Розовый атлас карамелью стекает на пол. Ночная рубашка холодит кожу и ей кажется, что вокруг оседает иней. Она выдыхает и пытается увидеть облачко пара, но его нет.
Она берёт в руки чашку и вдыхает пар, параллельно грея руки. Зелёный чай пахнет лимоном. И она удивляется.
Горячий фарфор обжигает руки.

Она хочет думать. Но выходит только бред-бред-бред и Марисса, отчаявшись, закрывает глаза.

Блеск сверкает на губах сахарной глазурью. Но этого мало и она покрывает его ещё одним слоем глянца. Кладёт тюбик на тумбочку и нечаянно смахивает градусник. И откуда он тут взялся?
Ртуть на полу как ожерелье из крупинок града. И она думает, что вероятно, хотела бы такое же. Но крупинки ртути приходится убрать...
Зелёный глаз моргает с иконки ICQ, когда она опять включает компьютер. В сети никого знакомого. И она решает ждать. И ждёт.
А часы всё отмеряют время до бесконечности.

И ей даже кажется, что она, наконец, смогла думать. Но нет. И опять бред-бред-бред.

И ей опять слышится его голос. Низкий и хриплый, который шепчет... Шепчет что-то что она не может разобрать... И она закрывает уши, бежит из комнаты в комнату. Замолчи же, замолчи! – пытается кричать Марисса, - Утони в желтых листьях.
- Захлебнись воздухом, - подсказывает её голос, - Порежь вены страницами исписанных тетрадок.

И она понимает, что вены ими не порежешь... А значит опять бред-бред-бред...

- Закрой глаза, - советует голос, - может, тогда ты сможешь убежать. Убежать и спрятаться.
- И выглядывать из-под пухового одеяла, - добавляет она сама, - и тереться щекой о твоё плече...

Но потом она понимает, что говорит сама с собой... А голос – это только в её голове...

- Засыпай, - говорит она неизвестно кому, - И может быть я приду к тебе во сне. Что бы играть с тобой ресницами. Что бы кошкой потягиваться на мятых простынях... Что бы улыбаться и исчезать.

И хотя она понимает, что это бред, Марисса откидывает одеяло и видит там его. Своего мальчика. Но этого не может быть... Бред-бред-бред...
Она закрывает глаза, потирает их кулачками, но он никуда не исчезает.
Тогда она шепчет «исчезни, исчезни, уйди», и он встаёт, натягивая джинсы...
Но теперь она удерживает его за руку.
Он хотел бы сказать ей так много, а она ему – ещё больше, но слов всё нет... И он думает об этом. А она читает его мысли.
- Просто останься на ночь. И обещаю, я найду слова, если ты захочешь. Если ты захочешь.

Глава 1.

Каждую неделю, посещая психиатра, она упрямо заставляла себя забывать, что они сделали. Она исправно пила таблетки, каждую ночь, проваливаясь в липкий сон, что бы опять проснуться в мокром поту и понять, что он никогда её не простит, мальчик из прошлого. Но что они с Пабло сделали ему, не прощается. И одни воспоминания будут мучить её изо дня в день, а после смерти её будет мучить он сам.
Со временем ей стало казаться, что всё происшедшее – просто сон, или страшная история, рассказанная на ночь... И только Пабло, и его знакомый до боли голос стали напоминанием о том, что это было на самом деле. И его голос творил с ней странные вещи... Иногда ей казалось, что этот голос звучит в её голове. А врачи объяснили этот феномен простым диагнозом – затяжная тяжелая депрессия как последствие тяжелого детского потрясения.
И иногда, когда Пабло говорил с ней, ей казалось, что это только голоса в её голове, хотя так тоже иногда бывало... И она вела с голосами осмысленные диалоги.
Но сегодня всё было иначе. Он согласился остаться на ночь. Она так и нашла слов, потому что они были не нужны... Движения были заучены наизусть, так же, как и ход действий... Каждый знал, что за чем должно следовать, что бы было так, как надо. Но он знал даже лучше, чем она. И она любила его хотя бы за это...
Но потом он ушёл, ни сказав ни слова. И она уже привычно села на подоконник, проводив его взглядом... и всё было бы как всегда, если бы только Пабло не оглянулся, проверяя, что никто за ним не идёт... И тогда Марисса поняла, что что-то не так. Она быстро натянула джинсы, майку и вбежала из дому. Она бежала по улице и пыталась вырвать из калейдоскопа пару чётких кадров, что найти его. Но его не было. Она хотела было вернуться, но прислонилась к серой стене какого-то дома и ненароком заглянула за угол.

Тротуар был холодным и мокрым от дождя. Было темно и только пара прохожих за последние полтора часа прошло мимо, пытаясь втиснутся в зонтик целиком. А Марисса сидела под дождём, на холодном бордюре и слушала голоса, которые шептали ей, что она могла бы сделать... А она представляла в картинках. И всё было серым, только кровь была красная... И Марисса улыбалась сама себе, и вода лилась по щекам. Но она знала, что это всего лишь дождь, толкала камушки носком кроссовка и нервно грызла ногти. Последняя капля упала ей на нос. Дождь закончился. Но вода всё ещё лилась по щекам. Новой отговорки она не придумала.

Лезвие было тупым и ржавым, руки тряслись, а девушка из зеркала напугано смотрела то на себя, то на свои белые, холодные руки. Решилась. Полоснула лезвием по руке. Никакого результата. Опять попробовала, на этот раз медленно провела им вдоль вены. Красноватая царапина.
Лезвие стукнулось об стенку и скользнуло под ванну.
Марисса рассмеялась. Пнула ногой стену ванной, закусила губу от боли.
Посмотрела в зеркало и увидела слабую маленькую девочку, с испуганными глазами, трясущимися руками, синяками и немножко безумным видом. Включила холодную воду. Залезла в ванную, как в детстве, с разницей только в отсутствии мамы и холодной водой вместо горячей. Вместе с тем, как мурашки покрыли тело, разум немного прояснился...
Минутой позже, насухо вытерев тело, Марисса глотала таблетки в своей комнате, что бы потом опять отправится в ванную, но на этот раз не резать вены и не отлёживаться в холодной воде.
На этот раз она просто облокотилась об бортик ванной и закрыла глаза руками.
Она просто заплакала в холодной ванной от жалости к себе.

Открыла глаза. Но вокруг что-то явно было не так. Она лежала в своей кровати. А в ногах сидел Пабло с обеспокоенным лицом.
Беззвучно подвинулся, взял за руку, вздрогнул от холода.
Потянул к себе, обнял, посадил на колени.
Эти простые движения он проделывал каждый раз. Одинаково, по схеме.
Как будто это было лекарство во всех ситуациях и случаях жизни.
И ей стало горько от того, что вся их жизнь проходила на автомате.
Ну вот, поцелуй в лоб, по плану. И слова. Точь-в-точь.
- Ты не мог бы заткнуться?
- Что?
- Заткнись, я тебя прошу.
- Марисса, детка...
Дальше она по шаблону подставляет фразы...
Я знаю как тебе сейчас плохо. Я нашёл тебя...
- …в ванной…
Доктор сказал, что в таких ситуациях мне нужно...
- …говорить с тобой о том, что ты хотела сделать.
Что ты хотела сделать…
- … моя сладкая?
Что ты хотела этим доказать? Знай просто, что я тебя очень *люблю, ценю, давно знаю, понимаю*, и ты всегда можешь на меня положиться. Скажи мне, что...
- ...люблю... тебя беспокоит?
- Ты можешь заткнуться, Пабло? Изо дня в день одно и то же! Те же фразы, те же действия, те же движения!!! Боже, как это всё фальшиво... Да вали ты к своей шлюхе! Иди, может ещё не поздно. Ты мне не нужен!
- Марисса, детка, ты просто бредишь... Это просто температура. Вот ты завтра проснёшься утром, и всё будет как раньше. Я тебя очень ценю, сладкая...
- Пабло, я тебя с ней видела. С этой дешевой блондинкой. Нет, - она крепко прижала палец к его губам, что бы он успел опять сказать ей что-то шаблонное, - нет, не нужно. Молчи. Молчи-молчи. У меня нет температуры. И мне пофиг, что говорил врач. Я сказала, иди. Иди к ней. Тут ты мне не нужен только из жалости... Я жалости не терплю. А теперь поднимайся, дорогой, одевайся, забирай свои вещи, если ты ещё не все свои шмотки успел забрать, и уходи.
- Марисса, я...
- Нет, мне не нужно нести эту банальщину про друзей. Если хочешь, можешь мне пообещать, что будешь моим другом. Но я тебе ничего обещать не буду.
- Я обещаю.
- Вот и славно. И запомни: никогда, слышишь, никогда больше не лги мне. А теперь иди.

Она и не заметила, как они плавно, вместе с чемоданом, переместились из кровати в прихожую. И ей осталось только захлопнуть дверь.
Потом она заварила себе чай, села на подоконник и закурила, глотая слёзы.
Было всего 5 утра, и Марисса успела убедить себя, что это опять только сон. Что вот она докурит сигарету и откроет глаза в другой реальности.
Она скурила пачку сигарет, но другая реальность так и не появилась.

Глава 2.

Марисса вытащила из пачки последнюю сигарету и смяла коробку.
Пабло не появлялся в её жизни и её квартире уже около трёх недель. Иногда ей слышались хлопки двери, и тогда она бежала проверить... Но нет, его по-прежнему не было. Лимит сигарет вырос до двух пачек в день, дозировка таблеток давно была забыта и она пила их когда становилось совсем хреново, то есть почти каждый день, штучки по две. Одна из старых подружек однажды принесла ей травку и с тех пор она стала курить и её, что бы как-то убить время.
Иногда её навещала Соня, мать и спонсор. Мариссу спасало только то, что она всегда звонила за 2 дня, так что вполне можно было успеть привести себя в порядок на пару часов.
Бывало, что дни проходили медленно, бывало, что они просто терялись... Она засыпала в среду, а просыпалась в пятницу...
И вот, в один из таких дней, когда она курила на подоконнике, ей опять послышался хлопок двери. Но она так привыкла к тому, что ей всё это кажется, что даже не пошевелилась. На кухню опять вошёл Пабло, только она не могла понять, настоящий он или опять исчезнет, как только она к нему прикоснётся... Спрыгнула с подоконника. Подошла. Тыкнула пальцем в плече, потом провела рукой по груди, посмотрела в глаза, провела пальцем по нижней губе.
- Странная иллюзия,- подумалось ей.
Но иллюзия обняла её и погладила по спине.
- Настоящий?
- Что?
- Это ты?
- Я.
- Зачем ты пришел?
- Я много думал...
- Ты думал? Надо же...
Пабло улыбнулся. Когда-то давно, ещё в школе, она была насквозь такой... Едкой, колючей... Смешной девочкой, готовой на всё...
Но только школа – не самое лучшее воспоминание... Столько всего было сделано...
И она опять прочла его мысли.
- Он же не простит нас, правда?
- Кто?
- Он. Мы и так знали, что она не простит... А он, как думаешь?
- Нет, не простит. Такое не прощают. Хотя что ему теперь. Он же мёртв.
- Но она-то жива... Наверное... Я её с тех пор не видела.
- Я тоже.
И на них опять обрушилась тишина. Она заполнила квартиру, как заполняют подарки всякой мишурой и бумагой, что бы коробка большой не казалась...
- Я знаю, то обидел тебя, и хочу извиниться.
- Извиняйся.
- Мне очень жаль.
- Нет, не жаль.
- Жаль. Теперь я для тебя, наверное, ничего не значу... Я никто, да? А я хочу быть для тебя кем-то.
- Кем, например?
- Близким другом.
- Просто другом.
- Договорились.
И они заключили перемирие. На время, но не вписав дату окончания. А когда он ушел, ей больше не нужны были таблетки и травка. Ей хватило пары сигарет. Жизнь налаживалась.

- И что ты хочешь с этим делать? – спросил Пабло, смотря на странную штуку, которую Марисса вертела в руках.
- Выкинуть.
- А что это?
- Не знаю...
- Ммм... Наверное это было что-то полезное...
- Угу, но теперь оно дырявое и ненужное.
И это что-то полетело в большой пакет с хламом, а довольная Марисса огляделась по сторонам.
- Чисто. Мне явно идёт на пользу то, что ты меня бросил.
- Это ты меня бросила.
- Это ты мне изменял.
- Но это ты меня выгнала.
Фразы были заученными, каждый повторял их про себя часто, почти каждый день, с разной интонацией... Это были как будто репетиции. Репетиции перед большим выступлением.
И тут произошло то, что никто не репетировал. Он прижал её к стенке, завёл руки высоко над головой и поцеловал.
Он, наверное, и сам не понял, что произошло. Зато она поняла.
На пару секунд затихла, а потом стала вырываться из всех сил. Она не должна, не должна опять поддаваться. Она не должна опять страдать. Какого чёрта?!
- Нет! Нет-нет-нет! Ты говорил, что будешь другом! – истерично, не веря в происходящее, кричала Марисса, - Ты хотел быть другом! Ты сказал, что хочешь быть другом!!!
- Да! Я хочу быть твоим другом! – испуганно бормотал Пабло.
- Тогда что это было?! Что это было такое?! – Марисса стала наступать на Пабло, а тот всё отступал к стенке.
- Я... я просто...
- Убирайся...
- Но я только хотел...
- Убирайся! Пошёл вон! Убирайся прочь!!!!
И он быстро схватив куртку, выбежал за дверь.
А Марисса пару раз пнула дверь ногой и пошла на кухню. Нервно открыла шкафчик, порылась там пару минут, потеряла терпение, всё оттуда выбросила, нашла заветный пакетик и упаковку таблеток. Высыпала на ладонь две таблетки, покачала головой, высыпала ещё две. Потом открыла ещё одну упаковку... Болеутоляющее. Взяла четыре таблетки, а может пять... Запила апельсиновой Фантой и дрожащими руками стала открывать пакетик.
Она просто хотела прекратить боль и неуверенность. Она хотела проснуться в другой реальности. Она хотела жить, но без него. Она просто хотела быть счастливой.
Через пару минут она закурила самодельную сигаретку, и проблемы опять затерялись в конопляном тумане... Или то были таблетки...

Она успела подумать о том, что нужно было что-то сделать, или чего-то не делать... Она быстро запуталась в своих мыслях и не успела понять, что сделала не так. Потом всё стало таким цветным, что глазам стало больно от таких переливов цвета. Но было очень красиво, и она пожалела, что не умеет рисовать. А ещё это можно было бы спеть. А как спеть цвет? Нужно научиться у Пабло, он ведь умеет? Нет, Пабло плохой мальчик, он забрал у неё туфли Колуччи и отдал их Гидо, который потом носился с ними по колледжу и был такой модный... Вокруг летали пузырьки, и она пыталась поймать их языком. Потом были вспышки света и вода. Много воды. И мальчик из прошлого в воде. Она решила вытащить его из воды, что поиграть, потому что только так можно было бы его оживить... Но в нём были дырки от пуль. Кто-то уже поигрался с ним и он теперь мёртвый. И вода стала красной, а в ней появилась Колуччи. Она плакала и прижимала к себе того мальчика, а потом нечаянно порвала его рубашку, и из неё стала вылезать вата... И это уже не мальчик, а плюшевый мишка. А Мия всё плачет и обнимает мишку, называя его Мануэлем...
- Мия, я его зашью, только не плачь... Мия...
Марисса идёт к ней, но вода уносит её всё дальше и дальше, и Колуччи медленно исчезает из вида.
- Мама! Мамочка! Я потерла Мию... Я её потеряла!
И перед глазами появляется лицо Сони. Ну да, нельзя было курить травку... Мама пришла...
- Мариссита, мы всё исправим. Всё будет хорошо. Не сопротивляйся... Это не больно... Дядя и тётя сделают тебе укол, и ты уснёшь, а когда проснешься, всё уже будет хорошо...
А потом она слышит голос Пабло. Он материт врачей и рвётся куда-то... Марисса слабо улыбается и пытается сказать хоть что-то, но язык заплетается, и её попытки заканчиваются полным провалом... Но она верит маме, и всё равно не может пошевелиться...
И потому она не сопротивляется, а потом вдруг всё покрывает темнота и она больше не может думать. Только темнота, тишина и Пабло. Но откуда он тут взялся, она подумать не успевает.

Спасибо: 0

Эта глава ну совсем маленькая, и она очень тяжело мне далась. Но она - связывающее звно, которое обьясняет происходящее) Enjoy.
Глава 3.

Она опять видит Мию, загорающую, лёжа в шезлонге. Только вокруг почему-то лёд, а в руках у неё не её любимый апельсиновый сок, а какой-то красный...
- Ми, у тебя ведь аллергия на красный апельсин...
- Это не сок. Это кровь.
- Кровь?
- Да. Ты же сама заставила меня её пить.
- Я?
- Да, когда ты убила его, ты дала мне бокал с его кровью. Ты сказала, что так я буду ближе к нему... Вот, посмотри.
И Мия бросает ей бокал, а Марисса не удерживает его и вся кровь выплёскивается ей на платье... И тут она наконец понимает, что спит, а Мия машет рукой на прощание и прыгает в ледяную воду. Вскоре на поверхность всплывает ледяная диадема, но Мия так и не появляется.

Она просыпается, но ещё долго не открывает глаза. А когда открывает – удивляется. Стены её комнаты покрашены в желтый цвет. И кто это так постарался, думает Марисса и решает рассмотреть получше, но почему-то не может двинуться. Она не сразу понимает, что такое...
Страх сковывает тело, и он же чуть позже придаёт начальное ускорение. Она начинает вырываться и брыкаться. Прибегают медсёстры и сразу же вонзают в неё иголку. И тогда Марисса, наконец, понимает... она в психушке... Но почему? Она ведь ничего-ничего не сделала. Ей страшно. Марисса зовёт маму.
Но Соня не приходит. И тогда она понимает, что опять, опять осталась одна. И нет рядом её мальчика, и нет рядом мамы, и только медсёстры с хмурыми лицами... Они разговаривают между собой, нервно поглядывая на неё. А она слышит обрывки их фраз... И она опять постепенно погружается в мысли, но они почему-то разбегаются... Но она упорно пытается думать о Пабло, о той блондинке, а когда не удаётся, она вспоминает таблицу умножения... Но 5 никак не хочет умножаться на 7... И когда все цифры затерялись в розовом тумане, который скорее всего создали уколы, она сдаётся. И тогда ей остаётся только разглядывать трещинки на потолке, которые, в конце концов, разбиваются на сотни разноцветных пятнышек и темнеют, темнеют...

Она видит снег. Снежинка падает на руки, холодит, а она улыбается... Принцесса хрустального королевства, в ледяной диадеме... Улыбается... Блестяще, снежно улыбается... И её принц... Кто-то до боли знакомый... Но она опять не успевает вспомнить, почему помнит его... Она упорно пытается вспомнить, но забывает о чём и взлетает от лёгкости, созданной отсутствием мыслей. Она видит сверху принцессу, крошечную и хрупкую, хочет протянуть к ней руку, но вместе этого снежинкой опускается на её золотистые локоны и тает, тает...
Но тут хрустальное королевство стало рушиться и принца, оттолкнувшего принцессу на безопасное расстояние, засыпали блестящие осколки... Марисса опять наблюдала со стороны, а ледяная диадема на голове у принцессы растаяла. Осколки стали красными. Пошёл такой же красный снег. Принцесса стала на колени перед горой красных осколков и заплакала. Белое платье скоро стало совсем красным, а принцесса уронила ещё пару слезинок и растворилась в воздухе.
Марисса так и осталась стоять на красном снегу с твёрдой уверенностью, что во всём виновата она сама. А из-под горы осколков вдруг выбирается принц. Весь в крови, ссадинах и царапинах... Он направляется к Мариссе, которая испуганно пятиться. И когда он подходит вплотную, она, наконец, узнаёт его... Мануэль...

- Он самый.
- Что? Что ты... Где она? Где... где принцесса? Красный снег... диадема... Она плачет... Я должна её найти, она же... – она не понимает, что происходит, не может провести вертикаль между сном и явью. А когда, наконец, проводит, что-то сильно въедается в мысли... Что-то страшное из прошлого, что-то прозрачное и чистое, но потемневшее, втоптанное в грязь... И она, наконец, вспоминает...
- А ты... Ты же... Нет-нет... Тебя же нет. Я видела... Ты не... Господи, но ты ведь не можешь быть Мануэлем!
- Могу, - человек, сидящий на краю её кровати мило улыбнулся и помахал рукой.
- Мануэль? – что-то явно не складывалось в её голове. Кусочки воспоминаний, минуты, кадры... Но она не может понять, как он... Они же... И потом... нет-нет. Это всё в её голове. Проще свалить всё это на шизофрению. Её ведь и так от неё лечат...
- Я. Что, страшно? – мужчина на краю кровати холодно улыбнулся и протянул её руку, мол, вот он я, настоящий, можешь потрогать. Но Марисса не двигалась с места, только зрачки двигались, но, наверное, непроизвольно.
- Нет. Ты же умер... Колуччи тебя похоронила...
- А ты уверена? Ты видела тело?
- Но ведь...
- Но ведь что? Вот он я. А теперь изволь помолчать и послушать.

Она молчит.
Он говорит.
И она вспоминет каждое слово.

Горячий пистолет. Гильзы на асфальте. Кровь и слёзы вперемешку. Он хотел убить её мальчика. Она убила его. А её мальчик добил. А все испуганно смотрели, но никто ничего не сделал. Только Гидо с Томми держали Колуччи, а когда она всё-таки вырвалась, было уже поздно... А когда Мия опустилась на колени, она обняла его и осталась лежать с ним рядом, на холодном асфальте, в крови и пыли. И никто так и не смог её оттуда забрать. И тогда это списали на шок.
Но теперь сало понятно, что Мия оказалась отчаянной и умной девочкой... Она просто поняла, что он ещё дышит, и своей истерикой отвлекла от этого внимание.
Ну конечно.
Она выходила его, днями играя траур и понимание-всепрощение перед одноклассниками, пока, наконец, не подняла Агирре на ноги. А как же она натурально рыдала на похоронах... И как красиво принимала соболезнования... Как бросалась за ним, когда гроб опускали в землю... Как стойко ходила в трауре, пока вдруг не исчезла. Все думали, что она умерла. Банально порезала вены, или повесилась... Даже версии ходили по колледжу, одна лучше другой... А она просто увезла своего мексиканца подальше от его убийц.

Она осознала, что он держит её за плечи и тресёт... И кричит... Но она опять не может понять, что не так...
Он, наконец, отпускает ее, и она с размаху падает на подушки. Но чувство опасности всё усиливается. И она понимает, что что-то опять не так только когда перед глазами расплываются пятна и сыпятся искры.
По картинке реальности пошли помехи, и скоро поползли серые муравьи, которых сменила темнота. И самое последнее, что она смогла услышать сквозь странную вату, закрывшую уши были слова.
- И моли Бога, что бы он не был на другой стороне.
Кто? Кто на другой стороне? Её мальчик? Но причем тут её мальчик, она опять не успевает понять.

Глава 4.

Она проснулась в тёмном помещении. Голова раскалывалась, во рту чувствовался странный привкус железа и чего-то приторно-горького. Стены явно не желтыми, потолок не белым, и, главное, руки были свободны. Одно радовало, это точно не психушка. Но с другой стороны, что же это тогда?
Вытряхивая из головы остатки серого тумана, Марисса, наконец, поняла, что лежит на чём-то мягком. Точнее на ком-то. Но, пытаясь поднять голову, она так же поняла, что это не самая лучшая идея. В черепной коробке остановился луна-парк и как раз сейчас там включилась весёлая *а главное быстрая* карусель, на которой закружились её мысли. Искушению покататься, похоже, поддался и весь окружающий её мир. Ладно, подумала мельком Марисса, пока хватит и того, что она жива и не в психушке. А что до Мануэля... Об этом она подумает, когда отдохнёт.
Марисса закрыла глаза и опять утонула в сером тумане.

Принцесса сидела на краю пропасти и искала свою ледяную диадему.
- Она растаяла.
- Я знаю.
Она находит на траве расплющенную железку. Трёт её пальцами, греет дыханием, как будто та покрыта льдом.
- Зато я нашла своё сердце.
- Это только ржавая железка.
- Да. Ты ведь убила его.
- Кого?
Но принцесса молчит, только любовно разглядывает железку.
- Кого я убила?
Она улыбается.
- Моего принца.
- Он жив.
- Нет. Мануэль жив. А мой принц мёртв.
Она расстёгивает кружевное платье, снимает его и отбрасывает в сторону, на пыльную дорогу. На ней появляется чёрный латекс, сапоги на шпильке... И это всё та же принцесса, но вместо ледяной диадемы у неё на голове колючая проволока.
- Мой принц мёртв.
Принцесса плачет. И вместо слез, она плачет кровью.
А Марисса поднимает голову вверх и что-то холодное бьёт её по лицу. Вода. Она видит принцессу, или Мию, но не важно... они сливаются в одну... Они всегда были едины... Мия – это принцесса, а принцесса – это...

-...Мия.
Она открывает глаза. Странно, сон ведь кончился, но она осталась. Блондинка в чёрном латексе, с кинжалом за поясом... А вокруг знакомые лица и чьи-то руки на талии... Марисса запрокидывает голову. Пабло. Испуганный, с ссадиной на щеке, но до того родной, что она на секунду прижимается к нему крепче. Но только на секунду. Потом Марисса отталкивается и он от неожиданности отпускает её. Она почти довольна, что вырвалась, но потом оказывается, что сил стоять нет, а голова по-прежнему кружится, и она с благодарностью принимает судорожные объятия Пабло, который опять ловит её. И тогда же она замечает, что вода была настоящей. Она оставила мокрые следы на больничной рубашке, в которую она, как оказалось, была одета, и стекала по лицу.
Шёл дождь.
Она повернула голову, насколько могла. По центру стояла Мия. Сзади вооруженные люди. Впереди... Впереди её класс. Все разные. Все изменились...
Лаура в ночной рубашке и халате вцепилась в Гидо, который не особо от неё отличался и сам был белый, как смерть, не смотря на смуглую кожу. Диего в деловом костюме выглядел как белая ворона среди толпы людей в пижамах, ночнушках. Соль была одета в вечернее платье, но оно было так похоже на шелковую комбинацию, что она отличалась от остальных только чёрными потёками под глазами. К удивлению Мариссы, там был и Хавьер, который довольно коротко подстригся, и Пилар, и Белен, и Фернанда, и Маркус, и Лухан... Все-все.
Её мысли прервал голос.
- Итак, приветик, - улыбнулась Мия, помахав всем худенькой ручкой, - Если кто не узнал, позвольте представиться, Мия Колуччи, она же Милена Родригес, Миу Китоми, дальше не помню... Столько имён, что все и не запомнишь. Да, сложно быть женой наркобарона, я не спорю... Однако, ближе к делу. Первое. Я жива. Я не повесилась. И вены не порезала. И не утопилась. Я просто-напросто уехала. И конечно, меня в своё время очень посмешили ваши глупые догадки.
Это мы выяснили. Дальше, вы наверняка спросите, почему мы вас тут собрали? Да-да, какой ужас, - она театрально закатила глаза, - вытащили вас из кроватей, с приёмов, вечеринок... Но что вы, то, что с вами происходи сейчас – гораздо важнее! Я вкратце расскажу. Мой дорогой муж любит охотиться. Он ежегодно устраивает охоту. В этом году он захотел, что бы в ней поучаствовали и вы...
Присутствующие оживились, поднялся шум, который утихнул буквально через секунду, когда Мия тихонько продолжила незаконченное предложение...
- ...в качестве дичи.
И только всхлип Лауры нарушил тишину.

Марисса не верила в происходящее. Ей казалось, что это одна из её иллюзий. Ей казалось, что это просто некачественная травка, или слишком много таблеток... Что сейчас она проснётся, очнётся, и всё закончится. Но не заканчивалось. И она не могла очнуться.
Всё было реальным. Пугающе реальным. И свидетельством этого было то, как Пабло больно сжал её руку.
Им дали какую-то одежду, отвели в домик и велели переодеться. А потом опять вывели к Колуччи. В руках она держала охапку чёрных лакированных палочек.
- Итак, теперь, когда вы готовы, а мой муж уже освободился, мы продолжим. Разрешите представить. Мой муж. Мануэль Агирре.
По кругу пробежала волна шепота. Соль упала в обморок, хотя Марисса склонилась к мысли, что он скорее театральный, чем настоящий.
- Теперь я думаю, вы понимаете причину, по которой вы все тут оказались? Вы ничего не делали! Вы просто смотрели на то, как его убивают! Думали, всё так просто сойдёт вам с рук? Вот она, судьба... Вот она, расплата.
А теперь, я хочу, что бы каждый из вас подошёл сюда. По одному. И вытащил по одной палочке. Другими словами, кинем жребий. 8 самых коротких достанутся дичи. Остальные – пойдут охотиться вместе с нами.
Если те, кто окажутся охотниками, откажутся охотиться, они будут убиты. Прямо тут. На этом месте. Кто попытается сбежать этой ночью будет убит. Территория оцеплена. А теперь тяните жребий.

Мариса очнулась только на том моменте, когда оказалось, что жребий уже у неё в руках. Колуччи лично подошла к каждому и посмотрела на жребий, а потом дала команду своим людям, что бы 8 жертв поставили отдельно.

- Что ж, ваша судьба решена, - обратилась Мия к бывшим одноклассникам, - Если охотник захочет поменяться с жертвой местами – никто не держит. Но девчонка... – Мия указала пальцем на Мариссу, - девчонка останется дичью. Это приказ Мануэля. Я слушаю. Кто-то хочет поменяться?
Воцарилась тишина. Все переглядывались между собой.
Марисса стояла напротив Пабло. Вот что имел ввиду Мануэль. Он по другую сторону. Теперь он должен будет убить её. Или кого-то другого, но неважно... Теперь они по разные стороны... И он её враг. И теперь... Что же теперь? Она ведь...
- Я меняюсь.
Марисса закрыла глаза. Нет. Так ещё хуже. Так гораздо хуже. Теперь убьют их обоих. Она встрепенулась.
- Нет! Нет, Пабло! Что ты делаешь? Ты сошёл с ума?!
Но Колуччи насмешливо кивнула, и дала команду возвращаться в домик на ночёвку.
Фернанда была заменена на Пабло.
Той ночью в домике Пабло спал полусидя, облокотившись о деревянную стену. Марисса сидела у противоположной стены. Убедившись, что он уснул, она перебралась к нему, опустила голову ему на плече и прижалась поближе.
Она прижималась ближе, пока он во сне не прижал её к себе.
- Зачем ты это сделал? – это был скорее риторический вопрос. Она знала, что он спит и не ответит...
Однако Пабло вдруг открыл глаза, прижал её к себе ещё сильнее и ответил.
- Умрём – значит вместе.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Дым. Занавес из света... Леденцовая принцесса... Её мальчик... Горячий пистолет. Гильзы на асфальте. Кровь и грязь на розовом платье принцессы...
Он хотел убить её мальчика. Она убила его.
Просто история сбитым шепотом, которую сознание пересказало снам... А сны показали ей... Опять. Что бы она не забыла.
Они показали, а она прочла нарезку кадров так, как читают книги...
Они поссорились с Пабло в тот день, и он, конечно, был настроен искать утешение на стороне... И тут появилась Мия. Как обычно сладкая, холодная, но на этот раз вся в слезах. Не понятно, что было бы, если бы на её пути стоял кто-то другой... Но она увидела Пабло. И пришла к нему за утешением. Сначала за объятием, потом за поцелуем на ночь, и по нарастающей... Он был полной противоположностью её мексиканцу. А она была леденцовой принцессой, которая никогда, никогда ни к кому не приходила сама. Её всегда добивались... Но тут...
И что бы было, если бы тогда ничего не случилось, никто уже не узнает. Однако факт остаётся фактом. Пабло переспал с Мией. А наутро, договорившись, что это ничего не значило, они мирно разошлись по своим комнатам.
А потом всё вдруг так плавно уладилось, что они пожалели.
Неизвестно, откуда обо всём узнал Мануэль. Но зато все знали причину, по которой Колуччи сказала, что Пабло её изнасиловал. Мексиканец никогда не простил бы ей измену. Но изнасилование изменой он не считал.
И конечно не понятно, кто бы потом ходил в трауре, если бы Марисса случайно не подслушала их разговор. А потом ещё один, где Мануэль поклялся отомстить.
И тем же вечером она устроила скандал Пабло, после которого выяснилось, что Мия солгала.
И Марисса ничего не рассказала Пабло о том, что Мануэль собрался сделать, но тайком стащила пистолет у Франко Колуччи. И когда они всем классом поехали на пикник, она улучила момент разрядить пистолет Агирре.
Музыка, смех, речка и плакучие ивы.
Потом тишина и Агирре с пистолетом. А напротив него Пабло. И Марисса с таким же пистолетом за спиной.
Потом крики Мии, которую едва удерживали Гидо и Томас, ничего не понимающий Агирре на земле с пулей в груди, Марисса в шоковом состоянии на земле, в двух шагах, и Пабло с пистолетом над ним. Потом ещё выстрел. И ещё. И ещё... Зачем? Потом выяснилось, что это было сделано в таком же шоковом состоянии. Иногда психика включает автопилот, а инстинкт самосохранения заставляет убить врага, что бы он не убил тебя.
Но Колуччи конечно этого понять не смогла.
А потом... Потом всё уже известно... Соболезнования, похороны, траур... Мия в застёгнутой на все пуговицы чёрной рубашке и с траурной скорбью на лице...
Да-да, это я, это я виновата... Под суд меня, в тюрьму... Но дело замяли, мексиканца убили неизвестные... А вместо суда психолог. Психолог и таблетки. Потом ещё таблетки... И ещё... И сигареты... И травка... И теперь сон. Или бред. Бредовый сон, или сонный бред, но не важно... Важно где и с кем... Где... В сырой избушке, с рядами брёвен вместо стен и голой землёй вместо пола... С кем... С Пабло. На его плече. А вернее касаясь его каждой выступающей частью тела... Тесно? Нет... Просто тепло.
Она улыбнулась во сне.

Их разбудили среди ночи и вывели на улицу, под свет прожекторов. Там уже стояла охрана, Мия и Мануэль.
- Я решил дать вам нож. Одному из вас. Кто хочет его получить? – мексиканец ухмыльнулся и покрутил в руке охотничий нож, - Шаг вперёд.
Шаг вперёд сделал Пабло, а за ним неуверенно и Хавьер, тоже оказавшийся среди жертв.
- Это интересно, - растягивая слова, промурлыкала Мия, - один из двух... Ну, что же вы стоите? Победитель получит нож... Бой на смерть.

Марисса опять не поняла. Смысл ускользал за руку с реальностью и почвой под ногами. И тогда она закрыла глаза. А когда открыла, оказалось, что она лежит на земле. Вокруг неё какие-то люди, а ближе всего Пабло, с рассечённой губой, который что-то говорит... Но она не слышит... А скоро уже и не видит... Она опять закрывает глаза, потому что больше не в силах держать их открытыми. И всё опять покрывает темнота, а в голове не остаётся ни одной мысли. И только сны о карамельной принцессе опять проскальзывают через щёлочку... Только потом она их уже не вспомнит.

Она просыпается в том же домике, той же ночью, только несколькими часами позже. Она лежит на коленях у Пабло, который гладит её по голове.
- Что случилось?
- У нас теперь есть нож.
- А Хавьер?
- А Хавьера нет.
- Ты убил его?
- Я победил его. А они убили.
- Как?
- Я отказался убивать его. А они всадили в него целую обойму...
- Ты можешь спокойно об этом говорить?
- Я просто не могу в это поверить... Мне кажется, что я просто сплю...
Марисса вдруг берёт его за руку и крепко сжимает.
- Тогда давай спать вместе?
Пабло почему-то удивляется... Он нервно дёргается. А потом улыбается. Растерянно. Немного трагически.
А Марисса подвигается, переворачивается, поднимается на локтях, в результате чего оказывается с ним лицом к лицу.
- Давай?
Он всё так же растерянно улыбается. Удивляется. Не понимает, как она обычно...
- Спать?
На это она хитро улыбается, сама не понимая, откуда у неё взялся этот оптимизм... Откуда эта улыбка, откуда это странное чувство... Она только знает, что это может быть последний шанс.
- Не обязательно.
Он улыбается ещё глупее, но она-то знает, что это глупое выражения лица появляется в моменты счастья.
- А что тогда?
И она опять улыбается детской наивности, которой пропитана каждая буква и каждая нотка интонации.
- Заниматься любовью.
Она скорее спрашивает, нежели утверждает. А он перестаёт улыбаться и отводит взгляд.
- Любовью? Я ведь обидел тебя... Я изменял тебе... Я совершил столько ошибок...
- Я тоже. И что теперь? Другого шанса может не быть. Сейчас есть ты, и есть я. А завтра... – она провела ресницами по его щеке и перевела дыхание, - Что будет завтра, нам знать не дано.
- Мы выживем.
- А если нет?
Он молчал, но она вслух читала немой ответ в его глазах и соглашалась.
- У нас есть сегодня. Этого хватит.
Он проводит рукой по её щеке, целует ключицу, она закрывает глаза, и больше не произносит ни слова...
И всё происходит иначе. Как будто впервые, но лучше чем в сотый раз. И ново, и знакомо, и долго, и ярко, и мучительно сладко... И она изо всех сил закусывает губу, что бы не закричать, и молит о том, что бы ночь никогда не кончалась... А он только целует в ответ и шепчет, что у них есть ещё время... И одно движение перетекает в другое, и всё начинается сначала, снова и снова... А им всё мало... Она закрывает глаза на секунду, как будто что бы подумать о чём-то, и шепчет «еще»... Он улыбается и удивляется, откуда у неё столько сил...
Их не волнует то, что они не они в этом домике... Все так устали, и так напуганы, что спят непробудным сном... Хотя если бы всё было иначе, они поступили бы так же.
А когда все, наконец, заканчивается, она только вздрагивает и судорожно выдыхает. Она молчит и не может выровнять дыхание. А он ложится рядом, не в силах отпустить её, не в силах разжать руки. Она, наконец, устраивается у него на груди, не обращая внимание на бьющую её дрожь... Она смотрит и видит, что шаблонов больше нет. Шаблоны забыты, шаблоны стёрты, время повернулось вспять... Всё так, как должно было быть, так, как было когда-то давно.
И она впервые за несколько лет шепчет «люблю».
Но он уже спит.

А утром их посадили в грузовик и доставили к концу дороги, к тупику. И велели идти.
Машина уехала. У них было 40 километров форы, карта, фляга с водой и охотничий нож.
Пабло сразу показал себя лидером. Он выбрал путь, нашёл поляну, на которой все расположились на кратковременный привал, и тогда решил уяснить ситуацию.
- Итак, давайте разберёмся, - Пабло немного лениво, или ей так показалось, встал в центре круга, образованного одноклассниками, - нас семеро. У нас нет оружия, но есть карта и запас времени. Если мы не поторопимся и отнесёмся ко всему этому несерьезно, ударимся в панику, то нам крышка. За нами пара отрядом людей, наших бывших одноклассников и профессиональных головорезов. У них собаки и оружие. У нас только нож. Один. У меня.
Он на секунду замолчал, что бы понять реакцию. Все молчали. Тогда он решил продолжать.
- Нам нужно только добраться вот сюда, - Пабло тыкнул пальцем на закарлючку на карте, - там мы будем в безопасности. 150 километров. Речка. 3 дня. Погоня. Рискнём?
- А что нам остаётся? – просипела Марисса, и все дружно закивали.
- Хорошо. Тогда делимся на пары. Следим друг за другом. Бережем девушек. Гидо, ты военный, стратег, я доверяю тебе Лауру и Соль. Томми и Пилар. Марисса, пойдёшь со мной.
А теперь давайте уясним ситуацию. Договоримся сразу – или вы со мной, или сами по себе. Кто против?
И опять воцарилась тишина.
- Единогласно. Что ж, тогда пошли. У нас осталось мало времени, - Пабло поднялся и уверенно пошагал вглубь леса, а за ним, неуверенно ежась, поплелись остальные. Марисса постояла на поляне ещё секунду, подхватила куртку и поспешила догнать их.
Игра началась.

По лесу продвигалась группка людей, а в 20 километрах от них компания людей с оружием и собаками села отдохнуть.
- Ну, принцесса, ты довольна?
- Ммм, это так увлекательно, - протянула Мия, сидя на коленях мексиканца, - Ты думаешь, у них выйдет убежать?
- Нет, мы всех их перебьём, не сомневайся. Я думаю, только с Пабло будут проблемы. Хотя, что он сможет сделать с одни-то ножом?
- Ммм, пообещай, что Соль – моя. Пусть никто её не трогает. Я сама хочу её убить...
- Хорошо, милая, как скажешь, - мексиканец улыбнулся и поцеловал свою принцессу.
Глава 6.

Они шли уже много часов. Марисса успела сбиться со счёта. Стало темнеть. Лаура всё сильней прижималась к Гидо, Соль всё громче ныла, что пора остановиться на привал, и теперь все мучались скорее от комаров, чем от окружающей обстановки.
И когда они, наконец, остановились и сели в полном молчании, каждый вдруг отчетливо понял, что не знает как быть дальше.
- Надо бы костёр развести, а то так мы не головорезам достанемся, а живности какой-то.
И только Пабло, казалось, знал всё. Что будет, как будет, что делать, куда идти... И каждый про себя надеялся, что он выведет их. Но он сам был категорически уверен в том, что живым из этого леса не выйдет. Они не видели, как он дрался с Хавьером. Они не видели, как тот умер...
И они никогда не поверят, что его хладнокровно пристрелила принцесса.

Пабло опять делал всё чужими руками. Девушки собрали дрова, Гидо разжег костёр своими армейскими приёмчиками... А когда все сели у костра и заметили, что нет Пилар... Не было паники... Полчаса не было паники... Зато когда из леса раздался громкий крик Лауры, паника появилась.
Тело успело побелеть и остыть, и она напоминала кусок льда... Если бы его полили кровью. По чёрной майке расползлось большое красное пятно, в волосах запутались листья и мелкие камешки. Как будто её протащили метров двести. За ноги. Тонкая струйка крови у виска. Пилар.
Лаура, бледная, как смерть, билась в молчаливой истерике под каким-то деревом. Гидо пытался её успокоить. Томас над телом Пилар. Она впервые увидела, как плачут мужчины. Она совместила всё, что увидела. Всё-всё, до детали. Подумала. Оглянулась. А когда поняла, что случилось, в глазах опять потемнело.
И Марисса, никогда не отличавшаяся слабыми нервами, вдруг поняла, что падает.

Она задыхалась от нежности, не понятно откуда взявшейся. Она чувствовала руки, и хлопок спутанных волосы, и горячее, необычно горячее дыхание. Его. Только его. А потом слышала голос. Мягкий и хриплый. И родной. До боли.
- Любимая моя девочка... Ну, очнись, пожалуйста. Ну, очнись... Прошу тебя. Слышишь?
Она слышала. Только была слишком слаба, что бы ответить. А он всё говорил, говорил, убаюкивая, и его голос потихоньку слился с тишиной.

Открыла глаза. Свет. Радуга. Блёстки. Снег. Голубые ресницы. Розовые гольфы. Леденцовая принцесса. Шаги по канату. Атласная юбка. Прыжок вниз. Слёзы летящие вверх. Порванный батут. Кровь. Много крови. И нет леденцовой принцессы. Больше нет.

Открыла глаза. Свет. Радуга. Блёстки... Сон во сне?
Но свет падает прямо в глаз и приходится поморщиться и шевельнуться. Повернуться. Наткнуться на Пабло.
На секунду она забывает где они и зачем. Только на секунду. Или на минуту... Это ведь не долго... Но она сполна наслаждается ощущение безудержной нежности. Он спит, и даже во сне нервничает. Губы плотно сжаты и вытянуты в тонкую нитку, ресницы подрагивают.
Она не выдерживает и проводит ладонью по щеке. Милый, милый мальчик. Её мальчик. Её мужчина.
Она хочет прижаться к нему ещё ближе, как только можно ближе, но боится разбудить. И потому только ещё раз проводит рукой по его щеке. А потом решает пойти к озеру, которое они нашли вчера. Умыться. Прийти в себя. Взгляд падает на нож, заткнутый за пояс брюк Пабло.

Она не успевает испугаться. Она видит Соль на берегу озера и Мию над ней. Принцесса срезает её обесцвеченные волосы охотничьим ножом. И улыбается. А Соль издаёт хриплые вздохи и уже еле-еле постанывает от боли. На ней мокрая красная майка. А вечером она была белой. У Мариссы опять темнеет в глазах, но она хватается за дерево. Не сейчас. Только не сейчас. Она достаёт нож и прячет его в руке. Пытается спрятаться за дерево совсем, но поздно. Мия переступает через бездыханную блондинку и, пройдя пару шагов, посвистывает.
- Иди сюда, милая, я тебя не укушу. Только немножко убью, - она улыбается своей же шутке и манит её худеньким пальчиком, - ну иди же, тебе некуда бежать. Она достаёт из-за пояса пистолет и отбрасывает в сторону.
- Только ты и я, Марисса. Только ты и я. Ты убила моего принца. А я убью тебя.

Темнота опять сменилась светом. И она опять оказалась на коленях у Пабло. Как эффект бабочки, подумалось ей, всегда возврат в одно и то же место. В её случае это место – место рядом с Пабло.
А когда она открыла глаза, поморщившись от слишком яркого света, она поняла, что место изменилось. Не озеро. И не их бывшая стоянка. И свет мелькает. А Пабло несёт её на руках. Куда-то. И их уже не семь, а пять.
Она хотела, было, спросить, что случилось, но вдруг... Она и сама всё вспомнила. И озеро, и Соль. И Мию. И нож. Леденцовая принцесса. Страх. Отчаяние. Адреналин. Нападение. Прыжок. Кровь. Много крови.
Марисса тронула рукой порезы на руках, ссадину на щеке. Пабло уже заметил, что она очнулась. Он не мог заставить себя улыбнуться. Он только прижал её чуть крепче.
- Ты сильнее, чем я мог ожидать.
- Пабло, что я сделала?
- Ты такая сильная, моя девочка. Ты спасла свою жизнь. Ты задержала их.
- Я убила её, да? Я её убила?
Пабло молчал. Но его молчание было даже красноречивее самого ясного ответа.

Он любил её. Каким бы он ни был злым или испорченным, каким бы ни был жестоким, он любил её. Она спасла его. Она выходила его. И он был верен ей с тех пор. И он любил её. Это была кровная привязанность. Потому что она когда-то искупалась в его крови и теперь была для него чем-то таким родным... Она стала неотъемлемой частью его самого.
И она его любила... По-своему. С тех пор, как она увезла его, трезвое мышление окончательно отключилось. Она увезла его, спасла, оградила от опасности и тогда слегла сама. Помимо крайнего истощения у неё оказалось расстройство психики. Раздвоение личности. Повышенная агрессивность. И как побочный эффект, для неё всё стало игрой, костюмированным спектаклем... Она играла роли и жила в разных мирах. Она вносила в реальность свои поправки. А он любил её такой. Он любил её, какой бы она ни была. Это было что-то данное свыше.
И потом, она очень ему подходила... Его готическая кукла... Блондинка в латексе и цепях, с 9 миллиметровым пистолетом за поясом, охотничьим ножиком в лакированном ботинке и остро заточенными ногтями... С глазами ребёнка и фигурой с обложки Playboy. С улыбкой ангела и повадками шлюхи. Он любил её такой, с её капризами, глупостями, с её коллекцией инкрустированных кристаллами револьверов.
И сейчас он любил её, умирающую, в грязи и крови, с рукояткой ножа в груди... Она лежала у него на руках, делала последние вдохи, и её глаза улыбались.
Она играла свою последнюю роль и, наверное, сама это знала. Однако, всё было красиво. И она была красивой. Даже в грязи и крови. Она улыбалась, так, как делали это героини голливудских фильмов... Ей казалось, что сейчас это должно быть эффектно.
Хотя ей было жаль, что не будет второго дубля. Она любила жить. Она любила себя. Очень любила. Ещё она любила его. По-своему, немного сумасшедшее, и очень в своём стиле – в стиле готической куклы, с обилием боли, крови, жестокости и секса, хотя иногда бывало и до отчаяния сладко, и такие дни-ночи она мечтала вспомнить в свои последние минуты.
И вспоминала. Все до одной. И потому глаза её улыбались. А когда воспоминаний не осталось, она устало прикрыла их длинными ресницами и больше не вдохнула.
Но он не отпускал её, истерично обнимал и тряс за плечи... А она не просыпалась. И тогда он всё-таки услышал слова людей, окружавших его, таких же преступников, привыкших убивать и лгать... Но на этот раз они говорили правду. Она мертва.
Спектакль окончен. Занавес закрыт. Аминь.

Её волосы развивались на ветру, щекоча его запястья. Он держал её на руках над бурлящей водой, стоя на берегу горной речки. Он поцеловал её в лоб и опустил на воду. Убрал руки. Отвернулся.
Вдруг удивился, что же такое он делает? А вдруг она проснётся, его Мия? Вдруг проснётся, а вокруг вода, холод... Проснётся, а его нет рядом... Он повернулся, что бы вернуть её, но вода уже забрала своё. И только кровавые следы на руках остались в напоминание о ней.
Прошла минута. Или полчаса.
А он стоял в холодной воде и смотрел вслед своей принцессе. Он был другим. И это была уже не та Мия. Но она была. А теперь её нет.
- Убить их.

Глава 7.

Ей больше не снилась принцесса. Только какие-то места, замки, и все пустые... Ей снился мир леденцовой принцессы, в котором той уже не было. Ледяная диадема в снегу, гора осколков старого ледяного королевства, забытые розовые ленты в саду и закрытый занавес. Всё засыпает снег.
Леденцовая принцесса умерла. И там, на ледяной горе, возвышается семейный склеп. Серый и суровый. И, наверное, там внутри блуждает её призрак. Но Марисса даже во сне не хочет идти туда. Она прощается с принцессой, с Мией, навсегда, дёргает за шнурок и среди снега открывается дверь.

Смерть Мии стала ключевым моментом. После неё время для Мариссы побежало неимоверно быстро, она не успевала понять что происходит... Оно играло с ней, шутило, наказывало... За что? Время любило леденцовую принцессу, потому что принцесса любила время. Это была взаимная симпатия с первого взгляда. Мия часто сидела у океана и смотрела на волны. Просто сидела и смотрела, и думала, и улыбалась. Но думала - это не то слово. У неё давно не было трезвых мыслей, только калейдоскоп событий. Как вещие сны, только нарезка кадров. Обрывки слов и картинок, звуки, мелодии и кровь.
И она видела каждую свою жертву. Каждую.
Так она их находила. Так убивала. Она наперёд знала что будет.
Она тратила время так, как ей хотелось. На такие мелочи, как считали остальные. Но она хотела успеть всё, не торопясь при этом.
Она успела попробовать всё, что хотела. Она сто раз перекрасила волосы. Она сносила сотню пар туфель. Она попробовала все сорта кофе и в итоге перешла на чай. Байховый. Потому что он казался ей бархатным.
Она не ела шоколад, но очень любила мандарины.
Она перемерила сотню масок, сменила сотню ролей.
И каждый раз, когда она, босиком пройдясь по кромке прибоя, ложилась на тёплый песок, Мануэль узнавал в ней прежнюю, капризную, но такую милую, юную, невинную Мию Колуччи. Если бы только она не носила на бедре повязку с ножом и не хваталась за револьвер при любом шорохе...
Но не важно.
Мануэль часто говорил ей, что у них так мало времени. Но она не верила *потому что знала* и качала головой.
- Времени хватит.
Но её время закончилось. И даже секунды перед смертью она потратила как хотела. Вспоминая.

-Кажется дождь собирается, - Пабло смотрел на небо, готовое в любую минуту прослезиться.
- И что теперь? – Мариссу это не особо волновало, как и всё происходящее вокруг. Она молча сидела, глотая остатки страха, и отмахивалась от мыслей о принцессе. Иначе назвать Мию она не смела.
- Надо перейти речку сейчас. Иначе потом это будет слишком опасно.
- Что там опасного?
- Водопад. Скользкие камни. Нулевая видимость.
Шепот Лауры мгновенно прекратился, Марисса очнулась от своих мыслей. Даже на Гидо эта новость произвела неизгладимое впечатление. Только Томми отличался фильтрованный пофигизмом.
- Ну что мы сидим тогда? Подняли быстро свои задницы и пошли!
Из уст Лауры это звучало странно. Хотя и она сама в камуфляже смотрелась странно. И её тихий голос, и её белые тонкие руки... Всё смотрелось иррационально... Марисса думала, что Лау умрёт первой. Точнее второй, после Хавьера. Но почему-то тогда умерла Соль... И Пилар. А вечная девочка-ромашка осталась жива. Какие милый мысли... Что ж, очередное подтверждения разлада психики. Не важно.

Речка представляла себя что-то грозное и бурлящее, а переход на другой берег – «дорожка» из камней по кромке водопада.
Пабло хотел идти первым, но Марисса не захотела ждать. Она буквально забежала в воду. Быстро переставляя ноги, она довольно быстро перешла на другой берег. За ней шли Пабло и Томми, которые тоже преодолели переход без эксцессов.
Но Лаура, с детства боящаяся темноты и высоты, никак не могла заставить себя ступить на камень. Она несколько раз ставила ногу на камень, но тут же её убирала. И когда на пятый раз она таки ступила на дорожку, начался дождь.
Лаура шла, аккуратно переставляя ноги, течение тянуло вниз, одежда прилипла к телу. Она смотрела вперёд. Только вперёд. Камни были скользкими и плоскими, дождь хлестал по лицу, а она шла, закусив губу от напряжения.
Сзади шел Гидо. В двух шагах. Что бы подхватить, если вдруг...

Он был прав. По середине дороги она споткнулась. Течение сбило её вниз, но Лаура успела зацепиться за камень. Исцарапав руки в кровь, она буквально висела на камне, широко раскрытыми глазами смотря на Гидо. А Гидо держал её запястья. Он тянул её на себя, Марисса кричала, Пабло порывался помочь, но Томас не пускал.
Он тянул её на себя, оставляя синяки на тонких белых руках, а она смотрела на него почти спокойно, не мигая, и понимала, что всё. Конец. И она молилась про себя.

Я не умею молиться, но вдруг ты услышишь меня... Боже мой, я прожила короткую жизнь, но очень счастливую. Я чувствую. Это всё. Последняя минута. Ты только помоги им. Не бросай. Они заслужили выжить. Не я, так хоть они пусть доберутся домой.

Она ещё раз посмотрела на Гидо, который уже подтянул её к себе так, что она почти касалась его губами.
- Я тебя люблю. Не плачь только. Слышишь?
Он слышал, но не понимал. Он почти вытащил её. Она схватилась руками за его плечи.
Он видел только как её глаза широко раскрылись на секунду. Он чувствовал, как руки дрогнули. Она моргнула, из уголка губ показалась кровь. Она посмотрела на него ещё раз. Её руки разжались и он уже не успел схватить её. Пальцы Гидо сжимали воздух.

Выстрел в воздух. Марисса вздрогнула. Гидо держал Лауру. Но уже не держит. И на берегу её нет. И все бегут. И она бежит. Только Лауры нет. Она порывается спросить, но спотыкается. Пабло тут же перекидывает её через плече, и она видит только людей на той стороне реки. И автоматы. И сверкающие глаза мексиканца.
Она только и успела, что попрощаться с Лаурой. Прошептать одними губами прощай и закрыть глаза.
Теперь их осталось четверо.
И дождь оплакивал Лауру вместо неё.

Эпилог

Они шли и шли. По размытым тропинкам, по колено в грязи, сбивая ноги, царапая лица и руки... А когда сели отдохнуть, неожиданно для себя Марисса заснула. Без снов. Просто отключилась.
Она не поняла, от чего проснулась. Не оборачиваясь, Марисса села на колени.
Она обернулась от странного чувства – смеси шестого чувства и страха, и наткнулась взглядом на что-то чёрное прямо напротив переносицы.
Через долю секунды чёрным стало всё.
Чёрным и тёплым.
И мерзко ноющим. Но она не поняла почему. Опять обморок?

Леденцовая принцесса сидела на сером грязном тротуаре, её волосы развивались, хотя ветра и не было. Чёрные потёки туши прочертили пару кривых на бледном личике.
- Ты не представляешь. Я больше его не увижу. И это даже не твоя вина. Надо же, мне даже некого в этом винить. Он сбросил меня в воду. Просто взял и сбросил.
Принцесса приближалась, как будто тротуар, на котором она сидела, сам шагал к Мариссе, но оказалось, что это всё-таки она идёт к тротуару. Идёт и садится рядом. А принцесса вытирает слёзы пыльным белым *наверное он когда-то был белым* платочком, но следы туши остаются.
- Ты не понимаешь. Посмотри... – Мия лихорадочно трёт платком щёки, - они не стираются. Эти чёрные потёки туши не стираются...
Она заламывает руки.
- Мой персональный ад.
Она ненатурально звонко смеётся.
- А там – твой.
Марисса смотрит туда, куда показывает Мия. Там тёмный угол и приоткрытая дверь. А за дверью виднеется улица. Ночь. Дождь. И уголок того самого дома.
- Почему?
Принцесса не замечает. Она сидит и разглядывает свои босые ноги.
- Самое ужасное, что ты будешь чувствовать одно и то же самое... Одно и то же... Я не могу согреть ноги. А они так замёрзли. Это меня просто убивает.
Марисса наклоняется, развязывает один кроссовок, снимает, и протягивает его Мие.
Но она не замечает.
- А главное, что ничего нельзя сделать.
Кроссовок, который сняла Марисса, опять оказывается у неё на ноге. Зашнурованный. Но она, почему-то не удивляется.
- Почему?
Она устало качает головой.
- Потому что ты совершила ошибку. Там.
Принцесса кивает головой в сторону двери.
- Я совершила много ошибок.
- Нет. Ты совершила одну большую-большую. Другие тебе списали... И он совершил. Тогда же.
Мия плавно встала с тротуара, опять споткнулась, собрала кожу на мизинце о холодный асфальт.
- Самое ужасное то, что ты никогда не узнаешь что с ними случилось. Хотя, если он умрёт – он появится там, - она указала пальчиком на ту самую дверь в тёмном углу, - только будет делать то, что и тогда... Твоим он уже не будет. Хотя мучаться будет не меньше.
И леденцовая принцесса исчезла, что бы не появляться. А Марисса каким-то образом оказалась у того самого дома, у серого угла... Но пока, заглядывая за угол, она не видела Пабло. Она только вспоминала, как будто видела сцену из фильма, в которой играла сама, и всё чувствовала как тогда...
И это даже немного радовало её. Не смотря на странные мучения, тяжесть на душе, ноющую боль на сердце, ужасное чувство страха, до тошноты приторное, горечь предчувствия, мурашки по всему телу от дождя и от страха... Она была рада, что Пабло Бустаманте, её самая большая любовь, её самое большое наказание, причина её сумасшествия и самое большое счастье в жизни, не попал в её маленький ад.
Ей осталось только молиться о том, что бы и не попал.
А она... А она так и не узнала, что случилось дальше.

P.S.

- Боже мой, ну и сны иногда сняться... Пабло? Пабло, где ты?
- У-у-у...
- Ты спишь?
- Уже нет. Что, опять?
- Опять.
- Успокойся. Всё нормально. Мы дома.
- Знаю. Но она всё ещё там. Она плачет и не может согреть ноги.
- Кто?
- Леденцовая принцесса.
- Мия?
- То, что от неё осталось.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг