Лифт медленно остановился, и его двери беззвучно раскрылись. Марисса Андраде-Колучи вышла в роскошное фойе отеля «Редженси», бегло осмотрелась и внезапно застыла от ужаса.
Теплая, довольная улыбка соскользнула с ее губ, лицо мертвенно побледнело. Блестящие карие глаза потускнели и потемнели, а бледные щеки стали совсем белыми на фоне каштановых волос, окаймляющих овальное лицо.
Господи, только не это! - подумала она.
Пусть это будет иллюзией, фантазией, игрой света! Пусть то, что она увидела, окажется причудой ее ума, но ни в коем случае не реальностью!
Судьба не может быть такой жестокой. Она не может подстроить ей встречу с мужчиной, видеть которого она желала меньше всего на свете. Особенно сейчас, когда в ее жизни все так замечательно устроилось. Сейчас, когда покой и счастье казались так близко, что стоит протянуть руку и можно прикоснуться к ним.
Часто моргая, Марисса пыталась разогнать туман перед глазами и заставить себя еще раз взглянуть на фигуру высокого, светловолосого мужчины, стоящего у стойки администратора. Ей стоило немалых усилий удержать на нем взгляд, не позволить глазам отвлечься.
Черт побери, она наверняка ошиблась. Это другой человек, который просто чем-то похож на него. Нет, судьба не может быть настолько безжалостной!
Но удача, похоже, не улыбалась ей сегодня. И второй, и третий взгляд лишь подтвердили, что мужчина, берущий ключ из рук девушки за стойкой, не кто иной, как Пабло Бустаманте, негодяй, который около шести лет назад перевернул ее жизнь с ног на голову и спокойно ушел, оставив ее на груде обломков.
- Нет ли для меня писем?
Проклятье. Если у Мариссы оставалось еще хоть малейшее сомнение, то глубокий, хрипловатый голос вмиг уничтожил его. Этот голос забыть невозможно. Невозможно стереть из памяти тот соблазнительный шепот в ночи, те нежные, предательские, лживые, дурманящие слова, которые произносились этим голосом...
- К сожалению, для вас ничего нет, сеньор Бустаманте.
А голосок этой милочки за стойкой, похоже, дрогнул, с циничной усмешкой подумала Марисса. И сердечко небось затрепыхалось, как испуганная птичка в клетке. Она, бедняжка, и не подозревает, на что способна эта сияющая улыбка Пабло Бустаманте. Эта проклятая улыбка за пять секунд покоряла сердца впечатлительных женщин. И они просто ложились под ноги этого негодяя, готовые отдать ему и тело, и душу.
Так же было и с тобой когда-то, горько упрекнула она себя. Ты была такой же доверчивой, влюбчивой глупышкой. Ты впустила его в свое сердце. И в свою постель. Позволила ему делать с тобой все, что он хотел...
Но это было и прошло!
Марисса сделала сверхчеловеческое усилие, чтобы взять себя в руки. Что бы там ни было, а пора уносить отсюда ноги, как говорится, от греха подальше, пока Пабло не заметил ее. Он как раз в этот момент повернулся, направляясь за носильщиком к лифту.
Паника и гнев боролись друг с другом в душе Мариссы. Ее сердце бешено и сбивчиво колотилось. Щеки зарделись, дыхание стало прерывистым и неестественным.
А что, если он увидит ее?! Ради бога, только не это! Меньше всего ей нужна сейчас сцена в общественном месте. Марисса принялась судорожно искать способ защититься, спрятать лицо.
На счастье, в ее руках была стопка бумаг. Молчаливо вознося благодарственную молитву всем тем бесконечным спискам, которые сегодня утром составила ее Соня, Марисса отвернулась, склонила над ними голову и принялась водить сверху вниз карандашом, делая вид, что проверяет их.
Остро, словно кошка, она почуяла тот момент, когда Пабло прошел мимо нее. Запах дорогого, хорошо знакомого ей лосьона, его характерный смешок, прозвучавший в ответ на слова носильщика, твердая поступь шикарных кожаных туфель по плитке.
Но глубже, где-то на уровне инстинкта, его близость вызвала в ней хорошо знакомую дрожь, от которой крошечные волоски на шее стали дыбом. Мгновенная неприязнь, необъяснимо и шокирующе смешанная с физическим влечением, словно удар в низ живота, заставили ее оцепенеть. Она стояла, как окаменевшая, до тех пор, пока звук тихо закрывающейся двери лифта не дал ей понять, что он уехал. Слава богу! Марисса с облегчением вздохнула, и ее плечи осели, избавляясь от напряжения. Она повернулась к двери. Черт, почему она задержалась здесь так долго? Если завтра ее матери взбредет в голову, что нужно сделать еще какие-то дела, пусть она занимается ими сама.
- Сеньорита Андраде-Колучи! - послышался громкий голос. - Минуточку!
Марисса остановилась. Это была Пола Барфут - администратор отеля. Высокая, элегантная женщина лет пятидесяти, одетая в строгий костюм. За последние несколько недель проблемы и желания семьи Андраде-Колучи стали для Полы почти личными.
- Я рада, что поймала вас! Надеюсь, вам удалось управиться сегодня со всеми делами. Или нужна моя помощь?
- Нет, спасибо. Все замечательно, - заверила ее Марисса. - Зал для церемонии будет выглядеть чудесно, и меню, которое вы предложили, просто идеально.
- Значит, к воскресенью все готово?
- Почти. Кстати, есть кое-что, что я хотела бы с вами обсудить. Моя Соня снова решила поменять места гостей. У вас найдется пара минут, чтобы уточнить эти мелочи?
Я к вашим услугам. Как насчет чашки горячего кофе, пока мы беседуем? Сара... - обратилась она к девушке за стойкой. - Два кофе, пожалуйста. Попроси подать его в оранжерею. Пойдемте, сеньорита Андраде-Колучи.
Повернувшись к огромной оранжерее в викторианском стиле, Марисса внезапно почувствовала странный холод в позвоночнике, который словно предупреждал ее о том, что не все так хорошо, как ей кажется. Она резко повернула голову в сторону лифта, туда, где в последний раз видела Пабло Бустаманте.
Проклятие! Он все еще был там! Звук закрывающейся дверей лифта усыпил ее бдительность, внушил ложное чувство безопасности.
Но, возможно, она зря так волнуется. Он мог не расслышать, как Пола выкрикнула ее имя.
- Сеньорита Андраде-Колучи! - снова позвала администратор отеля, удивляясь, почему она задерживается.
Но Марисса не могла оторвать глаз от мужчины у лифта. Мужчины… который стоял теперь совершенно неподвижно, повернув голову в ее сторону. Его ярко-синие глаза смотрели внимательно, но в них не было ни малейшего оттенка чувств. Его застывшая поза напоминала позу голодного хищника, который чует, что его добыча совсем рядом, и только выжидает лучшего момента, чтобы наброситься на нее.
Постепенно его жестокие глаза сузились, и холодный, оценивающий взгляд волной окатил Мариссу от кончиков волос до кончиков пальцев. Она почувствовала, как в ее жилах стынет кровь.
Он коротко и сдержанно кивнул ей, выражая запоздалое приветствие, но это не помогло Мариссе успокоиться. Скорее, наоборот, этот жест только сильнее взбудоражил ее расшатавшиеся нервы, потому что был слишком запоздалым для знака вежливости и слишком безразличным для проявления дружественности. Ей казалось, что бессловесная ненависть, пульсирующая в тишине фойе, способна была охватить всех, кто находится вокруг, барабаня в их виски, побуждая закрыть лицо руками...
- Сеньорита Андраде-Колучи? - снова позвала Пола, и интонация ее голоса заставила Мариссу осознать, что поза, в которой она застыла, производит абсолютно противоположный эффект тому, на который она надеялась.
Она хотела стать незаметной, но вместо этого привлекла к себе внимание всех, кто находился в фойе. Теперь десятки глаз были свидетелями встречи Мариссы Андраде-Колучи с Пабло Бустаманте после долгой разлуки.
- Сеньорита Андраде-Колучи?
- Ах, простите меня, Пола.
Марисса заставила себя повернуться спиной к Пабло и скривить рот в улыбке, глядя в лицо Полы. К счастью, Пола появилась здесь совсем недавно и ничего не знала ни о вражде после ареста Серхео между Андраде-Колучи и Бустаманте, ни о том, что произошло между Мариссой и Пабло.
- С удовольствием выпью чашечку кофе, - рассеянно ответила она, следуя за Полой в оранжерею.
Проклятье. Даже не видя его, она чувствовала на себе его взгляд. Этот взгляд словно лазер жег ей спину, и она почти поверила, что след от него останется там на всю жизнь.
К великому ужасу Мариссы, прошедшие шесть лет не смогли изгладить впечатления, которое оставил в ее душе Пабло Бустаманте. Она так надеялась, что время сотрет и ослабит память, оставшуюся после него! Увы, Марисса должна была с горечью признать, что этого не произошло. Даже глубоко укоренившаяся, жгучая ненависть к нему не смогла подавить волнения и дрожи при виде его сильного тела, каждый мускул которого был таким же точеным и упругим, как в те времена, когда он был в отличной спортивной форме.
- Неудивительно, что вы засмотрелись на нашего знаменитого гостя, - сказала Пола Барфут, когда они усаживались в удобные кресла. - Эх, была бы я лет на двадцать моложе, я бы сама не устояла перед красавчиком Пабло Бустаманте.
- А что он здесь делает? - как бы невзначай спросила Марисса. Ей стоило немалых усилий сохранять непринужденность тона и внешнее спокойствие.
Казалось бы, его новый статус бизнесмена-миллионера должен был удерживать его подальше от города, в котором они оба выросли. В прошлом он только рад был стряхнуть со своих ботинок пыль Буэнос-Айреса.
- А вы разве не слышали? Конечно, откуда... Ведь вы теперь не живете в наших краях. Бустаманте открывает огромный магазин в торговом центре города, и поскольку Буэнос-Айрес - город, в котором он родился, он решил лично присутствовать на открытии. Ох, и шуму здесь будет: навалят журналисты, фоторепортеры... Ведь не каждый день в нашу унылую провинцию заглядывает лучший теннисист страны.
- Но ведь он уже много лет не играет в теннис, - заметила Марисса, вспомнив, что Пабло оставил игру после того, как упал и сломал ногу.
- И очень жаль, - вздохнула Пола. - Уверена, что не я одна сидела перед телевизором и смотрела чемпионат по теннису только ради того, чтобы полюбоваться на Пабло, бегающего по площадке в шортах. Ах, эти его потрясающие рельефные бедра! Но теперь он играет в другие игры, и надо заметить, не менее успешно. Если не более.
Пабло Бустаманте очень удачно вложил свои призовые деньги, когда был лучшим теннисистом страны. И за шесть лет, после того как он оставил теннис, его прибыль возросла более чем вдвое, благодаря тонкому чутью бизнесмена и крупным вкладам. Теперь ему принадлежала целая сеть магазинов спортивной одежды по всей стране, и это была только часть его процветающей и прибыльной империи.
- Что ж, а теперь давайте перейдем к проблемам с размещением гостей, - добавила Пола, возвращаясь к главной теме их разговора. - Понимаю, как вам хочется, чтобы в воскресенье все было идеально. Свадьба должна быть в точности такой, какой невеста видит ее в своих мечтах.
- Простите за беспокойство, дамы...
Глубокий мужской голос привел Мариссу в оцепенение. Этот знакомый, обжигающий, обнажающий каждый нерв голос Пабло Бустаманте... Марисса выпрямилась, вцепившись в ручки кресла, с невероятным усилием подняла ресницы и посмотрела в полуночную синеву его глаз.
- Возможно, одна из вас обронила это? - Пабло держал в руке маленький черный кошелек. - Я нашел его в фойе.
Марисса отлично знала, что это не ее кошелек, но все же принялась рыться в сумочке. Только бы не смотреть на него. Может, за эти несколько секунд ей удастся перевести дыхание и унять яростное сердцебиение.
- Не мой, - резко ответила она.
- И не мой, - последовал более мягкий ответ Полы. - Думаю, что его стоит закрыть в сейфе администратора. Пусть полежит там, пока не объявится его владелица. - Она взяла из рук Пабло кошелек и встала. - Надеюсь, вы оба простите меня, если я покину вас на несколько минут?
- Я не позволю, сеньорите Андраде-Колучи скучать в ваше отсутствие, - с подчеркнутой вежливостью заверил Пабло.
- О, так вы знакомы! - Пола была явно удивлена.
- Мы несколько лет ходили в одну школу, - поспешно сообщила Марисса.
- И не только это, - вставил Пабло, явно намереваясь поддеть ее. - Но мы не виделись довольно долго. Сколько, Марисса? Пять, шесть лет?
- Что ж, тогда вам есть что вспомнить. Приятной беседы.
Пола была уверена, что поступает тактично, оставляя их наедине. Но Марисса так не думала. Глядя вслед уходящей Поле, она с досадой закусила губу.
- Итак, как ты смотришь на это предложение, Мари? - В голосе Пабло слышалась тонкая издевка, в глазах плясали опасные огоньки. - Надеюсь, ты не против поговорить о прошлом? Вспомнить кое-что?
Марисса уничтожающе взглянула на него.
- Ты знаешь, что я хотела бы этого меньше всего на свете. - Она откинулась на спинку кресла, надеясь, что выглядит равнодушной и холодной.
Но, к сожалению, ни холод ее тона, ни вспышка гнева в глазах не урезонили Пабло. Он спокойно опустился в кресло напротив нее, удобно устроился в нем, всем своим видом давая ей понять, что собирается вести с ней продолжительную беседу.
Глядя на него, сидящего так близко, Марисса не могла не заметить, как за годы изменилась его внешность. Несколько новых, похожих на лучики, морщинок появилось вокруг его колдовских глаз и у идеально очерченного рта, благодаря чему на его лице не осталось и следа от былого мальчишества.
Впрочем, время было милостиво к нему. Вернее, было над ним не властно. Прямой нос и надменный подбородок навсегда останутся такими же, будь ему двадцать два или восемьдесят два. Так же, как эти ошеломляющие, полуночного цвета глаза, окаймленные длинными ресницами, и чувственный изгиб рта. Его черты были в точности такими же, какими были восемь лет назад, когда она впервые встретила его.
И только тонкий, едва заметный серебристый шрам, которого раньше не было, пересекал теперь дугу одной из его бровей. Но Марисса не позволила себе поинтересоваться, откуда он взялся. Она ровным счетом ничего не хотела знать о том периоде его жизни, который наступил после того, как он ушел от нее, оставив одинокой и опустошенной.
- Уходи! - гневно прошипела она, вцепившись пальцами в ручку кофейной чашки, с трудом сдерживая побуждение выплеснуть ее содержимое в это красивое лицо и смыть с него едкую усмешку.
Подобные мысли никогда раньше не приходили ей в голову. Никогда раньше ею не овладевала эта примитивная, слепая, безудержная ярость, которая теперь бурлила в ее жилах. И она видела такую же ярость в

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

2

Пожалуй, на сегодня все!
Марисса с облегчением вздохнула, вычеркивая последний пункт из очередного списка. Наконец все вопросы по размещению гостей и мелкие изменения, которые предусмотрительно занесли в список сегодня утром Соня с Мией, решены, и она может идти домой.
Сегодня ей пришлось проторчать в отеле немало часов. И все это время, суетясь в банкетном зале, она ловила себя на том, что постоянно вертит головой и нервно озирается, опасаясь увидеть в дверях зала высокую фигуру Пабло Бустаманте.
Но стройная, мускулистая фигура не возникла в дверях зала, и хрипловатый, будоражащий голос не заставил ее в очередной раз испытать мучительное волнение внутри.
Нет, она не могла сожалеть о том, что он не появился. Разум убеждал ее, что меньше всего на свете она хотела бы увидеть Пабло Бустаманте, что ей незачем видеть и слышать его. Но голос разума заглушала искренность сердца, которая заставляла ее признаться себе в том, что разум со всеми его правильными доводами не имеет никакого отношения к тому, что она испытывает. Ее чувства возникали из каких-то более древних, первобытных, подсознательных глубин. Из тех самых глубин, в которые она запрещала себе заглядывать на протяжении многих лет.
- Ну вот, с делами покончено...
- Разговариваешь сама с собой, Мари?
Насмешливый голос застал ее врасплох. Она нервно обернулась и, не веря своим глазам, уставилась на высокую фигуру мужчины, стоящего в дверях. Вместо вчерашнего элегантного костюма на нем была белая футболка и джинсы, с греховной чувственностью обтягивающие его крепкие бедра. Марисса почувствовала сухость во рту. Страх и восхищение поднялись из глубин ее существа и смешались в сердце.
Он застал ее в последний момент перед уходом. Невероятно! Какие силы привели его сюда как раз в тот момент, когда она собиралась сбежать? А может, это ее собственные мысли притянули его, и теперь он возник, как злобный демон, чтобы терзать ее?
- Не зови меня так. Между мной и той юной глупышкой Мари нет ничего общего.
- Ты уверена? - Насмешливый голос понизился на октаву и прозвучал как соблазнительный шепот. - Насколько я помню, тебе нравилось, когда я называл тебя так.
О да. Это были времена, когда она верила, что он произносит ее имя с трепетом и страстью. Когда она была способна убедить себя, что он по-настоящему любит ее, а не только использует, как всех остальных своих женщин, о чем неустанно твердили ее братья.
- Мы все в молодости совершаем ошибки. Ничего не поделаешь. Но, слава богу, часто мы перерастаем свою юношескую глупость прежде, чем происходит что-то необратимое.
- Значит, по-твоему, то, что было между нами - ошибка? - Он посмотрел на нее, сузив глаза.
- То, что между нами было... - Она сделала особый акцент на слове «было», надеясь, что ее мысль дойдет до него неискаженной. - Между нами была юношеская любовная связь, которой управляло невежество и чрезмерное количество гормонов. Почти все в молодости бросаются в такие нелепые, безответственные любовные авантюры, пока не научатся делать лучший выбор. Это можно назвать уроком, и не более.
- И чему же научил тебя этот урок?
- Тому, что даже самый цивилизованный из нас порой становится жертвой животного инстинкта.
По его красивому лицу пробежала мрачная тень, чувственный рот слегка искривился от гнева, и этого было достаточно, чтобы кровь в жилах Мариссы застыла.
- А я думаю, что нам есть чему поучиться у животных, - швырнул он ей в ответ. - Поразительно, что не все люди способны заботиться о своем потомстве так, как это делают животные. Надеюсь, ты со мной согласна?
Его слова, словно раскаленные копья, вонзились в ее сердце. Она сникла и потупила взгляд, пытаясь скрыть внезапно выступившие слезы.
- Много ты знаешь об этом...
- А ты дала мне шанс?
- Шанс? - Марисса резко вскинула голову. - У тебя был шанс, так что не нужно предъявлять мне претензии в том, что я была несправедлива к тебе.
- Дело не только во мне...
Марисса не могла больше вынести этого. Воспоминания, которые она много лет назад похоронила, внезапно восстали из мертвых и с новой силой атаковали ее измученный мозг. От тошноты и головокружения она едва устояла на ногах.
Несмотря на то, что в огромные окна зала щедрым потоком лились лучи яркого июньского солнца, память унесла ее в ту далекую ночь, когда ливень хлестал по улицам и в небе рокотал гром. Память о физической боли до сих пор жила в ее теле и теперь была настолько сильной, что она невольно обхватила себя руками и сжалась.
- Хватит! Довольно! Я не хочу больше слышать этого! Та часть моей жизни прошла! И поверь, я никогда не была более счастлива, чем в тот момент, когда с этим было покончено.
- Не сомневаюсь... - усмехнувшись, сказал Пабло и открыл рот, чтобы что-то добавить, но она прервала его.
- А теперь прошу извинить меня. Мне нужно идти. У меня еще полно дел на сегодня.
Она не узнала своего голоса. Неужели этот резкий, холодный голос принадлежит ей? Но как бы там ни было, а она добилась того, чего хотела. С горящими глазами и крепко сжатым ртом Пабло отступил назад и позволил ей пройти мимо него к двери.
- Конечно, понимаю, ты должна хорошо подготовиться к событию года, к своей свадьбе с Эриком. - Он произнес эти слова со злобной ухмылкой. - Кстати, а где же сам расчудесный жених?
Она была уже почти у двери, когда этот вопрос настиг ее.
- Эрик на работе.
- На работе? А я думал, что он будет бегать целый день за тобой и помогать готовиться к свадьбе.
- Слушай, не притворяйся дурачком. - Марисса натянуто, неестественно улыбнулась. - У него впереди три недели медового месяца, так что лишних выходных ему никто не даст. Кроме того, он полностью доверяет мне.
Ей стоило немалых усилий идти не спеша. Она изо всех сил старалась, чтобы ее уход не выглядел побегом, и эти несколько шагов, которые ей нужно было пройти, чтобы выйти из зала, казалось, длились вечность. Наконец она оказалась в коридоре и бросилась как одержимая к лифту.
Скорее! Скорее же, черт побери! - бормотала она, нервно колотя пальцем по кнопке со стрелкой вниз.
Если бы она была одна, она с удовольствием воспользовалась бы лестницей, но подозрение, что Пабло может последовать за ней, отняло у нее эту возможность. Продолжать разговор с ним где-то на пустынной лестничной площадке было бы чем-то очень похожим на пытку.
Лифта все не было. Скорее, скорее бы сбежать отсюда, судорожно пульсировало в ее голове. Лифт по-прежнему не показывался, но зато Пабло был уже тут как тут. Она услышала его шаги за спиной. Почувствовала, что он стоит рядом.
- Тебе, на какой этаж? - деловым тоном спросила она.
- На девятый.
Она могла бы догадаться. Этот новый, умудренный жизнью, изысканный и баснословно богатый Пабло Бустаманте мог жить только в самом лучшем номере. А самый лучший номер находится на девятом этаже. Он занимает весь этаж и по размерам больше, чем обычная квартира с двумя спальнями, не говоря уже о роскоши, царящей там.
- Не сомневаюсь, что тебе там отлично живется...
- Ну, скажи, скажи, Марисса. Не стесняйся. - Он явно снова пытался поддеть ее.
- Что? Что скажи? - растерянно спросила она. - Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Скажи, что хочешь сказать. Это так ясно написано на твоем милом личике. Скажи: черт побери! Как все изменилось, если Пабло Бустаманте - потомок человека, которого мой добродетельный засадил и разорил в пух и прах, - способен снимать самый шикарный номер в самом лучшем отеле города, что...
- Что ты несешь? Ты в своем уме?
В ее глазах вспыхнуло пламя гневного протеста. Но в тот же миг погасло, когда в памяти возник образ высокого, красивого и уже тогда сильного юноши, с которым она впервые познакомилась, когда ей было шестнадцать. Она перевела дыхание.
- Ты отлично знаешь, что вражда между нашими семьями мне всегда казалась нелепостью. - Ее голос прозвучал мягко.
Когда-то они вместе смеялись над этой глупостью мира взрослых. Тот факт, что семьи Андраде-Колучи и Бустаманте ненавидели друг друга только из-за того, что дедушки обеих семей были влюблены в одну и ту же женщину, выглядел в их глазах смехотворным. А последовавшие за этим яростные финансовые войны казались бессмысленной тратой времени и сил.
И только спустя много лет, когда они сами повзрослели, они смогли понять, что такие чувства, как страсть и любовь, имеют довольно глубокие корни. Только спустя годы они смогли понять, что испытывал Абель Колучи, когда Артур Бустаманте соблазнил и отбил у него невесту за три недели до свадьбы.
Или, по крайней мере, Марисса смогла это понять. Чувства Пабло, думала она, были гораздо мельче и примитивнее.
Он хотел ее. И ничего больше ему от нее не было нужно. И только для того, чтобы достичь этой цели, он был готов соучаствовать в ее фантазиях. А она... Она, наивная и простодушная фантазерка… Но, как выяснилось позже, он подыгрывал ей лишь до тех пор, пока ему это было выгодно и удобно.
- Но это было до того, как ты сделал это личной историей.
К счастью, подъехал долгожданный лифт. Она торопливо вошла в него, как только открылись двери, и на ходу нажала кнопку своего этажа. Двери лифта уже закрывались, и Марисса готовилась с облегчением вздохнуть, когда услышала, что Пабло, всего за секунду до того, как двери лифта закрылись, успел войти.
- О чем ты? Что я сделал личной историей? - настойчиво спросил он.
Он стоял теперь, прислонившись к зеркальной стене лифта напротив нее.
- Кажется, ты говорил, что твой номер на девятом этаже. - Ее голос

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

3

- Еще одна посылка. Свадебный подарок!
- О нет!
Марисса насмешливо закатила глаза, глядя на свою сестру Марину (дочь Мартина), которая стояла в дверях с огромным свертком в руке.
- Куда же мы будем все это складывать, а, Марин? От кого она?
Марина посмотрела на адрес.
- От Моны и Диего Санчо. Запиши их имя в список.
- Еще одно благодарственное письмо, - вздохнула Марисса, открывая блокнот и внося имя Санчо в длинный список. - Когда-нибудь будет этому конец?
- Знаешь, я думаю, что это несправедливо: возложить всю ответственность за подарки на плечи невесты, - сказала Марина, взвешивая посылку в руках. - В конце концов, среди них есть и подарки для жениха. Но на его долю выпадает лишь удовольствие открывать их. А вся тягомотина с ответными благодарностями достается невесте. Это нечестно.
- Я скажу ему об этом сегодня вечером, - со смехом сказала Марисса. - Пусть хоть раз сам попытается выразить благодарность за очередной тостер.
- Не нужно. Прошу тебя, Мари, не делай этого, - взмолилась Марина. - Не хочется беспокоить его этими дурацкими тостерами. - За последнюю неделю у нас в доме появилось три или четыре подаренных тостера. - Подозреваю, что в этой посылке еще один, - добавила она и потрясла посылку в руках. - Размер соответствующий. И звук тоже.
- Марин, скажи, что ты пошутила. - Марисса издала шутливо-мучительный стон и драматично закрыла лицо руками.
Сестры весело рассмеялись. Но вскоре их смех прервал звонок в дверь.
- Кто бы это мог быть? Ради бога, только не очередная посылка.
- Я пойду открывать. Моя очередь, - сказала Марисса и принялась прокладывать себе путь через разбросанные подполу коробки, открытки и свитки оберточной бумаги. - Приходится пробираться, как по минному полю, - бросила она через плечо, когда, наконец, пробралась к двери холла. - Почему свадьбы всегда создают такой беспорядок?
- Было бы легче, если бы к свадьбе не прибавился еще и переезд на новую квартиру, - сказала Марина.
- Не уверена, - рассмеялась Марисса и открыла дверь.
Улыбка застыла на ее губах. Встретившись глазами с мужчиной, стоявшим на пороге, она обомлела. Ей захотелось захлопнуть дверь и сказать сестре, что это был рекламный агент, но она быстро сообразила, что это не сработает. Нет, Пабло не оставит своих намерений с такой легкостью. Насколько она знает его, он не сможет просто так повернуться и вежливо уйти, если перед его носом захлопнут дверь. Если бы она не стояла теперь лицом к лицу с ним, то он просто-напросто продолжал бы давить на кнопку звонка до тех пор, пока она не засвидетельствует его присутствие.
- Привет, Пабло, - холодно поприветствовала она, пытаясь скрыть волнение. - Чего ты хочешь?
Ослепительная, уничтожающая, обезоруживающая улыбка сияла на его лице. Улыбка, от которой можно было лишиться чувств.
- Подарить тебе вот это.
Перед Мариссой появился роскошный букет цветов, который он до этого держал за спиной. Растерявшись, она глупо уставилась на букет. Потом протянула руку и взяла его.
- Цветы? Мне? О боже, как они очаровательны! Невероятно! Это же орхидеи!
- Прекрасные цветы для прекрасной невесты.
Он произнес слово «невеста» таким тоном, что каждый нерв Мариссы взвыл от боли, как будто по нему провели ржавой пилой. Она посмотрела ему в глаза и внезапно почувствовала, как тяжелый, болезненный туман заволакивает ее рассудок, лишая той невинной, спонтанной радости, которую она только что испытывала, глядя на цветы.
Увы, она опять ошиблась. По своей глупости и наивности она решила, что Пабло пришел, чтобы попросить у нее прощения за свою вчерашнюю проделку в лифте, что цветы были его желанием возместить моральный ущерб, который он нанес ей. С такими мыслями она и приняла букет из его рук.
Но Пабло ни в чем не раскаивался.
- Надеюсь, что ты еще раз подумаешь над моим приглашением поужинать вместе.
Что за чертов упрямец! Марисса уже сожалела, что взяла у него цветы. Теперь, когда она поняла смысл его жеста, ей отчаянно хотелось швырнуть эти очаровательные цветы ему в лицо.
Да, это был всего лишь новый подход. Взять ее силой, используя тактику пещерного дикаря, ему не удалось. Вот он и решил попробовать другой, цивилизованный подход.
Внезапно, словно навязчивый звон колоколов, в уме Мариссы прозвучали слова, которые он произнес вчера.
До воскресенья осталось пять дней...
- Я все уже обдумала, - ответила она жестко. - И мое решение окончательно: я не хочу ни ужинать с тобой, ни вообще когда-либо встречаться.
- Правда? Ты так уверена в этом? Неужели...
- Марисса, с кем это ты так долго разговариваешь? - послышался из холла любопытный голосок Марины, и вскоре она сама появилась в проеме двери.
Золотистые пряди волос свободно струились по ее плечам, на лице - ни малейшего макияжа, и это делало ее похожей на ребенка. В глазах - то же выражение вечного изумления, которое было больше характерно для Мии.
- Что-то случилось? - спросила Марина.
- Ничего. Пабло зашел на минутку и уже уходит.
Но по виду Пабло нельзя было сказать, что он собирается уходить. Более того, теперь он повернулся к Марине и направил на нее свою ослепительную, обворожительную, дьявольскую улыбку.
- Привет, малышка Маринка. А ты заметно подросла с тех пор, как я в последний раз тебя видел.
- Так это Пабло Бустаманте? - удивленно заморгала она, отступив на шаг назад и с любопытством оглядывая его. - Привет, Пабло. Как ты здесь появился?
- Дела, дела привели меня в родной Буэнос-Айрес. Вот я между делами и решил восстановить кое-какие старые знакомства.
- Это ты принес цветы? О боже, они великолепны!
Марисса мысленно чертыхнулась. Почему Марина сунула сюда свой любопытный носик как раз в тот момент, когда она почти избавилась от непрошеного гостя? Марина была на два года младше сестры и во время тех роковых событий была еще зеленым, ничего не смыслящим подростком. Она тогда жила с Мартином и почти не знала Марису. Лухан взяла тогда всю ответственность на себя. Она настоял на том, чтобы сохранить в тайне все печальные подробности происшедшего, и раздавленная горем Марисса была только рада этому.
Но теперь, видя, какой разрушительный эффект произвела эта высоковольтная улыбка на впечатлительную душу ее младшей сестренки, Марисса пожалела, что Марина так плохо знала этого человека.
- Эти цветы просто...
- Пабло пора идти,,- перебила лепет сестры Марисса. - Он спешит на важную встречу.
- Как жаль... - огорчилась Марина. - А я как раз собиралась заварить чай и пригласить Пабло на чашку чая.
- Не откажусь, - бодро ответил он, сделав вид, что не заметил гневного взгляда, который метнула на него Марисса. - Не волнуйся, Марисса, я перенесу эту встречу на завтра.
Марисса крепко сжала губы.
- Вот и прекрасно! Значит, чайная церемония все-таки состоится! Что ж, тогда я побежала ставить чайник! - Марина всплеснула руками и направилась к двери на кухню.
Но Марисса преградила ей путь.
- Может, лучше я это сделаю? - дрожащим голосом спросила она. - А заодно и поставлю цветы в вазу.
Или, скорее, отправлю их прямиком в мусорное ведро, добавила она про себя, но тут же пожалела об этом, представив себе пышную красоту букета посреди картофельной кожуры, оберток и объедков.
Цветы не виноваты в том, что их принес Пабло Бустаманте.
- Нет, позволь мне заняться этим, - запротестовала Марина, выхватывая букет из ее рук. - У вас с Пабло наверняка есть, о чем поболтать. Насколько я помню, вы когда-то были дружны.
- Я бы это так не назвала, - пробурчала Марисса, глядя вслед исчезнувшей за кухонной дверью сестре. - Ну что, может, войдешь? - добавила она сквозь стиснутые зубы.
- Трудно отказаться от такого любезного приглашения, - с ехидной усмешкой ответил он.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

4

Как неожиданны и странны капризы судьбы! Сегодня Марисса будет ужинать с Пабло в ресторане. Сегодня они впервые открыто появятся в общественном месте.
Марисса стояла перед зеркалом в вечернем платье и расчесывала волосы.
Шесть лет назад все было по-другому… Марисса понимала, что проблемы, уходящие своими корнями в далекое прошлое, невозможно так просто искоренить. Поэтому она и предпочла благоразумие сомнительному бунтарству.
К тому же она беспокоилась о Пабло. Он был последним мужчиной в семье Бустаманте, и поэтому ему досталась вся враждебность со стороны всех, после проделок его отца. Пабло. Черт бы тебя побрал.
Марисса положила расческу на туалетный столик и взглянула на себя в зеркало. Ее грустные глаза говорили ей о самой себе больше, чем она готова была узнать.
Будь ты проклят, Пабло Бустаманте. Проклят за то, что ее родственники оказались правы.
Сколько она себя помнит, Пабло Бустаманте всегда был частью ее жизни. Она видела перед собой только высокого, смуглого юношу с блестящими голубыми глазами. Она видела необыкновенно привлекательное лицо и тело - гибкое, стройное и сильное, с мускулатурой гораздо лучше развитой, чем у всех его одноклассников. По мнению всех девчонок из школы, Пабло Бустаманте был просто красавчиком. К тому же он блестяще учился, был отличным спортсменом и, конечно же, лучшим теннисистом.
- Марисса! - голос Марины прервал ее воспоминания. - Мари, твой ухажер явился!
- Он вовсе не ухажер! - раздраженно бросила она в ответ и только теперь поняла, что Пабло уже здесь.
Схватив сумку, она сбежала по лестнице, еще сверху разглядев в холле высокую фигуру в элегантном костюме.
- Мы же собирались встретиться у ресторана! - холодно сказала она, стараясь не выдать волнения, которое заставляло ее сердце колотиться с бешеной скоростью.
Вечер еще не начался, но у нее голова уже шла кругом, как будто она слегка выпила. Сногсшибательного сочетания лазурных глаз Пабло с его светлыми блестящими волосами и атлетическим телосложением было достаточно, чтобы в одну секунду лишить ее покоя. Если к этому добавить изысканный костюм темно-синего цвета под цвет его глаз и голубую рубашку, то можно навсегда распроститься с рассудком.
- Я помню, - спокойно ответил он. - Но отныне все будет по-другому.
Увы, причиной беспокойства Мариссы было нечто совершенно другое. Но лучше пусть он остается при своем мнении. Так безопаснее для нее.
- Ты, возможно, прав, - согласилась она.
- И, конечно, трудно догадаться, кто кормил его такими историями, - с иронией сказал он.
Встретившись с взглядом его пронзительно-синих глаз, Марисса снова невольно вспомнила их первую встречу, и день теннисного турнира.
Пабло тогда, конечно же, победил в турнире. Он обыграл всех своих противников, и профессиональный тренер, следивший за его игрой, высоко оценил его потенциал теннисиста. Уже в полдень того же дня он предложил Пабло стать его учеником, а спустя некоторое они вместе покинули Буэнос-Айрес. Позже Марисса видела Пабло только по телевизору. Во всех спортивных программах его расхваливали, как молодую звезду и будущую надежду тенниса.
Ее путешествие в прошлое прервал глубокий голос Пабло.
- Я вижу во все этом происки Лухан, - проговорил он тем же язвительнонасмешливым тоном. - Ты согласна с этим, Мари?
- Я же просила не называть меня так!
- Почему? - спросил он. - По-моему, это очень милое имя. Оно очень подходило тебе... В шестнадцать лет ты была такой смешной тоненькой девчушкой с буйной копной каштановых волос и худыми длинными ногами.
- К твоему сведению, мне уже давно не шестнадцать, - сердито пробурчала она, измерив хмурым взглядом его и память о той Мариссе, с которой он встретился, первый раз вернувшись в Буэнос-Айрес.
- Что бы значил этот вздох? - ворвался в ее мысли голос Пабло. - Ты что, все еще сердишься за Мари?
Его забавляющийся тон жестко столкнулся с горечью ее воспоминаний, и в ответ она резко отвернулась от него.
- Эй, что случилось?
Он взял ее за подбородок, повернул ее голову к себе и заставил посмотреть в глаза. Он нежно провел рукой по ее волосам, убирая пряди с лица, потом его осторожные пальцы скользнули по ее щеке. Она стояла как завороженная, не в силах выдавить из себя ни слова.
- Ты красивая женщина, Марисса. Восхитительно красивая, - продолжал он понизившимся до волнующей хрипоты голосом. - И с годами ты стала еще красивее. Когда я впервые встретил тебя, ты выглядела симпатичной малышкой, но любой, у кого есть глаза, смог бы увидеть скрывающуюся в тебе красоту, ждущую своего полного расцвета.
Марисса непроизвольно провела языком по пересохшим губам и вздрогнула, заметив, как его глаза проследили за этим едва заметным движением.
- Ты... - пыталась заговорить она, но не смогла.
Он рассмеялся.
Она яростно дернула головой, отстранившись от его ласкающей руки, беспощадно игнорируя мучительный протест всех своих чувств, которые вдруг лишились наслаждения.
- Итак, мы идем ужинать или нет? Ты добился моего согласия на этот ужин только благодаря шантажу. Что ж, я дала слово и поэтому предпочитаю покончить с этим как можно скорее.
Готов к исполнению приказа! - Он шутливо отсалютовал ей, но она восприняла его жест как оскорбление. - Моя машина ждет у дома.
По дороге в ресторан ни один из них не обронил ни слова, и только резкие движения его руки, когда он переключал скорость или вращал руль, выдавали ураган, бушующий у него внутри. Было заметно, с каким трудом ему приходится сдерживать себя.
Марисса сидела рядом с ним, напряженная и неподвижная как мумия. Она боялась этого вечера с самого начала, но теперь ей казалось, что-то, чего она опасалась раньше, мелочь по сравнению с тем, что ждет ее впереди. Как она влипла в эту историю? Но что может ухудшить эту и без того дурную ситуацию?
Ответа на этот вопрос ей не пришлось долго ждать. Как только Пабло припарковал машину в нескольких метрах от ресторана, она заметила на другой стороне улицы высокую фигуру мужчины. Ее сердце сначала дрогнуло, а потом словно оборвалось и покатилось вниз - прямиком в пятки.
О боже, молча взмолилась она. Пусть мне это только снится! Это не может быть реальностью!
Но ее молитву никто не услышал, потому что мужчина уже повернул голову в их сторону и посмотрел прямо на машину Пабло. Он тут же заметил сидящую на переднем сиденье Мариссу: на его лице появилась широкая улыбка, а правая рука взметнулась в воздух и принялась приветственно махать ей.
- Кажется, кто-то машет тебе, - язвительно проговорил Пабло. - Вы знакомы?
Мариссу словно парализовало. Она молча кивнула, сдерживая дрожь во всем теле.
- Или более чем знакомы? - Пабло, окинув ее беглым взглядом, прочел все, что было написано на ее лице. Его быстрый, проницательный ум тут же произвел нужные расчеты и через секунду выдал правильный ответ. - Это твой жених?
Что ж, судьба снова сыграла с ней злую шутку, и ей нужно как-то справиться с ситуацией.
- Да, - дрожащим голосом выдавила она из себя. - Это Эрик.
Пабло не смог скрыть своего искреннего изумления, и это помогло Мариссе вырваться из кольца страха, сковавшего ее.
Ей вдруг захотелось истерически рассмеяться, но она боялась, что стоит ей начать, и она уже не сможет остановиться. Достаточно было представить, как она сидит в машине и заливается неудержимым, истерическим, идиотским хохотом. Подавив это побуждение, она собралась и взяла себя в руки.
- Да, это Эрик, - подтвердила она уже более уверенным голосом.
Пабло повернул к ней голову и принялся внимательно изучать ее лицо, и она снова сжалась в комок, ожидая взрыва. Но взрыва не последовало. Вместо этого Пабло выпустил из рук руль и еще раз посмотрел через дорогу.
- Честно говоря, я представлял его себе другим.
Безразличие, с которым он произнес эту фразу, смешалось с ее взвинченными эмоциями и произвело нечто, подобное взрывчатому веществу.
- Не сомневаюсь! - гневно вспыхнула она, не замечая, как его глаза помрачнели. Напряжение свело его сильные скулы, превратило его красиво очерченный рот в тонкую, жесткую линию. - И каким ты себе представлял его? Обрюзгшим и сутулым коротышкой? Или близоруким, лысеющим занудой, который только к тридцати годам умудрился сбежать от материнской опеки?
- Нет, - ответил Пабло.
Но Мариссу уже понесло.
- Ты полагаешь, что если однажды у меня был ты... - она особо выделила слово «был», - то я никого лучше тебя не найду? Или что я подамся в монастырь и буду до конца своих дней оплакивать незаменимую утрату?
- Я был бы полным идиотом, если бы так думал, - сердито пробормотал Пабло, не отрывая глаз от мужчины на другой стороне улицы, который, судя по его виду, теперь удивлялся, почему они так долго не выходят из машины.
И все же, по правде говоря, он не ожидал, что Эрик окажется высоким, хорошо сложенным, красивым мужчиной.
- По-моему, он хочет поговорить с тобой.
- Я знаю.
Марисса сидела, провалившись в кресло, и знала, что ее нездоровый страх может вызвать у Пабло опасные подозрения. Но в данный момент она знала, что не способна общаться с Эриком.
- Я хочу познакомиться с ним, - вдруг заявил Пабло и своим заявлением поверг ее в бездну ужаса.
- Зачем?
Она взглянула на него, подозрительно сузив глаза. Интересно, что он задумал?
- Так, хочу узнать, что он за человек, - невинно ответил он. - Ты как, пойдешь со мной? Он явно ждет, когда ты выйдешь к нему.
Марисса растерянно искала ответ, но в голову ничего не приходило. Или, по крайней мере, не приходило ничего пристойного. Но Пабло не стал дожидаться ее ответа. Он вынул ключ из зажигания, подбросил его в воздух, ловко поймал одной рукой и засунул в карман брюк.
- Тогда я передам ему привет от тебя, хорошо? Все же он мужчина, за которого ты собираешься выйти замуж через четыре дня.
Он уже вышел из машины и собирался перейти на другую сторону улицы, когда разжиженный мозг Мариссы наконец заработал снова.
Его последние слова кружились в ее голове.
Все же он мужчина, за которого ты собираешься выйти замуж...
- Подожди! - крикнула она.
Она выпрыгнула из машины и бросилась за ним. Скорее, ей нужно опередить его. Нельзя допустить, чтобы Пабло стал знакомиться с Эриком в ее отсутствие. Она мчалась через дорогу как ошпаренная. Оказавшись на другой стороне, споткнулась о бордюр и... оказалась в руках Эрика.
- Марисса, милая, осторожно! Ты ведь могла упасть.
- О, Эрик!
Тяжело дыша, она прильнула к груди Эрика и, не задумываясь, обвила руками его шею.
Потом привстала на цыпочки и звонко поцеловала его.
- Я так рада тебя видеть.
- Я тоже...
Эрик смотрел на нее в легком недоумении. По его лицу было видно, что он не привык к таким несдержанным приветствиям с ее стороны. Но Марисса знала, что Пабло стоит рядом и напряженно наблюдает за каждым их движением.
- Я не ожидал, что увижу тебя вечером на улице.
Эрик поставил Мариссу на тротуар, отошел на шаг назад и провел рукой по волосам, откидывая упавшую на лоб прядь. Он все еще поглядывал на нее с опаской, как будто не знал, чего еще можно от нее ожидать. И Марисса чувствовала себя неловко из-за того, что поставила его в такое положение. Она просто передала ему свое собственное беспокойство, и это было нечестно.
- Я думал, ты будешь сидеть дома и разбираться с букетами, прическами или еще чем-то, что для вас, девушек, важно перед такими особыми событиями.
- Я... я этим и занималась. - Черт побери, возьми себя в руки! - приказала она себе мысленно. Ты ведь всем даешь понять, что что-то не так. - Но... но я встретила старого друга. Он остановился в «Редженси», и мы случайно столкнулись там.
Она чувствовала, что на горизонте собирается гроза, и отчаянно пыталась предотвратить ее. Но язык по-прежнему не хотел слушаться.
- Привет. Мне показалось, что Марисса выглядела уставшей и измотавшейся. Понятное дело, приготовления к свадьбе... - вставил Пабло, перехватив инициативу. - Вот я и решил пригласить ее на ужин. Ей нужно немного расслабиться и отдохнуть от забот.
- Прекрасная идея, - бодро сказал Эрик и с искренним интересом поглядел на мужчину, стоящего рядом с Мариссой. - Значит, ты старый друг Мариссы. И как же тебя зовут?
- Пабло. Пабло Бустаманте.
Пабло протянул руку, Эрик крепко пожал ее.
- Пабло Бустаманте? - переспросил Эрик и вдруг разволновался.
- Так точно.
Так было всегда, когда люди впервые встречались с Пабло. Даже если они не были болельщиками, они довольно часто видели его лицо в газетах или по телевизору. Мариссе эта ситуация была очень хорошо знакома. Стоило им показаться где-либо вместе, как всегда находились люди, которые тыкали в Пабло пальцем, таращились на него или просили автограф.
Большинство из них были женщинами. Они толпились вокруг Пабло, щебеча, чирикая и кокетничая, как стайка пестрых экзотических птиц, пытаясь привлечь к себе его внимание.
И Пабло, конечно же, поощрял это. Он упивался каждым моментом этой игры, потому что с этими женщинами все было просто и ясно. Он знал, чего они от него хотят, и они никогда не требовали большего. Никаких привязанностей, обязанностей, ответственности...
Только порой, по своей глупости, они беременели и тогда начинали угрожать, пытаясь привязать его или заставить жениться на себе.
Но не только женщины вели себя как одержимые при его появлении. Мужчины тоже попадали под влияние его сияющей ауры успеха. Они восхищались его физической силой и атлетическим телосложением, но больше всего их привлекало непоколебимое чувство уверенности в себе, которое Пабло носил как удобную повседневную одежду.
Итак, Марисса не удивилась, когда Эрик дрожащим от восхищения голосом сказал:
- Значит, ты тот самый Пабло Бустаманте, который был лучшим теннисистом Аргентины?
Пабло в ответ только едва заметно кивнул. Но Эрику даже этого не нужно было. Он уже завелся на свою любимую тему - о деньгах, акциях и вкладах. Что ж, по крайней мере, это отвлекло его от намерения копнуть глубже под ее предполагаемые дружеские отношения с Пабло. Но чем дольше Эрик и Пабло беседовали, тем страннее казалась ей вся эта ситуация.
Мариссе казалось, что она сидит на пороховой бочке и наблюдает, как огонек фитиля медленно подкрадывается к ней. И неизвестно, когда все это рванет.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

5

- Я умираю от голода, - пробурчала она.
А что до ее совести, то это совсем не его дело. У нее сейчас нет ни сил, ни желания прислушиваться к тому, что говорит ее совесть. Она спиной чувствовала, как Эрик, продолжая стоять на углу улицы, удивленно смотрит им вслед. Небось, до сих пор ошарашен ее поведением.
- Мне нравится твой жених, - неожиданно сказал Пабло, когда они уже усаживались за столик. - Он показался мне честным, прямым парнем.
- Он такой и есть.
Она взяла в руки меню и спрятала за ним лицо, делая вид, что внимательно изучает его. На самом деле она только тупо пялилась в изысканный печатный шрифт. Красивые буквы танцевали и расплывались у нее перед глазами, и ей совершенно непонятен был их смысл.
- Мне показалось, что его чувства к тебе гораздо глубже, чем твои к нему.
Уж кому-кому, но только не ему оценивать глубину ее чувств.
В этот момент появился бесшумный, как призрак, официант и поставил перед ними напитки. Пабло тут же протянул руку и взял свой стакан.
Продолжая прятать лицо за меню, Марисса с тревогой ощущала, что его пронзительный взгляд способен видеть даже сквозь преграду. Этот человек и сквозь бумагу и даже, наверное, сквозь стену сможет читать все ее мысли и чувствовать все, что происходит в ее душе.
- И что заставило тебя сделать такой вывод? - спросила она неуверенно.
- «Эта женщина для меня все. Не могу дождаться нашей свадьбы», - процитировал он Эрика.
Она прокашлялась, пытаясь прочистить горло, а затем хрипло проговорила, только чтобы перевести разговор на другую тему:
- Пожалуй, я закажу холодный суп и лосося.
По крайней мере, супом она не подавится и, возможно, к тому времени, как подадут лосося, сможет хоть немного расслабиться и спокойно поесть.
- Хороший выбор, - одобрил Пабло. - По правде говоря, я тоже собирался заказать эти блюда. По-моему, это лучшая еда для теплого летнего вечера...
Марисса осторожно опустила меню, посмотрела на него и тут же поняла, что лучше было не делать этого. Насмешливый, плутовской блеск в его глазах ясно говорил о том, что он хорошо знает, что она, как ребенок, прячет за меню лицо.
Но ей от него не спрятаться. Он ни за что не даст ей сорваться с крючка. Он намерен безжалостно наслаждаться, наблюдая, как она корчится.
- Значит, тебе это больше не нужно. - Он протянул руку и грубо выхватил у нее меню.
Это произошло так быстро, что она едва успела сообразить, чего ей в последние несколько секунд так отчаянно хотелось.
Но, слава богу, она не успела это осуществить. Представить только, что это была бы за сцена: она набрасывается на него и на виду у всего почтенного общества их славного городка бьет по лицу картой блюд!
С невероятным усилием она заставила себя улыбнуться. Улыбка вышла фальшивой, как привидение, и ужасно неубедительной. Но стоило Пабло открыть рот, как это зыбкое впечатление улыбки упорхнуло с ее натянутого лица.
- Ну вот, теперь мы, кажется, можем поговорить, как следует.
Марисса насторожилась. Интересно, что он подразумевает под словами «как следует»? Опять он пытается увлечь ее на опасную тропу. Опять собирается мучить допросами. Может, снова попробовать отвлечь его?
- Ты меня удивляешь, Пабло, - с неестественной легкостью сказала она. - Почему ты так мало ешь? Ты ведь давно не тренируешься!
- Старые привычки умирают медленно. Каждый раз, когда я чрезмерно предаюсь плотским наслаждениям, я впоследствии горько сожалею об этом.
Похоже, он имеет в виду не только еду. Может, он причисляет к этому и их прошлую связь? Может, он хочет сказать, что когда-то, «чрезмерно предаваясь плотским наслаждениям» с ней, он впоследствии жалел об этом? У Мариссы от обиды сжалось сердце.
- Какая завидная способность к самоконтролю!
Не в силах посмотреть ему в глаза, она сделала вид, что внимательно и увлеченно разглядывает интерьер ресторана, и в особенности роскошную хрустальную люстру, сияющую на потолке в центре зала.
- Мне показалось, что ты ценишь это качество в мужчине.
Черт, он опять уцепился за Эрика. Похоже, ее отвлекающие маневры не сработали.
- Почему мы все время должны говорить об Эрике? - запротестовала она. - Ты же не хочешь, чтобы...
Появление официанта, который подошел к их столику, чтобы принять заказ, заставило ее прервать фразу, и, когда он ушел, ей ужасно не хотелось возвращаться к прежней теме. Но Пабло был настроен иначе.
- А почему ты так упорно пытаешься избежать разговоров о нем? - Он снова потянулся за стаканом. - Это выглядит очень странно. Обычно невесты только то и делают, что без умолку щебечут о своих будущих мужьях. Ты же, наоборот, предпочитаешь молчать об этом.
- Я предпочитаю держать свои чувства при себе. Я не испытываю нужды быть такой, как все, - выставлять напоказ свою душу и сердце всем, кому попало.
- Правда?
Его бровь вопросительно подскочила. Губы искривились в циничной усмешке. Уж больно горячо она пытается отстоять себя.
Не зная, куда деваться от его дерзкого, сверлящего взгляда, Марисса принялась нервно передвигать столовые приборы, расставленные перед ней.
- Ты раньше не была такой, Марисса. Насколько я помню, ты всегда была рада поделиться своими чувствами. Насколько я помню, ты призналась мне в любви уже через неделю после нашего первого свидания.
Стрела снова попала в цель и жестоко пронзила ее несчастное, измученное сердце. Она застыла с ножом в руке и так крепко сжала ручку, что ее кулак побелел. Потом опустила глаза и уставилась на льняную скатерть, пытаясь спрятать под длинными ресницами затопившие ее глаза слезы.
- Я была молодой и глупой, - с трудом выговорила она. - И главная моя ошибка была в том, что я приняла мимолетные, неглубокие и несерьезные отношения за прочные и реальные. Но это было от того, что я просто не знала ничего лучшего. Это было любовное увлечение школьницы.
- Я бы сказал, любовное увлечение с последствиями, - добавил он. - К тому же тебе было двадцать два, и ты давно вышла из школьного возраста.
К счастью, очередное появление официанта с их первыми блюдами избавило ее от необходимости искать ответ на его слова. Она видела, как перед ней появилась тарелка с супом, и безразлично уставилась на нее, не в силах даже прикоснуться к ложке.
- Не бойся, суп не отравлен, - мягко пошутил Пабло. - Должен заметить, он даже довольно вкусный. Искренне советую попробовать.
Она нехотя взяла в руку ложку и лениво поводила ею по тарелке. Несмотря на то, что суп источал аппетитный аромат, у нее не было ни малейшего желания даже попробовать его.
- Он знает о нас с тобой?
Его резкий голос заставил ее вздрогнуть. Она выронила ложку, и светло-зеленая жижа выплеснулась на белоснежную скатерть. Застывшим взглядом Марисса уставилась на растекающееся пятно.
- Марисса?! - В одном этом слове слышались и упрек, и порицание, и побуждение. Пабло хорошо знал, что она его слышала, и не собирался позволить ей уйти от ответа.
Она медленно подняла на него глаза.
- Он? - уклончиво спросила она. - Кто он?
- Прошу тебя, не устраивай спектакль, - сказал он, пытаясь сдержать раздражение. - Ты хорошо знаешь, о ком я говорю. О твоем расчудесном Эрике. Он знает о том, что когда-то было между нами?
- Нет, - почти беззвучно проговорила она и громче добавила: - Я ни о чем ему не рассказывала.
Глаза Пабло были похожи на чистые горные озера, в которых отражались мерцающие огоньки свеч, стоящих на середине стола. Он внезапно замер, и его лицо словно окаменело, лишенное эмоций. Напряженное молчание, казалось, распространилось и окутало ее, не давая ей пошевельнуться. Они продолжали упрямо смотреть друг другу в глаза.
Последовали долгие секунды молчания. Казалось, будто над столом повисло грозовое облако, насыщенное электричеством. Наконец Пабло резко протянул руку и взял стакан с вином. Марисса перевела дыхание, чувствуя, как опали ее плечи, которые до этого были скованы напряжением.
- Мне кажется, что он должен об этом узнать, - грубым, осипшим голосом сказал он. - Почему бы тебе не рассказать ему.
- Не думаю, что в этом есть необходимость. - Марисса изо всех сил пыталась говорить равнодушно. - Мы не интересуемся тем, что было у каждого из нас в прошлом. Важно только настоящее: здесь и сейчас.
- Какая завидная уверенность! - По его тону было ясно, что это не был комплимент. - Но скажи, неужели тебя не волнует, какой будет реакция Эрика, когда в один прекрасный день из гардероба начнут вываливаться скелеты?
- Эрик никогда не станет упрекать меня в том, что было в моей жизни до него.
Мысль о том, что к «скелетам» он причисляет их нерожденного ребенка - тайну, которую она предпочитает скрывать, - заставила ее содрогнуться. Боль и гнев подступили к горлу, мешая ей дышать.
- Значит, он редкий мужчина. Я бы не смог...
- Я бы не смог, - с горькой насмешкой повторила она. - Что ты не смог бы? Забыть? Простить? Почему тебя вдруг так сильно стало заботить прошлое? Удивляюсь, как такого, как ты...
- Что такого, как я?
- А то...
Тут ее посетила мысль, от которой ее язык онемел.
- Марисса! Что? Говори же! - продолжал грубо допытываться он, но она только молча уставилась на него.
А что, если он не знает? Что, если он действительно не знает, что произошло тогда? Нет, не о том, что она была беременна. Об этом она сама сказала ему. А потом швырнула в лицо пламенную, необдуманную тираду, после которой он резко побледнел и... и ушел. Ушел и не вернулся даже тогда, когда она позвала его.
Но знает ли он о финальной трагедии? Знает ли, что случилось в ту ветреную, грозовую ночь, когда она ждала его? Она так отчаянно нуждалась в нем, что не прислушалась даже к тому, о чем пыталось предупредить ее тело...
- Марисса! - Его голос ворвался в ее мысли и вытащил из ужасного прошлого в неопределенное настоящее.
- Ты знаешь? - У нее не было времени выбирать слова, и она просто сказала то, что вертелось у нее на языке. - Ты знаешь, что случилось тогда? Что случилось с ребенком?
Если бы она влепила ему пощечину, эффект был бы не более драматичным. Его точеное лицо сделалось непроницаемым и жестким, словно было высечено из мрамора, и только глаза сверкали подобно голубым огонькам и были единственным признаком жизни на его лице.
- О да, я знаю, - сказал он, и его слова как удары хлыста полоснули по ее незащищенной душе. - Я знаю все. Лухан взяла на себя заботу тщательно осведомить меня об этом. Или, может, тебе известно что-то, чего он мог не договорить? Если так, то будь добра...
- Нет!
Она вдруг вспомнила, что они не одни в ресторане, и любая сцена между ними в один миг станет самой популярной местной сплетней и облетит жадный до сенсаций и скандалов Буэнос-Айрес.
Ей нестерпимо хотелось встать и выбежать из ресторана. Но, увы, это неизбежно станет причиной для нежелательной сцены. Пабло бросится за ней и на виду у всего честного собрания начнет выяснять с ней отношения. Нет, этого она не допустит. Несмотря на то, что каждая клетка, и каждый нерв ее существа панически требовали побега, она осталась сидеть за столиком, продолжая цепенеть и холодеть.
- Я не хочу больше говорить об этом! - отчаянно заявила она. - Ни слова больше, слышишь?
Ей не верилось, что можно ненавидеть Пабло больше, чем ненавидела она в эту минуту. Ей не верилось, что ее чувства могут настолько обостриться и накалиться. Но это произошло, и на это была своя причина: совершенно новая и шокирующая.
Она ненавидела его за то, что, зная о случившемся с ней, не пришел на помощь. Она ненавидела его за равнодушие и беззаботность, с которой он только что заявил, что ему известно все, а также за то, что в его голосе не было ни тени сочувствия или раскаяния.
Но больше всего она ненавидела его за то, что своим признанием он лишил ее последней зыбкой надежды и позволил провалиться в бездонный колодец отчаяния, из которого она вряд ли когда-либо выберется.
Только теперь, когда все окончательно рухнуло, она осознала, как ее глупое, слабое, обманутое сердце пыталось уцепиться за последнюю слепую надежду: а может, он не знает всей правды? Эта безнадежная иллюзия все еще теплилась глубоко в ее сердце. Пусть он отвернулся от нее, когда она была беременна, но, может, он просто не знал всего?
Может, он пришел бы к ней после того, как узнал? Может, его совесть подтолкнула бы его проявить хоть немного чуткости и сострадания? Пришел бы он, чтобы утешить ее, даже если было слишком поздно? Теперь она никогда не узнает об этом, потому что ее последняя надежда умерла, а вместе с ней умерло и ее сердце.
- Значит, ты не хочешь говорить об этом? - Пабло бешено сверкнул глазами. - А что, если я хочу?
Мариссе пришлось мобилизовать все свои силы, чтобы отразить нападение.
- Ты пригласил меня на ужин, и поэтому я здесь. Если ты не хочешь, чтобы я ушла, оставь эту тему там, где ей положено быть. В прошлом. И больше ни слова об этом.
- А тебе легко это сделать? Легко отбросить, оставить в прошлом и забыть?
- Я не сказала, что легко, и поэтому хочу, чтобы ты был добр и заткнулся. - Марисса чувствовала, что борется за жизнь, и поэтому слов не выбирала. - Или ты заткнешься, или через несколько секунд я уйду.
- Но...
- Я не шучу.
Чтобы доказать это, она отодвинула стул и приготовилась встать.
Пабло некоторое время молчал. Его голубые глаза, потемневшие как небо перед грозой, смотрели на нее с той же жестокостью и упрямством. Потом он вздохнул и пожал плечами.
- Хорошо, - плоско проговорил он, видя, что она застыла на краю стула, готовая в любой момент вскочить. - Можешь расслабиться. Сегодня вечером играем по твоим правилам. Я хочу, чтобы ты осталась.
По крайней мере, он согласился уступить ей. Чего еще ей нужно от него? Она придвинула стул к столику и уселась поудобнее, позволив себе немного расслабиться и в то же время, не сводя с него настороженного взгляда.
Его глаза были мертвы, на лице - ни одной эмоции. Все чувства и мысли снова попрятались за неподвижной маской.
- Выпей немного вина, - сказал он довольно тепло, хотя на его безжизненном лице не дрогнула ни одна жилка. - Твой вид говорит о том, что тебе это сейчас не помешает. - Она продолжала с недоверием смотреть на него. - Ну же, Марисса, очнись! Ты тоже должна сделать шаг навстречу! Запретив некую тему, ты не можешь отказаться от ее замены. Или же мы оба можем просто уйти.
Он прав, рассуждала про себя Марисса. Если она не хочет, чтобы вечер на этом закончился, она должна пойти ему навстречу. И хотя больше всего на свете ей хотелось теперь уйти отсюда, побежать домой, закрыться в спальне и хорошенько выплакаться, она понимала, что этого делать нельзя. Будь она проклята, если позволит ему увидеть, как больно он ранил ее.
Она еще некоторое время боролась с побуждением встать и уйти, но разум твердил, что если она сделает это, то совершит грубую ошибку. Так Пабло узнает, что сумел затронуть ее душу, задеть за живое, и тогда ничто не сможет помешать ему безжалостно воспользоваться этим.
Она должна остаться и сыграть в беззаботность. Пусть видит, что не смог ее достать.
Она глубоко вздохнула, стараясь избавиться от дрожи в руках, взяла в руку бокал с вином, подняла его над столом. И даже умудрилась улыбнуться.
- Ты прав. Будет неразумно отказаться от превосходной еды, к которой мы едва прикоснулись. И, конечно, я не откажусь от глотка вина. Спасибо.

***

- Насколько я помню, в разговоре с Эриком ты упомянула, что тебе нужно завтра съездить в Лондон. - Пабло откинулся на спинку стула с кофейной чашкой в руке. - Проблемы на работе?
Они давно уже поели и теперь не спеша, попивали кофе. Марисса была потрясена, когда вдруг осознала, что они сидят вот так уже очень долго, беседуя и наслаждаясь необычным покоем в обществе друг друга.
- Так, нужно подписать пару бумаг и отчислить деньги на новые проекты. Элисон и Натали вполне управляются сами, но все же есть дела, которые требуют моего присутствия.
- И как ты собираешься ехать?
- Поездом, конечно. Вообще, живя в Кордобе, я почти не пользуюсь машиной. Поэтому я всегда путешествую в Буэнос-Айрес и обратно поездом. Чтобы за день смотаться в оба конца, мне приходится в семь утра уже выйти из дому.
Она бегло глянула на часы и скроила недовольную гримасу, обнаружив, что уже довольно поздно.
- Может, поездка на машине облегчит эту ситуацию?
Невозможно выразить безразличие лучше, чем это сделал сейчас Пабло. Он был просто эталоном безразличия. Скажет она «да» или «нет», ему абсолютно все равно.
Она понимала, что не следует на это соглашаться.
Но за последние несколько часов произошло нечто совершенно неожиданное. Словно по мановению волшебной палочки их отношения переместились на другой план, и это заставило Мариссу пересмотреть свои позиции по отношению к Пабло и признаться самой себе, что не все так ужасно, как ей казалось. Но это произошло не сразу.
Вначале все шло с большой натяжкой. Она с большим трудом поддерживала беседу с ним, с муками отвечала на вопросы. Ее душевное смятение, которое она пыталась скрыть, заставляло ее отвечать ему коротко, резко и даже откровенно грубо.
Она надеялась, что Пабло, в конце концов, потеряет терпение и оставит ее в покое, не в силах больше терпеть ее дурное расположение духа. Это можно было прочесть по его лицу и жестам. Его губы были плотно сжаты, а беспокойные пальцы то и дело барабанили по белоснежной скатерти.
Но в тот момент, когда она была почти уверена, что он вот-вот сдастся, Пабло сделал нечто такое, что просто потрясло ее.
- Подожди минуточку, - тихо попросил он.
Она пожала плечами и стала растерянно следить, как он взял накрахмаленную салфетку, лежавшую у него на коленях, встряхнул ее, разгладил, а затем начал привязывать к чистому, неиспользованному ножу.
- Что?.. - спросила она, удивленно раскрыв рот.
- Шшш. - Пабло приложил палец к губам. Его глаза весело блестели. - Сейчас увидишь и сразу все поймешь.
Марисса очень сомневалась, что когда-нибудь будет способна понять, что делает этот человек. И все же ее подозрительный взгляд был прикован к его длинным, сильным пальцам, возившимся с ножом и салфеткой.
Сможет ли она когда-нибудь забыть те времена, когда эти руки гладили ее по волосам, прикасались к ее коже, ласкали самые интимные места? Какое наслаждение когда-то дарили ей эти руки! Каким пламенем заставляли гореть! При одном воспоминании об этом по ее телу пробежала сладкая дрожь, груди набухли и отяжелели - казалось, им стало тесно в кружевной блузке...
Что с ней происходит? Она помнит, что стоило Пабло прикоснуться к ней, как она начинала таять, словно льдинка под лучами весеннего солнца. Но теперь... Теперь ей хватило лишь посмотреть на его руки, и она в один миг загорелась, воспламенилась, захотела его...
- Готово!
Его голос заставил ее выбраться из горячечного тумана страсти. Она попыталась сосредоточиться на том, что было в его руке.
Одна сторона салфетки была крепко привязана к ножу, другая свободно болталась. Он поднял это произведение самодеятельного творчества над столом и принялся размахивать им из стороны в сторону, абсолютно не реагируя на любопытные взгляды посетителей ресторана. Марисса продолжала удивленно таращиться на него.
- К сожалению, у меня нет белого флага, - объяснил Пабло. - Но, возможно, это сойдет за него. Я хочу заключить перемирие. Эта бесконечная грызня ни к чему нас не приведет. Из-за нее мы теряем шанс получить удовольствие от этой фантастической еды. - Он продолжал махать своим самодельным флагом. - Давай заключим мир? Хотя бы на сегодняшний вечер? Как ты смотришь на это?
- Я согласна, - ответила она, с трудом подавляя приступ смеха. - Все, что угодно, только, пожалуйста, перестань махать этой странной штукой. Люди смотрят.
- Пусть смотрят, - заявил он, но все же опустил свой флаг на стол. - Что ж, тогда попробуем начать все сначала. Представим себе, что предыдущей половины вечера не было.
Ах, если бы она могла сделать это с предыдущей частью их жизни! Но это было из области мечтаний, которые никогда не станут реальностью. Но, может, хоть что-нибудь удастся спасти от этого крушения?
Она улыбнулась и кивнула.
После этого все было намного проще. Марисса постепенно расслабилась, открылась. Ей даже стало приятно находиться в его обществе. За какой-то час она вдруг почувствовала, что заново открыла для себя того Пабло, которого когда-то знала. Того Пабло, которым она когда-то восхищалась, который очаровал ее и заставил безрассудно влюбиться в себя.
Что ж, теперь можно подумать над его предложением отвезти ее в Лондон.
- О да, это было бы здорово. Твой «БМВ» несравнимо комфортабельнее, чем шумный вагон поезда. Но мне неловко просить тебя об этом.
- Тебе не нужно просить. Это я предлагаю.
Пабло допил кофе и поставил чашку на блюдце.
- Кроме того, я не собираюсь ехать только ради того, чтобы отвезти тебя. Мне завтра нужно встретиться с одним человеком в Кордобе, так что я в любом случае поеду. В машине много места, за бензин я уже заплатил, так что будет неразумно, если ты потратишь деньги на поезд. Если только твой бизнес не приносит тебе такую прибыль, что для тебя это мелочь.
- Честно говоря, я не в таком положении, чтобы заглядывать дареной лошади в рот, - призналась Марисса. - Устройство праздников хоть и прибыльное дело, но мне все равно приходится считать каждую копейку. Но я соглашусь ехать только в том случае, если заплачу свою долю за бензин.
- Не выйдет! Я пригласил тебя. Или будь моей гостьей, или... - Он сделал жест рукой. - Или дело закрыто.
Марисса не смогла сдержать улыбку. Это был Пабло, которого она знала раньше. Человек, который, познав в юности бедность и полное разорение, был безрассудно щедр и сорил деньгами, когда они появились у него. В Буэнос-Айресе было немало людей, которым он помог в трудную минуту. И все в городе знали, что на первые призовые деньги Пабло купил своей матери дом, о котором она всю жизнь мечтала.
- Ну же, Мари, - мягко подтолкнул он. - Скажи «да». Будет глупо, если ты откажешься. Марисса никогда не могла отказать ему, когда он так улыбался. В уголках его глаз лучились морщинки, а в их синей глубине теплились золотистые искорки...
- Хорошо, - осторожно сказала она. - Я поеду.
Он наградил ее еще более ослепительной улыбкой, и она снова провалилась в глубины памяти. Горечь, смешанная с медом. Это был Пабло, который когда-то похитил ее сердце. Мужчина, с которым она впервые познала радость любви, который открыл ей мир чувственных наслаждений. И она так упоенно наслаждалась всем, чему училась в его объятиях, что ей хотелось, чтобы это длилось вечно.
Но это не могло длиться вечно. Мимолетные, как весна, восторги той первой любви увяли и осыпались за пугающе короткий срок. Пабло научил ее наслаждаться, но также заставил познать боль, отчаяние и горечь потери...
- Я знал, что ты поступишь разумно, - сказал он, и в его голосе послышалось довольное рычанье тигра.
Марисса почувствовала, как сжалось ее сердце. Ее снова охватила паника. Она не подумала о том, что всю дорогу до Кордобы они будут одни в машине.
Однако разум тут же подавил вспышку страха. Ну и что, что они будут одни в машине? Что в этом ужасного? Машина будет катить по трассе, а когда путешествие закончится, они разойдутся, каждый своим путем....

6

Марисса все еще могла отказаться от поездки с ним, все еще могла передумать.
Она беспокойно ходила по холлу, нервно поглядывала на часы, считала минуты, кусала губы.
Время, когда он должен заехать за ней, катастрофически быстро приближалось, но сомнения продолжали терзать ее. Еще не поздно вызвать такси и поехать на вокзал. Она успеет как раз к отходу поезда...
В этот момент у дома послышался автомобильный сигнал.
Черт, теперь поздно что-либо менять. Пабло уже здесь. Марисса обреченно вздохнула и направилась к двери.
На крыльце дома она приостановилась. Слепящее солнце брызнуло ей в глаза и заставило на миг зажмуриться. Она сбежала по ступенькам к машине.
- Привет! - Пабло распахнул перед ней дверцу. - Сегодня чудесный день!
- Жарко, - ответила она, садясь рядом с ним на переднее сиденье и

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

7

- Когда мне заехать за тобой?
- Заехать за мной? - переспросила она. - Я собиралась возвращаться поездом.
Последние мили до Лондона они проехали молча. Марисса нервничала, стиснув зубы, не в силах вынести этого холодного, напряженного молчания, и молилась о том, чтобы путешествие закончилось как можно быстрее.
Как только они доехали до города, она попросила Пабло остановить машину у первой попавшейся станции метро. Ей хотелось поскорее избавиться от его общества.
- Я могу подбросить тебя к месту работы, - сказал он.
- В этом нет необходимости. Отсюда всего две-три остановки на метро. Не хочу, чтобы ради меня ты петлял по городу.
Он на удивление быстро согласился. И вот теперь, когда она готова была поздравить себя с удачным завершением мук и сбежать, он обрушил на нее вопрос...
- Уверена, что у тебя полно своих дел...
- Марисса, - процедил он. - Я собираюсь отвезти тебя в Буэнос-Айрес. Это не обсуждается. Так что перестань плясать вокруг да около и назначь мне точное время встречи.
- А что, если я не хочу встречаться с тобой? Что, если не хочу, чтобы ты отвозил меня домой?
Он даже не удосужился ответить на ее протест. Он просто посмотрел на свои золотые часы и быстро стал что-то прикидывать в уме.
- Если мы выедем в семь, мы сможем избежать часа пик и добраться до Буэнос-Айреса в приличное время. Надеюсь, ты успеешь управиться со своими делами?
- Прекрасно, - сквозь зубы процедила она, понимая, что бесполезно биться головой о несокрушимую стену. Если Пабло что-то решил, его переубедить невозможно.
- Я думал также, что мы сможем поужинать перед отъездом у меня. - Он достал из кармана кошелек и извлек из него свою визитную карточку. - Вот мой адрес. Я буду дома весь день, так что можешь появиться, как только освободишься.
Марисса оторопела.
- Пабло, но...
- Марисса, - мягко перебил он, - ты, кажется, собиралась спускаться в метро. Я мог бы, конечно, подвезти тебя до работы и заехать за тобой в офис после того, как ты освободишься. По идее, это было бы...
- Я уже иду. - Она пулей выскочила из машины. - Ноне...
- Извини, я не могу долго стоять здесь. Меня могут оштрафовать. Увидимся вечером. - Он помахал ей рукой и завел машину.
Черт бы тебя побрал, Пабло Бустаманте! Как он нагло окрутил ее, совершенно игнорируя всякую попытку сопротивления с ее стороны, отметая все, что не совпадало с его планами.
Теперь она поняла, что лучше не спорить с ним, так безопаснее. Если она не будет перечить ему, он успокоится. А ей, собственно, только этого и надо. До свадьбы оставалось три дня. После этого он оставит ее. Три дня не так уж много. Она переживет это как-нибудь.
Воскресенье. Мариссе вдруг показалось, что до воскресенья еще целая вечность. Если предыдущие несколько дней промелькнули незаметно, то последние три будут тянуться бесконечно долго.
В любом случае, самое страшное уже позади. Позади мучительные годы, когда она ждала его и молилась, чтобы он не исчез из ее жизни навсегда, чтобы он однажды вернулся и сказал, что теперь все у них будет замечательно, что он вернулся к ней навсегда.
Она никогда не забудет, как он отреагировал, когда она призналась ему, что забеременела.
- Что ты сказала? - спросил он. Его лицо страшно побледнело, глаза метали молнии. - Ты беременна? Как это могло случиться?
- Думаю, что нам обоим это хорошо известно. - Она безуспешно пыталась пошутить. - Неудивительно, ведь мы почти не вылезали из постели.
- Марисса, не прикидывайся дурочкой! - прорычал он. - Ты знаешь, что я совсем не это имел в виду! Будь добра и объясни мне, как это могло случиться, если ты принимала...

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

***

- Разрешите, - услышала Марисса и мгновенно вернулась из своего длительного транса в реальность.
Она стояла в проходе поезда, мешая пассажирам пройти к выходу.
- Ой, извините! - сказала она, покраснев, и отошла в сторону.
Да, не так легко избавиться от этих воспоминаний, они продолжают преследовать ее, ранить, мучить. Но она должна справиться с ними, должна взять себя в руки.
И она знает теперь, что для этого нужно сделать. Сначала она доедет до офиса. Ее коллеги наверняка заждались. А после работы... После работы она сделает что-то, что придаст ей уверенности для новой встречи с Пабло Бустаманте.
Она гордо расправила плечи, подняла голову и направилась к выходу из поезда.

***

- Ты выглядишь потрясающее Что ты с собой сделала?
Пабло отреагировал именно так, как она ожидала. Сапфировые, широко распахнутые глаза сверкали от восхищения.
- Тебе нравится?
Опьяненная успехом, она сделала пируэт, чтобы продемонстрировать ему всю картину, а потом потеребила пальцами пышные, завитые вовнутрь локоны.
- Я вообще-то не собиралась подстригаться так коротко, но Чочи уговорил, сказал, что мне так будет лучше. Более стильно.
Стрижка помогла ей по-новому ощутить себя, и она бесконечно радовалась этому, приближаясь к внушительному зданию, где находилась его лондонская квартира. Она была готова к тому, что в холле ее остановит охранник и спросит имя, чтобы сверить его со списком гостей, была готова увидеть роскошные апартаменты. И все же, переступив порог его квартиры, была потрясена.
Квартира была открытой планировки, с мебелью из белого дерева. Из огромных окон была видна панорама Лондона: люди и машины казались ползающими муравьями.
- И, конечно, с такой стрижкой намного легче переносить жару. Хотя у тебя здесь совсем не жарко.
- Да, у меня кондиционеры. Но все же думаю, что ты не откажешься от прохладного напитка.
- По правде говоря, я умираю от жажды, - с благодарностью сказала Марисса.
- Как насчет минералки с лимоном и льдом?
- Превосходно.
Марисса последовала за ним в ультрасовременную кухню и уселась на стул, а он открыл холодильник, достал из него бутылку минералки и открыл.
- Уверена, - продолжала она, - что на тротуарах города можно за пару минут пожарить яичницу.
Весь день жара усиливалась, воздух был раскален, и даже к вечеру температура ни на градус не понизилась. Но, по крайней мере, гроза, которую предсказывал Пабло, так и не разразилась.
- Что ж, надеюсь, это охладит тебя, - сказал он, протягивая ей стакан минералки.
- Спасибо. - Она взяла стакан из его рук и жадно припала к нему. - Так-то оно лучше. Наконец чувствую себя человеком, а не мерзкой липкой лягушкой.
После жаркого, душного дня она ощущала себя вымотанной и изможденной, в то время как Пабло был свежим и спокойным.
- Не напрашивайся на комплимент, - сказал он с улыбкой. - Ты выглядишь изумительно и хорошо знаешь об этом. Но я должен добавить, что ты просто необыкновенная женщина.
- Это почему же? Потому что я подстриглась?
- Потому что ты подстриглась накануне своей свадьбы. Я бы подумал, что... Спокойно!
Марисса сделала непомерно большой глоток и захлебнулась.
- Вода попала не в то горло, - прокашлявшись, сказала она.
Черт побери, как это у нее получилось? Она напрочь забыла о свадьбе. Как она могла забыть?
Ей так хотелось произвести впечатление на Пабло, что она забыла обо всем остальном. Теперь реальность навалилась на нее с такой силой, что ей стало невыносимо тяжело.
Что она наделала?
Она отчаянно пыталась представить, как она будет выглядеть в своем платье с новой прической. Мия убьет ее, если что-то окажется не так. У нее были свои, очень четкие представления о том, как должна выглядеть ее сестра в этот знаменательный день. И парикмахер, который в воскресенье утром будет укладывать им всем волосы, тоже наверняка не обрадуется ее своеволию.
- Все хорошо, - сказала она, заметив, что Пабло напряженно смотрит на нее. - Я в полном порядке.
- Вот и хорошо. - Он улыбнулся, и от его улыбки ее пульс втрое ускорился. - Итак, ты готова приступить к ужину или хотела бы сначала осмотреть квартиру?
Щеки Мариссы загорелись. Она растерялась. Конечно, самым благоразумным и безопасным было бы приступить сразу же к еде, а после еды как можно быстрее смотаться отсюда. Но, если признаться честно, ей ужасно любопытно было взглянуть на его жилище. Благоразумие вступило в короткую, бессмысленную битву с любопытством и, конечно же, очень быстро уступило более сильному противнику.
- Я бы хотела осмотреть квартиру, - весело сказала она. - Интересно, остальные комнаты так же прекрасны, как эти?
- Увидишь сама, - ответил он и направился к выходу из кухни.
Марисса последовала за ним.
Ходя за ним из комнаты в комнату, Марисса от восторга просто лишилась дара речи. В его квартире был даже небольшой сад, разбитый на крыше, - зеленый оазис, напоминающий о мирной, неторопливой деревенской жизни посреди огромного, суетливого города.
- Невероятно! - воскликнула она, наконец. - Совершенно потрясающе! Ты наверняка любишь свой дом.
- Сказать по правде, я предпочитаю дом в Сантафе, где теперь живет моя мать. Но когда мне нужно быть в городе, эта квартира вполне устраивает меня.
- Усадьба! Ты пытаешься произвести на меня впечатление? - Марисса попыталась подшутить над ним.
- А разве в этом есть необходимость? - резко ответил он, слегка отрезвив ее.
- Нет.
Пабло никогда не нужно было пытаться произвести на кого-либо впечатление. Он всегда был особенным. Если исключить его внешность и блестящий талант теннисиста, то и тогда, несомненно, он выделялся бы из толпы.
- Я хочу пояснить, - добавил он неожиданно. - Ты всю жизнь жила в комфорте и при деньгах, так же как и я , но ты их не когда не теряла полностью в отличии от меня. Ты никогда не испытывала этой жажды успеха, тебе не понять этого стремления изменить свой жизненный статус, и вернутся к прежнему. Все те годы я хотел этого и был готов пойти на все ради этого.
Готов пойти на все, перекатилось эхом в голове Мариссы. Готов был даже отвернуться от своего будущего ребенка.
- Мне показалось, что мы пропустили одну комнату, - сказала она, желая отвлечь его. - Что это за комната?
Она тут же укусила себя за язык, сообразив, что эта комната могла быть его спальней. Но было поздно.
Он толкнул дверь, и она осторожно вошла.
Интерьер комнаты был оформлен в бело-голубых тонах. На широкой кровати небрежно валялась джинсовая рубаха, на столике у кровати лежала книга. На туалетном столике, рядом с флаконом его любимого лосьона, лежала щетка для волос. Каждый предмет говорил что-то о личности своего хозяина.
Мариссу охватила паника. Здесь все так поразительно напоминало его спальню в доме его матери. Она вспомнила, как свободно чувствовала себя там: могла делать все, что захочет, как дома. Но теперь все было по-другому. Теперь, в этой спальне, она чувствовала себя чужой, непрошеной гостьей.
Она неловко потопталась, потом резко повернулась и... наткнулась на Пабло.
- Ой, прости... Я...
- Ты знаешь, как долго я мечтал, чтобы ты вернулась в мою спальню, Мари? - Его голос был мягким и хриплым и обволакивал ее словно теплый дым, дурманя, возбуждая чувственность. - Сколько ночей, перед тем как заснуть, я закрывал глаза и представлял себе, что ты рядом, что стоит мне протянуть руку... Знаешь ли ты, что если я попытаюсь прикоснуться к тебе...
- Не нужно, Пабло! - взмолилась она. - Прошу тебя...
Если этот завораживающий голос проникнет в ее сознание, она пропала. Она знала, что тогда она в один миг лишится рассудка и не сможет больше совладать с собой. Ее дыхание уже теперь опасно участилось, по жилам струился чистый огонь...
Он стоял так близко, что она могла чувствовать его дыхание, тепло его сильного тела. У нее невыносимо кружилась голова от незабываемого запаха его тела и знакомого лосьона.
Она отчаянно обвела глазами комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы ей отвлечься. Наконец на подоконнике заметила маленький, покрашенный в серебряный цвет кубок, - дешевый и потускневший от времени.
- Трофей школьного турнира! - воскликнула она, бросилась к окну и взяла кубок в руки. - Невероятно! Ты все эти годы хранил его!
- Конечно.
Она надеялась, что сбежала от него, но не тут-то было. Он последовал за ней и теперь стоял еще ближе, чем раньше. Его будоражащее присутствие снова окружило ее, желание требовательно пульсировало в крови, опьяняя, затуманивая разум.
- Я храню его, чтобы помнить, с чего все началось, кем я был и откуда пришел. Скажи...
Он протянул руку и осторожно взял у нее кубок.
- Скажи, разве я хоть раз отблагодарил тебя за то, что ты однажды сделала для меня?
На лице Мариссы вспыхнула улыбка, но тут же погасла, как свет мерцающей неоновой рекламы.
- Ты имеешь в виду - кроме того приглашения в бар? Кажется, ты ненавязчиво бросил мне: «спасибо, малышка». А еще ты потеребил мои волосы перед тем, как умчаться на теннисный корт.
Кривая усмешка скользнула по его губам.
- В те дни я был самовлюбленным и неблагодарным парнем. Но теперь я готов искупить свою вину.
Серебряный кубок описал в воздухе дугу и приземлился на кровати, а рука Пабло обхватила застывшую руку Мариссы.
- Я хочу отблагодарить тебя за то, что ты сделала для меня в тот день.
Он медленно поднес ее руку к губам, и с дрожью в сердце Марисса почувствовала теплое прикосновение его губ. Она хотела опустить глаза, но обжигающий взгляд Пабло был устремлен на нее.
- Ты серьезно рисковала.
Нежный поцелуй коснулся ее большого пальца. Сладкая дрожь прокатилась по всему ее телу.
- Я ничего особенного не сделала, - прошептала она на одном дыхании. - Лухан...
Непередаваемое чувство наслаждения не позволило ей договорить. Теплый и влажный поцелуй коснулся ее следующего пальца.
- Лухан никогда не была тем, кем ты всегда ее считала.
- Не будем сейчас о Лухан, - проговорила она, задыхаясь.
- Ты права, - ответил он, покрывая поцелуями оставшиеся три пальца. - Пусть прошлое останется в прошлом. Важно только настоящее: здесь и сейчас. И то, что между нами.
- И что между нами? - дрожащим шепотом спросила она.
О, Марисса! И Пабло рассмеялся. Его низкий, раскатистый, чувственный смех заставил ее вздрогнуть. - Ты знаешь. Ты всегда это знала. Просто раньше ты пыталась убежать от этого. Слишком боялась признаться себе в своих чувствах, в своей страсти.
Сказав это, он повернул ее руку ладонью вверх, наклонил голову и поцеловал ладошку. С ее губ слетел сладкий стон. О да, она хотела его любви!
Она видела, как его губы медленно приближаются к ее губам. В полуночной синеве его глаз теперь пылал адский, испепеляющий огонь желания.
Она медленно подняла руку и неуверенными, дрожащими пальцами прикоснулась к его щеке. Ее глаза затягивал туман, веки невольно прикрывались.
- Я никуда больше не убегаю, - прошептала она. - Я хорошо знаю, чего хочу.

8

- Тогда скажи, скажи, чего ты хочешь, моя Марисса? - хрипло прошептал он, наклонившись к ее уху, нежно касаясь волос.
Она только вздрогнула и медленно повела плечами, с трудом осознавая, что должна что-то ответить.
- Скажи, - настойчиво продолжал он. - Обещаю исполнить любое твое желание. Если только это в моих силах...
О чем он говорит? Страсть пульсирует в ее теле, не давая ни о чем другом думать. О чем он говорит?
- О, Пабло, - горячим шепотом пробормотала она. - Ты единственный мужчина, который может дать мне то, чего я хочу.
- Тогда скажи. Вырази это словами. Я хочу услышать... Что, нет? - спросил он, заметив, что она бессильно покачала головой. - Может, тогда я помогу тебе? Ты этого хочешь?
Его губы прикосновением ветерка скользнули по ее лбу, отметая в сторону шелковистую бахрому волос.
- Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя... сюда? Или... сюда?
Его губы коснулись ее полузакрытых век, на миг прижались к щеке. Она застыла, с трудом сдерживая сладкие судороги, пронзившие ее тело. Она теряла голову, переставала понимать смысл слов. Язык онемел от блаженства.
- Да? Ты этого хочешь? И ты хочешь, чтобы я прикоснулся к твоему лицу?
Длинные, сильные пальцы обхватили ее подбородок, и она инстинктивно откинула голову назад, подставляя его ласкам шею. Он провел пальцами по ее шее, потом опустился ниже, коснулся груди и, нащупав большими пальцами возбужденные соски, стал поглаживать их.
С губ Мариссы слетел стон - долгий, требовательный, восторженный. Она хотела, чтобы он знал, что она чувствует, что он заставляет ее переживать. Она готова была отдать себя ему, отдаться во власть его мужской силе. Поцелуев и ласк ей уже было мало. Она жаждала испытать силу его страсти во всей ее полноте. Желание пронизывало каждую клеточку ее тела, заставляя его извиваться от нетерпения.
- Пабло! - вскрикнула она, не в силах больше ждать.
- Скажи, скажи, Марисса. Скажи, чего ты хочешь. Скажи, что я должен сделать, чтобы удовлетворить твое желание.
Его тело пылало в огне, дыхание было тяжелым и прерывистым.
- Я хочу... хочу...
- Скажи, ну же... - дрожащим голосом прошептал он ей на ухо. - Ради бога, скажи, наконец...
- Я хочу тебя.
Обратного пути у нее уже не было. Она прижалась к нему, расслабилась и почувствовала облегчение. Наконец она смогла признаться, смогла выразить чувства, кипящие в ее теле, словно расплавленная лава внутри вулкана, готовая в любой момент вырваться наружу.
Он подхватил ее за талию, поднял и, словно в танце, раскачивая из стороны в сторону, понес к постели.
- Если бы ты знала, как я хотел этого, - пробормотал он, покрывая мелкими поцелуями ее лицо. - Как я мечтал снова держать тебя в своих руках, снова познать твою страсть и нежность. О, Марисса...
Он стал осторожно опускать ее на пол, и она, скользнув вдоль его горячего тела, встала на ноги.
- Ты должна узнать, что ты делаешь со мной. Ты должна это почувствовать.
- Я знаю... знаю, - тихонько рассмеявшись, сказала она. - Как я могу не знать этого, если... - Она покачнулась и, чтобы удержаться на ногах, сделала шаг назад. - Ой!
Что-то за ее спиной упало на пол, послышался звон стекла.
- Что это? Это сделала я? О боже!
- Ничего страшного. - Пабло слегка потряс ее за плечи, пытаясь снова привлечь ее внимание к себе. - Что бы там ни было, сейчас это не важно.
- Нет, Пабло, ведь я разбила что-то! Я так не могу…
Она вывернулась из его рук, быстро опустилась на колени и стала шарить рукой под кроватью.
- Оставь это, Марисса.
- Кажется, это рамка. Стекло разбилось, но рамка уцелела.
Она извлекла из-под кровати фотографию в рамке и, взглянув на нее, вдруг побледнела.
Стоя за ее спиной, Пабло застыл, а затем выругался сквозь стиснутые зубы.
- Пабло... - Марисса продолжала смотреть на фотографию.
- Дай ее мне!
Он выхватил из ее рук фотографию и со всей силы швырнул в противоположную стену. Рамка ударилась о стену и, расколовшись, упала на пол.
- Пабло, зачем?..
Продолжая сидеть на полу, Марисса медленно повернулась к нему. Ее шоколадные глаза требовали объяснения.
- Кто это?
Но она уже знала ответ. И если у нее еще оставались сомнения, то одного взгляда на лицо Пабло было достаточно, чтобы рассеять их.
Он побледнел, вокруг рта появились жесткие, напряженные линии, которые делали его старше своих лет. Его глаза стали непроницаемыми и холодными, как будто на них надвинулись невидимые заслонки, за которыми попрятались все его чувства. Чувствительный изгиб губ превратился в тонкую полоску. Все эмоции, как проявление человеческой слабости, были снова под жестким контролем.
- Марисса, я говорил тебе, оставь это! Это не важно, не важно!
Он протянул к ней руку и хотел помочь встать, но она резко оттолкнула ее, как будто боялась, что его прикосновение обожжет ее.
- Не важно! - выкрикнула она голосом, сорвавшимся на визг зверька, угодившего в пасть ловушки. - Не важно! Если я правильно догадалась, чей это портрет, то для меня это важно. Очень важно. Поверь.
- Марисса... - Глубокий грудной голос теперь изменился и звучал как предупреждение. - Не спрашивай.
Но она не сможет не спросить. Она должна спросить, даже если знает ответ. И разве его тон не подтверждает ее догадки?
- Пабло...
Опираясь на кровать, она стала медленно подниматься на ноги, слегка покачиваясь от слабости, как будто была не уверена, что ватные ноги смогут выдержать ее.
- Скажи правду: женщина на фотографии... она...
- Да, - оборвал он. Его глаза потемнели, как будто на них легла тень. - Да, это Като. Моя жена... Вот уже два месяца как бывшая...
Марисса была готова услышать это. Только почему ей было так больно? Ей казалось, что она сможет держать свои чувства под контролем.
Но разве можно быть готовой перенести такую боль? Разве что-то могло защитить ее от удара в грудь раскаленным ножом? Ей казалось, что она не перенесет этой боли.
Но все же боль ее была душевной, а не физической. Ее сердце не раскололось на мелкие кусочки, хотя ей казалось, что это неминуемо произойдет. Она страдала, но при этом хорошо осознавала, что происходит.
- Она...
Марисса несколько раз глубоко вдохнула, как будто только силой могла заставить себя дышать.
- Она похожа... Нет, это я похожа на нее.
Она быстро сообразила, что лучше поменять акценты, и тут же заметила, что стрела попала в цель. Пабло резко тряхнул головой, как будто ему дали пощечину. Его глаза стали опасными.
- Мы поразительно похожи! - Голос Мариссы заметно окреп. Он больше не напоминал слабый плеск речной волны, накатывающей на берег. - Фактически я могла бы быть ее двойником.
- Нет. - Пабло шагнул к ней и протянул руки, пытаясь взять ее за плечи, но она на лету отбила их, удивляясь, откуда у нее нашлись на это силы.
- Не прикасайся ко мне! - Ее глаза яростно сверкнули и договорили то, чего не смогли выразить слова. - Не смей приближаться ко мне, слышишь? Ни теперь, ни когда-либо вообще.
- Марисса, ты не так поняла, - пытаясь смягчить голос, сказал он.
- Не так поняла! - с горькой насмешкой повторила она. - Тогда объясни мне, что я не так поняла. Но и без твоих объяснений мне все теперь ясно. Эта женщина... Като... Ты любил ее и женился на ней.
Как нестерпимо больно было выговорить эти слова!
- Но она ушла от тебя, потому что что-то было не так. «Некоторые разногласия».
- Марисса... - Он попытался остановить ее, но ее уже невозможно было остановить.
- Понимаю. Вот уже два месяца ты не спишь с этой женщиной. Ты наверняка дико неудовлетворен. А тут подвернулась я, не так ли? Если нельзя заполучить оригинал, то можно поразвлечься с его дубликатом...
- Марисса, перестань молоть чушь!
- О, не пытайся увернуться, Пабло, слишком поздно. Я поняла твой отвратительный мелкий расчет. И, слава богу, опомнилась раньше, чем успела совершить ошибку, о которой потом горько сожалела бы. Но тебе не помешает кое-что узнать: я никогда не буду чьей-то заменой! Я - это я. Я неповторима и уникальна и наверняка слишком хороша для такого, как ты.
- Марисса.
Пабло снова на шаг приблизился к ней, и это оказалось последней каплей. Она резко развернулась и бросилась из комнаты, вихрем промчалась по квартире, подцепила на ходу свою сумочку и исчезла за дверью.
Она уже стояла у лифта и судорожно давила на кнопку вызова, когда Пабло показался на пороге.
Она вошла в лифт, и последнее, что увидела в проеме закрывающихся дверей, было мрачное лицо Пабло.

***

Гроза, которую предсказывали в сводках погоды, все-таки разразилась. Марисса только успела сесть в поезд, как на потемневшем небе стали собираться грозовые тучи, и неподвижный, пропитанный влагой воздух стал еще тяжелее и удушливее. У Мариссы началась головная боль. Ей казалось, будто ее голову стянули железным обручем и с каждой секундой затягивают его все туже и туже. Как только грянули первые раскаты грома, и небосвод рассекли первые молнии, ее охватила настоящая паника. Она часто и тяжело дышала и с большим трудом пыталась сохранять внешнее спокойствие.
Если бы она была дома, она бы плотно задернула шторы, улеглась в постель и, зарывшись лицом в подушку, натянула на голову одеяло. Только так она могла перенести кошмар воспоминаний, преследующий ее при каждой грозе.
Но теперь, в поезде, ей некуда было спрятаться. Ни штор, ни жалюзи, чтобы скрыть от глаз невыносимое световое шоу, разыгравшееся по всему небосклону; ни подушек и одеял, чтобы заткнуть уши и не слышать угрожающих раскатов. Ни журнала иди книги, чтобы уткнуться и отвлечься от назойливой, мучительной боли. Ей оставалось только закрыть глаза и пытаться сдержать содрогания, пробирающие ее при каждом ударе грома.
- Извините, милая...
Марисса почувствовала осторожное прикосновение к плечу, вздрогнула и распахнула глаза. Перед ней сидела пожилая женщина, которая, наклонившись, тронула ее за плечо.
- Вы побледнели. Вам нездоровится?
- Да, - пробормотала Марисса, силясь улыбнуться. - Я устала. Был трудный день...
Самым трудным в ее жизни был тот день, шесть лет назад. Именно с тех пор ее преследуют кошмары, и неизвестно, сможет ли она когда-нибудь избавиться от них.
Ей хотелось поскорее добраться до дома и спрятаться в своей комнате. Нужно как-то собраться с силами, чтобы встретиться завтра с целой толпой родственников. А главное, не развалиться в воскресенье. Ей предстоит выдержать самое крупное шоу в ее жизни. Но это не сравнить с тем, что она выдержала шесть лет назад.
Тогда она оплакивала своего ребенка и не могла понять, почему Пабло так жестоко бросил ее.
Она сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Может, физическая боль пересилит душевную?
Но самым мучительным было то, что она ни с кем не могла этим поделиться.
Лухан и Лаура, конечно, знали об этом. Они обе тогда были дома, когда она, едва волоча ноги, приползла к порогу, промокшая до нитки и измученная невыносимой физической болью. Она поняла, что произошло, только когда увидела себя в зеркале. Ее юбка была мокрой не только от дождя. Ночной мрак долго скрывал от нее ужасающую правду: потерю ребенка.
И тогда Лухан приняла срочные меры. Она отвезла ее в больницу и взяла на себя ответственность за все, что необходимо было, чтобы помочь ей. От горя и боли она ничего не понимала. И только когда она стала понемногу приходить в себя и смогла рассказать ему всю историю, он настоял на том, чтобы хранить это в тайне.
- Марисса, родная, мы должны хранить это между нами, - сказала она, сидя у больничной постели и держа ее за руку. - Мы не скажем никому, даже Соне и Франко. Я слышал, что Бустаманте уехал из города и, похоже, навсегда. Так что ты никогда больше не увидишь его. Лучше постарайся обо всем забыть и начать новую жизнь.
И Марисса согласилась. Она была невероятно слаба в тот момент и не смогла бы перенести еще одну травму. Какое чудесное облегчение она испытала тогда при одной мысли о том, что может доверить лучшей подруге, а теперь сводной сестре уладить ее ситуацию. Она полностью доверяла ей.
Лухан никогда не была тем, кем ты ее считала.
Откуда-то из темного закоулка ее памяти всплыла эта фраза Пабло и заставила горестно усмехнуться.
- Внимание! Внимание! - послышался голос из репродуктора. - В связи с непредвиденными обстоятельствами поезд дальше не пойдет. Просим прощения за неудобства.
Что? Марисса рассеянно огляделась по сторонам и поймала на себе взгляд женщины, с которой перед этим разговаривала.
- Похоже, дальше нас не повезут, милая. Мы застряли.
- А что случилось? Я не расслышала...
- Проблемы из-за погоды. Где-то на линии Буэнос-Айреса дождем размыло пути. Мне повезло, потому что я почти доехала.
- А мне нет, потому что я еду в Буэнос-Айрес!
- Увы, не на этом поезде. Сомневаюсь, что поезда начнут ходить раньше завтрашнего вечера. Похоже, тебе придется искать другой способ, чтобы добраться до Буэнос-Айреса, милая.
Марисса онемела от шока. Пассажиры стали медленно покидать поезд, и она вместе с ними вышла на платформу. Снаружи гроза бушевала с неумолимой яростью. Раскаты грома были оглушительными и раздавались прямо над головой. Яркие молнии рассекали небо, и свирепый ветер швырял дождевые потоки прямо в лицо. Сражаясь со страхом, который угрожал парализовать ее мыслительный процесс, Марисса плотнее запахнула пиджак и решила узнать, что происходит.
Уже через пятнадцать минут она находилась на грани отчаяния. Мрачные предсказания ее попутчицы оказались правдивыми. Сегодня поезда до Буэнос-Айреса не пойдут, и надежды на другой вид транспорта очень сомнительны.
Может, удастся что-то придумать?
Марисса позвонила домой в надежде, что кто-нибудь сможет приехать за ней на машине. Но в ответ услышала только монотонный голос автоответчика.
У нее оставался только один выход: поймать такси и заплатить бешеные деньги. Но и это только в том случае, если водитель согласится ехать куда-то в такую непогоду.
Марисса направилась к выходу со станции, молитвенно бормоча себе под нос:
- Пожалуйста, пусть там будет такси.
На площади стояло одно-единственное такси. Она решительно направилась к нему и уже готова была вознести молитву благодарности, как из темноты, прямо перед ее носом, появилась фигура другого пассажира. Он

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

9

Сколько раз за последние несколько недель она была в отеле «Редженси»? Не меньше двенадцати.
Марисса остановилась в центре фойе, глубоко вдохнула и направилась к лифту. Мысль о том, что ей предстоит сейчас пережить, заставляла ее сердце то замирать от страха, то бешено колотиться.
Пабло все еще был в отеле, хотя за последние двое суток его никто не видел. Так, по крайней мере, сказали ей в приемной.
Было восемь часов вечера, суббота. И если девушку из приемной слегка удивило желание Мариссы в такой час сделать последнюю проверку перед завтрашним торжеством, то она, конечно же, промолчала. В конце концов, никто не хотел рисковать: в самом престижном отеле города завтра состоится самая пышная свадьба за многие годы. Проколы в организации просто немыслимы.
Пабло наверняка услышал, что лифт приближается к его этажу, потому что едва Марисса успела выпрямить плечи, сделать глубокий вдох и легонько постучать, как дверь перед ней широко распахнулась.
- Похоже, воскресная невеста пожаловала.
В глубоком голосе Пабло слышалась дьявольская насмешливость. Он стоял в проеме двери, прислонясь к косяку, засунув руки в карманы джинсов. Черная помятая рубашка была нараспашку.
Его волосы были не разчесаны, и он явно пару дней не брился. Сапфировые глаза казались поблекшими, мутными и мелкими.
- Ты что, запил? - спросила Марисса подозрительно.
- Даже если так, то это моя проблема, - резко ответил он. - То, чем я занимаюсь в своей личной жизни, тебя не должно касаться, так что буду премного благодарен, если в будущем ты оставишь меня в покое.
И все же, несмотря на грубость, его голос звучал надтреснуто, в нем слышалась необычная печаль и боль.
- Кстати, о будущем, - продолжал он, как будто вспомнил что-то важное. - Насколько я помню, это твоя последняя девичья ночь, или как там она называется? Ты должна быть дома и готовиться стать женщиной. Что, нет? Тогда полагаю, что твой робкий жених скрывается где-то в пивнушке и бурно прощается с холостяцкой жизнью.
- Эрик. Его зовут Эрик. И он не одобряет подобных развлечений. Он... он дома.
- Какой разумный мальчик! Набирается сил перед брачной ночью! Но почему же тогда ты здесь, а, Мари? Чему я обязан ни с чем не сравнимым удовольствием быть в твоем обществе?
Она знала, что он задаст этот вопрос.
- Я... я хочу поговорить.
- А я не хочу. Прощай.
Он уже собирался захлопнуть перед ее носом дверь, но она успела быстро шагнуть вперед и удержать ее.
- Пабло, прошу тебя... Лухан просила, чтобы я поговорила с тобой.
Он оцепенел. Голубые глаза впились в нее, пытаясь заглянуть ей в душу.
- Лухан! Какого черта она суется сюда?
- Думаю, ты знаешь. Или попробуй догадаться, - продолжала она. - А если ты впустишь меня, то я сама тебе все расскажу.
Его холодные, оценивающие глаза снова стали болезненно-ранимыми. Несколько секунд он молча смотрел на нее, и на его лице был написан упрямый отказ. Но внезапно его лицо изменилось, и, широко распахнув дверь, он насмешливым жестом пригласил ее войти.
- Прошу, - сказал он и отступил в сторону.
Марисса прошла в огромную гостиную. Пабло вошел следом за ней, пнул ногой дверь спальни, потом прислонился к. ней и сложил руки на груди.
- Хочешь присесть? - Его предложение вежливостью и не пахло.
- Если ты тоже сядешь. - Ей была невыносима мысль, что он будет нависать над ней.
- Не вижу в этом необходимости. Надеюсь, это не займет много времени. Итак, Лухан. Кажется, ты хотела передать мне что-то от своей сестры.
- Не от нее, а о ней. Вчера мы собрались на семейной вечеринке. Лухан пришла со своим мужем и дочкой. Она слышала, что ты в городе.
- Что ж, наверное, я должен быть благодарен за то, что еще жив. Насколько я помню, твоя сестра всегда яростно ненавидела меня.
- Я знаю. И она сама вчера призналась в этом. И еще она сказала, что была несправедлива к тебе в прошлом.
- Какой жест! - Но, несмотря на издевательский тон, Пабло явно был заинтригован. - И чем было вызвано такое признание?
- Мы поговорили...
И пока Марисса говорила, картины прошлого вечера ясно предстали перед ее глазами...
Гостиная, полная народа: ее родственники и родственники Эрика. Все со своими семьями.
После ужина все разделились на маленькие группы и разбрелись по углам. Она сидела на подоконнике, когда Лухан подошла к ней.
- Как поживаешь, сестренка? К сожалению, мы теперь так редко видимся. Ты совсем стала столичной дамой. Кстати, это платье сидит на тебе потрясающе. Элегантно и изысканно.
Марисса глянула на Марину, которая щебетала с Эриком в другом конце гостиной, и на Мию с Ману которые целовались на кресле. Потом пожала плечами и что-то промычала в ответ.
С тех пор, как она вчера рассталась с Пабло, ее ум метался из стороны в сторону, чувства были в смятении.
Лухан заметила, что с ней что-то не так.
- Что с тобой, сестренка? Ты чем-то обеспокоена. Неужели опять Пабло Бустаманте?
Зачем она произнесла это имя, которое она так тщательно пыталась забыть?
- Я слышала, что он в городе, - продолжала Лухан. - Кстати, я собиралась навестить его, но сначала хотела бы переговорить с тобой.
- Навестить его? Зачем? - Марисса удивленно раскрыла глаза.
- Сказать по правде, мне совестно перед ним. Да, я вела себя как последняя дура, но, если хочешь, я признаюсь тебе почему: Я боялась, что он снова сделает тебе больно. Из-за своей слепой боязни я не заметила главного, и могла навредить тебе.
- Мне? О чем ты, Лухан?
- Когда ты была беременна...
- Я знаю, ты сказала ему, что я не хочу больше видеть его, - сказала она, заметив, что ее подруге крайне неловко. - Мы с Пабло на днях говорили об этом. Я тогда и не подозревала, что ты знаешь о нас.
- Один наш друг видел вас вместе и сообщил мне и Лауре. Но это все, что Пабло сказал тебе? Он не упомянул об остальном? Конечно, нет, - сама ответила на свой вопрос Лухан.
- О чем остальном? - У Мариссы началось бешеное головокружение. Голоса гостей слышались, как из туннеля...

***

- Мне пришлось буквально вытащить из нее все это, - продолжала Марисса, глядя Пабло в глаза. - Но она во всем созналась.
- Во всем? - грубо переспросил он и потрогал пальцами шрам на брови.
- Пабло, почему ты не сказал мне, что приходил второй раз? - Это был вопрос, упрек и сочувствие одновременно. - И почему ты не сказал, что был в парке в ту ночь, когда была гроза? Когда я... потеряла ребенка?
Ответ был ясно написан на его лице. Он отвел глаза в сторону, мучительно поморщился и прикрыл веки.
Ему больно, подумала Марисса. Ему больно за ребенка. В ту ночь, в его машине, когда она рассказала ему, что потеряла ребенка, он тоже был потрясен и разбит этой новостью, потому что шесть долгих лет верил, что она сделала аборт. Но тогда она была слишком ослеплена своим собственным горем и не заметила, что творилось с ним. Теперь ее глаза открылись.
- Мне было стыдно, - наконец сказал он, опустив глаза.
- Стыдно? - Этого она ожидала меньше всего. - Но почему? Почему стыдно?
Он ничего не отвечал на все ее оскорбления. Он молчал, когда она швыряла в него обвинения. Он даже позволил ей побить себя, когда достаточно было сказать одну фразу, чтобы раз и навсегда погасить ее гнев. Но он не сказал, а позволил ей выплеснуть на него целый поток ярости.
- Я предал тебя, - мрачно проговорил он. - Я не был рядом, когда ты нуждалась во мне. Меня не было дома, когда ты звонила, и я прослушал твое послание только поздно ночью.
Он бегло взглянул на нее, на миг задержал взгляд, но тут же снова опустил и стал сосредоточенно изучать свои ботинки.
- Я был в баре и пытался примириться с тем фактом, что ты не хотела меня даже в качестве отца твоего ребенка. Ты захлопнула дверь у меня перед лицом, конечно используя в качестве посредника свою подругу.
- Ты был пьян?
Слабая улыбка коснулась его губ.
- До чертиков. Но очень быстро протрезвел, когда вернулся домой и прослушал твое послание. Сесть за руль я, конечно, не мог, и поэтому я побежал. - Он грубо рассмеялся, и его смех был подобен ударам хлыста. - Я наверняка выглядел так, будто за мною гнался целый рой чертей, но, когда я прибежал в парк, тебя там уже не было.
- Ты был в парке?
Лухан об этом не знала. Вчера вечером она только сказала ей, что Пабло появился на пороге их дома, запыхавшийся, промокший до нитки, со спутанными волосами, и заявил, что хочет ее видеть.
- Когда я пришел к твоему дому, Лухан открыла мне дверь. Она сказала, что тебя нет и что для меня, тебя здесь никогда не будет. Она сказала, что ты в больнице, что... что ты...
И Марисса снова вспомнила то, что говорила ей вчера Лухан.
- Я ненавидела его за то, что он сделал с тобой. Я хотела, чтобы ему было так же больно, как тебе. Я хотела убить его. Но больше всего я хотела, чтобы он никогда больше не приближался к тебе. Поэтому я сказала ему, что знаю о ребенке, что ты в больнице и что тебе делают аборт. Я сказала еще, что ты, наконец, одумалась и решила избавиться от маленького ублюдка, пока он не вырос и не стал проблемой для нас всех. А потом я ударила его.
Медленно приблизившись, Марисса бережно отвела в сторону его руку, которой он все еще беспокойно потирал шрам, и прикоснулась пальцами к шраму.
- И это след от того удара, - сказала она утвердительно, с чувством мучительного сожаления.
По словам Лухан, Пабло не ответил на ее удар. Он молча снес его, и Лухан до сих пор с трудом верила в это.
Но Лухан никогда этого не понять. Это только теперь стало понятно самой Мариссе. Когда Пабло сказал: «Мне было стыдно... Я предал тебя», она поняла, как страшно и жестоко он проклинал себя, потому что думал, что это он заставил ее избавиться от ребенка. Поэтому, когда Лухан ударила его, он воспринял это как справедливое возмездие, как плату за свои грехи.
Но ложь была на совести Лухан.
- Пабло, но ведь ты сказал, что не хотел ребенка.
Он глубоко вздохнул.
- Да, сначала я не хотел ребенка. Стать отцом тогда не входило в мои планы. Но чем больше я думал об этом, тем эта мысль становилась мне ближе. Наконец я понял, что мне хочется любить кого-то...
Он поднял голову и посмотрел на нее.
- Пабло, прости меня, - прошептала она.
- Это ты прости меня.
Он повернул голову к ее руке, все еще покоившейся на его щеке, и нежно поцеловал ладошку.
Сердце Мариссы радостно подпрыгнуло, а потом замерло. И также внезапно кровь в ее жилах ожила, разнося по всему телу горячие струи.
Поднявшись на цыпочки, она потянулась к его лбу и, приложив руку к его груди, нежно коснулась губами шрама на брови. Потом легкий поцелуй застыл на миг в уголке его глаза.
Пабло стоял как заколдованный. Он почти не дышал, пока она оставляла следы легких поцелуев на его щеках, на подбородке, и теперь ее губы замерли в нескольких миллиметрах от его губ.
Он закрыл глаза и сделал глубокий судорожный вдох. Марисса чувствовала, как под ее рукой тревожно бьется его сердце. Он, затаив дыхание, пытался сдерживать себя и не реагировать. Ей хорошо была знакома эта его нечеловеческая, безжалостная способность держать себя в руках, но она намерена была разрушить ее раз и навсегда...
- Если ты остановишься... - проговорил он, хватая ртом воздух, - то, возможно, я позволю тебе уйти.
Марисса чувствовала, что в ее теле вот-вот разразится гроза, но этой грозы она не боялась, она приветствовала эту грозу.
- А что, если я не остановлюсь? Что, если не хочу, чтобы ты позволил мне уйти? - тихо спросила она. Его глаза распахнулись, и синий огонь едва не ослепил ее. - Что, если я хочу, чтобы ты держал меня в своих руках, целовал, любил...
Он не дал ей договорить...
Она отвечала на его поцелуй так же жадно и страстно, как он целовал ее. Ей легко было теперь потерять себя, предаваясь огню всесокрушающей страсти, в которой сгорало их прошлое и рождалась надежда на будущее.
Не помня себя, словно подхваченные вихрем безумного танца, они помнили только о том, что нуждаются друг в друге. Их руки неутомимо ласкали, сердца таяли и растворялись. Потом дрожащие, нетерпеливые пальцы принялись сражаться с застежками, змейками и пуговицами, и сорванная одежда отлетала в стороны и падала на пол бесформенными кучками.
И когда, наконец, они остались совершенно голыми, словно гигантская волна окатила их, сбила с ног, и они оказались на полу, на ковре, Марисса знала только, что сама этого хотела. Обхватив руками его плечи, она потянула Пабло к себе. Но он внезапно напрягся и замер. По его лицу было видно, что его голову посетила какая-то неожиданная мысль.
- Марисса, - почти беззвучно прошептал он и вдруг задрожал всем телом и как безумный рассмеялся, как будто все еще не мог поверить в происходящее. - Мы сошли с ума... В моем номере - две роскошные кровати...
Но она обхватила руками его голову и губами закрыла ему рот, не дав договорить.
- Нам некогда думать о кроватях. Я хочу тебя, Пабло, здесь и сейчас. Это все, чего я хочу...
И она прогнулась всем телом, касаясь бедрами его бедер, чувствуя упругость и силу его желания - бархат и раскаленную сталь.
То, что она испытывала сейчас, было слишком сильным и слишком примитивным для комфорта постели!
С его губ слетел громкий, протяжный стон, и, склонившись к ее груди, он прикоснулся губами к ней. Она восторженно вскрикнула, плотно закрыла глаза и растворилась в блаженстве. Потом, когда его руки скользнули по ее животу и горячие пальцы прикоснулись к самому интимному месту ее тела, она снова распахнула глаза и невидящим взглядом уставилась в пространство перед собой. Отчаянный, жаждущий стон вырвался из ее груди.
Запустив пальцы в шелковые пряди его волос, она потянула его к себе и, легонько покусывая ухо, прошептала:
- Я хочу тебя, Пабло, слышишь, хочу. Сейчас... Немедленно... Я хочу почувствовать тебя внутри...
Он только вздрогнул всем телом, не в силах произнести ни слова. Но его тело говорило вместо него. Властно и уверенно он вошел в нее. Буря восторга и пронзительное наслаждение охватили ее, глаза затопили неудержимые слезы.
А потом все слилось в единой пульсации экстаза, который поднимал их все выше и выше, пока они не достигли его вершины, увенчанной взрывом миллионов сияющих звезд.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Яркие лучи солнца проникли в окно и разбудили Мариссу, обещая ей еще один прекрасный летний день.
Она нежно улыбнулась, зевнула и, потянувшись всем телом, почувствовала тонкую и приятную боль в самых деликатных частях тела, которая напомнила ей о часах бурных любовных игр с Пабло.
Они вчера не позаботились даже о том, чтобы задернуть шторы. Просто эта мысль никому из них не пришла в голову. Они были слишком заняты друг другом, им было не до штор и даже не до кровати.
Она не помнит, как оказалась в постели. Наверняка Пабло перенес ее туда, когда, изнуренная и обессилевшая, она на короткое время удовлетворенно задремала.
Марисса вспомнила, как прохладное прикосновение простыни заставило ее проснуться. Не открывая глаз, она томно и жадно потянулась к Пабло, обвила его своим телом и снова стала требовать его ласк. И он с пламенным энтузиазмом утолил ее жажду.
И теперь, в это чудесное утро, она не станет его будить. Пусть поспит еще немного, ему нужен отдых. Она разбудит его позже, разбудит поцелуем, и он снова будет любить ее, снова подарит ей...
Но в ее сладкие утренние грезы внезапно вторглась отрезвляющая мысль, которая заставила ее окончательно проснуться и резко сесть. Она с тревогой огляделась, ища часы. Увидела на столике у кровати часы Пабло и быстро глянула на них.
Черт побери! Сегодня же воскресенье! День свадьбы! - словно выстрел грянуло в ее голове.
Мия вместе с Соней и Мариной уже наверняка встали и теперь, возможно, стучат в дверь ее спальни. Им не терпится поделиться первыми моментами этого особенного утра. Если они не обнаружат ее в спальне, в семье начнется переполох, а может, даже и паника.
- Пабло, - тихонько позвала она.
Он спал как убитый, завернувшись в простыни. Светлые пряди волос падали ему на лицо, придавая трогательно-мальчишеский вид, и бахрома густых длинных ресниц, покоившихся на щеках, только усиливала это выражение детской невинности. Однако крепкая челюсть и подбородок, оттененные отросшей за два дня щетиной, принадлежали зрелому мужчине. Марисса до сих пор чувствовала, как горит кожа на ее щеках.
- Пабло, - снова позвала она, но он даже не шелохнулся.
Она хотела уже легонько потрясти его за плечо и попытаться разбудить, как вдруг другая, тяжелая и темная как грозовая туча мысль закралась ей в голову. Она нахмурилась и задумалась, словно повиснув в нерешительности. Воздушная радость тут же упорхнула от нее. Память упрямо напомнила о мелочи, которая омрачила бурную и счастливую ночь их любви.
Они лежали в постели. Усталость одолевала их, и они уже почти засыпали. Марисса лежала на боку, и Пабло вдруг прижался к ней сзади, окутывая ее своим сильным телом, и властно обхватил рукой. Потом удовлетворенно и устало вздохнул у самого ее уха и, тихонько рассмеявшись, торжествующим голосом проговорил:- Я знал, что пяти дней мне будет достаточно, чтобы убедить тебя не выходить за Эрика. Я смог отбить тебя у него.
Сон увлек ее раньше, чем она успела задуматься над его полусонным мурлыканьем, но теперь при ясном свете дня его слова вспомнились и заставили ее содрогнуться от ужаса.
Искренность Пабло заставила ее поверить в то, что он любит ее. Пусть он ни слова не сказал о любви, его чувства говорили за него, и она поверила им. Она, потеряв голову, упала в его объятия, в его постель, не услышав ни единого слова признания. Все, что она услышала, было это финальное торжествующее заявление, которое он сделал, когда ему не нужно было больше защищаться.
А что, если она ошиблась? Если все поняла неверно?
Она осторожно выскользнула из постели и, стоя посреди комнаты, стала надевать помятую одежду.
Ты еще не замужем, сказал ей Пабло, когда она оказалась его пленницей в лифте. До воскресенья еще пять дней. Уверен, что пяти дней мне будет больше чем достаточно...
Нет! Не может быть!
Она прикрыла ладошкой рот, стараясь сдержать крик, едва не вырвавшийся из ее груди. Неужели она попалась в его ловушку и стала жертвой хорошо продуманного, расчетливого замысла? Неужели он просто хотел овладеть ею, чтобы доказать себе и ей, что он способен на это?
И неужели она готова отдать свою жизнь в его руки, чтобы он снова мог делать с ней все, что захочет? Может ли она быть уверена в том, что он не поиграет с нею пару месяцев, как раньше, и потом не бросит? Может ли она быть уверена в том, что он, удовлетворив свою страсть, не отправится, потом искать новых, более волнующих переживаний?
Позади нее пробили часы, стоящие на камине. О боже! Ей пора бежать. Она обещала, и это обещание она нарушить не может! Никогда и ни за что! Что же делать?
Она оглядела комнату и заметила, что на письменном столе в углу лежит стопка бумаги для заметок. Она бросилась к столу и быстро нацарапала записку. Потом снова посмотрела по сторонам, ища место, где оставить ее. Кофейный столик. Здесь он не сможет не заметить ее.
А теперь ей пора бежать! Надевая на ходу туфли, она выскочила в коридор, потом в фойе и направилась к лифту.

***

- Ах, какой чудесный день! Лучшего дня для свадьбы и быть не может!
Бабушка Милли, в нарядном оранжевом платье и экстравагантной шляпке, украшенной цветами, буквально танцевала от радостного волнения на тротуаре перед церковью.
- Идеальный день для идеальной невесты. И ты очаровательна сегодня, милая.
- Спасибо, бабуля, - пробормотала Марисса, нервно поправляя юбку своего белого шелкового платья и тревожным взглядом сканируя дорогу, проходящую через церковный двор.
Она и сама знала, что выглядит великолепно в этом обтягивающем ее стройную, высокую фигуру платье, которое подчеркивало ее тонкую талию и деликатно облегало грудь. И даже отчаянная стрижка не смогла испортить ее наряда. Парикмахер завил кончики ее волос и украсил голову бутонами роз из шелка, которые были похожи на настоящий букет в ее руках.
Все утро, танцуя перед зеркалом и отвечая на бесконечные вопросы матери и сестры, которые в панике то что-то искали, то пытались дознаться, как обстоят дела с тем или другим, Марисса чувствовала, что рада была бы быть где угодно, только не здесь, и заниматься чем угодно, только не тем, чем сейчас.
Ее ум был все время занят другими мыслями. Она ежеминутно прислушивалась, не подъезжает ли к их дому машина Пабло. Как на иголках она ждала, что вдруг раздастся звонок в дверь, и он окажется на пороге.
Но он не появился. И даже теперь, стоя на тротуаре перед церковью, она все еще надеялась увидеть на дороге его машину.
До начала церемонии венчания оставались минуты. Почти все гости уже прибыли, и только несколько опоздавших, как бабушка Милли, топтались у входа и ждали, когда их проводят и помогут найти свои места.
Органист бегло проигрывал тщательно отобранные для церемонии отрывки из музыкальных пьес и ждал, когда объявят о прибытии невесты, чтобы торжественно и вдохновенно ударить по аккордам традиционного «Свадебного марша». В первом ряду, рядом с первым другом жениха, сидел взволнованный Эрик, ждущий звуков фанфар, которые возвестят конец его холостяцкой жизни.
Пабло не появлялся...
Что же произошло в его спальне после того, как Марисса покинула ее? Он проснулся и обнаружил, что ее нет. Потом нашел ее записку и прочел.
Марисса прикусила губу, совершенно забыв о помаде, которую всего пару минут назад нанесла... Но это было лучше, чем разразиться слезами, которые упрямо наворачивались на глаза и грозились размазать тушь.
Неужели ее самые страшные предчувствия и подозрения оправдались? Неужели Пабло хотел только переспать с ней и надеялся, что так заставит ее порвать с Эриком?
Сможет ли она, зная это, справиться со всеми своими обязанностями сегодня? Сможет ли вынести церемонию со всеми ее призывами и клятвами в любви и верности? Сможет ли беззаботно и счастливо улыбаться всем, когда ее сердце разрывается на части?
- Что ж, кажется, все расселись, сестренка, - сказала Лухан, подойдя к ней. - Пора и нам занять свои места и...
Ее последние слова утонули в шуме автомобильного мотора и визге тормозов, послышавшихся за спиной.
Марисса резко повернулась. Ее сердце чуть не выскочило из груди, когда она узнала машину Пабло и увидела его точеное лицо за стеклом.
- Кто...
Отец Мариссы не успел договорить и только удивленно раскрыл рот, видя, как Пабло выскочил из машины, хлопнул дверцей и зашагал через дорогу - Его взгляд был сосредоточен на группе людей, стоящих у входа. Он не слышал, как ему просигналил водитель летящей на него машины, и даже не заметил, что в последнюю секунду водитель резко вывернул руль и успел объехать его всего в нескольких сантиметрах.
- Пабло...
Лухан отделилась от группы и вышела ему навстречу, но Пабло прошел мимо, будто и не заметил ее. Перепрыгнув через невысокую ограду, он остановился перед окаменевшей Мариссой, глядя на нее пронзительным взглядом синих глаз.
По крайней мере, успел побриться, выдал совершенно неуместную информацию ее полупарализованный ум. Хотя и не так аккуратно, как обычно. На его щеке виднелось несколько свежих царапин, свидетельствовавших о том, что, пока он брился, его ум был где-то в другом месте.
Его волосам тоже явно недоставало должного ухода. Несколько шелковых прядей свисало на лоб, и он нетерпеливой рукой отбросил их назад. На нем был идеально сшитый деловой костюм, но по тому, как он сидел, было видно, что Пабло натянул его второпях. Пиджак был слегка перекошен в плечах. Из-под пиджака выглядывала свежая белоснежная рубашка, так же второпях застегнутая, местами не в те петли.
Такой небрежный вид обычно безупречного Пабло невольно вызвал у Мариссы улыбку. Но ее улыбка не выдержала атаки его яростного взгляда и уже через секунду сползла с лица.
- Хотел бы я знать, что за идиотскую игру ты затеяла?
- Пабло... - попыталась вмешаться Лухан.
Пабло метнул на нее огненный взгляд и снова уставился на Мариссу. А потом, словно пригвоздив ее взглядом, полез в боковой карман пиджака и достал из него свернутый листок бумаги.
Позади него стояла вся семья Мариссы - Соня, отец, все, кроме Марины - с широко раскрытыми от изумления глазами. Никто не понимал, что происходит.
- Объясни тогда, что все это значит?
Он развернул листок, и Марисса узнала свою записку, которую оставила сегодня утром в его спальне.
- «Прости... - начал громко читать Пабло, - я должна уйти. Но нам нужно поговорить о свадьбе. Как можно скорее»... Скорее! - повторил он так, будто произнес нечто непристойное. - Что значит, черт побери, это «скорее»?! Ты собиралась поговорить со мной о своей свадьбе сразу после венчальной церемонии? Или, может, ты собиралась выкроить для меня пару минут из своего медового месяца? Оставив молодожена дожидаться тебя в постели?
- Перестань говорить чепуху! - перебила она.
- Чепуху? - В его голосе слышался обычный едкий цинизм. - Тогда не знаю, как еще это можно понять. Объясни.
Она попыталась, было открыть рот, но он резко схватил ее за руку.
- Нет. Теперь буду говорить я. Я скажу тебе все, что не успел сказать прошлой ночью. Все, что сказал бы утром, если бы ты не исчезла. Я собирался сказать это тебе, но, когда проснулся, нашел только вот это...
Он потряс перед ней ее запиской, а потом скомкал и отшвырнул бумажку, оглянувшись на окаменевшие лица свидетелей.
- Это послание «Милому Паблито».
- Это вовсе не послание «Милому Паблито», - снова попыталась вставить она, но он не слушал.
Тяжело дыша, Пабло снова повернулся к ее семье, стоявшей за спиной, окинул их всех взглядом, а потом опять повернулся к ней. Теперь он выглядел если не более спокойным, то, по крайней мере, более сдержанным. Но от этой его сдержанности Мариссу окатило холодом, несмотря на теплый летний полдень.
- Хорошо. Мы поговорим, - сказал он, медленно выговаривая каждое слово.
Отец Мариссы сделал шаг вперед.
- Давайте отложим этот разговор, - вмешался он. - Или мы оставим вас, и вы поговорите наедине...
Но Пабло прервал его речь, яростно тряхнув головой.
- Нет! Этот разговор ждать не может. И я хочу, чтобы вы все, все остались здесь. Я хочу, чтобы вы слышали то, что я скажу. Я хочу покончить с этой проклятой враждой между нами раз и навсегда.
Он снова уставился на бледную Мариссу. Его голубые глаза потемнели и стали почти черными.
- Я вот что хочу сказать, Марисса, хотя, возможно, ты меньше всего хочешь это слышать. Но я хочу сказать это перед всей твоей семьей, перед твоими Соней, Фрако, Мией с Ману и всеми, чтобы на этот раз не вышло ошибки. Я хочу, чтобы все знали, что я люблю тебя.
Марисса невольно откинула голову и с усилием сглотнула, как будто в ее горле застрял крик. Ей это почудилось или Пабло действительно сказал «люблю»?
- Более того, я просто не могу без тебя жить. Ты моя жизнь, мое сердце, моя душа. Моя жизнь бессмысленна без тебя.
Марисса чувствовала, что должна что-то сказать, но слов не было. Она только смотрела ему в глаза, не веря, что он способен был сказать то, что она только что услышала.
- И если у тебя есть хоть какие-то чувства ко мне... хоть какие-то чувства, то ты не можешь... не можешь выйти замуж за Эрика. Пойми, это невозможно. Ты не можешь быть с другим мужчиной...
- Пабло... - Марисса подумала, что пора остановить его.
Он сказал, что любит ее, заявил об этом без страха и колебаний перед всей ее семьей. Чего еще ей нужно?
Ее сердце, переполненное радостью, плясало и пело, но она не сможет выразить своей радости, пока кое-какие мелочи не станут ясными.
Но Пабло остановить было невозможно. Он был твердо намерен высказать все, что было в его уме и сердце.
- Нет, ты не можешь пойти на это, Мари, - сказал он неожиданно нежным, почти умоляющим голосом. - Это неправильно, милая. Ты не сможешь притворяться, что любишь другого. Ты не сможешь лгать себе, не сможешь отвергнуть себя и жить во лжи...
- Пабло! - Она решительно прервала его и, наконец, заставила себя слушать. - Пабло, на этот раз не я, а ты не видишь правды.
- Я никогда в своей жизни не был честнее, чем теперь, - заявил он. - Мой ум ясен, и я хорошо знаю, что говорю. Я люблю тебя, Марисса, и если ты все-таки решила выйти за Эрика...
- Черт побери, Пабло! Я вовсе не собираюсь выходить за Эрика!
На этот раз она не выдержала, схватила его за плечи и хорошенько потрясла. Ей хотелось затопать ногами от отчаяния.
- Ты выслушаешь меня, наконец? Все совсем не так, как ты думаешь! Открой глаза, Пабло, прошу тебя! Посмотри вокруг! Посмотри на меня!
Синие глаза, подернутые туманом, стали растерянными. В них сквозили боль и обида. Он тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от смущения, и, повинуясь ее совету, медленно окинул ее взглядом с головы до ног: от пышной прически, украшенной цветами, до серебряных босоножек.
Она уловила тот момент, когда что-то в его уме щелкнуло, потому что он заморгал и снова принялся осматривать ее. Наконец она позволила себе вздохнуть и умудрилась улыбнуться.
- А теперь посмотри вон туда...
Но его взгляд уже блуждал по свадебному «роллс-ройсу», который стоял у обочины, украшенный яркими лентами. У машины возвышалась статная фигура Мартина Андраде, гордого отца, выдающего замуж свою дочь.
В машине, утопая в пене шелка и кружев, сидела невеста и держала в хрупкой руке огромный букет цветов.
Наконец дверь машины распахнулась, и невеста подала руку отцу, который помог ей выйти.
- Марина! - воскликнул ошеломленный Пабло.
В этом восклицании смешались удивление, неуверенность и облегчение. Даже сердце Мартина смягчилось...
- Пабло, я выдаю сегодня замуж свою младшую дочь.
Марисса не выдержала, подошла к нему и взяла за руку, чтобы окончательно развеять его сомнения.
- Пабло, сегодня Марина выходит замуж, а не я. И Эрик ее жених, а не мой.
Пабло с такой силой сжал ее руку, что ей показалось, будто ее косточки захрустели. Он снова перевел на нее взгляд. В его уме шла напряженная работа: он пытался переварить и оценить новую информацию.
- Праздники, - медленно сказал он. - Ты устраиваешь вечеринки, помолвки и тому подобное... - Слабая улыбка скользнула по его губам. - И свадьбы?
- И свадьбы, - подтвердила она, слегка смущаясь. - Это было моим свадебным подарком для Марины. Я пообещала, что буду рядом, когда она будет выходить замуж. И еще я пообещала, что организую все от начала до конца и сделаю все, чтобы это событие было особенным.
И еще ее сестра пожелала, чтобы подружка невесты, то есть сама Марисса, тоже была одета в белое, как невеста. Платье Мариссы было намного проще и, конечно же, на ней не было фаты. Только это и еще цвет роз отличал ее от невесты.
- Поэтому я должна была уйти от тебя сегодня утром, Пабло. Прости меня.
Но в этот момент она с удивлением почувствовала, как Пабло отнял у нее свою руку и большими шагами стал уходить прочь. Марисса застыла, ни живая, ни мертвая.
Пабло подошел к Марине, стоявшей у машины.
- Марин, милая, могла бы ты сделать мне небольшое одолжение? Можно ли задержать твое венчание всего на пять минут? Я хочу похитить у тебя на время подружку невесты...
Но Марина, не дослушав его, уже воодушевленно кивала головой и махала букетом Мариссе, давая ей знак, что она на время свободна.
- Конечно, Пабло. И не торопись. Это самый счастливый день в моей жизни, и я уверена, что ты поможешь сделать его идеальным.
Пабло с благодарностью поцеловал ее в щеку. На его лице сияла открытая улыбка, когда он уверенными шагами возвращался к оставленной им Мариссе.
- Нам нужно пару минут побыть наедине, - сказал он и схватил ее за руку. - Пойдем со мной.
У Мариссы не было выбора. Спотыкаясь о кочки в траве, она семенила за ним, пока он не завел ее за угол церкви.
- А теперь... - Он остановился и развернул ее лицом к себе. - Я сказал все, что хотел. Теперь твоя очередь.
Марисса знала, что он хочет услышать.
- Да, Пабло, я люблю тебя. Я всегда любила тебя и всегда буду любить. И пусть шесть лет я сомневалась и пыталась забыть тебя, в глубине сердца я знала, что ты для меня единственный мужчина в целом мире.
Она хотела что-то еще сказать, но он обхватил ее руками, крепко прижал к себе и поцеловал.
- Ну, маленькая чертовка, теперь держись, - пробормотал он у самых ее губ. - Знаешь, что я хочу с тобой сделать?
Марисса не сомневалась в его намерении. Она чувствовала жар его плоти, чувствовала горячее прикосновение его мужского желания к своему бедру.
- Кажется, у меня тоже появилась неплохая идея, - ответила она игриво и, прижимаясь к нему, повела бедрами.
Он застонал, обдавая теплым дыханием ее губы.
- Марисса, прекрати, - умоляющим голосом проговорил он. - У меня уже достаточно проблем с твоей семьей из-за того, что я украл тебя у них из-под носа. Что они со мной сделают, если я наброшусь на тебя и повалю в траву прямо здесь, возле церкви?
Продолжая дразнить его, она опустила глаза и оглядела траву.
- Думаю, что Марина разозлится. Подружка невесты с зелеными пятнами на белом платье и травинками в волосах. Такой образ подружки ей не виделся даже в самых страшных снах. Но не думаю, что тебе следует о чем-то беспокоиться. Если тебе и не удалось покончить раз и навсегда с этой идиотской враждой, то уверена, что, по крайней мере Лухан поймет и поддержит тебя.
- А она сказала тебе, почему она теперь другого мнения? - спросил Пабло, внезапно отрезвев.
Да. - Марисса кивнула. - Он сказала, что семейная жизнь помогла ей понять, что любовь гораздо сильнее ненависти. Она теперь не представляет, как можно жить без мужа и детей, и благодаря этому она поняла, что совершила ужасную ошибку, пытаясь тогда разъединить нас. Пабло...
Но Пабло уже знал, что она хочет сказать. Он слышал, как дрогнул ее голос, когда она сказала «мужа и детей», он видел, как потемнели ее глаза.
- Я хочу сказать тебе о своей жене, милая, - сказал он и взял ее за обе руки, глядя на нее ясным и открытым взглядом. - Ты никогда не была и не будешь заменой для Като, Мари. Если честно, то это бедняжка Като была твоей неудачной заменой. Вернее, попыткой заменить тебя. Я не мог выбросить тебя из головы, не мог забыть тебя и поэтому, когда я встретил Като, я подумал, что, возможно, она сможет заменить тебя. Как ты сама сказала, мужчины всегда выбирают женщин одного типа.
Он покачал головой, будто удивляясь своей собственной глупости.
- Но я глубоко ошибался. Между тобой и Като нет ничего общего, и она никогда не смогла бы стать тем, чем была для меня ты. Развод был неизбежен. Этот брак с самого начала был обречен. Но когда все, наконец, рухнуло, я понял, что пытался обмануть себя. Живя с Като, я никогда не забывал тебя, воспоминания продолжали жить во мне. И тогда я решил вернуться...
- Вернуться?..
Да, я вернулся, чтобы найти тебя, - закончил он. - А зачем еще я мог вернуться в Буэнос-Айрес, как ты думаешь? Новый магазин был лишь для отвода глаз, поверхностной, удобной причиной. Даже если бы не магазин, я всё равно приехал бы и попытался найти тебя. И когда я увидел тебя в тот день в фойе отеля, я понял, что хочу тебя сильнее, чем когда-либо в прошлом...
- Это потому, что ты думал, что я собираюсь замуж за другого...
- Марисса, нет. - Он снова покачал головой. - Ничего подобного у меня в голове не было. Но, признаться, это был шок для меня.
- Я не хотела тебе врать...
- Насколько я помню, ты и не делала этого, - подтвердил он, и в его глазах блеснула смешинка. - Сказать по правде, я сам решил, что это ты выходишь замуж, когда вы с бабушкой Милли обсуждали воскресную невесту. К тому же ты суетилась и занималась подготовкой к свадьбе, и это только укрепило мои предположения. Марисса...
- Что?
Ее глаза сияли от счастья. В голове, словно веселый припев песни, крутилось «Пабло любит меня».
Он любит ее и, возможно, теперь собирается задать вопрос, который закрепит их любовь, свяжет их до конца жизни.
Но вместо этого он отстранился от нее и посмотрел на часы.
- Любимая, я бы хотел еще постоять здесь с тобой, но я обещал Марине, что верну тебя через пять минут. Мы стоим здесь уже вдвое дольше, и я буду чувствовать себя виноватым за то, что задержал ее венчание. Особенно потому, что мне нужно попросить твою сестру о еще одном одолжении.
Нет, лучше не думать об этом, сказала себе Марисса, когда Пабло, взяв ее за руку, повел к входу в церковь. Лучше не отравлять своей радости такими мыслями. Разве он не говорил ей, что не хочет быть связанным? Наверняка после первого неудачного брака ему не хочется рисковать снова.
Пока они отсутствовали, ее родственники, похоже, успели провести короткую семейную конференцию, потому что, стоило им появиться, как Франко и Мия пошли им навстречу и протянули Пабло руки. У Мариссы от радости дрогнуло сердце.
- Добро пожаловать в нашу семью, - сказал Колучи сурово, но искренне. - Будем считать, что с этого момента вражда между Колучи и Бустаманте окончена.
Задерживать церемонию было уже невозможно. Заплаканная Соня поцеловала невесту-дочь и под руку с Ману и Мией направилась в церковь. Пабло, торопливо прошептав что-то на ухо Марине, тоже исчез в церкви, а Марисса, с сестрой и отцом, остались у входа ждать первых аккордов органа.
- Обещаю, что брошу свой букет тебе, - взволнованно проговорила Марина и взяла отца под руку.
Марисса не верила в условности. Букет невесты не мог совершить чудо. И так уж ли она хочет стать невестой? Пабло любит ее, и она верит ему. Чего еще ей нужно?
Но глупые, беспомощные, непрошеные слезы без конца наворачивались на глаза, когда во время венчания она стояла за спиной сестры. Она никак не могла подавить желание испытать то же, что испытывала Марина, когда Эрик, под вдохновенную речь священника, надел на ее палец кольцо и поцеловал свою молодую жену.
Пабло любит меня, Пабло любит меня, упрямо твердила она про себя. Просить его о чем-то большем она не посмеет. Нельзя быть такой жадной.
Новобрачные поставили свои подписи в церковной книге, и церемония закончилась. Им пора было выходить из церкви, но прежде, чем направиться к выходу, они остановились и обернулись. Марисса, идущая за ними, тоже остановилась и удивленно посмотрела на них. И тогда Марина нежно взяла ее за руку.
- Марисса...
- Что?
Марина кивнула, показывая ей, чтобы она обернулась.
- Я не понимаю... - смущенно пробормотала она.
- Посмотри, глупая, и Марина тихо рассмеялась, показывая на алтарь, где всего несколько минут назад они с Эриком произносили брачную клятву.
Марисса обернулась и часто заморгала, не в силах поверить своим глазам.
У подножия алтаря стоял Пабло. Его лицо было необычно бледным и строгим. Он умудрился привести себя в порядок: пиджак теперь сидел идеально, пуговицы рубашки были аккуратно застегнуты и даже волосы гладко уложены.
Но стоило Мариссе посмотреть на него, как он запустил пальцы обеих рук в упорядоченные пряди и снова ужасно растрепал их. Марисса была поражена, когда заметила, что его пальцы трясутся.
- Иди к нему, - прошептала Марина, легонько подтолкнув Мариссу в спину. - Иди.
Ее коленки тряслись и подгибались. Как только она приблизилась к нему, он внезапно опустился перед ней на одно колено, взял за руку и посмотрел в ее удивленные глаза проникновенно и глубоко.
- Марисса, - сказал он хриплым, дрожащим голосом. - Марина и Эрик позволили мне использовать этот великий день в их жизни для своей личной цели, и я думаю, что лучшего момента и лучшего места не найти для того, чтобы попросить тебя о том, о чем я хочу попросить. Перед лицом твоих родственников и друзей я хочу спросить, согласна ли ты сделать этот великий день в их жизни таким же великим днем в моей жизни?
Марисса не могла ни дышать, ни думать. Праздничное убранство церкви, множество горящих свечей и цветов, огромное собрание гостей, сидящих на креслах, - все внезапно превратилось в одно пестрое пятно. Ее глаза видели только пальцы Пабло, в которых он держал ее руку. Он говорил слова, которые она слышала до сих пор только в мечтах.
- Марисса, любимая, согласна ли ты сделать меня самым счастливым мужчиной на свете? Согласна ли ты стать моей женой?
Лицо Мариссы озарилось радостью, как будто внутри нее внезапно вспыхнуло солнце. В глазах заблестели слезы. Она уронила на пол букет цветов, который держала в другой руке, и трепещущими пальцами нежно прикоснулась к его щеке.
- Я... я...
Несколько секунд она яростно боролась с волнением. Ее голос внезапно куда-то пропал, и ей показалось, что он уже никогда не вернется. Она стояла, уставившись на Пабло, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле. Но тут она почувствовала, как Пабло крепко сжал ее руку. Она сделала глубокий вдох, набрала полные легкие воздуха и выдохнула:
- Да!
А потом, прерывисто всхлипнув, как ребенок, успокаивающийся после долгого плача, тихо добавила:
- Теперь уж нас не разлучить...

by Welery

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг