слышал – дикий смех Спиритто и ее «танец на трупе» (мне, то бишь).
Вернулся я из больницы спустя три дня. На этот раз я пролежал там именно столько, сколько надо. И вернулся без белого халата, правда, в белых тапочках.
Правило шестое: никогда не начинайте работать, если вы не в добром здравии.
Сразу направился на урок к третьему курсу. Залетел и сбил с ног Соню Рей. Она почему-то начала креститься.
- Ты напугал мою мамочку! – заорала Спиритто.
- Ты испугал мою подругу! – завизжала Колуччи.
- Ты испугал мать моей девушки! – рявкнул Бустаманте.
- Ты испугал подругу моей девушки! – гаркнул Агирре. Они снова вместе?!
И вся эта толпа из четырех человек налетела на меня с кулаками. Ай!!!! Моя попа!!!! В ней тысяча уколов!!! Я не могу сидеть!!!!
АААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Вылетел. На катапульте, точнее, подтяжках Лассена. Пролетел два этажа и угодил прямиком в Дуноффа. Дальше мы летели вместе – прямо в двери.
Зато есть компания в больнице!

Зашел в колледж. Вдохнул свежего воздуха. Закашлялся – рядом курили пятикурсники.
Правило седьмое: будь снисходителен.
Разогнал их своими любимыми белыми тапочками и с довольным лицом направился в класс к третьему курсу.
- Всем встать! – рявкнул я, как только зашел. – Объявляется контрольная! И без всяких но!
Грозно обвел класс взглядом.
Мия тихо шепнула:
- Блас! Убери с лица это глупое выражение!
Пришлось перестать грозно оглядывать класс и усесться на стул.
Заметил, что Линарес списывает у Фернандес:
- Линарес! Ты уже в пятый раз заглядываешь в тетрадь к Фернандес!
- Ну я же не виновата, что она так неразборчиво пишет!
Я счел это убедительным аргументом и продолжил с удивлением пялиться на то, что я дал на контрольную.
«Какого числа вы родились? Какого года? Какого хрена?».
Что-то трудную им контрольную дал. И, кажется, она не на английском. Ну да ладное, мое дело – загрузить их по полной.
Прозвенел звонок. Встал.
Правило восьмое: всегда смотри, куда садишься, если учишь маленьких преступников.
Встать неожиданно не смог.
- Это еще что?!
- Извините, но, кажется, вы прилипли, - ехидно улыбаясь, открыла мне Америку Спиритто.
- Я и сам вижу. То есть слышу. То есть чувствую. И вообще, чего пристала? Урок окончен, вали отсюда, пока в морду не дал.
- Чем, интересно? Ножкой от стула? – хмыкнул Бустаманте. Наглец!
Встал, покрутился с прилипшим к заду стулом, побегал на полусогнутых ногах, потанцевал – два притопа, три прихлопа, отдавил ноги Агирре, угодил ножкой стула в живот Провенса и устало сел.
- Зовите Лассена. Мне нужны его подтяжки.
Лассен пришел и накинул подтяжки на стул, сам встал около окна. Тянул. Потом к нему присоединился весь курс. Тянули. Тянули. Ну и вытянули репу, то есть меня…
Хотя я и летел сквозь окно, зато приземлился на стул!
Правда, это не спасло от больницы…

Из больницы вернулся на этот раз ночью. В тишине и покое (правда, по всему колледжу раздавалась оглушительная музыка, но меня не интересуют такие мелочи) добрался до собственной комнаты и благополучно заснул.
Разбудил меня звонок телефона. Посмотрел на часы: три. Ночи.
Сонно произнес:
- Алло-о-о-о?
- Блас, ты – козел!
- Кто говорит?!
- Да все говорят….
И отключились.
Мелкие гадкие маменькие сынки и дочки! Уроды!!!!
Еще минут пять поругал их, понаблюдал, как овечки с лицами третьекурсников прыгаю через забор, зевнул и заснул.

Проснулся от дождя. Открыл глаза. Подпрыгнул на мокрой кровати. ДОЖДЯ?!
Огляделся. Все вокруг было влажным и отважным… Тьфу ты, просто было много воды.
Вспоминал. Вроде бы я в туалет не хотел, да и не ходил. Что же это? Дырки в потолке тоже нет.
Думал. Заболела голова, решил сходить поесть.
Пришел в столовую и обнаружил страшную вещь: столовая закрыта! В кафе меня не впустила Сандра, прогнала подносом под мягкое место и заявила, что, стоит мне прийти, как все вокруг начинает тухнуть.
Правило девятое: всегда будь почтителен к людям, с которыми работаешь.
Атаковала соковыжималкой, когда невинно спросил:
- Вы тоже начинаете тухнуть? То-то у вас лицо такое вялое и желтое…
Правило десятое: никогда не просите помощи у своих подопечных.
Пошел к Колуччи, замазывать свои синяки.
Получил новые, когда зашел к ней в комнату (кстати, почему она не розовая, а желтая? Понимаю, в комнате Спиритто, по ней желтый дом плачет, но Мию если куда и заберут, так это… впрочем, можно и ее скинуть, как помешенную на себе. Хм, тогда все понятно) и обнаружил в ней Агирре. Он заорал:
- Какого черта ты приперся к моей девушке?! – и врезал шваброй по голове, а потом захлопнул дверь.
Когда я очнулся, разозлился и резким движением отворил дверь и вошел внутрь. Тут меня что-то шандарахнуло и я отрубился. Пришел в себя, встал, опять шандарахнуло. И так раз пять, пока Агирре не крикнул:
- Придурок, слезь с граблей.
Удивился, что делают в комнате у Колуччи грабли (да и швабра тут раньше вроде как не обитала), встал, попытался вспомнить, за каким фигом я приперся к Мии, не вспомнил и ушел оттуда.
Ко мне подбежал Лассен и спросил:
- Угадай, какого цвета мне мама галстук купила? На букву В.
Почесал затылок:
- Вишневый?
- Нет, дурак, в клеточку.
И он убежал.
Я пожал плечами и пошел дальше.
Решил вернуться в кафе, авось накормят.
На этот раз повезло – Сандра сжалилась и принесла мне суп.
Ел, ел, а потом заметил какую-то бяку в тарелке.
- Сандра! У меня тут что-то плавает!
- Вот когда начнет тонуть, вызовем спасателей!
Правило одиннадцатое: держи свои эмоции в себе.
Плюнул в суп, промазал, пришлось мыть полы.
При этом надо мной возвышалась Сандра со стулом в руке и орала:
- Работать! Работать, негры! – и время от времени била стулом по спине.
Усталый, злой и голодный приволокся на урок к третьему курсу.
- Всем встать! Суд идет! Нет, Суд уже пришел! А раз он пришел, какого хрена вы стоите?! Всем сесть!
Сел, предварительно посмотрев на стул, полюбовавшись отличной отделкой, удобным сиденьем, красотой цвета этого дерева. Правда, меня за этим занятием прервали, Спиритто заявила:
- Блас, ты сядешь или так и будешь пялиться на свою заднюю часть? Не сказать, что она мне так уж нравится, но надо признать, она и правда ничего.
Злой, задал им учить десять параграфов и, довольный собой, встал.
- Урок окончен.
Вышел, хлопнув дверью.
Пришел в свою комнату и завалился спать.
Разбудил звонок телефона часиков этак в три.
Я, всклоченный и раздраженный, схватил трубку и спросонья:
- Ал-ло?..
- Спишь, гад? А мы учим…
Заорал и затопал ногами. Сломал пол и со спокойной совестью заснул.
Выходные прошли успешно. Представляете, ни разу не летал!
Утром в понедельник не проснулся. Проспал!
Вызвал директор. Читал Мораль. Или Моэма? Так и не поняв, что он там читал, я вылез из директорской и уткнулся в чью-то грудь. Большую грудь. Оказалось, отец какого-то пятикурсника. Ничего себе качок!
Отец злился, что его сына в знак наказания посадили на диету. Тот в знак протеста объявил голодовку. И теперь бедный папа вынужден был контрабандой проносить бедному сыну еду, только не знал, куда и через кого.
- Поможете? – пробасил этот бугай.
Правило двенадцатое: всегда оказывай поддержку родителям своих подопечных.
Отказался.
Бедному директору пришлось делать новые двери, шкаф и стену: я уже имею опыт в полетах!
Чесал голову. Вычесал блоху. Поболтал с ней немного и решил сходить на урок к третьему курсу.
Зашел и сказал:
- Ну что, учиться будем?
И приказал читать Шекспира в оригинале.
Спал, видел чудный сон. Разбудил Лассен, припершийся на урок и заявивший:
- Простите, что опоздал. Проспал.
- Вы что, еще и дома спите? – ужаснулся я и продолжил дрыхнуть.
Разбудила меня на этот раз Фернанда.
- Чего тебе? – зевнул я и потер нос. Странно, а чего это он у меня такой большой. Решил узнать, чего и посмотрел на нос. Так как рядом зеркала у меня не было, скрестил глаза и уставился на интересующую меня часть тела. А какой у меня нос, однако ж, красивый!
Растянул свои губы в улыбке. И от радости произнес:
- Гы!
В это время вошла инспекция надзора образования и увидела меня. Видимо, вид старосты, косившего под идиота, им не понравился и они меня пинком выгнали в коридор.
Вздохнул, икнул, потер руки и фыркнул. Потом немного подумал. Понравилось. Подумал еще раз. Надумал идти спать.
Пришел, скинул с себя одежду, пошел в душ.
Тут кто-то заорал:
- АААААААА! ЧТО ЭТО?!?!?!
Я обиделся. Это не что, а я. Прошелся дальше по коридору колледжа, зашел в душ, помылся и решил почитать газету.
До газеты не добрался, потому что отвлекся на спорящих студентов – Колуччи, Агирре и Спиритто.
Больше всего, естественно, орала Спиритто. Сделал ей замечание.
- За что?! – она еще и возмущается!
- За все хорошее, - фыркнул я. – Хватит спорить!
- Мистер Блас (привет Фелиситас), я перестану спорить, если она прекратит говорить глупости! – воскликнула ГБВШ (головная боль всей школы), указывая на Мию.
- Спиритто, вы хотите, чтобы Колуччи замолчала навсегда?
И пошел дальше.
Вдруг услышал Супер-песню. Дрынь-дрынь!
Начал танцевать, подражать лягушонку, заводить невидимый мотоцикл… Дрынь-дрынь!
Эх…
Опять приперлась инспекция по надзору образования, увидела меня и вышвырнула из школы. Во дураки! Да у меня уже лицензия летчика есть, хе-хе!
На ночь пришел домой, включил автоответчик и вырубился. Напрасно ученики пытались дозвонится до меня… Единственное, что они слышали: «Здравствуйте, вы дозвонились до Бласа Эрредия. К сожалению, я не смогу выслушать всего, что вы обо мне думаете, но вот что я думаю о вас: пииииииииииииииииииииииииииииииииииии...»
Правило последние: наплюйте на все правила!
На следующий день меня выгнали из школы.

Конец!

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг