Пролог…
Сколько слез было когда-то ею пролито. Она просто не верила, что он достался далеким мемуарам, который, как шрам на сердце напоминает о своем существовании. Каждый день их взгляды искрометно пересекались, но также быстро потухали, стоило им только увидеть тоску и боль, причиненную друг - другу. Старание игнорировать другого приводило лишь к вспышкам гнева, диким истерикам и бутылки виски, где- то в тихом углу. Казалось, жизнь не переставала их издевательски мучить, ударяя по самому больному. Она так часто ждала слез, как пустыня дождя, но казалось, она иссушила себя, как жарким солнцем. Шум окружающей их жизни, приводил их к лишь нескрываемому раздражению. Одноклассники видели в них, как будто подмененных инопланетянами, бывших лидеров школы. Верные друзья не покидали попыток расшевелить их, но вскоре поняли, что им так проще жить, и когда-нибудь эти несчастные влюбленные просто снова оживут, как звери после зимней спячки. С некоторых пор их можно было видеть только на уроках, и то, весьма редко. Дни они просиживали в своих комнатах, ночи в задрыпаных барах, в тех - где не было никакой вероятности встретить каких-либо знакомых, особенно одноклассников. Она давно перестала верить различной сопливой романтике, красивые слова моментально улетали в мусорное ведро, на свидания она не ходила, на комплименты в стиле: “вы девушка моей мечты”, она вообще не реагировала. Иногда она ощущала почти физическую головную боль. Такую, как будто она только, что выкурила пачку ментоловых сигарет, и этот ментол почти осел на носовых пазухах. Глаза жутко слезились, и ей тяжело было определить, чем это вызвано: дымом табака, или болью внутри. Плеер почти трещит от бесконечного воспроизведения одной и той же песни из 19 доступных треков. Слова почти выгравировались в её сознание “Last Chrismas i gave you my heart, but the very next day...” Ее безмятежное лицо продолжало наблюдать за шелестом деревьев за окном, пытаясь найти в них, визуально живых, отголоски тоскующей души.
Он же предпочитал сидеть на своей кровати и бренчать на старой гитаре. Способность сочинять песни осталась в прошлом, и он уже почти перестал надеяться на то, что она вернется. На стене висели старые фотографии, которые уже почти покрылись несмываемым слоем пыли. Он уже практически не мог различить мимику лиц, воспроизводя ее по памяти. То, что раньше хоть как-то занимало его досуг, теперь выветрилось из его памяти. Винтажные шмотки не переставали пылиться на дне переполненного шкафа, коллекция дисков больше не играла для него никакой роли, только вспышки воспоминаний иногда пробивались в его прокуренное настоящее, а он, как мазохист, получал дикое удовольствие, перебирая счастливые моменты. Странно, при всем своем цинизме и безразличие к людям, он помнил ее лицо до последнего штриха. Каждую ужимку, родинку, улыбку, все, что с ней связано всегда хранилось в определенном отсеке его блуждающей памяти.
Так они и существовали в течение последних месяцев, пока обоим одномоментно не пришло в голову, что пора, что-то менять….

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Марисса молча забралась в автобус, но тут ее, вдруг, что-то ударило как молния! Ей вдруг осточертело страдать по Бустаманте, невыносимо захотелось стать прежней! Веселой, заводной, непредсказуемой, в конце концов, сексуальной, такой, в кого так страстно, когда-то втрескался Пабло. Нацепив уверенную улыбку, кинув парочку комплиментов в адрес некоторых одноклассников, она мирно, без всяких выходок и недовольных вздохов села на свободное место возле окна, про себя моля, что автобус не будет переполненным, и ей удастся сидеть в гордом одиночестве. Из-под козырька черной кепки Ralph Lauren, ей доставляло неземное удовольствие наблюдать за тихим шепотом, и удивленными взглядами окружающих. Именно такой реакции ей хотелось! Теперь ее главной целью было стать полной противоположностью той шлюхи, которой ее окрестил блондин. Через десять минут в автобус вломился Пабло с недовольной гримасой на лице, и на пару секунд в ступоре наблюдал, как Марисса весело обсуждала с Франом и Томи последний номер Mens Health. Как ни странно, но Андраде этот журнал всегда привлекал даже больше чем его самого - представителя мужской половины. Неуверенно плюхнувшись рядом с Гвидо, которого мучила дилемма: хватит ли купленного алкоголя на шесть дней, Пабло все никак не мог понять, страдает ли он от глюков, или Марисса и в правду поддерживает беседу с остальным коллективом. Лассен отбросил свои подсчеты, и тупо уставился на Пабло, как будто перед ним не сидел его лучший друг. Бустаманте и сам с трудом пытался найти причину своего соседства с Гвидо, но ничего разумного не приходило на ум, а мысль, что он делает это, чтобы не отстать от Андраде предательски окутывала его сознание.
- Ну, что Гвидо, ты думаешь, алкоголя будет достаточно, или придется совершить набег на первый же Migros, который попадется на нашем пути?
- Э, ну не знаю, э-э-э, - протянул брюнет,- Думаю, хватит. А почему ты интересуешься?
- Просто, потому, что ты, Лассен, никогда не дружил с пропорциями!
Только Гвидо было известно, почему после слов Пабло он засиял, как медный таз. Но на этом его реакция не прекратилась. Со всего маха, хлопнув Пабло по плечу, она, как молодая мамаша смял блондина в своих объятиях. Как ни странно, но Бустаманте впервые за долгое время стало так легко на душе, как будто он вернул, что-то родное и дорогое в свою жизнь. После дружеских объятий, и обоюдного вывода, что они соскучились по старым временам, Гвидо позвал Томаса, дабы тот разделил новость чудесного перерождения мэрского сынка. Марисса, от которой не скрылись бурные объятия двух друзей, как-то разочарованно вздохнула, смекнув, что лавры перемен придется делить с кем-то еще, а если быть точным, то с самим Бустаманте. Ее карие глаза уткнулись на вид с окна, где ее сестрица все никак не могла упаковать второй чемодан.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Мужчина лет за 40 сердито хлопнул по стойке, когда Блас начал утверждать, что они зарезервировали комнаты.
- Послушайте, я вас уверяю, мы точно делали бронь!
- Красавчик, тебе бы лучше угомонится, место здесь тихое, нелюдное, полиция в сих краях редко появляется...- он улыбнулся и стал напоминать койота. - Так что, будешь хамить - я тебе быстро все рога переломаю.
Весь класс тихо стоял, когда Блас снова взялся (снова вернулся к? – режет слух малехо=(() за какие-то пустые объяснения (за старое постословие?). Потом он снова перелистал маршрут, убедившись, что они точно попали в помеченный на карте отель.
- Ладно, сдаюсь, наверняка произошла какая – то ошибка, и бронь потерялась, тогда мы просто заселимся во все свободные номера.
- Ну, это дело другое, да и номера то тут все свободные! Так, что давай наличные, и вперед.
- Послушайте, я располагаю полномочиями расплачиваться чеками колледжа…
Но не успел Блас договорить, как хозяин перебил его пламенную речь
- Послушай, малый, никаких чеков, что мне потом с ними делать? Наличные и только!
Блас раздраженно пошарил в портмоне в поисках названной суммы. Кое- как, наскребав денег и расплатившись за номера (благо, те оказались невероятно дешевыми), Эрредия начал распределять народ по комнатам.
Все потихоньку стали обживаться в отведенным им коморках. Марисса лениво плюхнулась на кровать и оглянулась в округ. Комната была небольшой, темной и мягко говоря, убогой. На маленьком столике пылилась в лохматой древности треснувшая пепельница, напомнившая Андраде, что она не курила уже больше полу дня (замени.. хм звучит как «полудня»). Достав мятую пачку Eve, она спокойно затянулась и начала что-то сосредоточенно перебирать в уме. Ее взгляд не отрывался от окна, где постепенно начинало темнеть. Серые хлопья сгоревшего табака на автопилоте слетали в пепельницу, но Марисса почти не прикасалась к дымящейся сигарете.
В комнату влетела, раздраженная Мия с кучей претензий.
- Мари, ты меня слушаешь?
- Что?
- Я тебе говорю, что этот отель больше похож на гадюшник!
- Да, наверное, зато место тихое, отдаленное и совсем нелюдное…
- И что? – перебила её Мия,- Нам придется пылиться здесь семь дней!
- Мия, учись во всем искать позитив!
И на лице Андраде скользнула легкая улыбка. Она спокойно встала со стула и направилась в ванну. Мия лишь фыркнула и пошла в свою комнату, которая отличалась от обители Мариссы лишь неудачным соседством с Соль, которая без конца хлопала дверьми плотинного шкафа.
Посидев с пол часа в двадцати кв. м, она направилась на поиски vending machine, дабы купить воды. Завершив, сей процесс, Колуччи очутилась в холле, где на маленьком диванчике валялись Ману с Гвидо.
- Колуччи, сделай лицо попроще!
- Послушай мексиканец, ты пожалуй единственный, кого может радовать это место!
- Это еще, почему же? Всего лишь потому, что я не такой чопорный аристократ, как ты?
- Потому, что ты, наконец, нашел апартаменты под себя!
- А ты Барби от отчаяния пьешь Regular Coke? Что в этой местности не продают Evian?
Гвидо лишь молча наблюдал за их стандартной перепалкой на автопилоте. Казалось, что на третьем курсе такие мелкие словесные разборки приносили им искреннее удовольствие, на четвертом, устав от своей сопливой идиллии, перемешанной с тягой к экстремальному сексу, они с концами разбежались, а на пятом же - они лишь молча игнорировали друг друга, не пропуская возможности опустить часть себя в глазах общественности или случайных зевак. Они еще минут десять продолжали обмен любезностями, когда в холл влетел Томас с криками о вечеринки.
- А как же Блас и хозяин отеля?
- Ну, хозяину мы толкнули фанеру, а Бласа вообще ничего не ебет кроме собственного спокойствия.
- А где мы устроим намеченную вечеринку?
- В холле! Места здесь заебись, как много!
- Отличная идея, лично я в настроение напиться и перестать замечать обстановку вокруг и весь этот гадюшник с вывеской под замшелым ярлычком “Загородный отель”
Ману лишь вздохнул и решил проигнорировать реплику Колуччи. Хорошее настроение следовало беречь для намечающейся пати.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Утро. Она с трудом открывает свои глаза. Его рядом нет. Хотя, чего она ждала, что он принесет ей завтрак в постель? Как тривиально. Быстро одевшись, она выбегает из комнаты, натыкается на плачущего Томаса. Картина по истине была жутковатой. Томас Эскурра, всегда отличавшийся хорошим настроением, дорогой одеждой и приятным запахом, сидел, поджав под себя колени, и что-то нашептывая. Со стороны он выглядел, как безумный. Или это все-таки one man’s show? Что отличало"колледж Элит Вей", от других, так это то, что с самого детства богатенькие детки привыкли к фальши и ложи, так что доверие как возможная реакция на шоу попросту не могло существовать в этих стенах. Марисса сосредоточенно над чем-то размышляла, наблюдая за парнем директорской дочери. Казалось, Томас ее не замечает, потому что с каждой секундой его плач становился все сильнее и пронзительнее. Или он таким становился, потому что видел стоявшую в углу Мариссу? С минуту Андраде размышляла над тем, стоит ли подойти к Эскурре и узнать наконец-таки причину его истерики, но что-то ее остановило, и рыжая, сама не понимая для чего, поспешно спустилась в холл, где все сидели с траурными лицами
- А, сеньорита Андраде, вот и вы! – голос Бласа был каким-то потрясающе гадливым.
Она никогда не любила Бласа, его манеры, характер, и каждый раз, когда он к ней обращался, ее кулак рефлекторно начинал трястись, словно в истерической конвульсии. Но на этот раз, каким-то проклятым шестым чувством, она понимала, что все- таки что-то да стряслось…
Пабло тихо сопел в углу, на кресле, глаза у него были ,как обычно, красными. Он не прекращал теребить пачку сигарет в руках, то ли от нервов, то ли от присутствия Бласа, то ли от самой обстановки. Марисса устало читала на лицах одноклассников нескрываемый ужас, и только лицо Бустаманте, которое было скучающим и раздраженным, привело ее в чувство, заставив трезво взглянуть на ситуацию.
- Блас, ты не потрудишься объяснить мне, что тут произошло? - хотя на самом деле, она уже подсознательно поняла, что этой ночью случилось,: вычислив, что Пилар нет среди присутствующих.
- Андраде, я думаю, что ты достаточно умна, чтобы понять, что ничего хорошего не случилось! Надеюсь, вы все понимаете, что наша цель- найти того, кто отправил Дунофф на тот свет?
Наступила неловкая пауза, во время которой Фернанда не переставала всхлипывать, а Гвидо затравленно наблюдал за каждым мимическим жестом новоявленного детектива в лице Эредии. Лаура нервно ломала руки и вдруг не в тему предложила всем сидящим по чашечке кофе.
Окружающие никак не отреагировали на предложение, так как сидели в шоке . Мия упорно дергала замок на своей кофте, отчего надоедливый и пустой скрежет куска металла жестоко дразнил оголеные провода нервов усталого тела Мариссы. Паузу нарушил Блас, который наигранно взмахнул рукой и предложил начать расследование с рассказа каждого о том, что он делал этой ночью, и заметил ли он какие-то подозрительные действия со стороны остальных.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Что может быть страшнее, чем ночь в заброшенном отеле, где только что произошло убийство? Этот вопрос задавал себе каждый из присутствующих. Все двери были закрыты, у большинства они были даже задвинуты креслами, столами, стульями и прочими атрибутами мебели их скромных номеров.
Блас устало смотрел в окно, но ему были видны только качающиеся деревья, ритмично танцующие в такт ветру. Сигарета гармонично расположилась меж пальцев. Со стороны он был похож на Александра перед боем с персами. Густые брови на спокойном лице иногда подергивались. Было заметно, что он над чем-то очень упорно раздумывал. Иногда его губы расплывались в коварной улыбке, от чего тонкие морщинки проступали более явно. В свои двадцать пять лет Блас Эрредия успел повидать очень многое, сменил кучу любовниц, расстался с двумя постоянными девушками, имел не одну тайну, и не один приличный счет в Швейцарском банке. Как он оказался в стенах колледжа, никому не было известно. Одно время даже ходили слухи, что он является опекуном одной из учениц, но впоследствии они не подтвердились. Блас принадлежал к породе одиночек, которым не было дела до окружающих. Эрредия получал адреналин, опуская выскочек вроде Агирре и Линарес. Но было два человека, которые с самого начала привлекли его внимание - Пабло и Марисса. Особенно последняя. Оба подростка отличались сильными лидерскими задатками, независимым мнением, острым мышлением. Блас никогда не лез к ним с претензиями, наоборот, он испытывал к ним некий интерес, который был понятен только ему одному. С самого начала ему было интересно угадывать характеры своих «подопечных», вникать в мотивацию их поступков и поведения. Хотя Блас и нарушал преподавательский устав, встречаясь, то с Колуччи, то с Ривороллой, его все равно никогда не наказывали. Уж слишком влиятельным был господин Эрредия. Даже директор побаивался Бласа, который с первого же дня стал искусным манипулятором, исполняющим роль серого Кардинала в застенках колледжа. И вот теперь он сидел в номере отеля, где не было телефона, где только что произошло убийство… а самое главное, душегубом, скорее всего, являлся кто-то из учеников. В глубине души Блас был крайне заинтригован этой новостью, тем, что детки оказались способны переступить такую грань. Его давно мучила дилемма, насколько далеко скука может завести отпрысков аргентинской аристократии. Или все же дело не только в тоске и однообразности? Его цепочка размышлений была прервана тихим стуком в дверь. Не торопясь, он затушил окурок и направился на встречу к незваному гостю.
- Ты?

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Эпилог.
Пятеро ребят ввалились все в крови в колледж. Какой-то мужик привез их туда. Директор с Кармен испугано оглядывали их. Ножевые порезы, многочисленные синяки, все это красовалось на телах пятерки.
- Ребята, а где все остальные? Что с вами приключилось?
- Вы не поверите! Блас…
- Что, Блас? Где он?
- Блас оказался психом, он завез нас в какое-то подозрительное место, и убил всех остальных. Нам чудом удалось остаться в живых, нас подобрал какой-то человек на дороге.
После этих слов Мия Колуччи упала в обморок.
Да, все синяки и порезы были нанесены намеренно друг другом. В течение пяти дней они изводили себя голодом для яркости картины.
Весь месяц вся пресса Аргентины только и делала, что муссировала это событие, называя пятерку выживших студентов счастливчиками!
Нет, ни кому и в голову не пришло подозревать ребят. Еще бы, кто мог даже предъявить какие-то обвинения или подозрения, если могущественные родители не давали и близко подходить к их деткам.
Три месяца спустя:
- Предлагаю выпить за победу!
И пять бокалов с шампанским воссоединились в победный круг.

Конец…

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг