«Без Паулы»... "Ночь в окне теперь моя подруга,
Правду знает лишь она...
Мы с тобой не можем друг без друга,
Н и вместе трудно нам..."
(Ф.З.- 3)
За окошком на всех отражающих поверхностях яркими, слепящими бликами играло тёплоё аргентинское солнышко. Его озорные лучи пробивались сквозь запылённое, чёрти когда последний раз мытое окно класса экономики (*абсолютно неважно, какого класса*). Энергия радости, весны и тепла буквально парила в воздухе и, оседая на юной коже, пропитывалась сквозь поры, попадала в кровь, циркулировала в организме, пульсировала и, вступая в резонанс с внутренним кипеньем необузданных мыслей и карусели идей, способна была взорвать внешнее спокойствие.....
А часы монотонно, как метроном, отсчитывали последние минуты урока. Марисса апатично лежала на парте, не обращая абсолютно никакого внимания на распинающегося препода... Прозвенел долгожданный звонок... Все сорвались по своим делам. Препода как ветром сдуло. «Наверное, ему самому порядком надоели мы и вся эта бодяга, которую он нам втюхивает», - пробурчала себе под нос Мари.
Атмосфера мгновенно наполнилась шумом, будто бы не было минуту назад этого долго тянущегося течения времени, кем-то подло названного учебным занятием. Однокурсники разбежались, словно их покусали взбесившиеся солнечные зайчики.... Мари осталась одна в надоевшем классе, но идти оттуда ей никуда не хотелось... Она глянула на пыльное окошко - оттуда слепили солнечные лучи... Она зажмурилась: как её всё это НАКАЛЯЛО!!! Внутри нарастал комок нервозного бешенства, готовый сию же секунду лопнуть, и это явно бы закончилось разбиение чего-нибудь хрупкого (фарфорового или стеклянного...или чего там ещё?... 
) Но злость сменилась отчаянием. Она бессильно упала головой на руки, сложенные на парте наподобие образцовой ученицы, какой она никогда не была... и не будет... Он всегда шла против того, что ей казалось несправедливым, неправильным... Она всегда была бунтаркой... несгибаемой... не сомневающейся... и вот теперь она в сомнении... И это уже не та Мари.... (ведь прежней ей не стать)... Что с ней? она на распутье, перед ней два пути в две противоположные стороны: 1 - принять то, что пробивается в её душе из-под бетонной плиты её несгибаемого характера... 2 - или продолжать воевать с собой и с тем, чего не должно быть вовсе!.. И она подсознательно знает, что она выберет, хоть и сама не помнит, как и с чего это начиналось... Неощутимыми тонкими золотыми струйками это чувство, как жидкий шёлк, вливалось ей в жилы, мешалось с кровью, врезалось в ДНК... Марисса не помнит, откуда всё это взялось... И это её бесит! Но избавиться от этой мучительной тянущей боли и тоски, от злости на своё бессилие она уже не может!.. Этот бред никак не укладывается в сознании Мари: попытаться проанализировать, рассчитать ситуацию? как?... где «отправная точка»? И сколько не силится, в голове только одно: до безобразия голубые глаза, до того ненавистные... или... (?)... и тёплое дыхание, на которое она прежде не обращала внимания, когда он в порыве гнева хватал её за шею и угрожал дрожащим от ненависти и негодования голосом... Она по-настоящему почувствовала это дыхание, когда им пришлось разыгрывать спектакль для родиелей. ...их первый поцелуй... Помнится, он сказал её, что она сошла с ума, а она - что её может стошнить... Но она оба хотели целовать друг друга... - так ей тогда казалось... А потом, когда они были одни в классе...Они не перед кем не притворялись (что бы он там ни говорил)... и он... Мари его видела таким только когда он пел свои песни... Боже, какие у него красивые песни!.. Для кого он поёт их?... кому посвящает?.. или он вовсе не может чувствовать то, о чём так вдохновенно поёт?...... А потом оа уехала. Что заставило её в разлуке думать о нём? Об этом «мЭрском отпрыске», который поливал её грязью, унижал, пугал, обзывал ( разумеется НЕ БЕЗ ОТВЕТА ;))
Марисса откинулась на спинку стула и зажмурилась: «Чёрт побери, проклятый Бустаманте! Что ты со мной сделал??... Я не могу дышать без мысли о тебе! Т ы же - продолжаешь меня унижать, а мне всё труднее и труднее отвечать тебе тем же... Я же всем сердцем тебя люб...» - от неожиданного признания самой себе поток её мысли осёкся и Мари открыла глаза. Перед ней стоял этот до безобразия голубоглазый объект любви и ненависти. Он внимательно с диким удивлением всматривался в её лицо: стеклянные глаза дрожали в растерянности, уголки губ опустились - признак непреходящей грусти, взгляд беспорядочно метался в растерянности...
- Что с тобой, Спиритто? - в голосе чувствовалось больше беспокойство, чем сарказм. Видимо, он действительно испугался - так его поразила увиденная картина).
Очнувшись от своего ступора, Мари привычным жестом гордо вскинула голову и, нарочито презрительно прищурив влажные глаза и подавляя дрожь в голосе, спросила:
- Что нужно, Бустаманте?
- Что с тобой? - ещё теплее спросил он и сел рядом.
От этого тона ей ещё тяжелее было преодолевать свою слабость.
- Ничего, - буркнула Марисса грубо. Она всегда пряталась за грубость и злость, когда казалась себе слабой. (На этот раз она должна была просто лопнуть от грубости - настолько беспомощно она чувствовала себя в этот момент).
Пабло попытался заглянуть ей в лицо, но она отводила голову в сторону. Тогда он взял её за подбородок и повернул к себе. О этого прикосновения Марисса вздрогнула, и две слезинки предательски брызнули из глаз.
- Ты что. плачешь что ли? - ещё больше удивился он.
- Нет, - она резко встала, - у меня при виде твоей рожи глаза воспаляются и слезятся! - и сама себе удивилась: как ей ловко удалось уколоть его. Мари всегда умела врать. И делала это так виртуозно, что даже самая дикая нелепица из её уст приобретала вполне реальные очертания. Но сейчас она врала сама себе.
Отойдя на безопасное расстояние, Мари почувствовала, что власть этого неподавляемо-колюче-сладкого чувства ослабевает, а речь приобретает привычный тон. Она решила не терять времени и, насупившись, заговорила с интонацией, нарывающейся на ссору?
- Чего ты привязался ко мне, Паблитто? У тебя ко мне дело?
Он развёл руками.
- Тогда, чёрт возьми, проваливай отсюда, дай мне спокойно посидеть в тишине! Я не планировала лицезреть твою противную рожу ближайшую сотню лет, -- протараторила она с убедительностью гипнотизера, настойчиво указывая на дверь.
- Как бы не так! Это не твоя собственность! - Пабло снова шагнул к ней (толи слабину её почувствовал, толи сам того хотел)...
- Да что с тобой творится? «Посидеть спокойно»? Да чёрта с два я поверю! Или ты что-то задумала? - он приблизился ещё больше, заглядывая в её шоколадные глаза. Она с вызовом глянула на него. Голубые капли его глаз округлились в удивлении, а в мыслях Мари промелькнула искорка страха: «Неужели он прочёл всё в моих глазах?... Ну да! смотри на дуру, которая непонятно за что любит тебя...» А ведь сегодня она впервые призналась в этом сама себе. Марисса гнобила в себе эти мысли, жестоко и безжалостно забивала их в самые дальние уголки души. Но это беззащитное нежное и чувство незаметно брало верх над её бунтарской натурой и сейчас оно сквозит даже через её дерзкий взгляд...
Теперь этот взгляд предназначен Пабло. Только ему... И то, что читается в её глазах - зеркалах души - красноречивее слов... Мари открыла ему свою душу. Пускай не словом, но к чему слова? Да и где их взять?.. - Весь этот калейдоскоп вертелся у неё в голове, пока она не встретилась с его до безобразия голубыми глазами... Вызов, брошенный ею Пабло, его реакции, мгновенно сменился вопросом вперемешку со страхом и растерянностью... После «te amo» в шоколадках Марисскиных глаз читалось «что будет дальше?»
Сознание Пабло молнией пронзила мысль: «Неужели эта полоумная, чокнутая злючка Спиритто меня л-любит?..» Самолюбивая ухмылка не успела сменить удивление... Он провёл ладонью по своему лицу «Что такое?» - думалось ему, - «Что происходит?..» - Пабло испугался... испугался того, что внутри расцвело счастье, словно бутон нежного цветка - она его любит!.. а он?.. а он струсил... «Неужели эта девчонка так влияет на меня, что ничего я вокруг себя не вижу, кроме этих рыжих солнечных волос, этих озорных глаз, таких отчаянных сейчас... Не-е-е-ет! Так не бывает! Это же Марисса! Она точно меня «разводит»! Она всегда врала лучше всех!» - такое удобное объяснение нашёл он для себя.
Пабло поднял голову и с самодовольным любопытством спросил:
- Марисса, ты что, в меня влюбилась?.. 
- Ты сбрендил, Бустаманте!?! Размечтался! Я тебе сто раз доказывала, как я тебя ненавижу! Ты меня и сейчас так же бесишь, как и в тот день, когда я выкинула твою гитару! И вообще, ты - не мой тип, - Мари отвернулась, сложив руки на груди, мысленно похвалив себя за такую убедительность.
Пабло осёкся. «Как это? ОН - Пабло Бустаманте, признанный красавчик, на котором девчонки сотнями виснут - и «не чей-то тип»! тем более «не ёё»!... А почему «тем более»? Не-е-е-ет! Лона слишком много о себе думает!» - Пабло твёрдо решил не оставить этих слов без отмщения.
- Слушай, ненормальная! Ещё не хватало! Это Я тебя ненавижу! И я припомню тебе и отца, и гитару.. и всё на свете!..
- а ты что думал? Что все от тебя без ума, папенькин сынок, - продолжала она, - Что ты о себе возомнил?..
Мари всеми силами пыталась собрать в себе Кохи ненависти, разбитые этой совсем ненужной любовью, потому слова найти было тяжело...
- Мне надоело слушать бредни сумасшедшей, - Пабло направился к двери, - если бы не отец и не группа, я бы никогда к тебе добровольно не подошёл! - лукавил он. Дверь хлопнула.
- Да, и ты отвратительно целуешься... - крикнула она вслед... и обессилено прислонилась к стене, откинув голову. Слёзы застилали глаза... Она не успела осознать, что только что произошло... Вдруг дверь хлопнула... Марисса не успела открыть глаза, как через секунду Пабло с жаром целовал её. От неожиданности она не успела вспомнить, что последнее сказа ему, да и не хотела помнить... Когда он глянул на её лицо, она была уже уверена: это было не для доказательства, что вовсе не «отвратительно»...
Теперь Мари была уверена. Вопроса во взгляде не читалось. Она, послав к чёрту все свои страхи, и все «не должна» и т.д., сама поцеловала его... И он ответил со всей той нежностью, которую он испытывал, думая об её золотистых волосах, озорных шоколадных глазах, об её голосе, поющем его песни... Сейчас ничего и никого вокруг не было... была только Мари... Его Мари, которой он только что кричал какие-то гадости... да и он ли это был? Это всё оболочка, привычный всем образ, а не то. что живёт внутри...
Он любви до ненависти один шаг... и от ненависти до любви так же недалеко И этот шаг они сделали вместе - по полшага каждый И дело вовсе не в поцелуе... Это был разговор двух душ глазами... душ, которым трудно быть рядом, но ещё сложнее друг без друга.
Zвучит «Dоssegundos»...
FIN
