Оказалось, что даже очень просторная комната умеет быть маленькой. Двум взглядам определенно в ней сегодня было тесно. Мия уже перепробовала все, начиная с исключительной заинтересованности в собственных ногтях и заканчивая созерцанием огромной руки, нарисованной на стене. Мануэлю было немного проще, потому что все же ему приходилось играть на гитаре, и всегда имелся вполне законный повод опустить глаза и заняться изучением струн. Но в том-то и заключалась проблема, что стоило это сделать, как он тут же снова начинал умирать от желания посмотреть на нее. Просто посмотреть, ничего больше, всего одну секунду… так, чтобы она этого даже не заметила. Но по какому-то странному совпадению сегодня их взгляды решили заняться синхронным плаванием и все время заканчивали свой путь в одной и той же точке – ровно напротив друг друга. Ману бы все отдал за то, чтобы этот прозрачный взгляд снова принадлежал ему, чтобы можно было смотреть на нее без страха, что этот миг кончится, не успев начаться, потому что она не захочет его продлить. А ведь если бы она хоть чуть-чуть подольше на него посмотрела, может быть, она бы поняла, что каждое слово и каждую буковку репетируемой песни он посвящает ей… что ему хочется петь для нее, жить для нее, дышать для нее. Может быть, она бы даже могла понять это раньше него самого. Но она не смотрела… Ее взгляд, как пугливый крольчонок, искал любую норку – любую, лишь бы не глаза Мануэля.
Ну еще бы… А вдруг он все же догадается? Вдруг он подумает, что она обрадовалась? Вдруг он подумает, что она решила, будто это из-за нее он порвал со своей самоуверенной выскочкой? Этот факт ДОЛЖЕН быть ей безразличен, значит так и будет. Она просто удивлена немного, вот и все. Именно так. А если долго заниматься таким самовнушением, то может и удастся в это поверить. Вот тогда и можно будет на него посмотреть, а пока нельзя, иначе он догадается. Но сидеть так близко от него и не смотреть… - как этому научиться? И каких усилий ей теперь будет стоить выторговать сегодня ночью несколько минуток у проклятых мыслей о нем? А до ночи еще далеко, нельзя терять контроль над собой, надо сосредоточиться на другом, на чем угодно… Вот, например, у Марицы кофточка совершенно не подходит к брюкам. Ну вот, опять… Она же хотела смотреть на Марицу, а не на него, что, неужели и с собственным взглядом она справиться не сумеет?
- Детка, да что с тобой? – резкий голос Мари заставил Мию вздрогнуть, - Ты уснула или медитируешь? – по тону Мия поняла, что сделала что-то не так, но сразу не могла определить, что именно, поэтому просто затравленно молчала, - Ау! Ты в транс впала? На какой концерт ты собралась, если даже не помнишь, в каком месте вступаешь?
- Извини, - смущенно пробормотала Мия, - я просто задумалась.
- А, ну тогда ладно. Ради столь великого и редкого процесса можно и потерпеть, - не удержалась и вставила Марица, хотя сделала это абсолютно беззлобно.
- Я уже извинилась, - Мия сменила позу в кресле и выпрямилась, - Давайте просто начнем сначала этот кусок.
- У меня другое предложение, - Пабло наоборот отложил свой микрофон, - мы тут и так сидим уже почти два часа. Мия устала, и я, честно говоря, тоже. Давайте прервемся до завтра. Мы в конце концов уже сто раз все это репетировали. И к тому же есть охота. А вам как? – он окинул взглядом ребят, - Не хотите перекусить?
- Паблито, ты можешь хоть к одному делу относиться серьезно и не думать все время о еде? – фыркнула Мари.
- Кто-нибудь еще кроме меня смог бы встречаться с девушкой, которая так отвечает на любое элементарное приглашение вместе поужинать? – скептически отметил Пабло, даже не рассчитывая получить ответ на свой вопрос.
- Конечно, нет, - тем не менее невозмутимо ответила Марица, - ты же единственный в своем роде. Ладно, я вижу по вашим лицам, что репетиция в любом случае окончена, так что пошли есть. Вы с нами? – обратилась она к Мие и Ману.
- Нет, спасибо, мне надо еще поработать над отрывком, - скомкано бросил Мануэль. Он уже почти решился.
- А ты? – Мари переключила внимание на сестру, - Только заранее предупреждаю, что я хочу большой вредный гамбургер с картошкой и побольше соуса, - мечтательно протянула девушка, - Поэтому, Мия, если ты все еще на диете, то мне тебя искренне жаль.
- Ничего, я тоже буду… гамбургер и картошку… - испуганно пробормотала Мия. Уж не думают ли они, что она собирается оставаться тут вдвоем с ним? Пусть лучше будет картошка… даже двойная.
- Что с тобой? – Марица театрально изобразила удивление на лице и дотронулась до ее лба, - Температуры нет, значит надо позвонить в зоопарк и узнать о здоровье слона – не сдох ли, бедняга…
- Может, сначала поедим, а потом будем дискутировать? – почти взмолился Пабло, - Пошли уже!
- Да-да, пошли, - засуетилась Мия, радуясь, что можно наконец-то будет уйти и больше не подвергаться искушению смотреть на него… и думать…
- Мия, ты не могла бы задержаться на минуточку? – голос Ману пригвоздил ее к полу, - Я хочу с тобой поговорить.
- О чем? – она нашла в себе силы повернуться к нему лицом.
- Можно наедине? – Мануэль с намеком посмотрел на Пабло, но тот все уже и так понял.
- Без проблем, - он сверкнул улыбкой, - Я знаю, зачем ты ее задержал - чтобы мы с Марицей могли устроить себе тет-а-тет. Большое спасибо, а то мне неудобно было попросить! Только ты покорми потом Мию, а то меня совесть замучает, - он незаметно подмигнул другу, положил руку на плечо Мари (хотя это было бы уместнее назвать «сгреб Мари в охапку») и потянул ее к выходу.
- Что за бред ты нес про совесть и тет-а-тет? – спросила она у него уже на улице.
- А ты как будто сама не догадываешься, - Пабло многозначительно посмотрел на дверь, которую только что закрыл за собой.

Мия очень боялась того, что он мог ей сказать. А сердце ее так и порывалось в панике сбежать куда-нибудь, забыв старую истину, гласившую, что бегство – это не выход. Но помимо этого она еще и боялась того, что он может НЕ сказать, а бороться одновременно с двумя страхами гораздо сложнее, чем с одним.
- Я не очень хорошо понимаю, к чему все это, - растерянно пробормотала она, пытаясь собраться и побыстрее определиться с формой защиты, пока еще было на это время..
- Правда, не понимаешь? – Мануэль окончательно расстался с гитарой, оставил ее на кресле и подошел к Мие на опасно близкое расстояние.
- Нет, - опомнилась она после того, как он все-таки завладел ее взглядом на целых пять секунд.
- Я хочу поговорить о нас, - медленно начал Мануэль, - Может быть, в последний раз, но надо это сделать.
- Кто тебе сказал, что я хочу об этом говорить? – Мия предприняла слабую попытку сопротивления, - Такой темы больше не существует, и если у тебя нет других в запасе, то мне лучше уйти, - «уйти пока не поздно» - добавила она про себя, а то ведь он еще возьмет и скажет то, чего она боится. Боится не услышать.
- Нет, пожалуйста, - Ману тоже испугался, что она сейчас уйдет, поэтому инстинктивно схватил ее за руку. Или, может, ему просто хотелось к ней лишний раз прикоснуться? – Выслушай меня, хорошо?
- Хорошо, - после некоторого колебания согласилась Мия, но руку выдернула. Правда, опять с опозданием на пять секунд. Пять лишних секунд маленькой надежды, за которую она потом будет себя упрекать.
- Ты понимаешь, что я так больше не могу? Понимаешь? Я пытаюсь, все время пытаюсь выкинуть тебя из головы, но даже она меня не слушается… Я схожу с ума, когда смотрю на тебя, а ты в ответ выдаешь как будто специально для меня приготовленное презрение. И я больше этого не выдержу, - предупредил он, отчаянно ища в ее глазах хоть лучик поддержки.
- Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, - голос Мии предательски дрогнул, но она забыла поругать себя за это. Она вообще о многом забывала, когда он находился вот так рядом.
- Только то, что я люблю тебя… Я все еще люблю тебя, всей душой… И не могу ничего с этим поделать, - а тихий голосок все шептал, что и не надо ничего с этим делать.
Ну вот, он все-таки это сказал. Если бы она была сильнее, если бы она могла научиться хотя бы у Марицы, она бы сумела не услышать этого, она бы сумела заставить себя остаться равнодушной. Она бы ответила с самым безразличным видом, на который только была способна – лишь бы не верить его словам. Но у Мии не получалось…
- Почему ты считаешь, что я должна тебе верить? – пробормотала она, опуская взгляд. Если продолжать смотреть на него, то она не только выдаст себя, но и вообще сдастся.
- Потому что это правда, ты же знаешь, что это правда… Мия, пожалуйста, я умоляю тебя, дай мне еще один шанс… Прости меня… Я знаю, знаю, знаю, что ты сейчас можешь сказать… Я причинил тебе слишком большую боль, подвел тебя, но я уже расплатился за это тем, что потерял тебя… Клянусь, что то, что было с Сабриной не повторится больше никогда. Меня с ней уже ничто не связывает, - даже не смотря на него, она знала, что он говорит это искренне. Но это было еще даже хуже, чем если бы он лгал. Если бы он знал, что больше всего на свете ей сейчас хочется забыть обо всем, броситься в его объятия… И только бы он не прочитал это в ее глазах… Надо было уйти с самого начала, она же предчувствовала, что это будет опасное испытание.
- Этого недостаточно, - пересохшим голосом ответила Мия.
- Да, я знаю… Я прекрасно это знаю, - Мануэль подошел к ней еще ближе, почти вплотную, так что ей некуда было больше прятать взгляд. Она почувствовала, как он прикоснулся к ее волосам, но почему-то не могла сопротивляться, - Но я не могу без тебя жить… Без твоих глаз, без запаха твоих волос, без твоей улыбки, - искушение дотронуться до нее было слишком велико, и Мануэль нежно провел рукой по ее щеке, потом по шее, а Мия в это время понимала, что еще чуть-чуть и она сломается, потому что слишком много волшебства было в этих прикосновениях. И она больше не могла удерживать свой взгляд – он слишком сильно рвался встретиться с его. Теперь избежать их немого разговора она бы не сумела… Тихий голосок мог триумфовать – вот уже несколько драгоценных секунд ее взгляд говорил именно то, что так жаждал услышать Мануэль.
- Как бы я хотела верить тебе, - прошептала Мия, практически расставшись с контролем над собой. Так близко он не чувствовал ее уже давно, и это было пьянящее ощущение, магия, химия… Ее глаза снова принадлежали ему, и ее спрятавшаяся улыбка тоже к этому стремилась – не дотронуться до этой невесомой улыбки было невозможно. Он коснулся губами ее губ, и это было как в первый раз для них обоих. За это мгновение Мануэль бы, не задумываясь, отдал все.
Только минутку, секундочку… Она только на секундочку позволит себе это счастье, а потом все что угодно… потом она уйдет, умрет – все что угодно… Но если она не уйдет сейчас, то не уйдет уже никогда – это Мия тоже понимала. Вернее, даже не понимала, она просто это знала.
- Я не могу, - она отстранилась, сама не понимая, где взяла на это силы.
- Но почему? Ведь я же вижу, знаю, чувствую, что ты тоже еще любишь меня, разве это не так? – почти с отчаянием спросил Ману.
- Слишком поздно, - Мия испуганно покачала головой и сделала шаг назад, чуть не споткнувшись о ножку стула. Она обернулась, схватила с этого стула свою сумочку и попятилась к выходу.
- Ты не можешь так уйти, - он попытался ее остановить, но Мия снова покачала головой и не вышла, а почти выбежала за дверь. Она уже знала, что теперь не имеет ни малейшего шанса выиграть у своих мыслей хоть одно мгновение, и от этого ей хотелось плакать. Или оттого, что она все же оказалась достаточно сильной, чтобы уйти, когда хотелось совсем другого…
А Мануэль опустился в кресло, в котором на репетиции сидела Мия, и обхватил голову руками. Она ушла, и это означало, что он снова ее потерял. А это было больно, может быть, даже больнее, чем в первый раз… Он закрыл глаза и почувствовал, что на коже остался запах ее духов… Не хотелось даже слушать тихий внутренний голос, хотелось только снова и снова переживать эти минуты, когда она была близко, как раньше… Но ведь эти мгновения, когда он держал ее в объятиях, эти несколько секунд, когда она снова принадлежала ему – они ведь были! И те безмолвные слова, которые ему успел сказать ее взгляд – они тоже ему не приснились, они существовали на самом деле… А значит, боль уже вернулась не одна, и вместе с ней вернулась надежда…

ГЛАВА 3

В пятницу время на занятиях всегда тянулось как жевательная конфета, и этот день не стал исключением. Пока Лаура у доски размеренно вещала про очередную войну, ни смысл, ни результат которой так и не стали ясны, половина класса мирно засыпала, а другая спокойно занималась своими делами, обмениваясь записками, взглядами или SMSками. Ману давно уже потерял нить доклада и не слишком стремился снова ее поймать, поэтому голос Лауры превратился для него в сплошную стену монотонного бормотания, из которого изредка бодро выпрыгивали отдельные синтагмы, беспомощно озирались по сторонам, не находили ни малейших признаков понимания и смущенно уползали обратно в свой уютный контекст, чтобы никого больше не тревожить. Впрочем, сегодня этот скучнейший урок истории, как две капли воды похожий на еще сотню таких же уроков, как нельзя лучше соответствовал настроению Мануэля. И этого стоило ожидать, если с утра он проснулся с ощущением, что впереди нет ни одной приятной перспективы, ради которой стоило бы хотя бы улыбнуться. Вместе с тоской пришло чувство апатии, и теперь ему было абсолютно все равно, что там происходит вокруг, и происходит ли что-то вообще. Особых причин для такого настроения вроде бы не было, если не учитывать тот факт, что он почти всю ночь не спал из-за раздражающего храпа Маркоса, но это была уже довольно привычная мелочь. Хотя, может быть, он не спал вовсе не из-за Маркоса, но в любом случае это уже не имело большого значения. Ему не нужно было спать, чтобы и так все время видеть ее лицо, на котором просто неоновыми буквами горело то самое «слишком поздно», которое она бросила в ему в их последнюю встречу наедине. И очень больно было сравнивать это лицо с тем, другим, которое он видел тогда, пусть даже в течение всего нескольких секунд. Всегда тяжелее расставаться с тем, что было близко, что ты практически держал в руках, до чего мог дотронуться… Если бы ее глаза тогда это не сказали, Мануэлю было бы проще все-таки задушить в себе голос-мастер бередить старые раны, он бы что-нибудь придумал, заставил бы себя в конце-концов… Но Мия сама подарила этому голосу почти депутатскую неприкосновенность – как он теперь мог его окончательно прогнать, если тот уже вошел во вкус и так и старался улучить момент, чтобы начать размахивать своими законными аргументами: «Ты же видел ее, ты знаешь, ты чувствуешь, ее глаза сказали тогда, нет, даже прокричали…». Раньше Ману бы никогда не подумал, что надежда бывает хуже полного мрака, но оказалось, что бывает. Пустота так не мучает, ты просто как бы перестаешь в ней существовать, растворяешься и иногда перестаешь чувствовать. А надежда – она другая, она живая, она теплая, и поэтому с ней так сложно бороться. А если ты еще и в глубине души любишь эту самую надежду, то убить ее в себе становится невозможно, и это терзает, разрывает сердце.
Особенно в такие моменты, как сейчас, когда он смотрел в затылок Мии, сидевшей в другом конце класса за первой партой, и понимал, что она не только не повернется, но и будет теперь изо всех сил прятать от него глаза. Каким-то непостижимым образом ей удавалось делать вид, что разговора в квартире Пабло никогда не было, и это сводило Мануэля с ума. Она смогла-таки спрятаться в свою перламутровую раковинку и захлопнуть створки, а ключик к ним только показала один раз, а потом тут же снова отняла. Он продолжал его искать, потому что внутренний голос, уже почувствовавший себя хозяином, ни за что не позволил бы ему сдаться после первой, второй, сотой, тысячной попытки; но чтобы его найти, нужно было сначала снова найти ее глаза и поговорить с ними, а они не хотели слушать, да и сами дали обет молчания. Более того, они намеренно избегали его взгляда, и так упорствовали в этом, что Мануэль уже отчаялся их уговорить. Да и чтобы уговорить, требовалось, чтобы они захотели услышать хоть один довод, а они прятались от любого, даже самого красноречивого, и получался замкнутый круг, который никак не удавалось разорвать. Может быть, поэтому перспективы казались ему такими мрачными? Ну а во мраке надежду ощущаешь еще острее, потому что в темноте она как слепая пытается приткнуться во все углы и выйти на свет, и приходится специально заталкивать ее поглубже, раз уж нельзя подсказать, где же выход.
Внезапно Мануэль осознал, что больше не слышит мерного журчания голоса у доски, но зато весь класс заполнился гораздо более громкими и резкими звуками. История кончилась, и, кажется, Хильда даже успела что-то сказать и дать задание, однако этот факт прошел мимо Ману. Но если бы все оплошности было так же легко исправить, как эту… Все еще в тумане невеселых мыслей он поднялся со стула и начал равнодушно складывать учебники в стопку, как вдруг услышал над самым ухом громкий голос Пабло.
- Зачем ты названивала мне весь урок? – возмущенно вопрошал тот у Марицы, - Мари, ты что совсем спятила? Я еле успел отключить звук! Как будто ты не знаешь, что Хильда обещала при первом же звонке мобильника на ее уроке всех отправить к Дуноффу! Тебе очень хочется туда загреметь и заработать наказание перед выходными, чтобы мы все не смогли поехать на собственный концерт?
- Дорогой, ты дурачок или прикидываешься? Почему ты ни разу не ответил? Существует море способов сделать это незаметно! – фыркнула Марица, - И, между прочим, и так неизвестно, поедем ли мы на этот концерт.
- Это еще почему? – вмешалась подошедшая сзади Мия. Она даже оперлась рукой о парту Ману, и в какой раз он вынужден был констатировать, что эта девушка умеет одновременно быть близко и далеко как никогда.
- Что случилось? – пожал плечами Пабло, - Концертный зал зарезервирован, номера в гостинице заказаны, афиши расклеены, - он принялся загибать пальцы, - что еще может сорвать поездку в Мар дель Плата?
- Тот маленький факт, что надо еще ПОПАСТЬ в Мар дель Плата, - Марица развела руками, - а это будет не так-то просто сделать, потому что в связи с праздниками все билеты на самолет давно раскуплены. Именно это я и пыталась сообщить в течение всего урока. Мне пришла SMSка от ассистента Сони, которого я просила этим заняться.
- Нет, подожди, - Мия жестом остановила Мари, как всегда выкладывавшую свое сообщение со скоростью двести слов в минуту, - Но ведь у нас должны быть заранее заказанные билеты на самолет, разве нет?
- Они бы были, - Марицу заправила за уши короткие пряди волос, - если бы кто-нибудь догадался их заказать.
- Но этого не может быть, мы вылетаем завтра! – Пабло в недоумении нахмурился.
- Не знаю, куда ты вылетаешь, но я без билета точно никуда не вылетаю. Разве что из этой идиотской школы, потому что от злости готова разнести ее всю на кирпичики, - сердито огрызнулась Марица.
- Может, все-таки не будешь срывать эту злость на мне? – мгновенно отреагировал Пабло.
- Ладно, извини, - буркнула Мари, поджав губы, но все же позволила обнять себя за плечи, - Меня просто бесит, что нас четверо, и никому и в голову не пришло позаботиться о такой приятной мелочи, как билеты на самолет.
- Извини, но никому из нас не пришло это в голову, потому что за организационные вопросы у нас отвечал ДРУГОЙ человек, - с намеком протянула Мия, и при этом даже повернулась к Мануэлю и посмотрела ему в глаза. Но это был совсем не тот взгляд. Этот она специально готовила и фильтровала, как дистиллированную воду.
- Ты меня обвиняешь в том, что она ушла? – тут же вспыхнул Мануэль, - Да, хорошо, я в этом виноват. Но какие у меня были варианты? Побежать за ней и заставить вернуться в группу или за пять минут достать из шляпы нового менеджера? – вот почему то, что он хотел сказать, она не слушала, а на такие фразы словно специально провоцировала?
- Ты проводил с ней вместе 24 часа в сутки! Неужели так сложно было проследить за тем, что она успела сделать, а что нет? – не отставала Мия. Раз уж приняла участие в создании правил игры, то надо их и придерживаться, - А может, она вообще сделала это нарочно? Просто в голове не укладывается, что можно организовать концерт и не позаботиться о билетах для нас!
- Я не проводил с ней 24 часа в сутки, и ты это прекрасно знаешь! – возмутился Ману, - К тому же с какой стати я должен был контролировать работу Сабрины? Она прекрасно со всем справлялась.
- Да уж, не сомневаюсь, - Мия скептически окинула его взглядом с ног до головы, и Ману почудилась в ее фразе неприятная двусмысленность, которая со своей стороны довольно больно кольнула надежду на прощение.
- Ну все, хватит уже искать правых и виноватых, - вмешался Пабло, - надо думать, как будем выкручиваться. Машины в данный момент ни у кого нет, но мы не можем отменить концерт! Я что зря разругался вдрызг со своим стариком из-за этого?
- У меня есть две идеи… Самая нормальная из них – поехать на автобусе. Они чаще ходят, и билеты купить вполне реально, - предложила Марица.
- На автобусе? – Мия удивленно расширила глаза и чуть поморщилась.
- Да, это отличная идея, - поддержал Марицу Мануэль, - Чем плох автобус? Это всего на пару часов дольше, и если выехать с утра…
- Что значит, чем плох автобус? – перебила его Мия, - Для тебя, может, он и не плох, иностранцы вообще с трудом понимают слово имидж, но вы хоть представляете, как это будет выглядеть? Группа приезжает с концертом в другой город и в полном составе выползает из автобуса? Что о нас подумают? Что мы ансамбль бомжей?
- Мар дель Плата не такой уж большой город, может, там даже не обратят на это внимание, - пожал плечами Пабло.
- Специально для Мии у меня есть вариант номер два – идти туда пешком, - тут же ввернула Марица, - Вот уж тогда наш имидж останется в целости и сохранности. Заодно можем сделать вид, что тренируем спортивную ходьбу – это сейчас в моде, а значит, как раз для тебя, ты же следишь за модой, правда, Мия?
- Очень остроумно, - передразнила ее Мия.
- А у тебя есть другие идеи? Поделись! – хмыкнула Марица.
- Все, решено, - оборвал обеих Пабло, - Едем на автобусе и точка. Обратно, может, сможем полететь и на самолете, это ведь уже будет понедельник, - он вопросительно посмотрел на Мию, словно интересуясь, будут ли еще возражения, но она только молча сложила руки на груди и вздохнула.
- Пошли тогда за билетами, - Мари кивнула на дверь, ведущую из опустевшего класса.
- Я позвоню, сообщу результаты, - пообещал Пабло, направляясь вслед за ней.
- Мия, подожди, - Мануэль предпринял очередную попытку, увидев, что она тоже собирается пойти к двери. Это было уже сильнее его, хотя он и знал, что в очередной раз все его попытки разобьются о перламутровую раковинку, - Мы можем поговорить?
- Мы уже поговорили, - медленно ответила она, - Пожалуйста, оставь меня в покое, ты что не понимаешь, как мне это тяжело? – почти взмолилась девушка, подарила ему полсекундочки взгляда, в котором что-то мелькнуло, и ушла из класса, снова оставив Мануэля в одиночестве. Вернее, не совсем в одиночестве, а скорее наедине с эхом, повторявшем слова «Оставь меня в покое». И это эхо было вполне достойным соперником для тихого внутреннего голоса.

За окном уже практически стемнело, но Мия не торопилась зажигать свет в комнате. Ей не хотелось сегодня видеть в зеркале свое одиночество, а не обратить на него внимания все равно бы не удалось – уж слишком оно было серым для этой жизнерадостной розовой обстановки. Мия знала, что надо бы подняться с кровати и начать хотя бы собирать вещи для завтрашней поездки, но даже этого делать совершенно не хотелось. Предстоящий концерт мог бы ее порадовать, если бы она сумела абстрагироваться от того факта, что придется опять провести целый уик-энд в мучительной близости к Ману. Что-то ей подсказывало, что на этот раз все будет еще хуже, чем когда перед концертом в Гран Рекс за ним всюду хвостиком таскалась Сабрина. По крайней мере, тогда Мия просто злилась на них обоих, и через это раздражение немного уходила боль. Но теперь, когда и так каждый взгляд опасен, как огонь для маленького ребенка, а каждое прикосновение производит эффект электрошока… Она сильно сомневалась, что эти выходные сумеет провести хотя бы с натяжкой спокойно. Мие и так с большим трудом стоило залатать все дырки в своей броне, чтобы быть уверенной, что она не даст слабинку. Да еще и глупенькое сердце решило примерить на себя прямо-таки подростковый период бунтарства и непослушания. Ему, видите ли, нравилось, что глаза Ману смотрят на нее с мольбой, ему нравилось вспоминать слова, сказанные в квартире Пабло, ему, в конце концов, нравилось, что за Ману теперь не ходит, как приклеенная, эта самоуверенная дура Сабрина. Так мало этого, оно решило пойти еще дальше и уже начало робко высказывать совсем крамольную мысль, что было бы так хорошо поверить ему, снова почувствовать себя защищенной в его объятиях, забыть обо всем, начать все с начала… Мия никогда бы не подумала, что стоит только ему попросить об этом, и это глупенькое сердце захочет согласиться и все простить. Оно оказалось слишком забывчивым, или слишком замерзло и торопилось согреться рядом со своей второй половинкой, никак не желая признаться, что эта половинка принесла ему слишком много страданий. Но для хозяйки сердца все было гораздо сложнее – она помнила боль, помнила отчаяние, и почти с материнским инстинктом пыталась теперь оградить его от возможных ошибок. Как она могла смириться с тем, что оно снова так рвалось к тому, кто однажды его ранил? Но как маленькому доверчивому ребенку нельзя внушить, что надо опасаться многих людей, так же и сердце недоумевало, как можно опасаться того, кого любишь. Да Мие и самой очень хотелось поверить его наивным аргументам, но она смертельно боялась рисковать, как при первом прыжке в воду; боялась, что если сейчас позволит своему сердцу стать счастливым, то когда-нибудь потом это закончится новыми страданиями. Поэтому она и предпочла лучше перестраховаться и запереть его на ключ, пусть и против его воли. А оно оказалось непослушным ребенком, и слишком сообразительным – все время твердило ей, что только на падениях учатся ходить и нельзя застраховаться от всего на свете – гарантийные талоны дают только в магазинах бытовой техники, а не там, где придумывают любовь. Мия чувствовала, что проигрывает этот спор, и поэтому ей хотелось отдохнуть и набраться новых сил, но сердце не давало передышки, поэтому она и думала о предстоящей поездке с тревогой – вдруг замочек окажется не таким уж крепким?

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Мия не помнила, как ей удалось уснуть в эту ночь, и удалось ли вообще. Возможно, она только прикрыла глаза, а потом сразу их открыла, но за эту минуту за окном посерело, и теперь темнота уже не могла играть роль плаща-невидимки для ее слез. Впрочем, Мия и не хотела больше плакать – она устала от слез, а ее покрасневшие глаза лишились последних остатков влаги, и теперь их мучила невыносимая сухая резь. Мия покосилась на бесформенный комок под розовым одеялом на соседней кровати и подумала о том, что хорошо бы Марица все же не слышала ее ночных беззвучных рыданий, или, по крайней мере, сделала бы вид, что не слышала. Вчера, когда сестра вернулась в комнату, Мия изо всех сил делала вид, что уже спит, еще и демонстративно отвернувшись к противоположной стене. Ей не хотелось, чтобы Марица видела, как ей плохо, и начала бы отпускать свои комментарии, или (что еще хуже) не дай Бог, начала бы ее жалеть. Достаточно было и того, что отец вчера при всех не просто накричал на нее, но унизил, заткнул и выставил полной пустышкой. И это было больно, особенно учитывая, что Мия совсем не ожидала такого от Франко – удары ниже пояса всегда самые болезненные. Всю ночь она пыталась найти ответ на вопрос, за что все это на нее одновременно свалилось, но ничего не добилась, кроме того, что замучила бедный вопрос, и он ушел в категорию риторических. Мия никак не могла понять, откуда столько непонимания, и когда это непонимание успело вырасти в такую глухую и непробиваемую стену, если она всегда боготворила отца и считала, что он обожает ее. Ей стало страшно от мысли, что Франко проще дать выдать ей новую кредитную карточку, чем попытаться хотя бы на секунду встать на ее место и понять то, чем живет его дочь. Эта мысль действительно даже звучала пугающе, и Мия пыталась успокоить себя тем, что на самом деле это неправда, поскольку в ней просто говорит обида. Но чтобы за столько времени Франко еще не осознал, что на самом деле важно для Мии, а что нет… И дело было даже не только в том, что он никак не хотел принять желание Мии участвовать в группе, а еще и в том, в какой форме он вчера дал ей это понять. Он заставил ее почувствовать себя маленькой и жалкой, а Мие и до этого разговора было уже достаточно плохо, чтобы суметь оградить себя еще и от этого удара. В конце концов, она не так уж много просила, и если бы хотя бы Франко говорил не так безапелляционно, без единой надежды на компромисс, может быть, Мия не обиделась бы, а наоборот стала считать себя виноватой. Но ведь он фактически пригрозил выгнать ее из дома – как можно было это так просто проглотить? И как можно было произнести такие слова – этого Мия принять не могла, и не знала, сможет ли забыть, даже если все и уладится, в чем она не была уверена.
Вчера, когда мокрая подушка с распростертыми объятиями впитывала в себя ее тоску и обиду, Мия еще острее осознала свое одиночество. Как и всегда во время ссор с отцом, она думала о том, что если бы у нее была мама, то было бы кому за нее заступиться, и был бы кто-то, кто всегда на ее стороне. Но на этот раз она почти физически ощущала недостаток хотя бы обыкновенной материнской ласки. Ведь чтобы успокоиться, Мия не могла даже представить, что теплая и родная мамина рука нежно погладит ее по головке, и можно будет прижаться к ее груди, чтобы плакать было не так больно и страшно. Ей никогда не довелось этого испытать, у нее не было даже воспоминаний о матери, которые могли бы ее согреть. Когда Мия в очередной раз это поняла, она почувствовала, что сейчас она буквально одна на всем белом свете. Да, конечно, рядом спала Марица, и, возможно, если бы та сама к ней подошла, то, хотя Мия из гордости этого и не хотела, она могла бы найти в ней утешение. Но Мари не подошла, да и сама Мия побоялась бы полностью поделиться с ней своими страхами и переживаниями хотя бы из-за того, что реакцию Марицы никогда невозможно было предугадать. Была еще Соня, которую, конечно, Мия очень в глубине души любила, но Соня все же была матерью Мари, а не ее собственной, к тому же она оставалась женой Франко. На секунду сердце Мии сжалось, когда она подумала, что если бы у нее как раньше был Мануэль, он бы ее понял, защитил, и можно было бы ничего не бояться, но Мануэля у нее тоже больше не было. Давно уже она не чувствовала себя такой потерянной, но именно поэтому, чтобы хоть за что-то уцепиться и нащупать хотя бы шаткую опору, Мия решила быть сильной. Быть сильной до последнего, противостоять своим слезам, противостоять пугающим угрозам Франко. Ну а если не получится быть сильной, то хотя бы суметь казаться сильной. Ведь у Марицы это всегда так здорово получалось, что Мия иногда даже завидовала – неужели она не сможет тоже попытаться?

Когда Мари открыла глаза и потянулась, отряхивая с себя остатки сна, она обнаружила Мию перед раскрытым чемоданом, в который та спокойно складывала вещи.
- Господи, этот тошнотворный цвет когда-нибудь прекратит меня преследовать днем и ночью или нет… - простонала Марица, рывком скидывая с себя одеяло, словно это была как минимум отвратительная дырявая мешковина, - Что ты делаешь? – нахмурилась она, сообразив, чем именно занята Мия, и резко села в кровати, сразу проснувшись.
- Собираю вещи, разве не заметно? – невозмутимо пожала плечами Мия, - Не знаю, сколько ты еще собралась спать, но через двадцать минут за нами заедут.
- Э-э-э… Ты уверена? – с подозрением протянула Мари.
- Разве не ты вчера назначала время, когда они заедут? – Мия принялась заинтересованно рассматривать кофточку, делая вид, что разговор с Мари она ведет просто так.
- Я не об этом… Я об ЭТОМ, - Мари выразительно посмотрела на чемодан.
- Я советую тебе поторопиться, иначе ты сама не успеешь собраться, - предупредила Мия, будто не заметила намека.
- Мия, наши сценические костюмы уже там, для того чтобы собраться, мне достаточно взять вот этот рюкзак, - Мари наклонилась и достала упомянутый рюкзак из-под кровати, - и покидать в него несколько вещей, это займет ровно три секунды! Не делай ради Бога вид, что ты не поняла, о чем я говорю! Ты собираешься ехать в Мар дель Плата, хотя твой отец тебе это запретил? Ты совсем с ума сошла?
- А ты бы на моем месте поступила не так? – Мия впервые за все утро очень внимательно посмотрела на лицо Мари.
- Ты прекрасно знаешь, что я бы поступила именно так, - ухмыльнулась Марица, но тут же снова посерьезнела, - Но я это не ты, Мия. Твой отец-неандерталец грозил не пустить тебя обратно домой, если ты уедешь!
- Тогда я возьму с собой побольше вещей, - вздохнула Мия, - Но он не заставит меня отказаться от концерта и подвести всех вас только из-за его… средневековых… идей, - поколебавшись, все же произнесла она.
- Колуччи… Срочно скажи какую-нибудь глупость, срочно! А то у меня не пройдет ненормальное желание обнять тебя… - притворно обеспокоилась Марица. Мия ничего не ответила, продолжая складывать вещи, но широко улыбнулась про себя от этих слов – впервые со вчерашнего дня. В это время раздался стук в дверь, и практически сразу она открылась. На пороге стоял Франко.
- Мия, что ты делаешь? – тут же строгим и не предвещающим ничего хорошего тоном спросил он, мгновенно оценив ситуацию.
- Зачем стучать, если потом все равно входить без разрешения? – проворчала Марица, - А что если бы я как раз одевалась?
- Мия, я спросил, что ты делаешь? - сквозь зубы повторил Франко, пропустив замечание Марицы мимо ушей.
- Я собираю вещи, папа, - со всем хладнокровием, на которое она только была способна, ответила Мия.
- Я просто не верю своим глазам… Мои вчерашние слова ничего для тебя не значат, Мия? – Франко пристально посмотрел на дочь, - Может, и я для тебя ничего не значу?
- У меня создалось впечатление, что все как раз наоборот. Это ты совсем не думаешь обо мне, и я начинаю сомневаться, так ли уж много значу для тебя я, - запальчиво возразила Мия.
- Как ты можешь мне такое говорить? И это после того, как я столько лет жил только ради тебя, делал все, что бы ты только не попросила, терпел все твои выходки… Ты просто неблагодарная! Ты даже не представляешь, как сильно ты меня разочаровала… - покачал головой Франко, и Мие стало еще больнее от его слов, чем было ночью. Как бы ей хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы доказать ему, что это не так, но по лицу Колуччи было очевидно, что понимания она не добьется и сегодня. Незаметно снова подкралось чувство обиды и ужасной несправедливости, и Мия не знала, делало ли оно ее сильной или слабой.
- А думаешь, ты не разочаровал меня? – всхлипнула Мия. Дурацкие предательские слезы… Откуда только они снова взялись? – Это все так несправедливо, что ты говоришь… А ведь я всего лишь хочу заниматься любимым делом. И не понимаю, за что ты решил меня так наказать, унизить перед всеми?
- Чтобы заняться своим любимым делом, ты готова переступить даже через меня? – жестко спросил Франко, глядя Мие прямо в глаза. Она молча отвернулась, пытаясь проглотить хотя бы часть душивших ее слез, - Отвечай, Мия! – грозно потребовал отец. Мия с еще большим упорством плотно сжала губы, - Тогда можешь ко мне больше не возвращаться, - как вердикт вынес Франко.
- Ты выгоняешь меня из дома? – Мия резко повернулась к нему лицом, словно не веря собственным ушам.
- Я все сказал, - отрезал Франко, делая шаг к двери из комнаты.
- Ну и пожалуйста! – крикнула ему вслед Мия, насколько только она вообще могла говорить в отчаянных приступах рыданий, - Я все равно поеду! Соберу вещи, и больше ты меня не увидишь, слышишь? – уже с нотками истерики бросила она ему вдогонку.
- Мия, ладно тебе… Перестань, - смущенно протянула Мари, наблюдая, как Мия почти в прострации опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Ее плечи вздрагивали от всхлипываний, - Может… он одумается… - неуверенно пробормотала Марица, садясь рядом с Мией, - Ну, перестань, - снова попросила она, осторожно дотрагиваясь до Мии, - Плакать вредно, кожа потрескается, к тому же ты заберешь всю влагу у почек, и они засохнут, - начала на ходу сочинять Мари, надеясь, что это растормошит сестру.
- Мне все равно, - Мия неуклюжим жестом попыталась вытереть слезы, но только размазала их по щекам, - Я соберу вещи и уйду, раз я ему не нужна, - она резко вскочила и рывком достала из шкафа второй чемодан, а потом и третий.
- Может, не надо сразу собирать ВСЕ вещи? – несколько мгновений Мари просто таращилась на эти три огромных чемодана, - Мы вернемся, Соня пока успокоит твоего отца, и неужели он тебя не пустит?
- А я и не вернусь! – с вызовом ответила Мия, - Ты слышала, что он мне сказал? Раз он так хочет, чтобы я ушла, я уйду! – она с остервенением принялась срывать вещи с вешалок и бросать их в чемоданы. «Она даже не замечает, что они помнутся… Плохо дело…» - подумала про себя Мари

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Они просидели на ступеньках всего минут пять, когда подъехала машина, из которой сначала вылез Пабло, а за ним Мануэль.
- Как приятно, когда тебя ждут на крыльце, - Пабло расплылся в довольной улыбке и поцеловал Марицу.
- Мия, тебе не кажется, что на два дня этих вещей будет катастрофически мало… - начал было Мануэль, увидев рядом с ней два огромных чемодана, но тут же осекся, когда Мия подняла на него глаза. Ему и секунду не нужно было на них смотреть, чтобы понять, что случилось что-то очень серьезное, - Что с тобой? Ты плакала? Что случилось? – тут же обеспокоено и участливо начал спрашивать он, и попытался взять Мию за руку. Она ясно почувствовала, что еще один такой взгляд, и она точно опять разрыдается и к тому же бросится в его объятия, поэтому тут же отступила на шаг и пробормотала:
- Я забыла третий чемодан в комнате, нужно его забрать, - с этими словами она нащупала за спиной дверную ручку и нажала на нее, чтобы войти, спрашивая себя при этом, не совсем ли она сошла с ума, что предпочитает вернуться туда, где ее так обидели, лишь бы Мануэль не начал ее утешать. К счастью, в гостиной уже никого не было.
- Что случилось? Почему Мия плачет? – проводив ее взглядом, Ману переключился с вопросами на Марицу.
- Эта мумия, ее кретин папаша выгнал Мию из дома, - невесело сообщила Мари.
- Что? – глаза Пабло округлились.
- Франко? Но за что? Что случилось? – недоумевая, нахмурился Мануэль.
- Да ничего! Его высочеству не понравилось, что Мия едет с нами на гастроли, и он разошелся, как кипящий чайник, заявляя, что она поедет только через его труп, а если уедет, то может больше не возвращаться! – сердито объяснила Марица, - И я тоже туда возвращаться не намерена, - добавила она.
- Но как Франко может так поступать? - пробормотал Ману, - И как… Мия?
- Как! А ты сам не видел? Ревет, что ей еще остается! Ох, задушила бы этого заплесневевшего Кулоччи собственными руками! Голову бы ему открутила! – Марица жестом изобразила, как бы она это сделала.
- Нет, ну это нельзя так оставлять! Я должен поговорить с Франко, - решительно заявил Мануэль, поднимаясь по ступенькам.
- Ману, ты куда? – ужаснулся Пабло, - Совсем сбрендил? Хочешь попасть ему под горячую руку? Ты и Мие не поможешь, и еще больше его разозлишь!
- Я не могу это так оставить, - упрямо покачал головой Мануэль и быстро вошел в дом, - Франко! Франко? – требовательно начал звать он. На самом деле Ману не имел не малейшего представления о том, что именно он собирается сказать Колуччи, но если бы он ничего не предпринял в данный момент, он бы просто не выдержал. Видеть Мию в слезах, такую родную, испуганную, потерянную, и ничего не сделать, чтобы ей помочь? Он даже теоретически не был способен бездействовать в такой ситуации.
- Мануэль? – Франко с удивленным видом вошел в гостиную, - Что ты здесь делаешь?
- Франко, как ты можешь? Как ты можешь так поступать с Мией? – без всяких вступлений начал Ману. Лицо Франко вытянулось.
- Если ты пришел говорить об этом, то тебе лучше сразу уйти, - предупредил он.
- Но, Франко, я не понимаю… Мы все поем в группе, я тоже… Это серьезное и важное для нас дело, у нас контракт, договоренность, Мия в любом случае не может не поехать. В чем она виновата? За что ты так с ней обращаешься? – с жаром попытался достучаться до него Ману.
- Послушай, Мануэль, - Франко положил руку ему на плечо, - Ты знаешь, что я хорошо к тебе отношусь, что очень тебя уважаю… Но ты не будешь давать мне советы, как лучше воспитывать дочь, хорошо?
- Воспитывать? И ты называешь это воспитывать? – с искренним возмущением воскликнул Ману, - Выгонять из дома, это значит воспитывать? Ты хочешь лишить ее того, что приносит ей радость, просто чтобы показать свою власть? Ответь мне, Франко, ты так хочешь показать, что ты авторитет для нее, что ты сильнее ее? – требовательно поинтересовался он.
- Я сам с этим разберусь! – повторил Франко, - И ты не будешь мне указывать.
- Но Мия любит тебя, она обожает тебя! Она страдает! Ты что не видишь, что причиняешь ей боль? – никак не мог успокоиться Мануэль.
- Мануэль, честное слово, я не хотел заводить эту тему, но раз уж ты сам начал, то, по-моему, ты – последний человек, кто может упрекать меня за то, что я заставляю страдать Мию, - вдруг резко высказался Франко, - Какое право ты имеешь мне все это говорить, если сам причинил Мие такую боль, что она до сих пор не может от этого оправиться? Она тебе верила, а ты ее предал, так что не надо теперь делать из меня злодея, - мрачно закончил Колуччи.
- Да, это правда, - медленно протянул Ману, - Но ты же знаешь, как я в этом раскаиваюсь… Ты знаешь, что я люблю Мию, больше жизни… Но по собственной глупости я ее потерял. Ты хочешь, чтобы с тобой случилось то же самое? – он не получил ответа на свой вопрос, потому что в этот самый момент заметил Мию, которая с чемоданом в руках нерешительно стояла на пороге гостиной Колуччи. «Интересно, сколько она успела услышать?» - невольно пронеслось в голове у Ману.
- Я забрала последние вещи, - сообщила она пересохшим голосом, - Так что можно уходить, - она в последний раз перевела взгляд с Мануэля на Франко и решительным шагом направилась к выходу.
- Я бы на твоем месте задумался, - Ману тоже разочарованно посмотрел на Франко и поспешил вслед за Мией.
- Мия, послушай, - начал он, выходя на крыльцо, но она в очередной раз перебила.
- Мы должны ехать, если не хотим опоздать на автобус, - тихо сказала она, - Надо положить чемоданы в машину…
Мануэль без слов взял чемодан из рук девушки, подхватил еще один из стоявших на земле и понес к такси. Пабло взял оставшийся и последовал за ним, а Марица как-то странно посмотрела на Мию.
- Ты бы хоть поблагодарила Ману, - с намеком посоветовала она, - Видела бы ты, как он бросился разбираться с мумией! Настоящий мексиканский мачо.
- Я видела, - пробормотала Мия и, закусив губу, посмотрела куда-то то ли в землю, то ли в никуда. Она чувствовала такое опустошение внутри себя… А через секунду она не выдержала, и слезы опять потоком побежали из уставших глаз. Мия разрыдалась.

- Не будем ее будить? – спросила Марица, покосившись на Мию, которая спала на соседнем сидении, неудобно прислонив голову к жесткому окну. Автобус только что остановился на заправке, и у них было минут десять свободного времени, чтобы размяться или купить чего-нибудь в придорожном супермаркете.
- Не надо, она с таким трудом наконец-то заснула! Пусть отдохнет, - отозвался с сидения позади них Мануэль.
- Я представляю, в каком состоянии мы ее привезем в Мар дель Плата, - вздохнул Пабло, - Может стоило все-таки лучше отменить концерт, чем уезжать с таким скандалом?
- Ты в своем уме? Что значит, отменить концерт, которого мы столько ждали и столько добивались? – возмутилась Марица.
- Но Мия… - начал было Пабло, однако она его перебила:
- Никогда не думала, что я это скажу, но Мия, по-моему, гораздо сильнее, чем все мы думаем, так что она справится. Пошли, купим воды, а то я умру от жары, - на всякий случай сменила тему Мари, чтобы ей никто не возразил, или чтобы никто не заметил, что она только что похвалила Мию.
- Я с тобой. Хочу ноги размять, - Пабло вылез из своего кресла рядом с Ману и вопросительно посмотрел на друга.
- Вы идите, а я с Мией посижу. Не хочу, чтобы она проснулась, - протянул он. Пабло понимающе кивнул и последовал по узкому проходу между креслами вслед за Марицей. Когда они оба вышли из автобуса, и Ману увидел их через окно у дверей супермаркета, он тоже поднялся и, с нежностью посмотрев на спящую Мию, пересел со своего сидения на место Мари, чтобы оказаться с ней рядом. Наверное, сказались пережитый стресс и бессонная ночь, но она действительно крепко заснула и не проснулась даже от резкой остановки автобуса. Когда Ману видел ее такой – хрупкой, трогательной, беззащитной – он начинал ненавидеть себя за то, что ничем не мог ей помочь. Больше всего на свете ему сейчас хотелось сказать ей что-нибудь успокаивающее, мягкое и теплое, как домашний плед, в котором можно укрыться от всех проблем, пообещать, что для нее он сделает все, что от него зависит и намного больше… Но беда была именно в том, что он имел право ей это сказать только пока она не могла его услышать. А иначе все эти несказанные слова вдребезги бы разбились о прочное и жесткое «Оставь меня в покое». Да, «Оставь меня в покое» было искусственным и тщательно подготовленным, а то, о чем сейчас кричала его душа – живым, как бьющееся сердце, но иногда люди, сами того не понимая, создают слишком опасные и жестокие искусственные слова. Несомненно, они являются самыми надежными щитами, но за них приходится платить слишком высокую цену. Да и настоящей ли является та защита, которую они предоставляют, или это всего лишь очередная иллюзия, за которую проще всего спрятаться от собственного страха?
Ману не отрываясь смотрел на Мию, пытаясь продлить каждый миг этого взгляда, который она не прогоняла, и вдруг понял, что даже «Оставь меня в покое» не в состоянии справиться с тихим внутренним голосом. «Это твоя принцесса, и ты все равно никогда ее не оставишь, даже если захочешь, даже если она попросит… и даже если ты не имеешь права называть ее «своей», все равно она твоя, и ты прекрасно это знаешь…» - говорил голос, и Мануэль не мог не признать его правоту. И, словно в ответ его мыслям, Мия вдруг пошевелилась, вздохнула во сне, и склонила голову на другой бок, так что она коснулась его плеча. В первую секунду «Ты не имеешь на это права» остановило Ману, но длилась эта борьба всего мгновение. Когда Мия была рядом, силы тихого голоса утраивались, и он становился просто обречен на победу, поэтому, забыв про «Ты не имеешь на это права», Мануэль сначала осторожно провел рукой по ее рассыпавшимся по плечам волосам, а потом просто обнял ее и прижал к себе. Конечно, это было украденное объятие, потому что стоило ей открыть глаза, как все бы снова было потеряно, ведь «Оставь меня в покое» всегда было начеку – Мия сама его натренировала. Но пока она вот так уютно спала у него на плече, можно было верить, что «Оставь меня в покое» опоздает хотя бы на пять секунд, и для их взглядов этого опять будет достаточно. А это значило, что возвращалась маленькая надежда, и она была готова встретить любого соперника.
Когда Ману на секунду оторвал взгляд от Мии, он увидел, что по автобусному проходу к своим местам возвращаются Марица и Пабло. Мари удивленно приподняла бровь, когда увидела, что ее кресло занято, но остановила попытку Мануэля что-то сказать по этому поводу.
- Нет, оставайся, - многозначительно протянула Марица, - Я сяду с Пабло.
Ману лишь чуть улыбнулся ей в ответ, но она и без слов поняла, как он ей благодарен за то, что можно продлить эти минуты и еще погреться в лучах маленькой надежды.
Чего он не знал, так это того, что не только он один был благодарен за это Марице. Мия так устала от своей тяжелой перламутровой раковинки, в которой задыхалось ее бедное сердце, что возможность хотя бы на несколько лишних минут сбросить ее, пусть даже не открывая при этом глаз, казалась ей почти счастьем. Или это просто маленькая надежда и непослушное сердечко все-таки устроили себе тайное безмолвное свидание?

ГЛАВА 5

Когда уже ближе к пяти часам вечера ребята, наконец, доехали до Мар дель Плата, Мия чувствовала себя абсолютно разбитой, хотя ей и удалось несколько часов поспать в автобусе. Гостиница, которую для них готовила еще Сабрина, оказалась весьма неплохой - у каждого был свой одноместный номер, и сервис выглядел вполне на уровне. Но сейчас Мия почти не обратила на все это внимания, разве что по привычке отметила про себя несколько штрихов, как, например, со вкусом подобранную обстановку. Она храбро заявила остальным, что с ней все в порядке, и не надо вести себя с ней так, словно она больна, но на самом деле Мия почти смертельно устала и рада была одному только виду большой кровати в своем номере. Когда ее взгляд падал на три огромных чемоданов, которые портье оставил у порога, у девушки сжималось сердце; и даже дотрагиваться до них не хотелось, хотя обычно Мия с огромным удовольствием разбирала свои любимые вещи, раскладывая их по полочкам и спасая от тесных объятий сумок, в которых они неминуемо мялись и наверняка испытывали неудобства.
После душа Мие стало немного лучше, но когда она улеглась на кровать прямо поверх покрывала, мрачные мысли, разбежавшиеся от капель воды, снова стали сползаться вместе. Она сказала всем, что хотела бы побыть одна и отдохнуть, но на самом деле тишина, царившая в светлой и стерильно чистой комнате, ее сильно угнетала. От одиночества Мие опять захотелось плакать, но надо было любой ценой сдержаться, потому что стоит уступить слезам хоть миллиметр территории, и они свое уже не упустят – она-то это точно знала. Мия так стремилась остаться одна в своем номере, чтобы не чувствовать себя неловко перед друзьями; но на самом деле, одиночества в ее жизни и так было слишком много, хотя и казалось, что она постоянно окружена людьми. Поэтому сейчас в глубине души Мия очень бы хотела, чтобы кто-нибудь кроме подушки разделил с ней это одиночество, хотя она и не знала, как его можно разделить, если оно навалилось на нее всей своей свинцовой тяжестью... Да и кто мог ей помочь? Пока она была одна, ей хотелось, чтобы кто-то пришел, но ведь уже через несколько минут присутствие кого бы то ни было начало бы ее тяготить, потому что она все равно не смогла бы раскрыть душу, а значит, и лучше бы ей от этого не стало. Однако когда Мия уже практически смирилась с тем, что никто к ней сюда не придет, раздался тихий стук в дверь. На вопрос кто это, неожиданный гость не пожелал отвечать, и Мие пришлось самой встать с кровати, чтобы позволить ему войти. Распахивая дверь, она ожидала увидеть кого-то из ребят или, по меньшей мере, сотрудников отеля, но, к своему удивлению не обнаружила на пороге вообще никого. Вернее, почти никого, потому что один гость все-таки был – опустив глаза, Мия обнаружила прямо на полу хорошенького плюшевого медвежонка. К игрушке была прикреплена совсем крошечная открытка, и, прочитав ее, Мия не смогла удержаться от благодарной улыбки. Она принялась оглядываться по сторонам, надеясь, что тот, кто ее написал, еще далеко не ушел, но в коридоре отеля уже, к сожалению, никого не было. Хотя, возможно, и к счастью… В любом случае она бы не знала, что ему сказать, и как себя с ним вести. Но мишку Мия забрала с удовольствием, так же как и открытку. Дело было даже не в написанном в ней тексте, потому что там было всего одно предложение, да больше бы и не поместилось: «Улыбнись, потому что когда ты грустишь, ему тоже грустно». Дело заключалось скорее в подписи, которая была еще проще и короче: «Ману». Но она подтверждала, что это подарок от него, а это в свою очередь означало, что он думал о ней и хотел сделать ей что-то приятное. Мия не успела задуматься о том, что, признав это, она даст лишний повод своему сердцу на что-то надеяться, и осознала свою ошибку только когда оно помимо ее воли начало биться сильнее и требовательнее. Мия попыталась было поругать его за то, что в такой сложный момент ее жизни оно не нашло ничего лучшего, как радоваться каким-то банальным подаркам, но оно даже слушать не стало ее нравоучения. Она могла запретить ему все, что угодно, но не маленькую радость оттого, что именно тот, о ком оно тайно мечтало, подарил ему повод для улыбки. Сердце ее умело читать между строк, поэтому оно даже не стало сомневаться, что таким образом Ману хотел сказать ей «Я с тобой», и Мия не сумела убедить его, что все это лишь его глупые фантазии. Да она и сама не смогла так уж успешно отрицать тот факт, что это маленькое внимание со стороны Мануэля было ей приятно. Как бы там ни было, а медвежонок своим неожиданным появлением отвлек ее от мрачного созерцания трех угрожающе печальных чемоданов у порога, и уже за одно это Мия была благодарна игрушке, а ее сердце благодарно тому, кто ее подарил. Мишку она взяла к себе и посадила на кровать, а открытку отцепила и после недолгой борьбы с собственными возражениями положила ее в сумочку.

- Где вы все были? – с удивлением поинтересовалась Мия у Марицы, когда спустя больше часа та появилась у нее в номере.
- Мы думали, ты спишь, вот и ушли без тебя, – пожала плечами Мари, - ходили смотреть место, где нам предстоит выступать.
- Я что, похожа на сурка, который целыми днями только и делает, что спит? – возмутилась Мия, - Могли бы хоть предупредить!
- Ты права… Ты не похожа на сурка, сурки гораздо симпатичней. Но мы были так рады, что появился законный повод от тебя избавиться, что решили им воспользоваться, - тут же нашлась Марица.
- И как он? Концертный зал в смысле… - Мия поудобнее уселась на кровати, решив не принимать во внимание замечание Марицы; обе они прекрасно знали, что цепляться друг к другу стало просто частью условного рефлекса, от которого не так просто избавиться, и никто из них не был уверен, что хотел бы это сделать.
- Хм… Концертный зал, - скривилась Марица, - Ты еще скажи стадион! Так себе, больше на клуб смахивает! Чего еще можно было ожидать от нашего глубокоуважаемого менеджера?
- Вот тут я с тобой полностью согласна, - понимающе заулыбалась Мия, и ей даже стало немного лучше от этой капельки яда в адрес Сабрины.
- Господи, а это что еще такое! – поморщилась Марица, увидев медвежонка Мии, - Только не говори, что ты времени даром не теряла и решила свить здесь новое кукольное гнездышко, - она мученически закатила глаза в потолок, - Только не здесь, прошу тебя! Мия, тебя ни на секунду нельзя оставить одну, ты так и норовишь притащить что-нибудь… розовое… пушистое, - добавила Мари с таким видом, словно речь шла о ребенке, который таскает домой с улицы всякую дрянь.
- Он просто… составляет мне компанию, - смущенно пробормотала Мия и почему-то покраснела.
- Ничего не поделать, - траурно вздохнула Марица, - это диагноз, мы тебя потеряли. Из детского сада тебе не выбраться никогда. Но я буду там тебя иногда навещать, так уж и быть… - смягчилась она.
- А где… остальные? – осторожно спросила Мия, не желая выдать своей заинтересованности.
- Естественно, сидят внизу в кафе и обжираются ужином. Это же мальчики, детка… Они могут делать только две вещи – глазеть на девиц и есть. Так как в связи с моим присутствием первое удовольствие им обломилось, они насели на второе, - невозмутимо сообщила Марица. Мие пришлось понимающе кивнуть, хотя что-то внутри нее недовольно шевельнулось при мысли, что Ману будет глазеть на каких-то там девиц. Правда, она тут же спохватилась, что ей это должно быть абсолютно все равно, и пришлось списать свою непроизвольную реакцию снова на условный рефлекс и ничего больше. Сердце не поверило, но, по меньшей мере, она попыталась, - А ты ужинать не собираешься? – поинтересовалась Марица.
- Не хочу, - Мия отрицательно покачала головой.
- Я знала, что ты это скажешь, - тут же скептически закивала Мари, - и поэтому принесла тебе лекарство, от которого ты не сможешь отказаться, держи, - она протянула Мие большую шоколадку.
- Спасибо, но я не хочу, - снова повторила та.
- Мия, если ты умрешь с голода, мне некого будет навещать в детском саду, - безапелляционно заявила Марица, - Так что давай ешь. Я понимаю, что тебе с твоими двумя извилинами могут быть неизвестны такие вещи, но шоколад очень полезен от плохого настроения. Я думаю, ты вряд ли слышала слово «серотонин», но если я скажу, что шоколадка - это лекарство от всех проблем, до тебя дойдет?
- Мне не нужно лекарство ни от каких проблем, - слабо ощетинилась Мия.
- Ценю эту попытку делать хорошую мину при плохой игре, но неубедительно, так что давай, мне надоело тебя упрашивать, - требовательно отрезала Марица.
- Со мной все в порядке… Я просто не собираюсь наедаться на ночь сладостями, я ведь не Фели, - резонно объяснила Мия.
- А-а… Я все поняла, - Марица подозрительно покосилась на новую игрушку Мии, - Ты на диете, потому что не хочешь стать похожей на этого толстенького плюшевого мишку. Вот для чего ты его завела – чтобы в отсутствие Фели был стимул говорить себе «Не ешь, Мия, а то станешь такой же»? Но вот ведь парадокс – ты в корне не права! Быть плюшевым мишкой – очень даже здорово. Не замечала, как их все любят, как их все хвалят, целуют, обнимают, тискают? И чем они толще, старше и страшнее, тем больше их любят, так что давай наедимся на ночь шоколада и станем плюшевыми мишками, согласна?
- Мы? Ты сказала во множественном числе? – уточнила Мия.
- Ну, - на секунду Марица смутилась, - Лично для меня это будет каторгой, если какая-нибудь восторженная девица вроде тебя поселит меня в кукольный домик и начнет тискать, но я боюсь, что у тебя и так в голове одни опилки, а тут ты еще станешь плюшевым мишкой, и тогда точно попадешь в какую-нибудь историю. Так что уж лучше я сразу пожертвую собой, и станем мишками вместе, - последнюю фразу она сказала почти трогательно.
- Какую ты чушь иногда несешь, Марица, - Мия покачала головой и усмехнулась, - Давай сюда свою шоколадку!

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Весь следующий день прошел в подготовке к концерту, поэтому с задачей отложить все неприятные мысли на потом Мия с горем пополам справилась. Правда каждый раз, когда ей на глаза попадался мобильный телефон, она глупо надеялась, что вот сейчас он зазвонит и заговорит голосом Франко, который извинится или как минимум просто скажет, что он ее любит. Однако этого не происходило, и Мия уже почти не верила, что когда-нибудь произойдет. Но звонить самой она себе запретила, к тому же была для этого слишком расстроена и обижена. Концерт требовал, чтобы она полностью сосредоточилась только на нем, что Мия и пыталась сделать с переменным, но все же успехом. В конце концов, это была не такая уж и плохая норка, чтобы на время спрятаться и от себя, и от своих переживаний, и от одного из их источников. Сначала она боялась, что Мануэль захочет с ней поговорить, раз уж им придется весь день провести вместе на репетиции и в гримерке, но он не предпринимал таких попыток, и Мия успокоилась, делая вид, что не замечает легкого разочарования своего сердечка по этому поводу. Чем ближе наступал час выхода на сцену, тем больше она начинала заражаться эмоциями, волновавшими остальных. Все они сильно нервничали перед каждым концертом, хотя и старались этого не показывать. Репетиции – это одно, а выступления перед живой публикой – совсем другое. Отдаленный шум, свидетельствовавший о том, что потихоньку собирался народ, имел поразительное свойство выталкивать из сознания все, включая самые важные и насущные проблемы. Даже Марица с ее неуемной энергией притихла в уголке гримерки и внимательно просматривала листки с текстами песен. Все уже было готово, и теперь, перед самым выступлением, их оставили в комнате одних, вчетвером, чтобы они могли настроиться на нужную волну. Волнение не могло не охватить и Мию. Уже накрашенная, причесанная и одетая, она смотрела на себя в большое зеркало и с ужасом думала о том моменте, когда им объявят о выходе, и придется все же сделать этот невыносимо тяжелый, как стокилограммовая гиря, первый шаг на сцену. Конечно, потом начнется опьянение, феерия, адреналин, бешеный заряд энергии и невообразимое счастье, хоть раз попробовав которое на вкус, становится невозможно от него отказаться. Сцена – это наркотик, но ведь сначала еще нужно суметь в очередной раз преодолеть себя и выйти на нее с высоко поднятой головой и уверенностью в себе, чего в последнее время у Мии не наблюдалось, хотя она и честно старалась быть сильной. Ее сердце так напряженно билось, что Мия готова была забыть и про свою перламутровую раковинку, и про мобильный телефон. И забыла бы, если бы он неожиданно не зазвонил, так что она даже вздрогнула, а Ману, Пабло и Марица как по команде повернули головы к ее сумочке, брошенной на пуфик перед зеркалом.
- Алло? – с надеждой произнесла Мия, - Соня! Как я рада тебя слышать! – вырвалось у нее, на что Марица презрительно скривила губы, - А мы готовимся к… - радостно продолжила Мия, но вдруг выражение ее лица резко изменилось, не оставив от улыбки даже тени, - Что случилось? Почему у тебя такой голос? – встревожено и с очень плохим предчувствием спросила Мия, - Что? Нет… этого не может быть, - прерывисто прошептала она после довольно долгого молчания, во время которого говорила ее собеседница. Соня все еще продолжала что-то говорить, а остальные в тревожном ожидании наблюдали, как глаза Мии расширились от ужаса, который, казалось, сковал все ее лицо.
- Что случилось? – первой не выдержала Марица. Мия медленно опустила руку с телефоном от уха, находясь все в том же ступоре, - Ну говори же! Мия! – нетерпеливо и немного испуганно потребовала Мари.
- Папу… арестовали… - едва слышно выдавила из себя Мия, невидящим взглядом уставившись в одну точку.
- Что? Франко? За что? – в шоке вскочил Мануэль.
- Дай сюда, - Марица безапелляционно выхватила у Мии сотовый и поднесла его к уху, - Да, мама? Что случилось? Что ты такое говоришь? – тут же набросилась она с вопросами на Соню, - Что? Но как это могло произойти? Они что, совсем кретины? – громко начала возмущаться она, в то время как Мия продолжала сидеть на своем пуфике с застывшей паникой на лице, - А ты что тоже совсем сбрендила? – сердито закричала в трубку Марица, украдкой покосившись на Мию, - Не могла найти другого времени, чтобы это сообщить? Нам выходить на сцену через пять минут! Ты хочешь, чтобы мы Колуччи на носилках туда выносили? Ну все, хватит уже! – отрезала она, выслушав ответ Сони, - У нас и так истерики хватает… Выпей успокоительное! Я не могу больше говорить, все, пока, - поставила она мать перед фактом и нажала на «отбой», - И почему только Соня Рей сначала делает, а потом думает, - проворчала Мари себе под нос и повернулась к Мие.
- Папа… - растерянно пробормотала Мия, качая головой и не желая этому верить, и закрыла лицо руками, чувствуя, как к ним прижимаются горячие болезненные слезы.
- Мия, пожалуйста, не надо так, - Мануэль первым нарушил напряженную тишину, прерываемую лишь всхлипываниями Мии.
- Все уладится… Это наверняка недоразумение, - неуверенно протянул Пабло.
- Мия, ты с ума сошла? Тебе на сцену выходить… Мия! – Марица тоже запаниковала, видя, что не может достучаться до сестры, - Ты весь макияж себе испортишь! – прибегла она к последнему средству. Мия лишь отрешенно посмотрела на свои руки, на которых действительно остались темные следы от слегка размазавшейся туши, и зарыдала еще сильнее.
- Эй, ребятки, - в гримерку заглянула голова одного из организаторов концерта, - Ваш выход! Народ беснуется! Вы просто обязаны сотворить сегодня грандиозный успех, - с довольной улыбкой добавил он, считая, видимо, что таким образом их подбадривает. Ситуация резко приближалась к критической.
- Мия… - Ману поднялся, и в его взгляде одновременно было и отчаяние, и страх, и жалость, и сочувствие, и целая гамма других чувств, которые он все равно не смог бы выразить, но даже когда Мия подняла на него заплаканные глаза, это все равно не подействовало. Она только заплакала еще сильнее и даже не сдвинулась с места.
- Мы не можем больше тянуть, - с сомнением в голосе произнес Пабло, переводя взгляд с Марицы на Мануэля.
- Мия, пошли, - Мари схватила ее за руку и потянула, - Соберись, возьми себя в руки… Нас там ждет целая толпа, и ты должна будешь петь.
- Я никуда не пойду, - Мия покачала головой, и в ее голосе послышались пугающие нотки истерики.
- Пожалуйста, Мия, пожалуйста… Ты должна… - Мануэль присел перед ней на корточки и снова попытался поймать ее взгляд, но ему это не удалось.
- Мия не сходи с ума. Убила бы Соню Рей! – Марица сжала кулаки, - Ну хватит уже валять дурака, пошли, - она схватила со столика салфетку и попыталась помочь Мие вытереть пострадавший макияж под глазами.
- Я не буду петь… Я не смогу… - все в той же панике повторяла Мия срывающимся голосом.
- Нет, ты сможешь… Мия Колуччи, посмотри на меня, - практически потребовала Марица, словно пыталась ей что-то внушить, - Ты сможешь, понимаешь? Докажи нам всем, что ты сможешь, - она снова рывком потянула на себя руку Мии, так что той пришлось встать, - Сделай глубокий вдох и вперед, - не терпящим возражений тоном проговорила Мари и практически вытолкнула Мию из гримерки. А Мие казалось, что ее в буквальном смысле лишили всякой опоры. Ноги ее не слушались и, казалось, проваливались в пустоту, в которой ей не за что было держаться. Каждый шаг давался ей как на автопилоте, а перед глазами все плыло. Марица почему-то не отпускала ее, пока они не дошли до лестницы, ведущей прямиком на сцену, - словно боялась, что Мия в любой момент сорвется с места и убежит. Перед этой лестницей Мия на секунду остановилась, беспомощно оглядываясь по сторонам, и вдруг во всей той карусели, что плыла у нее перед глазами, Мия наткнулась на то, за что ее взгляд всегда хотел держаться – на глаза Ману. В безнадежной пустоте мелькнуло воспоминание о том, как эти два взгляда постоянно стремились хотя бы несколько мгновений поговорить друг с другом, и это воспоминание на секунду привело ее в чувство. Мия перевела взгляд на Марицу, а затем на Пабло, увидела их испуганные и ожидающие лица, и поняла, что если сейчас она не сможет быть сильной, то больше не сможет пройти это испытание никогда. Но откуда ей взять силы? Как суметь сделать такой вдох, чтобы воздуха хватило на всю дистанцию под водой, если даже на берегу она уже задыхается? Всего в нескольких шагах, там, за сценой, ее ждала пропасть и шаткий мостик, и Мия не была уверена, что сумеет по нему пройти, ведь она уже потеряла равновесие, которое еще могло бы ее спасти. Но все же Мия вспомнила и то, что тоже умеет быть сильной, даже если почва полностью выбита из-под ног. Она ведь обещала себе, что будет держаться до последнего, пока окончательно не упадет и не разобьется, поэтому Мия крепко зажмурилась и все же сделала вместе с остальными этот шаг на шаткий мостик над пропастью. Их появление на сцене приветствовалось оглушительными аплодисментами.

Шоу, как и каждое их движение, было заранее спланировано и отрепетировано, но все же Мануэль не мог все время украдкой не бросать встревоженные взгляды на Мию. Ему было очень за нее страшно – перед глазами все время стоял ее невидящий взгляд, который он никак не мог поймать в гримерке, и срывающийся тихий голос. Ману не представлял, что будет, если сейчас она сломается, и молил Бога, чтобы он дал ей сил выдержать хотя бы эти полтора часа на сцене. Конечно, уметь лучезарно улыбаться и петь, даже когда на душе темно и сердце проваливается в пропасть – одна из составляющих профессии артиста, и Ману прекрасно это понимал, но в данный момент речь шла не просто о чем-то отвлеченном. Речь шла о девушке, за которую он бы, не задумываясь, отдал жизнь, а сейчас он видел, как ей плохо, но не мог забрать на себя даже частичку свалившейся на нее боли. Если бы у них хотя бы было время успокоить Мию, поговорить с ней всего пять минут, может быть, они бы и нашли нужные слова, а так ее пришлось буквально выпихивать на сцену, не высушив предварительно ее слезы. Когда Ману представлял, что она должна была в эти моменты чувствовать, у него у самого сжималось сердце, и каждый раз, когда наступала очередь Мии вступать в песню, он мысленно пытался передать ей хотя бы немного своей энергии. Мануэль пытался использовать каждую предусмотренную сценарием возможность побыть на сцене рядом с ней, чтобы поддержать хотя бы взглядом или жестом. Он смотрел на нее, такую хрупкую, ранимую, и не мог даже обнять, что просто сводило его с ума. Наверное, для них для всех это был первый в жизни настолько тяжелый концерт. Песня Te soñe требовала от Ману выкладываться на полную катушку, прыгать по сцене и заводить публику, но еще никогда ему не было так трудно это делать, как сегодня. Он думал только о том, что сейчас происходило за кулисами, и надеялся только на Марицу – пока он оставался на сцене один, у нее и Пабло было три минуты, чтобы как-то успокоить Мию и помочь ей найти силы, чтобы продолжать. Может быть, Ману всего лишь пытался себя обмануть, но ему показалось, что после этой маленькой передышки Мия стала выглядеть несколько уверенней, и все равно он очень за нее боялся. Этот концерт показался им еще и самым длинным на свете, потому что он никак не кончался, а вряд ли кто-то из них четверых мог полноценно получать от него удовольствие. Но они пели песню за песней, и в душе Ману бессознательно начала расти маленькая гордость за Мию, потому что, не смотря ни на что, он видел, что она хорошо держалась. Да, глаза ее не горели воодушевленными огоньками, как обычно во время выступлений, но в этом зале только он один знал ее глаза настолько хорошо, чтобы это заметить.
Закончилась финальная песня Tiempo, зрители в очередной раз взорвались аплодисментами, в которых потонуло все остальное, и можно было вздохнуть спокойно, хотя даже Ману не помнил, как именно они уходили со сцены. Когда они оказались за кулисами, и шум зрительного зал стал более приглушенным, никто из них в первые секунды не осознал, что они все таки сделали это, что здесь, на этой лестнице, ведущей со сцены, испытание закончилось, и оно было пройдено. Несколько мгновений они просто молча смотрели друг на друга, а потом так же молча обнялись все вчетвером – так крепко, как давно уже этого не делали. От пережитого волнения у всех выступили слезы на глазах, но в данные минуты никому не было за них стыдно.
- У нас получилось! – Марица взволнованно улыбнулась сквозь слезы и посмотрела сначала на Пабло, а потом на Мию.
- Признаться честно, я никогда еще так не волновался, - протянул Пабло, - Но все уже позади… Иди сюда, - он притянул к себе Марицу, обнял ее и поцеловал.
- Как ты? – Мануэль участливо посмотрел на Мию.
- Ничего, - слабо кивнула она, - Только очень устала… Такое опустошении, как будто из меня выкачали все силы и энергию…
- Знаешь, ты… Ты просто молодец… Я так тобой горжусь, - произнес он, разрешив себе на пять секунд забыть про «Ты не имеешь на это права», и снова посмотрел на Мию так, чтобы ее глаза его поняли. И в течение этих волшебных пяти секунд Мия поняла, что сейчас не хочет больше прятать свой взгляд в перламутровую раковинку. Она смущенно улыбнулась тоже сквозь слезы и, впервые за столько времени повинуясь порыву, благодарно обняла Мануэля. Это было такое счастье – закрыть глаза и просто снова чувствовать ее рядом, вдыхать аромат ее духов и слышать, как бьется ее сердце. Ему хотелось, чтобы в этот момент остановилось все время мира, но, к сожалению, пять секунд должны были когда-нибудь закончиться. Мия отстранилась, но взгляд Ману не мог так быстро отпустить ее глаза, да и они не хотели расставаться с его взглядом, оживляя в нем маленькую надежду.

ГЛАВА 6

Крупные капли дождя с монотонным стуком разбивались об оконное стекло и мутными ручейками сползали вниз к карнизу. Изредка темноту разрезало шуршание шин и огни фар проезжавших мимо отеля машин. Ночью после концерта Ману никак не мог уснуть, все прокручивая в голове события прошедшего дня. Завтра им предстояло с утра вернуться в Буэнос-Айрес, но это не значило, что все оставалось позади… Наоборот, все скорее только начиналось, особенно для Мии. О Мие он не переставал думать ни на секунду, и ничего не мог с этим поделать и тем более теперь. На концерте она действительно неплохо держалась, но Мануэль слишком хорошо ее знал, чтобы понимать, чего ей это стоило. Если бы он хотя бы мог быть с ней рядом, как в течении тех пяти секунд, когда она его обнимала, он сумел бы ей помочь. Но между ними по-прежнему стояло «Оставь меня в покое», которое останавливало Ману. Это было настоящей пыткой – так хотеть быть рядом с ней и поддерживать ее… и не иметь на это права. Да, сегодня он снова на несколько мгновений получил возможность поговорить с ее сердцем, но настойчивому внутреннему голосу этих мгновений было мало, он хотел вернуть ее всю целиком, навсегда. Если бы можно было сейчас пойти к ней, снова обнять, поцеловать, узнать, что она чувствует, разделить с ней и боль, и тоску, и радость… Но Ману даже подарки вынужден был оставлять на пороге, чтобы не рисковать, что из его рук она ничего не возьмет, что уж там говорить о том, чтобы вернуть себе ее поцелуи и доверие... Тихий голос и маленькая надежда все равно подсказывали ему, что он ей сейчас очень нужен, но пока Мия отталкивала его, слушать их было не приятно, а болезненно. Думать о том, что он нужен ей, а она нужна ему, но при этом не иметь права к ней даже прикоснуться было все равно что самому бередить старые раны… Но надежда даже как будто этого не замечала – она настаивала на своем и никуда не уходила, словно задавшись целью окончательно свести Мануэля с ума. Чтобы быть сейчас рядом с Мией и знать, о чем она думает, он бы отдал все, но никто не предлагал ему этой сделки. Она столько раз ставила между ними прозрачное, но твердое и ледяное на ощупь стекло, что Ману просто уже отчаялся предпринимать новые попытки. Каждое ее новое «Оставь меня в покое» на устах, в глазах, в жестах причиняло ему новую боль - ведь именно на это оно было рассчитано – и Ману больше не хотел его слышать. А сегодня после концерта ее глаза впервые после разговора в квартире Пабло сказали нечто совсем другое. Он бы вспоминал и слушал их вечно, но та короткая встреча их взглядов была настолько хрупкой, невесомой и дорогой для Ману, что больше всего он боялся потерять и эти мгновения тоже, услышав очередное «Оставь меня в покое», которое могло разрушить и то немногое, что теперь у него было.
Но заснуть Мануэлю все равно никак не удавалось, поэтому, бесполезно поворочавшись на кровати, он все же сел и включил лампочку на прикроватной тумбочке. На душе от этого светлее, правда, не стало и стать не могло, потому что для этого требовалось только одно – быть рядом с Мией. А это относилось скорее к разряду невозможного, по крайней мере, в три часа ночи точно. Со вздохом Мануэль встал, взял из бара бутылку воды и, так и не зажигая основной свет, уселся на подоконник. В детстве прижаться лбом к стеклу и всматриваться в бесплотные струи дождя помогало справиться с тоской и с собственным бессилием… Жаль, что в жизни не все работает по тем же законам, что и в детстве… Ману смотрел сквозь мутную пелену вниз на черную мокрую дорогу, блестящие машины и прилизанные дождем деревья и надеялся, что холодное прикосновение стекла сможет на пару с дождем смыть и его отчаяние. Чего он никак не мог ожидать, так это того, что его мысли о Мие могут так внезапно материализоваться в знакомую фигурку, появившуюся на ночной пустынной улице. Увидев ее, Мануэль сначала не поверил своим глазам, потому что уж слишком это походило на видение. Но сердце его учащенно забилось, когда он понял, что внизу под дождем действительно стояла именно Мия. Разумеется, она его не видела. Выйдя из отеля, Мия несколько секунд потерянно постояла на дороге, видимо, не зная, куда ей идти, а потом побрела вверх по улице. Волнение Ману сменилось тревогой – куда и зачем она могла идти ночью, под проливным дождем, совсем одна?.. Он даже не стал задумываться, можно ли ее отпускать и нужно ли идти за ней – просто рывком схватил валявшуюся на кресле одежду и молниеносно принялся натягивать джинсы и футболку. «Ты не имеешь на это права» попыталось мелькнуть в сознании, но в этой ситуации Мануэль лишь от него отмахнулся и, на ходу прихватив куртку, почти бегом покинул номер. Ему сейчас было все равно, на что он имел право, а на что нет – он знал одно: ночные прогулки под дождем в ее состоянии вряд ли совершают от прилива радости, поэтому оставить Мию одну он в любом случае не мог. Это решение он принял даже без подсказки тихого внутреннего голоса.

Когда Ману выбежал из отеля на улицу, Мии уже нигде не было видно, но он знал, в каком направлении она пошла, поэтому отправился туда же, лихорадочно оглядываясь по сторонам и всматриваясь в темноту. Зонта у него с собой в любом случае не было, поэтому за первую же минуту он вымок до нитки, и даже куртка не спасла, но в данный момент Мануэля это не слишком тревожило. Он должен был найти Мию, хотя вся эта ситуация больше смахивала на дурной сон, чем на реальность. Он ведь даже толком не знал, что происходило, и мог об этом лишь догадываться, но то, что он должен сейчас быть рядом с ней, Ману просто чувствовал, и для этого ему не нужна была никакая надежда – он сделал бы это, даже если бы ее не было и в помине. Оставить Мию одну он не мог, даже если сейчас и искал ее лишь затем, чтобы она в очередной раз его прогнала. Несколько раз мимо Мануэля, громко расплескивая воду в лужах, проезжали одинокие машины, брызги из-под колес которых смешивались с дождевыми потоками, но и на них он не обращал внимания, надеясь, что вышел на улицу не слишком поздно, чтобы еще успеть догнать Мию. Зачем ее догонять и что ей сказать – он и понятия об этом не имел, да и не задумывался, а просто продолжал быстро идти вдоль дороги. На этот раз ему повезло, потому что отойти далеко от отеля Мия не успела, и нашел он ее почти сразу, но только от одного ее вида сердце сжалось в комок и забилось в два раза сильнее. Мия сидела прямо на мокрой обочине, забившись в темноту, как зализывающий раны котенок, и ее мокрые волосы, лицо и одежда мрачно сливались с серым водопадом струй с неба. Она уткнулась головой в колени, поэтому не заметила появления Мануэля, но он буквально бросился к ней, как только увидел.
- Мия, что с тобой? – с неподдельным страхом в голосе пробормотал Ману, опустившись перед ней на колени и тронув ее за плечи. Мия испуганно дернулась и подняла на него блестящее от слез и дождя лицо. Несколько секунд она не могла вымолвить ни слова, просто смотрела на него, и в слезах, наполнявших ее глаза, было столько безысходности, что даже прямой, открытый и кричащий о его чувствах взгляд Ману казался бессильным.
- Что ты тут делаешь? – всхлипывая, проговорила Мия.
- Не знаю, это неважно…я просто увидел тебя… Мия, что случилось? Почему ты здесь, почему ушла из отеля? – отчаянно продолжал допытываться Ману.
- Ничего не случилось, - Мия слабо покачала головой, - Уходи, - снова всхлипнула она. Но разве он мог уйти, когда она сидела прямо перед ним, в темноте, и плакала как маленькая потерявшаяся девочка… Он никогда еще не испытывал столько нежности и такого желания защитить ее от всего на свете.
- Ты можешь прогонять меня сколько угодно, но прекрасно знаешь, что я никуда не уйду, - Ману провел рукой по ее мокрым волосам и щеке, - Почему ты ушла, Мия? Из-за Франко? Из-за концерта? Из-за… меня?
- Не знаю… Из-за всего сразу, - Мия устало опустила заплаканные глаза, - Я сидела у себя в комнате… совсем одна… и эти четыре стены так давили… что я не знала куда от них деться… - отрывисто произнесла она, пытаясь бороться с новым душившим ее приступом рыданий.
- Но на улице такой ливень, так холодно… К тому же уже ночь! Мия, это же опасно… Ты могла заболеть, на тебя могли напасть, да мало ли что могло случиться! – взволнованно протянул Мануэль.
-Кто знает… может быть я… хотела, чтобы со мной что-нибудь случилось, - ответила она, беззвучно глотая слезы.
- Даже в шутку так не говори! – мгновенно отреагировал Ману, - Вставай, пойдем отсюда… Ты же вся промокла… да и я тоже.
- Ты не понимаешь, - снова судорожно всхлипнула Мия, и теперь уже в ее глазах он увидел отчаяние, - Вся жизнь как будто рушится… Все, что у меня было – ничего больше нет… Я оставалась совсем одна, и кроме отца у меня никого не было… Но сначала он выгнал меня из дома и даже не захотел со мной разговаривать, а теперь он… в тюрьме… а я здесь, и ничего не могу сделать… Мне даже вернуться некуда, потому что дома меня никто не ждет… Обо всем этом напишут в газетах, со мной никто не захочет общаться… и папа… не захочет меня видеть, потому что ненавидит меня, - сумбурно закончила Мия и ее слезы утонули в шуме дождя. Каждое ее слово болью отдавало в душе Мануэля. Болью, которую он хотел с ней разделить и таким образом прогнать.
- Все это недоразумение… Ведь мы знаем, что Франко невиновен, что его подставили, и это выяснится, Мия… Обязательно выяснится! И ты не можешь всерьез думать, что он тебя ненавидит… Я уверен, что он сейчас там только о тебе и думает… и ждет, что ты придешь, - с жаром попытался уговорить ее Ману, - Он ведь любит тебя, и ты ему сейчас очень нужна…
- Не уверена, - безнадежно вздохнула Мия.
- А я это точно знаю, - твердо перебил ее Мануэль, - Пока Франко жив, он всегда будет с тобой, он будет любить тебя не смотря ни на что… потому что ссоры и обиды – это не потеря… Человека можно по-настоящему потерять только тогда, когда он уходит навсегда… Только тогда можно сказать «Слишком поздно»… Я это знаю. Я никогда уже не смогу вернуться к своему отцу и сказать ему все то, что не успел… А ты можешь. Вы оба можете…
- За что все это? – она снова подняла на него ищущий взгляд, хотя сама не знала, что именно пыталась найти.
- Это просто черная полоса… Экзамен, который ты должна сдать…
- Я его уже не сдала, - Мия отрешенно покачала головой, - И у меня больше нет сил, понимаешь? – она отвернулась, чтобы спрятать новые слезы, но это было бесполезно, да и ни к чему.
- Не говори так… - Ману мягко повернул к себе ее лицо, чтобы снова посмотреть ей в глаза.
- Но у меня ничего не получается… Все только рушится… А я не могу так… Я боюсь этой пустоты… Мне страшно, потому что кажется, что рядом никого нет, - мучительно проговорила Мия, но взгляд не отвела, словно надеясь, что так он сможет лучше ее понять. Ее мокрые ресницы снова задрожали.
- Хочешь, я сделаю так, чтобы тебе больше не было страшно? – не дожидаясь ответа, Ману притянул ее к себе и обнял. Мия не стала сопротивляться, а скорее наоборот сама прижалась к нему, уже даже не пытаясь остановить горячие, ползущие по щекам слезы. Ей казалось, что если бы его тут сейчас не было, она бы просто умерла от всей этой тяжести на сердце и невыносимого одиночества, - Ты ведь знаешь, что ты не одна, Мия, - тихо произнес Мануэль, продолжая гладить ее мокрые волосы. Если бы он только сказал это в другом смысле… В том, который хотело бы услышать в его словах ее сердце… Мие, может быть, стало бы лучше, а так ей только еще больше захотелось плакать. Но объятия были настоящие, и Мие так хотелось, чтобы у нее остались хотя бы они…
- Давай вернемся в гостиницу, пожалуйста, - попросил Ману, - Тебе нужно принять душ, ты замерзла, промокла… Ну? Пойдем? – он на секунду отстранил ее от себя и вопросительно посмотрел ей в глаза. Мия молча кивнула и послушно поднялась вслед за ним. Только сейчас она заметила, как потяжелела и неприятно липла к телу мокрая одежда, и что на улице действительно было довольно холодно. У Мии не было сил даже на то, чтобы идти, но Мануэль снова посмотрел на нее так, что их взгляды поняли друг друга, и до отеля они шли молча, не произнося ни слова, но в обнимку.

Ману открыл дверь своего номера и пропустил Мию вперед, а сам на секунду остановился на пороге, ожидая, что сейчас она удивится, почему он привел ее к себе, и захочет уйти. Но Мия ничего не сказала – она как будто машинально вошла и остановилась на середине комнаты, все еще в какой-то прострации. Тот факт, что она сразу не убежала к себе, слегка приободрил Ману, потому что ему не хотелось оставлять ее одну и просто самому не хотелось ее отпускать. Подсознательно и Мие не хотелось сейчас с ним расставаться, и побороть в себе это желание остаться на сей раз не хватило сил. Она не могла больше отрицать, что его присутствие было ей сейчас необходимо, чтобы чувствовать хотя бы какую-то уверенность, чтобы знать, что она не одна.
- Замерзла? – участливо спросил Мануэль, закрывая дверь и входя вслед за ней в номер.
- Немного, - Мия кивнула, растерянно рассматривая свой насквозь промокший свитер из тонкой шерсти.
- Тебе нужно принять горячий душ, пока ты окончательно не простудилась… И тогда тебе сразу станет лучше, вот увидишь, - Мануэль жестом указал на дверь в ванную. Мия снова послушно кивнула.
- А ты? Ты тоже весь промок… из-за меня… - неловко пробормотала она.
- Ничего страшного… Я просто переоденусь и все… А тебе нужно согреться, иди, - Ману ободряюще улыбнулся и поправил ее слипшиеся от воды пряди волос. Этому прикосновению Мия тоже не смогла сопротивляться – она только благодарно посмотрела на Мануэля и направилась в ванную. У самой двери Мия внезапно повернулась и снова на него посмотрела.
- Спасибо тебе… за все, - тихо произнесла она.
- Если бы я мог, я бы сделал гораздо больше, - честно ответил Ману, надеясь, что во взгляде она сумеет прочесть недосказанное. Мия промолчала и скрылась в ванной комнате.
Переодеваясь в сухую футболку, Мануэль подумал, что ради нее он был бы даже рад промокнуть до нитки, лишь бы это помогло, лишь бы вернуть ей улыбку… и лишь бы навсегда запомнить те несколько минут сегодняшней ночи, когда между ними снова возникло то самое хрупкое понимание, в котором не нужно было слов. Ману охватило волнение – он не знал, что сказать Мие, когда она выйдет из душа, и ему было слишком страшно, что как только она придет в себя, все снова вернется на круги своя, и между ними опять встанет ледяное стекло, через которое можно лишь видеть любовь, но нельзя к ней прикоснуться. Тихий внутренний голос радовался, что Мия снова была рядом, в его комнате, в его ванной… но Ману чувствовал, что не выдержит, если все будет продолжаться так, как шло до сих пор. Постоянно возвращать ее себе лишь на несколько минут, на несколько секунд, а потом снова терять, было еще невыносимее, чем если бы ее глаза совсем не давали шансов его маленькой надежде. А так это была настоящая пытка…

Теплые струи мягкой воды постепенно забирали дрожь Мии, позволяя той немного расслабиться. И это был не просто душ, это был душ в его номере - с чем она на этот раз ничего не могла поделать, так это с мыслями о Мануэле. Если бы они снова причиняли боль, Мие было бы проще их прогнать, как она всегда и поступала на протяжении уже слишком долгого времени. Но они были приятными, светлыми, и так грели сердце, что она просто не находила в себе сил от них отказаться. И зачем он только был сейчас таким родным и хорошим, зачем он оказывался рядом, когда она в нем нуждалась, зачем смотрел на нее так, как он смотрел… Ведь это было такое искушение, такой соблазн – забыть в его объятиях обо всем на свете… Мия уже не была уверена, что сможет перед этим искушением устоять. Более того, в глубине души она всегда знала, что если кто-то и сможет ей помочь, то только он… Какая-то маленькая ее частичка даже хотела, чтобы именно он оказался рядом на той обочине под дождем… Мия хотела и много раз пыталась себя убедить, что слишком поздно пытаться что-то вернуть, и много раз красноречиво произносила фразы о том, что некоторые осколки нельзя склеить, а некоторую боль нельзя простить. Но, не смотря на это, когда ее взгляд встречал глаза Ману, они говорили, что можно, что не существует никакого «слишком поздно», и Мия им верила. Она не могла отрицать, что верила им, и с каждым разом ей все тяжелее было бороться с мыслью, что, может быть, и не нужно ничего возвращать и склеивать, потому что оно никогда не разбивалось и никуда не уходило. Ее сердце всегда понимало, что если бы все было кончено, с этим можно было бы смириться и научиться жить без него. Но как научиться жить без него, если каждый его взгляд все равно вызывает ее глаза на откровенность, сколько бы она их не прятала… Если единственными счастливыми мгновениями в ее жизни становятся те случайные секунды, когда она может к нему прикоснуться… Если даже тогда, когда хочется умереть от тоски, ее сердцу все равно становится хорошо и спокойно, только оттого, что он рядом… Как научиться принимать тот факт, что ты собственноручно пытаешься задушить живую любовь, о которой кричат его глаза и которая бьется в груди в унисон с твоим собственным сердцем, потому что оно не может без нее жить?
Мия не знала, что произойдет, когда она выйдет из ванной, поэтому старалась оттянуть этот момент, как могла. Она специально аккуратно сложила свою мокрую одежду, закуталась в стандартный гостиничный махровый халат и расчесала еще мокрые волосы, но все же вечно прятаться в душе от собственных чувств тоже было нельзя, и Мие пришлось вернуться в комнату.
- Ну как? Тебе лучше? – Ману тут же поднялся ей навстречу.
- Да, намного, спасибо - утвердительно кивнула Мия, и оба они замолчали, явно испытывая неловкость оттого, что находились так близко друг от друга в замкнутом и достаточно небольшом пространстве. Надо было уходить к себе – она и так просто с ума сошла, что пришла сюда и стала здесь мыться, когда своя собственная идентичная комната располагалась всего в десяти метрах по коридору. Но в том то и была загвоздка, что она не хотела находиться в той пустой и одинокой комнате – она хотела находиться здесь. Мия опустилась на краешек кровати и пробормотала, усиленно разглядывая пол:
- Зачем ты все это для меня делаешь?
- А ты разве не знаешь? – Мануэль подошел и присел перед ней на корточки, чтобы можно было снова посмотреть ей в глаза. И она действительно знала… К счастью или к сожалению, но знала, - Мия, может быть, сейчас не подходящее время, чтобы начинать этот разговор, - продолжил Ману, не дождавшись ее ответа, - Но я так больше не могу… Ты хоть понимаешь, что доводишь меня до отчаяния? Если ты не хочешь, чтобы я об этом говорил, я не буду… Если ты не хочешь, чтобы я вообще к тебе приближался, я не буду… Но запретить мне любить тебя ты не можешь, понимаешь? Не надо повторять мне то, что я и так уже знаю наизусть, - он остановил Мию и не дал ей ничего сказать, потому что боялся новой боли и новой жестокой фразы, - Ты мне не веришь, и тут я, похоже, бессилен, потому что у меня просто нет никаких аргументов или доказательств, кроме того, что я не могу без тебя жить. Но если ты этого не видишь, если твое сердце этого не чувствует, если тебе это уже все равно… тогда ты права – слишком поздно… И я не смогу ничего изменить, даже если мне хочется от этого умереть, - с трудом выговорил Ману, - Но если нет, Мия… Если то, что мне говорят твои глаза – правда, и есть хоть малейший шанс, то… дай его мне… пожалуйста, - взволнованно закончил он. Мия по прежнему молчала. Как ей хотелось сказать, что она все видела, что ее сердце чувствовало как никогда, что ей все что угодно могло быть все равно, но только не его слова… Сердце ее так билось, что готово было смертельно пораниться, лишь бы вырваться из той клетки, куда она его посадила…

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

ГЛАВА 7

Открыть утром глаза и увидеть, что Мия спит рядом, было для Мануэля настоящим счастьем… новым счастьем, потому что раньше он не испытывал ничего подобного. Она положила голову ему на плечо, и Ману мог чувствовать ее ровное дыхание, а выражение ее лица было таким трогательным – совсем как у ребенка. Ему даже нравилось, что Мия не просыпалась, и можно было некоторое время просто любоваться ею с сознанием того, что теперь он наконец-то имеет на это право. Она слишком много значила для Мануэля, и теперь он точно знал, что ни за что на свете больше ее не потеряет. Не смотря на все проблемы, Ману давно уже не ощущал такого умиротворения, и ему не хотелось расставаться с этими мгновениями спокойствия и нежности. Даже если бы пришлось снова пройти все то, через что они прошли, он бы согласился, не задумываясь, потому что такие моменты стоили любых мучений. Мия теперь принадлежала ему, она была рядом, и это окрыляло, придавало Мануэлю сил бороться за эту любовь хоть против всего мира, если потребуется, лишь бы сделать ее счастливой.
Он мог бы еще долго вот так оберегать ее сон, если бы Мия сама не зашевелилась и медленно не открыла глаза. Впервые, даже еще не увидев свет за окном, она уже знала, что просыпается с приятными ощущениями и радостью в сердце.
- Доброе утро, моя принцесса, - ласково прошептал Ману, поцеловав ее в висок.
- Доброе утро, - смущенно улыбнулась Мия.
- Ты такая красивая, - с ответной улыбкой протянул он, так что Мия даже не успела вспомнить об оставленных в собственном номере расческе, креме и косметике – обычных атрибутах ее обычного утра. Но сегодняшнее утро было иным - новым, первым утром в его объятиях, и именно об этом, и ни о чем другом, ей хотелось сейчас думать.
- Правда? – немного кокетливо уточнила Мия.
- Самая-самая красивая… и любимая, - Мануэль снова ее поцеловал, - Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, поправляя ее немного спутавшиеся волосы.
- Счастлива, - Мия подарила ему долгий и серьезный взгляд, - очень-очень счастлива. Но мне немного страшно… я все еще боюсь, что это счастье возьмет и исчезнет.
- Никуда оно не исчезнет, глупышка, - Мануэль покачал головой и нежно погладил ее по щеке, - Ты моя, Мия Колуччи, а это значит, что теперь я никуда тебя не отпущу, даже если ты будешь сопротивляться, - с искоркой в глазах заявил он и, как будто в доказательство своих слов, прижал Мию к себе.
- Я не думаю, что буду так уж сопротивляться, - довольно промурлыкала она.
- Покрою тебя поцелуями, - все в той же манере продолжил Ману, - и позади останутся все страхи… слезы… проблемы… - каждое из перечисленного он сопровождал обещанным поцелуем, и Мия с радостным замиранием сердца прислушивалась к тому, как от счастья пела ее душа. Его губы были такими родными и любимыми, что она охотно была готова поверить каждому слову, - Только ты должна мне кое-что пообещать, - вдруг произнес Мануэль.
- Ты пользуешься ситуацией, - шутливо предупредила его Мия, делая намеренно слабую попытку уклониться от очередного поцелуя.
- Я серьезно, - Ману внимательно посмотрел на девушку, - Ты должна мне пообещать, что как только мы сегодня вернемся в Буэнос-Айрес, ты пойдешь к Франко и поговоришь с ним.
Мия мгновенно посерьезнела и села в кровати.
- Нет, - она отрицательно покачала головой, - Даже не проси… Я не хочу снова выслушивать его оскорбления…
- Но он сейчас нуждается в тебе, Мия… Ты не можешь оставить его в такой ситуации, - начал уговаривать ее Мануэль.
- Ты не понимаешь… Я не вынесу, если он опять меня прогонит, - Мия снова упрямо покачала головой, - Да он и не захочет меня видеть, после всего…
- Захочет. Я в этом уверен, - не согласился с ней Ману, - Ты же знаешь Франко лучше, чем я. У него были большие неприятности, он был раздражен и поэтому вспылил и перегнул палку… Но он обожает тебя, Мия… И ты переживаешь из-за того, что его несправедливо задержали… Вы должны поговорить, - убеждающим тоном добавил он.
- Но я не хочу идти… Не хочу видеть его в тюрьме… - растерянно пробормотала Мия.
- Я пойду с тобой, - тут же пообещал Мануэль, - И мы сразу же уйдем, если ты не захочешь с ним дальше разговаривать. Но по крайней мере ты должна увидеться с ним…
- Я понимаю, что он много для тебя сделал, но почему ты всегда на его стороне? Ради него даже готов заставить меня сделать то, что я не хочу, – Мия расстроено надула губки.
- Я это делаю ради тебя, а не ради него, - медленно ответил Ману, - Вернее, ради вас обоих. Любовь моя, я же тебя знаю, - продолжил он, не получив от Мии дальнейших комментариев, - ты никогда себе не простишь, если сейчас усугубишь эту ссору и не помиришься с отцом. К тому же ты только говоришь, что не хочешь к нему идти, а на самом деле умираешь от желания его увидеть. Ну скажи мне, что я не прав! Скажи! – достаточно уверенно попросил Мануэль, зная, что она не скажет. Мия задумчиво вздохнула, а он быстро поцеловал ее в плечо, чтобы закрепить свою правоту. Однако ответить Мия ничего не успела, потому что в этот самый момент раздался громкий стук в дверь. Мия испуганно вздрогнула и чуть ли не вцепилась в Мануэля.
- Кто это может быть в такое время? – прошептала она. Настойчивый гость продолжал барабанить в дверь, видимо, нисколько не заботясь, что в шесть утра рискует разбудить добрую половину постояльцев отеля.
- Ману! Просыпайся! Слышишь? Открой, это я, Марица! – раздался из-за двери громкий голос Мари, после чего продолжился бесцеремонный стук.
- Не открывай… Не открывай! – Мия в ужасе натянула простыню чуть ли не до подбородка.
- Но почему? Это же Марица, - удивился Мануэль, неохотно поднимаясь.
- Не открывай, прошу тебя, - Мия с круглыми глазами схватила его за руку, чтобы остановить, - Ведь она увидит меня здесь… в таком виде… и…
- Мануэль! Сколько можно дрыхнуть! Открой! – Марица продолжала избиение несчастной двери.
- Если я не открою, она ее выломает, - пожал плечами Ману, отправляясь к этой самой двери.
- Но только не пускай ее сюда… - умоляюще протянула Мия, все еще судорожно натягивая на себя простыню, словно хотела спрятаться в ней с головой.
- Э-э-э… Мари? Что случилось? Что ты так ко мне рвешься? – весьма убедительно изображая недоумение на лице, поинтересовался Ману, распахнув дверь. Тем не менее, сам он встал на пороге, не давая Марице полноценно войти в номер.
- Глухая ты тетеря! Полчаса тебя пытаюсь разбудить, но тут и пушка, видно не поможет! – сердито буркнула Мари.
- Да ладно тебе, я же встал… Что у тебя за пожар такой?
- Пожар? Хуже. У нас большие проблемы, - Марица закусила губу и как будто виновато посмотрела ему в глаза, - Мии нет в ее комнате, - встревожено сообщила она.
- Да-а? – удивленно нахмурился Мануэль, - Но, может, она… просто спит и не слышала, как ты стучала? – пробормотал он первое, что пришло в голову, хотя тут же понял, что это было глупо – ближайшие два этажа никак не могли пропустить мимо ушей перебранку Марицы с дверью.
- Нет, - Мари серьезно покачала головой, - Я так и подумала сначала, но все же после того, что с ней было на концерте… Я решила удостовериться, что все в порядке… Разбудила горничную и попросила у нее ключ – она дала, потому что видела, что мы приехали вместе. И в номере Мии не было, понимаешь?
- Ну… Она могла выйти… прогуляться, - неуверенно предположил Ману.
- В шесть утра? Или ночью в сумасшедший ливень? – скептически хмыкнула Марица, - Мы с Пабло сначала не хотели тебя зря волновать, но ее действительно нигде нет, и… я не знаю, что делать… - скомкано закончила она, опуская глаза.
- Перестань… Мне кажется, что с Мией все в порядке, - не слишком удачно попытался успокоить ее Мануэль.
- Все в порядке? – Марица посмотрела на него, как на умалишенного, - Какое снотворное ты пил ночью, что до сих пор тормозишь и не можешь проснуться? Я тебе говорю, что Мия не ночевала у себя в номере, что ее нигде нет! МИЯ КОЛУЧЧИ! Доходит? Блондинка с кукольным личиком, от которой ты якобы без ума. Ну? Ты можешь соображать быстрее? – начала сердиться она, видя, что ее слова не имеют желаемого эффекта.
- Мари, успокойся… Не нервничай так, - Ману положил руку ей на плечо.
- Не нервничать? – выпалила Марица, - Да я уже вся извелась от беспокойства! Ты видел, в какую истерику она впала перед концертом? Она вполне могла убежать ночью, и кто знает, что теперь наделает эта дурочка в ее состоянии! С ней все что угодно может случиться, я даже боюсь думать, зачем она ушла, - с неподдельным волнением в голосе, пробормотала Мари.
- Мия не сделает ничего такого, - снова предпринял жалкую попытку Мануэль.
- Как ты можешь быть таким спокойным? – искренне возмутилась Марица, - Я просто поражаюсь, какие все мужчины твердолобые! Тебя не пугает даже то, что Мия ночью одна ушла на улицу, наверняка, чтобы сделать глупость? – разочарованно попробовала «достучаться» она. Вот уж от Мануэля Мари точно меньше всего ожидала такой реакции на исчезновение Мии – она была уверена, что он тут же, как минимум, начнет ставить на уши всю гостиницу, - Я в курсе, что у нее всего две извилины в голове, но именно поэтому с ней могло случиться что-то плохое… Я ведь знала, что нельзя оставлять ее сегодня одну, я ведь знала, - каким-то совсем потерянным тоном проговорила Марица, - и я… себе этого… никогда не прощу, - ее голос предательски дрогнул.
- Ты правда так беспокоилась за меня? – виновато протянула Мия, появляясь за спиной Мануэля все в той же простыне. Она уже собиралась было спрятаться в ванной, но в любом случае одеться не могла, так как за три часа ее одежда не успела высохнуть, да и совесть не позволила проигнорировать волнение Марицы. На несколько секунд та потеряла дар речи от изумления, что с Мари случалось нечасто, и она просто молча стояла и переводила взгляд с Мануэля на Мию, разглядывая весьма красноречивый наряд сводной сестры. Но, придя в себя, Марица тут же набросилась на обоих:
- Черт, вы просто два идиота! Как можно было заставить нас так волноваться? Я уже воображала себе неизвестно что, а эти двое… Развлекаются тут, пока мы с Пабло бегаем по всей гостинице! – по ее тону было заметно, что она еще не выбрала между облегчением оттого, что с Мией действительно все даже слишком в порядке, и злостью за напрасно потраченные нервы.
- Но Марица, понимаешь… мне на самом деле было очень плохо, и Ману…- смущенно начала было Мия.
- Решил эту проблему. Чего уж тут не понимать! – фыркнула Мари, с намеком оглядев Мию с ног до головы, - Вы бы хоть табличку на дверь повесили что ли… Ладно, - примирительно буркнула она, видя, что они оба молчат, - Пойду найду Пабло и вызову такси. Нам в любом случае надо ехать в аэропорт. Так что закончите свои дела потом, а сейчас собирайтесь! – уже почти приказным тоном добавила девушка, - Не хватало еще, чтобы мы из-за вас на самолет опоздали! – с этими словами она круто развернулась и с достоинством удалилась. Мия и Ману слегка настороженно переглянулись и закрыли за ней дверь.
Когда через час они спустились вниз в компании трех чемоданов Мии, Марица и Пабло уже ждали их на улице, равно как и вызванное такси.
- Ты ведь помнишь, что как только мы вернемся в Буэнос-Айрес, нам надо будет сделать кое-что очень важное? – не терпящим возражений тоном спросил Ману у Мии прежде чем подойти к ребятам.
- Это обязательно делать прямо сразу? А как же колледж? – вздохнула Мия.
- В школу поедут Марица и Пабло, а мы должны уладить другой вопрос. Любовь моя, и не делай такого лица, хорошо? Ты ведь сама этого хочешь, - Ману успокаивающе чмокнул Мию, подхватил чемоданы и направился к остальным. Мия скептически посмотрела ему вслед, недоумевая, откуда он все всегда про нее знает.
- Марица очень сердится на меня за то, что мы заставили ее волноваться? – осторожно поинтересовался Мануэль у Пабло, пока они шли по стоянке к машине и несли вещи.
- Не знаю, должен ли я тебе это говорить, но она вышла ко мне со словами, что у нее есть самая лучшая новость в мире, - Пабло широко улыбнулся другу, - Мы очень рады, что вы с Мией наконец помирились. Поздравляю, приятель! – ухмыльнулся он, и Ману ответил ему тем же.
А Мия остановила Марицу у самого выхода из отеля, чтобы Мануэль и Пабло ушли вперед и не слышали их.
- Мне неудобно об этом говорить, но… прости меня, пожалуйста, - неловко попросила Мия, - Я не думала, что ты будешь так беспокоиться… и потом… Я ведь не знала, что так получится…
- Да ладно тебе, - перебила ее Марица, - не оправдывайся. Я волновалась, потому что была уверена, что ты сделаешь какую-нибудь глупость!
- Ты считаешь, что я сделала… глупость? – обеспокоилась Мия.
- Я считаю, что ты впервые в жизни сделала единственно правильную вещь, которую давно надо было сделать, - уголки губ Мари чуть приподнялись в хитрой улыбке, и Мия тоже довольно заулыбалась.
- Спасибо тебе, - благодарно протянула она.

Хотя Мие уже и приходилось бывать в отведенной для свиданий комнате полицейского участка, на этот раз она показалась девушке особенно мрачной и не предвещающей ничего хорошего. Мия не была уверена, что у нее хватило бы смелости прийти сюда одной. Но пока ее руку крепко держала рука Ману, было не так страшно. Только сердце тревожно замирало в расплывчатом предчувствии того, что несла в себе предстоящая встреча с Франко.
- Все будет хорошо… - ободряюще пообещал ей Мануэль, видя, как сильно Мия нервничает, и давая ей понять, что он в любом случае ее поддержит. Она только судорожно кивнула и еще сильнее вцепилась в его руку, потому что в этот момент послышался шорох открываемой двери, и в комнату ввели Франко.
- У вас десять минут, - предупредил охранник, удаляясь, и оставляя их втроем.
На секунду Франко остановился практически на пороге, словно не веря, что действительно видит перед собой Мию и Ману, а Мия, глядя на него, почувствовала, как глаза непроизвольно наполняются слезами. Ни ей, ни ему даже не нужно было ничего говорить.
- Папа… - взволнованно прошептала Мия и бросилась ему на шею, чтобы спрятать предательские слезы у Франко на плече. Ощутив, что его руки тоже крепко ее обнимают, Мия испытала облегчение.
- Мия… Ну не надо, не плачь, - Франко успокаивающе погладил ее волосы и поцеловал в лоб, - Я так рад, что ты пришла… Как ты?
- Со мной все в порядке, - всхлипнула Мия, - Но я так за тебя переживала… Как ты тут? Почему все это?
- Не переживай, со мной все в порядке, - тепло улыбнулся Франко, - особенно когда ты здесь… Мне не хотелось, чтобы ты приходила в это ужасное место, я знаю, какая ты впечатлительная, но все же… Мия, - он серьезно посмотрел на дочь, положив руки ей на плечи, - я должен попросить у тебя прощения… Признаю, что в тот раз я наговорил много лишнего, но ты должна понять, что иногда у меня тоже бывают тяжелые моменты, и… - он не закончил, подыскивая нужные слова, но они были и не нужны.
- Папочка, ты тоже… прости меня, - протянула Мия, счастливо прижимаясь к отцу.
- Просто я всегда очень волнуюсь за тебя… И мне не нравится, когда ты не слушаешься и начинаешь капризничать, хотя я пытаюсь сделать как лучше… Ну ладно, просто забудем об этом и все, - он снова погладил Мию по голове и улыбнулся Мануэлю, который со стороны наблюдал за этой сценой тоже с улыбкой облегчения на губах, - Мануэль, я очень рад тебя видеть, - поприветствовал его Франко, - Как вы съездили в свое… «турне»? - подчеркнуто снисходительно поинтересовался он, давая понять, что, несмотря на примирение с Мией, в этом вопросе он все же остается при своем мнении.
- Все прошло отлично, - кивнул Ману, заговорщически посмотрев на Мию, - Для меня даже более чем… - двусмысленно протянул он.
- Он хочет сказать, что произошло кое-что, о чем ты еще не знаешь, - с довольным видом пояснила Мия, - Мы снова встречаемся.
- Что? Неужели! Какая радость, - Франко широко заулыбался, - Это самое лучшее, что я мог от вас услышать! Только смотри, - покровительственным тоном предупредил он Мануэля, - Я на тебя рассчитываю, так что береги ее.
- Можешь на меня положиться, - пообещал Ману.
- Я всегда это знал, - Франко похлопал его по плечу. Весь вид Колуччи так и показывал «Дети, я искренне за вас счастлив», и Мия не могла не признать, что ей это было очень приятно. Только вот окружавшие четыре стены не давали полностью насладиться этой минутой, все время напоминая, где именно они находились.
- Когда тебя выпустят, папа? – жалобно протянула Мия, - Ты же говорил, что это недоразумение скоро разрешится…
- Все будет в порядке, милая, не беспокойся за меня, - стараясь сделать беспечный вид, ответил Франко, - Соня наняла хорошего адвоката, возможно, уже сегодня вечером или завтра утром меня выпустят под залог.
- Под залог? – лицо Мии разочарованно вытянулось, - Но ведь…
- Чтобы доказать свою невиновность, мне нужно найти этого мерзавца, который подставил всю фабрику, - спокойно попытался объяснить Франко, - Как только я смогу отсюда выйти, я тут же этим займусь. У меня все под контролем, это займет несколько дней, не больше, и я уверен, что все получится, - твердо добавил он.
- Конечно, получится… И мы тебе обязательно поможем, - уверенно кивнул Мануэль, и Мие стало немного легче от их слов, ведь двум самым любимым и близким людям на свете всегда хочется верить. Она подошла и снова прижалась к Франко, а он одной рукой обнял ее, а второй Мануэля, и от этого простого жеста тревога начала постепенно рассеиваться.

Возвращение в школу было приятным ровно до тех пор, пока практически у самого порога они не наткнулись на самодовольное лицо Бласа.
- Так-так… Агирре и Колуччи, - многообещающе протянул тот, словно только их и дожидался, - Прогул на целый день без уважительной причины… Вы уверены, что это того стоило? Через пять минут чтобы были у директора, - триумфально поставил перед фактом он, и удалился в своей обычной манере.
- Как меня бесит, когда этот тип начинает показывать свое превосходство, - скривился Мануэль, сжимая кулаки. Мия не успела ничего ответить, потому что в школьном коридоре просто из ниоткуда возникла Соль с не предвещающей ничего хорошего ухмылкой на губах.
- Возвращение дочери известного преступника Колуччи, - издевательски пропела она, - А я столько времени училась вместе с тобой и даже понятия не имела, чем промышляет твой папаша…
- Лучше тебе замолчать прямо сейчас, а то я… - тут же воинственно вспыхнула Мия.
- Что? Позовешь на помощь бандитов папочки?
- Мой папа никакой не бандит, так что прикуси язык, змея, - возмутилась Мия.
- Только все газеты почему-то считают по-другому, - Соль наигранно пожала плечами, - Ну и как это? Может, поделишься, каково быть дочкой заключенного?
- Соль, шла бы ты по своим делам, а то я могу на пару секунд забыть, что ты девчонка, - спокойно предупредил ее Ману.
- Сколько же ты телохранителей развела, Колуччи, - фыркнула Соль, - Вот что значит связи в преступном мире, - прокомментировала она и, развернувшись, ушла восвояси вполне довольная собой.
- Телохранителей? – нахмурилась Мия, - К чему это она?
- Да просто она уже утром сцепилась с Марицей, - сообщил Фран, который во время стычки копался в своем шкафчике, - С возвращением вас! – он чмокнул Мию в щеку и поприветствовал Мануэля.
- С Марицей? – недоумевающим тоном переспросила Мия.
- Ну да… Мари пообещала оттаскать ее за волосы и выбить все зубы, если она еще хоть заикнется про тебя или твоего отца, - усмехнулся Фран, - Но, видимо, голые угрозы не подействовали, так что у Марицы еще будет повод воплотить их на практике. Мия, - посерьезнел он, - Ты не переживай… Мы все понимаем, что твоего отца обвинили несправедливо, так что… Он выпутается, вот увидишь!
- Кажется, далеко не все так думают, - вздохнула Мия, - Но все равно спасибо тебе!
- Удачи вам с Дуноффом! Он сегодня не в духе, потому что получил какой-то выговор от комиссии, - Фран сочувствующе посмотрел на Ману и Мию и тоже отправился по своим делам.
- Лучше бы мы никогда не возвращались в эту школу, - Мия расстроено опустила глаза в пол.
- Ну, перестань, - Мануэль положил руки ей вокруг талии, - Неужели ты будешь поддаваться на всякие глупые провокации?
- Нет, но… - Мия чуть надула губки.
- Никаких «но», - не дал ей закончить Мануэль и поцеловал, - Так лучше?
- Намного, - улыбнулась Мия, - Просто сразу столько всего навалилось…
- Пусть выпады Соль тебя не пугают, ты же слышала, что с ней за это сделает Марица, - ухмыльнулся Ману.
- Да, Марица молодец, - лицо Мии немного прояснилось, - Но издеваться будет не только Соль… Издеваться будет полшколы…
- Пусть только попробуют – будут иметь дело со мной, - тут же нашелся Мануэль.
- А папа? Он в этой ужасной камере… - снова вздохнула Мия.
- Через несколько часов его уже выпустят под залог. И мы обязательно докажем его невиновность, можешь даже не сомневаться, - твердо пообещал Ману.
- Еще и Дунофф… Нас как будто ждут одни испытания, - Мия подняла на него взгляд, словно ища поддержки.
- Но мы пройдем через них вместе, а значит, ничего плохого не случится, - как-то значительно произнес Мануэль и тоже внимательно посмотрел ей в глаза, - Ты мне веришь?
- Верю, - губы Мии тронула улыбка, - И всегда буду верить.
Мануэль улыбнулся ей в ответ, поцеловал и нежно обнял. Мия закрыла глаза и почувствовала, как его объятия дарят ей необходимую силу. Ману был прав – когда она вот так ощущала себя с ним единым целым, страх уходил, потому что для него просто не находилось места. Сердечко Мии давно уже не билось так ровно и умиротворенно – оно получило то, чего так страстно все это время просило: возможность соединиться со своей второй половинкой. В нем больше не было боли, больше не было одиночества, а была только тихая радость – красивая и гармоничная, как сбывшаяся мечта. И только так – в объятиях другого сердца – оно могло чувствовать себя в полной безопасности. Мануэль еще крепче прижал Мию к себе и незаметно улыбнулся своему внутреннему голосу, который втайне очень гордился своей настойчивостью – если бы он позволил себя прогнать, не было бы этого счастья. Но теперь, когда Ману держал его в руках, он точно знал, что никогда его не отпустит. А маленькая надежда, которая выполнила свою миссию и спасла еще две судьбы, не дав им потерять настоящую любовь, подарила их душам свое волшебное прикосновение и незаметно превратилась в уверенность. Ей предстояло еще много дел на Земле, но, прежде чем идти дальше, сейчас она могла несколько мгновений отдохнуть и просто полюбоваться на соединенные сердца Мии и Мануэля, еще раз доказывая самой себе, что даже маленькая надежда может спасти очень многое.

by Maggie

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг