Ночь обливается слезами,
И в пространной вышине
Своими звёздными глазами
Не даёт покоя мне…

В просторном прохладном помещении библиотеки, как обычно, было пусто. Это место на учеников Элитного колледжа действовало отпугивающе, даже по ночам никто не использовал его, в каких бы то ни было целях. Ходили слухи, что после полуночи здесь появлялись привидения. Откуда в современном здании, где все пребывали в относительно добром здравии, было взяться призракам невинно убиенных или зачахнувших над толстыми учебниками школьников, никто не знал, да и особо не стремился. Ученики предпочитали дислоцироваться в прачечных, комнатах для карт и прочих подсобных помещениях.
Но, в качестве исключения из общего кретинизма, Пабло Бустаманте прекрасно знал, кто именно был автором историй о таинственных фигурах в белом, и еще знал, что Марисса выдумала это не просто стеба ради, а чтобы получить в безраздельное пользование такую огромную - да еще и с халявными книгами - площадь. Этой тайной комнатой пользовались только избранные - Марисса водила туда любимых парней, лучших друзей и сестру. Удивительно, как только слухи об этом не расползлись по колледжу, но, видимо, с окружением девушке повезло. Пабло присел на стол и закурил. Свет не был включен, но он почему-то чувствовал, что Мари здесь, хотя не видел ее, и не слышал ни единого звука, кроме легкого колыхания занавесок. Не нужны были рациональные объяснения, Пабло был в этом уверен. Он пощелкал затвором зажигалки и попытался оглядеться. Он уже и не помнил, где находились выключатели, так что приходилось искать на ощупь. Ругаясь про себя, он пробирался по комнате. Свет зажегся неожиданно, Пабло потер глаза и снова несколько раз обернулся, но Мариссы нигде не увидел. Потихоньку повторяя, что не стоит верить в глупые выдумки Спирито, он неожиданно понял, где именно находилась девушка. Он подошел к подоконнику и приоткрыл тяжелые занавески - так и есть, Марисса прислонилась лицом к окну, и остекленевшим, совершенно отсутствующим взглядом смотрела на ночную улицу. Она даже не пошевелилась, когда поняла, что он ее нашел. Пабло осторожно присел рядом и несколько минут помолчал. Было непривычно видеть ее столь тихой и задумчивой, и он инстинктивно почувствовал, что у Мариссы какие-то проблемы. Она действительно была очень хорошей актрисой, он имел массу возможностей убедиться в этом, но зачастую просто не находила в себе сил играть. Видимо, сейчас был именно такой момент. Он очень осторожно дотронулся до ее плеча, пытаясь привлечь к себе хотя бы минимальное внимание, и Марисса резко повернулась, и посмотрела на него исподлобья, каким-то бесконечно ожидающим взглядом. Дети практически так же смотрят на рождественскую ель. Впрочем, во взгляде Мари была еще достаточная доля грусти. Пабло твердо пообещал себе, что сейчас уж точно узнает, какого черта происходит со Спирито в последнее время, но даже не успел полноценно оформить свою мысль - она незаметно придвинулась к нему и неожиданно крепко обняла. В этом движении он уловил вроде бы нехарактерную для Мариссы потребность в защите. Ее маленькие кулачки несколько истеричным движением сжали его черную майку. Пабло гладил девушку по спине и волосам, не заикаясь более о том, что терзало его так долго, и о чем он собирался сегодня с нею поговорить. Нет, сейчас это определенно было невозможным - сначала требовалось утешить плачущего ребенка, так доверчиво прижавшегося к нему.

Ты превратила жизнь свою в ночь,
И я не могу ничем здесь помочь…

Марисса чувствовала себя странно. Впрочем, наверно, именно это и было вечным состоянием ее души. Но то, что происходило сейчас, явно выбивалось из рамок стандартных отклонений реальности от четко запланированного в ее голове графика. Она не чувствовала себя несчастной, не ощущала злости на мать, растерянности или чего-то еще… Этот период уже успел миновать. Она окончательно испортила и без того шаткие отношения с Соней, которая отмахнулась от всех ее претензий, посчитав их смехотворными, а дочь - неблагодарной; замкнулась в себе, отвернулась от подруг, решивших, что она окончательно спятила, отшила всех парней в пределах досягаемости и не знала, что ей делать дальше. На нее навалилась убийственная по масштабам тупая тоска. Вроде бы это было она, все та же Марисса Пиа Спирито, но в то же время она зачастую ловила себя на бессмысленных мыслях о нереальности ее жизни. Она будто бы возвращалась домой после долгого путешествия, устало плюхалась на кровать, но тут же с ужасом осознавала, что она попала в какое-то незнакомое место, что вокруг враждебно настроенные люди, и что смысл происходящего утерян навсегда. Раньше ей было легче, у нее были определенные желания и ценности, она верила во что-то и чего-то ждала. Сейчас же душа Мариссы, со всеми ее стремлениями и мечтами, словно трансформировалась в пустой лист бумаги, которой вроде можно заполнить чем угодно, но все никак не находилось ни желания, ни самого этого содержания. В жизни должно вести хоть что-то, а на данный момент Мари понимала, что у нее пропали все маяки. Она проводила время в бессмысленных внутренних монологах, некоторые из которых иногда записывала, часами думала о поисках смысла, читала украденные из библиотеки книги и пыталась чем-то увлечь себя. Она ловила себя на мысли, что именно сейчас до рези в желудке хочет влюбиться, снова увлечься кем-то, творить безумства, пользоваться любимыми духами с жизнерадостным ароматом и завораживать окружающих блеском в глазах. Но, у нее не получалось, наверное, от общего душевного истощения. Да, Марисса осознавала, что любовь у нее была, но она казалась ей нежелательным, давно уставшим от собственного существования организмом. Иногда она думала, что лучше бы было удалить ее хирургическим путем, чем уныло, день за днем, влачить ее на себе, и не получать ничего взамен. Впрочем, она и сама уже ничего не давала… напротив, она считала, что украдкой по капельке выдавливает из своих избранников способность радоваться и мечтать. Но, видимо, из-за факта такого воровства эти капельки у нее не приживались, а совершенно издевательским образом превращались в медленно растворяющийся яд, заставлявший воображение ежеминутно демонстрировать картинки того, как могло бы с ними быть, и как никогда не станет. Из-за нее.
Она сидела в библиотеке, смотрела в окно и апатично чего-то ожидала. В ней словно скапливались негативные эмоции, которые она из чистого мазохизма взращивала в своей душе. Теперь же, видимо, она переполнилась ими. Что-то должно было случиться, должен был образоваться какой-то выход. И она увидела перед собой Пабло, одного из немногих, которые не боялись таинственного фосфорического свечения, потусторонних звуков и прочей атрибутики. И единственного, кто тут же ее нашел. Остальные только удивлялись, куда Спирито пропадала по ночам, и строили разного рода догадки.
Странно, но именно с ним ей было сейчас легче всего. Не нужно было бояться, что он сочтет ее слабой или истеричной, и решит поделиться горячей новостью со школьной общественностью.
Единственное, что она твердо знала о своих отношениях с Пабло - он рядом. Всегда. Неважно, где, когда и с кем. Если ей потребуется - он тут же будет рядом. Она сама не поняла, когда именно научилась так доверять ему. А может, это чувство и было первичным в их отношениях… Поддержка несмотря ни на что и странное понимание. Он рядом… на душе тут же стало чуточку светлее.

Сейчас только ночь понимает меня…

Она перестала плакать и немного отодвинулась, но все-таки окончательно из его объятий не высвободилась. Впрочем, Пабло был неуверен, что смогла бы, даже если бы захотела. Он чувствовал себя странно и несколько нелепо, - словно вернулся в то время, когда между ними еще не было тех чудовищных ошибок, мести, желания научиться ненавидеть друг друга - по-взрослому, по-волчьи. Они снова оказались маленькими взбалмошными детьми, говорящими невпопад после любой встречи и не умеющими скрывать свои чувства. Он пытался решить, с чего начать разговор, но ничего не приходило в голову… Хотя, именно это и не было удивительно, очередное возвращение в детство, не более того. Подбирать слова чуть ли не физически сложно, правда, через пару минут это ощущение обычно проходит. Ему это нравилось - стоило только настроиться на беседу, и они могли коснуться любых тем, даже тех, которые и наедине с собою редко обдумывали.
Марисса всхлипнула еще раз, и он, шепча вереницу нежных слов, аккуратно стер слезинки своей ладонью. Она взглянула на него с некоторым удивлением, и улыбнулась.
- Знаешь, больше всего в жизни я люблю сигареты, Бейлис и твои слезы, - неожиданно сказал Пабло, также пытаясь улыбаться.
- Почему?
- Что - почему? - невозмутимо переспросил парень. - Почему я люблю курить? Да сам не знаю, просто доставляет удовольствие. Ну, про Бейлис, я думаю, ты и сама знаешь.
- Почему тебе нравятся мои слезы? Ты так меня ненавидишь, что они доставляют тебя искреннюю радость? Если честно, не очень верится, - она так и не позволила себе лишиться его объятий.
- Нет, просто ты красиво плачешь, - Пабло с нарочитой небрежностью повел плечами. - У тебя не искажается лицо, не размазывается косметика, ты не думаешь о том, как выглядишь со стороны, и не используешь слезы в качестве оружия.
- Вот мне интересно, что тебе за девушки попадались, а? Перекошенные, наштукатуренные, манерные и фальшивые? - усмехнулась девушка.
- Ну, типа того. - Пабло все еще боялся слов, которые столько раз их подводили, поэтому ощущал внутри немного волнительную дрожь.
Он укорял себя за дурацкое состояние десятилетнего мальчика на первом, заветном свидании, и с некоторой обреченностью думал, что с Мариссой он всегда чувствовал себя именно так. Точнее, это ощущение преследовало его, когда они не встречались. Если они все-таки были вместе, он становился расслабленным, уверенным в себе и очень спокойным. Она рядом. Они все смогут. Всегда.
К первому состоянию он возвращался, смотря на нее с другими парнями, слушая ее колкости, просто сидя с ней рядом и зная, что она существует, но они ни вместе. Так как вместе они не были уже год, то это время было для него перманентным волнительным ожиданием.
- Тебе никогда не казалось, что это все - ненастоящее? - Марисса неожиданно собственническим движением убрала волосы с его лица.
- Казалось, конечно, - Пабло передернул плечами и вдруг решился. - Только когда мы были вместе, все было по-другому… - быстро-быстро признался он и сглотнул.
Но Марисса уже отвернулась к окну, не желая вникать в смысл его слов.

Или да, или нет… Нам поможет ночь…

Может быть, Мари испугалась и не захотела говорить с ним об их отношениях. Что ж, это было естественно, вполне ожидаемо, но Пабло все равно испугался. Это ощущение было сложно описать, но он осознал вдруг, что она уже не его. Наверно, в ней слишком резко что-то поменялось, и если раньше он ежесекундно ощущал, что несмотря ни на что важен ей, и что даже их ненависть является искусственно взращенной, то теперь он почувствовал с ее стороны необъяснимое равнодушие. Но Пабло ошибался.
Марисса сейчас была даже более чем он испуганной и растерянной. Надо же, она столько времени пыталась как-то отвлечься от своего состояния, заставить себя хоть что-то почувствовать, а теперь сидит рядом с ним и мечтает вернуть все обратно. Пусть будет тоска, пусть, но это все же лучше чем судорожное желание снова обнять его и сказать, как он ей нужен. Они так редко говорили эти слова, они просто боялись их, сказать вслух означало набросить петлю на шею. Хотя… так было не всегда. Изначально они раздаривали нежные признания и тихий шепот на ухо - о самом сокровенном. Пользовались каждой секундочкой, чтобы коснуться друг друга и рассказать о чувствах…
На этой мысли парень вдруг разозлился. Ему стало обидно, что сейчас он неожиданно начал размышлять как древний старик, у которого позади длинный и суровый жизненный путь, но впереди лишь вельд. Раньше, раньше… Да к черту. Никаких "раньше". Есть этот самый миг, который постоянно проходит. И есть она. И следует всегда об этом помнить.
- Марисса, - он развернул ее к себе и спросил. - Малыш, да что с тобою случилось? - она как-то затравленно посмотрела на него, но Пабло не сдался. - Брось, ты же знаешь, что можешь все мне рассказать. У тебя проблемы с Иваном? - попытался угадать он, поняв, что Мари так и будет молчать.
- Уже нет. Мы расстались неделю назад. - Ровным сухим голосом ответила девушка.
- Замечательно, - по-детски живо воскликнул Паблито. - То есть мне очень жаль, - он поспешил исправиться, но получилось неубедительно.
Марисса немного грустно улыбалась, глядя на живописную радость Бустаманте. В его лице сейчас было что-то очень наивное - конечно, он прекрасно знал, что ее разрыв с Иваном вряд ли скажется на их отношениях, что она без труда найдет себе другого парня, если захочет, но все равно эта новость его приятно удивила и очень обрадовала. Она так не умела. Она смотрела в перспективу, понимая, что даже такие мелкие радости жизни едва ли изменят общую картину. Пабло же всегда широко распахивал сияющие глаза и радостно смеялся, встречая подобного рода известия. Ей всегда было интересно, понимает ли он в этот момент, насколько его радость мимолетна и неоправданна? Мари не понимала, зачем он бережно хранил частички и брызги всего скоротечного - свободы на час, случайной страсти на пару минут (просто из-за того, что они оказались вдвоем в одной комнате, а не потому, что завтра будет продолжение)… Захлебываться один миг надеждой, и тут же тонуть в болоте из безысходности… Потому что падать, возвращаясь в реальность, всегда очень больно. Но Пабло пожимал плечами и поднимался. Апгрейдил систему. И снова коллекционировал песчинки нежности.
Но Марисса вдруг по-настоящему разозлилась. Она всегда очень остро чувствовала те моменты, когда они начинали стремительно сближаться, она словно ощущала прикосновения легкого, чуть прохладного ветерка на коже - даже дышать начинала по-другому, по-другому хлопала ресницами и облизывала пересохшие губы… Становилась другой. Настолько, что потом не узнавала саму себя, и беспрестанно думала о смерти, начиная бояться того чувства, живущего глубоко внутри, которое заставляло ее обжигающе горячим воском застывать на его руках… этим болезненным ощущением пожара на ладонях он расплачивался за то, что она становилась его. Она смеялась, играла с его волосами, постоянно удивляла, и весь ее мир замыкался на одном человеке - Марисса даже забывала о самой себе. Она мучительно больно отдирала куски своей души от его и уходила… уползала, потому как на большее уже не была способна. Их отношения представляли собою бесконечную вереницу из альтернатив. Они ошибались каждый раз, выбирая совсем не то. Сначала детские проделки, порою жестокие, всегда очень трудные для обоих - делать больно любимому человеку им было нелегко. Потом - самое ценное - их воздушные замки. Такие эфемерные, но на тот момент им кажущиеся фундаментальными. А дальше… дальше они петляли друг от друга, как перепуганные зайцы, до боли сталкивались лбами, слизывали капельки крови и тут же убегали друг от друга, исподтишка стараясь ранить побольнее. Жестокое предательство, не менее жестокая месть, те дурацкие выборы, подлости, издевки, галерея чужих лиц, случайно, лишь на мгновение показавшихся близкими… Так много всего, что можно писать антологии, многотомные энциклопедии, и даже собственный алфавит. Иногда Пабло пытался ее вернуть, но никогда не был достаточно убедительным, - он боялся и сам. Иногда она все-таки возвращалась, просто напоследок, просто чтобы поставить точку в отношениях, просто чтобы поиздеваться и уйти с утра… тысячи причин и оговорок. И он еще ни разу не сумел заставить ее остаться.
Марисса внутренне кипела, она не хотела переживать все это еще один раз.
- Так в чем дело, Мари? - он предпринял еще одну попытку.
- Проблемы с Соней. Оказалось, что она всю жизнь мне врала, Спирито мне не отец, а кто мой настоящий отец, она не в курсе - мамочка всегда была весьма любвеобильной. Вот, собственно, и вся история. Я результат случайного пьяного секса. - Безжизненным тоном пояснила девушка. - Знаешь, когда я узнала, я хотела покончить с собой. Не только из-за этого, просто все так наложилось друг на друга… - ее голос наконец стал таким, как ожидал услышать Пабло - чуточку хрипловатым и очень волнующимся.
Он погладил ее по щеке и снова привлек к себе.
- Хорошо, что ты этого не сделала…
- Это все заслуга одного молодого человека. Я уже стояла на крыше, смотрела вниз и мысленно думала, с кем бы таким попрощаться… Кроме матери родственников у меня нет, а она мне после одной нашей ссоры открыто заявила, что я для нее - ошибка юности, и что она со мной настрадалась. Знаешь, мы практически не привязаны друг к другу. Такое вообще редко бывает, я, наверное, сама виновата, но это правда… Со всеми подружками я поругалась, и если честно, в последнее время мы просто развлекались иногда вместе, а близости я не чувствовала… Иван мне уже давно был безразличен, и в тот день я его бросила… Короче, никого не оставалось… И тут зазвонил телефон, и один пьяный придурок заорал, что мне еще не поздоровится, что он отомстит за проигрыш на выборах и за все мои бесконечные выходки… Я тут же поняла, что кое-что еще сохранилось. Мне даже немного приятно было, что меня кто-то так ненавидит - все лучше, чем равнодушие всех остальных, - Пабло посмотрел на нее немного испуганно - неужели она не понимала, что это не ненависть? - Вот правда, если бы ты тогда сказал что-то другое, я бы точно прыгнула… - она закончила свой монолог и не решилась посмотреть на его лицо.
Вместо этого она провела кончиками пальцев по его руке, словно проверяя - не мираж ли это?
- Странно, но я так и не поняла, кто ты… И кто мы вообще друг другу… Два оголтелых ненавистника, случайные любовники в заснеженном саду, - дурашливым тоном произнесла она и тут же посерьезнела, - или кто-то еще… Иногда мне очень серьезно кажется, что я готова тебя убить, или что я буду очень радоваться твоей смерти, а иногда я понимаю, что готова ради тебя умереть, как бы пафосно это ни звучало… Слушай, только ты не говори мне ничего сегодня, ладно? - неожиданно попросила Марисса.
- Почему? - она тут же прикрыла его рот ладошкой, но Пабло с некоей неуместной игривостью слегка укусил ее за руку. - Я не понимаю…
- Да замолчи ты! - требовательно попросила Марисса. - Я серьезно, Пабло, я тебя очень прошу, не говори мне ничего сегодня. Считай, что это очередная моя идиотская игра…
Он с легкой обидой спросил:
- А ты, выходит, говорить сможешь?
Мари кивнула, и он пожал плечами, неохотно соглашаясь. Девушка и сама толком не понимала, с чего вдруг предложила столь странные правила, но так ей было легче. Она прекрасно знала, что сначала Пабло начнет ее утешать, потом начнет очередные "дипломатические переговоры", как они в шутку называли свои откровенные беседы, в ходе которых тщетно пытались оговаривать дальнейшие отношения… А такая игра - ненадолго, всего на эту ночь - казалась такой новой и неиспробованной.

Иди, подари мне последний поклон,
Покинутый солнцем свой небосклон,
И прозрачной, холодной, чистой росой
Ночь незаметно подкралась со мной.
Но наша постель тепла и жива,
Сегодня ночью ты любишь меня,
Нет смысла ни думать, ни говорить,
Можно про всё на свете забыть.

Она ловко спрыгнула с подоконника и взяла его за руку. Парень улыбался, это условие было очень непривычным, но в то же время интригующим. Хотя, Мари иногда говорила, что между ними давно все уже пройдено, и нечего ждать чего-то от их отношений… Но Пабло тут же начинал с нею спорить, так как он сам считал, что любая секунда между ними - уже что-то новое, необъяснимо притягательное и загадочное… Такое по определению не может быть изведано и истоптано. Они прошлись по темным коридорам колледжа, изредка слушая приглушенные голоса одноклассников.
Марисса внимательно наблюдала за Пабло, - сейчас он казался ей таким простым и естественным, что все их многочисленные заморочки выглядели просто нереальными. Это она всегда могла поступать определенным образом, но Пабло… нет. И нечего пытаться взвешивать вину и скрупулезно ее делить. Этим все равно не оправдаешь своих действий…
Парень остановился и изобразил, что идет дождь, и что она, одетая, как она могла угадать по его жестам, в эту гребанную кофточку, проще говоря - лифчик, сейчас замерзнет. Марисса привычно отмахнулась от его слов, но Бустаманте в ответ покрутил пальцем у виска и начал раздеваться.
- Слушай, мы не будем сейчас заниматься сексом! - категорично заявила Мари, но он только погрозил ей кулаком, и силой надел на девушку свою майку, на ней оказавшуюся неожиданно длинной.
Далее он быстро стер с ее рук и лица капли дождя и вздохнул, всем своим видом показывая, насколько он возмущен её легкомысленностью. Казалось, что теперь, когда он пообещал молчать, все его движения и жесты словно приобрели твердость и уверенность. Марисса пыталась не замечать этого, но у него тоже была собственная игра, - он прикасался к ней каждую секунду, словно боясь, что она вдруг исчезнет.
Девушка включила плеер, и дала ему один наушник. Пабло вопросительно кивнул, и она тут же ответила:
- Ник Кейв.
Они немного послушали музыку, стоя под деревом, но Марисса вдруг сняла наушники, сунула ему в руки плеер, и побежала по направлению к колледжу, крикнув уже издалека:
- Я сейчас!
Парень мгновенно потерял ее из виду и заволновался. Нервно закурил, и через пятнадцать минут начал поиски. Она снова ушла, развеяв в миг пелену сказочности и иллюзорности происходящего, бесконечной ночи, в которой он не говорит, а только прикасается, а она не отстраняется и не уходит, потому что нет выхода из вечности…
Пабло несколько раз резво обежал колледж. Увидел бездомную собаку, к которой в другом случае непременно подошел бы, сидящих на балконе и целующихся под каплями дождя Вико и Рокко, все ту же унылую и постылую школьную территорию, с которой столько раз сбегал, но не увидел Мариссы. Он уже действительно начал беситься, обещая себе, что при встрече сотворит с нею что-то очень страшное, чтобы больше не смела играть с ним так… После детального обдумывания такой вероятности, Пабло услышал тихий стон, и внимательно, в который раз за сутки, огляделся - прямо рядом с ним лежала, раскинув руки и неестественно выгнув шею, искомая девушка. Сердце мгновенно совершило прыжок и переворот, резко сжалось, и решило более не разжиматься. Доля секунды, и он уже сидел рядом с нею, пытаясь понять, что все-таки случилось. Правда, догадался он тут же, всего лишь запрокинув голову - она за каким-то чертом решила забраться на то самое дурацкое сооружение, с которого однажды он ее снимал, и, видимо, соскользнула вниз. Успевая мысленно корить ее за детскость и глупость, а себя за вечное им потакание, Пабло впервые в жизни пытался отыскать пульс и аккуратно приподнять ее, чтобы понять, что именно она повредила и насколько это опасно, и отнести к школьному врачу. Однако он никак не мог нащупать этот самый пульс. То ли ее руки тряслись, то ли его, но се вроде бы простое действо воспроизвести не удалось. Марисса бормотала что-то бессвязное, только подогревая его волнение…
- Марисса, девочка моя, скажи, что именно болит?
Но она не отвечала. Им овладела настоящая, полноценная истерика. Пабло бережно подхватил Мари на руки, и, не обратив внимания на то, что она крепко обвила руками его шею и прижалась к груди, понес к колледжу. Она тихонько улыбалась, вдыхая терпкий запах его сигарет.
Находясь в полной и абсолютной растерянности, он понял, что осталось только вызвать скорую - в такое время никого из медперсонала в колледже не было. Осознание того, что он забыл мобильный в комнате, сопроводилось громким зубным скрежетом. Пабло отнес Мари к себе, благо, его комната вечно пустовала, аккуратно устроил на кровати, несколько раз осмотрел ее, окликнул, и достал телефон.
Мари тут же широко распахнула глаза и в недоумении посмотрела на него.
- Хэй, ты что тут делаешь? Точнее, что тут делаю я? - она демонстративно потрогала руками голову.
- Ты себя нормально чувствуешь?
- Да великолепно, а проблема в чем?
- Ничего не болит? - продолжил эстафету вопросов Пабло, все еще не в состоянии отделаться от мыслей о скорой кончине своей драгоценной.
- Блин, Бустаманте, ты мне расскажешь, что я здесь делаю?
Пабло до сих пор не мог понять, что вообще происходит с Мариссой. Сначала она на него не реагирует, потом откровенничает с ним, потом заставляет играть в глупые игры, убегает, по его мнению, едва не погибает, а теперь делает вид, что ничего этого не было.
- Любовью со мной занималась, - решил таки проверить осведомленность Мариссы он.
- Только не говори, что это был ты! - с немного наигранным удивлением откликнулась девушка, и Пабло присел рядом с нею на кровати, задумчиво ероша пальцами волосы.
- Ты что, правда ничего не помнишь? - Пабло спросил это очень тихо, едва различимо, но все равно внимательно следя за реакцией Мариссы.
Он понял, что она врет. Но не до конца уверена в необходимости своей лжи, потому и заметны на лице некие сомнения. Марисса изобразила на мгновение покаянную мордочку, а потом он действительно увидел в ее взгляде какое-то странное сожаление. Он только едко усмехнулся и сказал:
- Все правильно, за подобное мое вранье ты мне еще не до конца отомстила.
Марисса отвела взгляд. Конечно, кто спорит, она поступила как параноидальная истеричка, зацикленная на своих переживаниях. Зачем было устраивать ему такую проверку? Неужели ожидала, что он бросит ее на дороге и пойдет досыпать? Наверно, просто переняла его же тактику и стиль поведения - думать только о данной конкретной секунде. Но переборщила, не все же свои желания стоит сиюминутно воплощать. Сколько же можно получать наслаждение от его переживаний и волнения? С другой стороны, а какие еще у нее есть подтверждения его чувств? Слова… сказанные еще год назад, причем так живо и искренне, что теперь оставалось только судорожно пытаться сжимать зубы, глотать звуки и ощущать едва заметный привкус крови на губах - они думали, что теперь уже не имеют права произносить хоть какие-то слова, хотя бы ради того, что было между ними тогда… о чем можно думать без малейших признаков раскаяния - тогда они были настоящими, а все то, что было потом, творили уже не они… Марисса вдруг поняла, что хочет забыть всё-всё-всё, даже дни, которые в памяти их обоих навсегда помечены как "те самые", и просто сидеть сейчас рядом, и чувствовать то, о чем он когда-то так любил ей петь. Только секунды, не более того… И неважно, что сложится из них потом… Две секунды сейчас… провести рукой по его волосам, сморгнуть слезинку и сложить воспоминание в самую красивую коробочку… А потом еще две секунды… Почувствовать, что капелька исчезла со щеки, и что он с каким-то странным трепетом, очень осторожно, легко, прикасается к ее губам… Только "сейчас" и только секунды… Он мистическим образом догадался о ее мыслях, просто почувствовал так, будто она сначала оформила их в его голове… Тихо прошептал ей на ухо:
- Знаешь, потом мы ведь все равно сложим секунды в вечность…

Ночь обливается слезами,
И в пространной вышине
Своими звёздными глазами
Не даёт покоя мне…