На моих глазах она строила себя. По кусочкам. Советами и подсказками, иногда догадками, иногда ошибочно, иногда так, как хотела... Она сомневалась, экспериментировала, нервничала...
Она вечно пыталась успокоиться и для этого однажды закусила губу до крови.
Что бы только заставить себя успокоиться. Что бы только заставить себя сидеть и не дёргаться. Что бы только молчать и не видеть Его.
Закусила до крови, а потом замазала помадой, что бы никто не видел.
Улыбнулась широко, даже глаза заслезились от боли.
Решила, что пусть лучше думают, что от счастья.
Ей не пристало страдать... Той, кого она создала, нельзя страдать.
Она может быть веселой, чокнутой, благородно-благосклонной, её может трясти от страха или от смеха, она может уставиться в одну точку и так подчёркнуто холодно о чём-то думать, она может быть измученной и остывшей... Но от всего в жизни она получает садистское удовольствие.
Не страдание.
Только холод и радость.
Даже под тихий аккомпанемент слёз.
И она не позволила себе плакать. А зря. Потому что слёзы – это не проявление слабости. Слёзы это искренность.
А потом дни сменялись ночами, время ползло улиткой и она перестала верить...
Она пила розовое шампанское и честно хотела и пыталась верить хоть во что-то хорошее.
Но не получалось.
Все веселые мысли пылью осыпались на пол и остались только он и одиночество в молчаливой схватке. Но вскоре он растворился в миксе холода и слёз, и осталось только одиночество. И пузырьки розового шампанского.
Что она праздновала? Она праздновала своё одиночество... Она праздновала всю безысходность.
И молчала. И мечтала о том, как всё будет иначе.
И решила, что будет праздновать своё одиночество, пока не станет кому-то нужна.
Но всё не становилась... И перестала праздновать... И нарушила даже обещание данное самой себе.
А потом потухла.
У неё в глазах появилась осень.
Она плакала дождём и дышала холодным ветром.
Она глотала снежинки от головной боли.
Её мир рушился.
Ничего не выходило, всё проваливалось, всё было как-то совершенно не так, как она планировала.
Она так хотела, что бы он был рядом. Он был рядом. Секунд 20. А когда она отвернулась, так, для приличия, как будто её всё равно, он ушел. Он был в двух шагах. Но она не могла обернуться.
И она думала, думала, почему она не может быть такой, как они? Они – его девушки... И не только его... Просто девушки, которые почему-то получают тех, кто им нужен.
У них тонкие руки, желтые крашенные волосы и чёрные корни. У них длинные ноги и квадратные фигуры. Они угловатые и лёгкие. Они строят глазки, нравятся мальчикам и ускользают.
"Поймай меня, я Белоснежка".
Люди всегда играют в странные игры. Любит-не-любит. Я она не играла. Играли с ней. Но эти игры оказываются смыслом жизни, когда они продолжаются месяцами.
И она опять захлебнулась своей любовью. Заигралась и не смогла вернуться. И становилась немой куклой рядом с ним...
Кукла не может жить без своего кукловода. А он то забывал о ней, то вспоминал опять... Она пылилась на полке, а потом вдруг удостаивалась двойного внимания... Ей любовались дни на пролёт. А потом её вдруг забывали в метро, в старом длинном переходе... А в замен покупали синтетическую Барби.
Она не понимала, зачем играть с ней, если она не нужна?
Почему вокруг так темно? Почему так холодно? Почему, завернувшись в байковую рубашку, она дрожала всем телом? Почему буквы в учебнике расплывались?
Она пахла мятой. А он думал, что мята пахнет холодом. Но она пахла теплом. Она пахла теплом и излучала тепло...
И когда она поняла, что это конец, она сделала последнее, на что была способна.
Кукла сбежала от кукловода, обрезав ниточки, которыми он ею управлял.
Она сбежала от него далеко и надолго, что бы вернуться когда всё закончится.
Но я-то знаю, что не он, так другой...
Они уходят, меняются, а любовь остаётся. Она просто трансформируется.
Но люди почему-то придумали себе универсального доктора – время... Время лечит... Если бы они знали, что время всего лишь учит жить с болью... Но со временем боль утихает и становится частью жизни. Мазохисты они, всё-таки...
Ну что же, беги, беги, девочка...
Беги, если это кажется тебе правильным.
А когда вернёшься, попробуешь исправить всё, что делала не так... И тогда может солнце опять улыбнётся тебе и подарит немного счастья.
Всё-таки как жаль, что ангелам нельзя давать советы.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг