Пролог
2003 год.

Он медленно приходил в сознание. Попытался открыть глаза… Не получилось. Попробовал еще раз, прилагая для этого все усилия, наконец, ему это удалось. Две черные точки, не видя, уставились в потолок. Он повернул голову, и резкая боль казалось, пронзила его от головы до ног. С большим трудом через минут семь, ему удалось сесть. И он с удивлением обнаружил, что находиться у себя в прихожей на полу под дверью. Что-то у него в голове питалось через кучу всяких хаотичных пьяных мыслей послать в мозг информацию. Что ему нужно в душ. К его большому удивлению эта умная идея все-таки достучалась туда. И он, шатаясь и держась за стены и мебель, медленно поплелся в направлении ванной.
Душ. Вода. Холодная. Очень холодная. Уже не попадает зуб на зуб. Но он стоит… Продолжает стоять не двигаясь. К нему возвращается память. Съемочная площадка… Лу… Репетиция… Съемки очередной сцены… Вечер… Они приглашены на передачу… Их представляют ведущему… Тот говорит, что рад познакомиться… Ками веселая… Бенха говорит по телефону… Лу как всегда светится… Зал… Зрители… Экран… Видео… Гримерка Луисаны… Комментарии ведущего и крики публики… Смотрю на нее… Ее глаза – в них ужас… Это конец…
Следующая неделя была кошмаром… ужасом… Лу не с кем не разговаривает… плачет… Все не знают что сказать…
Сегодня. Утро. Включаю телевизор… Программа… Луисана… Перехватило дыхание… Делаю громче звук и сажусь смотреть…
«Да, у нас был роман с Фелипе, но мы скрывали это, потому что репортеры постоянно вмешивались в нашу жизнь. Могу вас заверить, что между нами ничего такого не было. Кроме этих вот поцелуев, которые какому-то кретину удалось запечатлеть на пленку.»
Больно. Но умом понимаю, что она сделала правильно. Ни чего не было. Не правда. Разрывается сердце. Ум говорит, что она права. Так лучше…. Для нее.
Бар. Много текилы…

Вчера порвала отношения с Ники (Николас Васкес). Пресса задолбала. Сколько мне еще нужно поддерживать этот имидж целомудренной девочки? Я устала. Уже закончились съемки «Пансиона». Какая ирония. Мы с Николасом играли пару. Я – Кати, а он – Мануель. Мануель… Фелипе… Сажусь за компьютер и начинаю смотреть фото. Вот он, я, мы… Счастливы…
Она замечала многое, но не видела самого главного. Не видала того, что читалось в их взглядах, жестах… Они были созданы друг для друга.

День рождения «Gente». Я пришел с Сесилией. Она хорошая, мне с ней удобно. Удобно! Боже, что я говорю? Как может быть удобно? Вот и пришла Она вместе с братом Дарио, она очаровательна! Бенха все время путается под ногами, фотографирует меня и Сеси. Тоже мне, фотограф юный! Навалились репортеры. Черт! Представил Сесилию как свою девушку. Лу не видно.

Эта мымра длинноногая – эго девушка! Не может быть. Меня он даже не заметил. Больно. Потащила Дарио подальше от туда. О. дегустация суши. Журналисты. Улыбаюсь. Тяну рот от уха до уха. Уже не могу. Но надо улыбаться. Если бы знала, намазала зубы вазелином. А теперь… приходиться всеми усилиями удерживать губы в таком положении. Пришли домой. Объелась суши как идиотка. Я дура. Он меня даже не заметил.

У нее парень. Мариано. Что за имя? Парень. Ее. Она и он. Встречаются. Пара.

Я и Мариано. Что я с ним забыла? Как я вообще начала с ним встречаться?

Апрель. Буэнос-Айрес. Вечеринка. Все родные и знакомые лица. «Встреча выпускников Rebelde Way» год спустя.

«Изменений в парах не произошло: Луисана была с Мариано Мартинесом, Фелипе – с Сесилией Бонелли, Бенхамин – с Марией Дель Керо, а Камила – С Чочи.»

Сегодня плевать на всех… Напьюсь. Все свои, поймут… А в принципе – нет, им не надо понимать они уже сами синие. Потоком нахлынули воспоминания. Больно. Все из-за какой-то глупости. Воля случая? Нет. Все в наших руках. Попытаться исправить? Нет. Не могу.
Надо напиться так, чтобы вместо этих суток был провал. Не хочу помнить. Он – Она. Мы – Они. Я – Ты.
Рассвет. Я дома. Белая Полоса в памяти. Ура!!!! Только фото и видео будут напоминать. Не чего. Я не буду на них смотреть. Не хочу видеть ЕЕ (ЕГО). Дрогнуло сердце. Все ни как не привыкну. А прошло столько времени…

!8 мая. Сегодня у нее день рождения. Долго думал что подарить, выбрал, купил, подарил.

Когда он дарил подарок, так и хотелось ему сказать. Что я нечего не хочу… кроме него… Что лучший мой подарок – это он. Промолчала. Улыбнулась и поблагодарила.

Весь вечер она была с ним. Я развлекался как мог вместе с Ками и Бенхой. В принципе вечер был нормальный, как все вечеринки, когда она рядом и в тоже время так далеко.

Вырезки из газет

« Поползли слухи. Что Луисана разорвала отношения с Мартинесом. Причем говорилось что Мариано решил поставить последнюю точку в их отношениях. Как бы из-за разницы в возрасте. Потом говорили что из-за его бывшей девушки Марселы Клоостербоэр. Марсела и Мариано были парой в течении долгого времени, до тех пор пока она не встретила нового приятеля, теннисиста Гастона Гаудо, победителя французского чемпионата Ролан Гарос. Некоторые даже утверждают, что Мариано специально начал встречаться с Луисаной. Чтобы отомстить Марселе. Кстати проект « Душа пирата» в котором Крис Морена хотела объединить Мариано и Луисану, был категорически отвергнут актером»

(Я процитировала одну статью. Была еще статья про то, как Мариано и Луисана очень долго и громко ругались в машине, а когда она сказала. Что уходит на встречу с подругами, Мариано ответил, что никуда она не пойдет, пока они не закончат разговор.)

« Бойфренд Луисаны Лопилато Мариано Мартинес все-таки будет сниматься вместе с ней и Бенхамином Рохасом в новом сериале продюсера Крис Морены « Душа пирата ». Поговаривают, что изменить свое решение (ранее актер наотрез отказывался от съемок в проекте) его заставила весьма кругленькая сумма. Предложенная за эту роль.»

Из этого всего следует, что Луисана боится Мариано, а он зная что Луисана находиться на пике популярности, просто пользуется ей, она подымает его рейтинги. Хотя может и нет. Выводы пока делать рано. Нужно проанализировать еще кое-что.

« Фелипе Коломбо решил взять дистанцию в отношениях со своей девушкой – фотомоделью Сесилией Бонелли. ПО сообщениям аргентинских журналов, актер и его пассия. Провели не один час в гримерке Коломбо, все время ругаясь. Сесилия требовала т Фелипе уделять ей больше внимания, а когда Фели ей отказал, она упрекнула его в том, что он не хочет выкроить для нее и минутки… Данный факт очень удивляет – ведь еще ни разу в прессу не просачивалась информация о ссорах между Фелипе и Сесилией.»

Статью про обручение Луисаны и Мартинеса можно не комментировать, она здесь особой погоды не делает ( ну сделал он ей предложение при Николасе Васкесе? С какой целью? Не важно.)
Интересно другое: « Камила Бордонаба рассказала на днях журналистам, что часто общается по поводу возможного воссоединения «Erreway» с Фелипе Коломбо и Бенхамином Рохасом, но на этих встречах никогда не бывает Луисаны Лопилато. Именно она является главным камнем преткновения на пути возрождения группы.
- Лу решила, что ее карьера должна ити в другом направлении, и не собирается возвращаться к прошлому, - заявила Ками.»

«Первым, кто проявил свой характер, стал жених Луисаны - Мариано Мартинес. Еще до начала съемок парень заявил, что не будет сниматься, если имя героини Лу не поменяют на другое (первоначально персонаж Лу звали Альма, что в переводе с испанского означает "душа"). Мариано категорически не хотел, чтобы таким образом его девушку сделали главной героиней сериала. Продюсеры пошли на уступки и Альма превратилась в Аллегру. Но в этот раз актер пошел дальше. Мартинес вдруг решил, что проводит слишком много времени в кругу своей невесты, и договорился с продюсерами уменьшить его рабочий день до десяти часов. Конечно, отказать парню не могли, так как все актеры сериала причислены к лику "celebrities" (звезд), хоть и не голливудских. Луисана молча согласилась, решив не усложнять отношений с любимым.»
( Я бы такого не терпела! Да и какая нормальная девушка, разрешила бы так с собой обращаться????!!!)
С этого напрашиваются простые выводы: Мариано использует Лусю в своих целях, она молчит потому что боится что-то возразить.

Неделю назад я расстался с Чечу. Она хорошая девушка, но не та что надо… Мне совершено не больно. Я в прекрасном расположении духа. Мы с друзьями ходим по клубам, барам. Отлично проводим время. Я познакомился с отличными девчонками. Но они – не Она…

Наконец-то он бросил эту швабру! Сегодня свадьба Мерседес Фунес и Николаса Васкеса. Я заказала очень симпатичное платье. Хочу выглядеть на все 100%. Видела Его. Он один. Как хочется подойти нему и обнять. Не могу. Мариано. Такое впечатление. Что он следит за каждым моим вдохом и выдохом. Делаю счастливое лицо. Улыбаюсь. Сердце рвется на части. Улыбаюсь. Он меня целует. Фели… Фели… Как долго я этого хотела… Нет. Мариано. Довольный. Я показала свою страсть. Черт.

Вот и Она с ним. Сегодня Она как никогда прелестна! Как я ее хочу. Мариано. Свадьба просто прекрасная. Что-то я стал сентиментальным, сейчас и слезу пущу. Почему она не подошла? Не поздоровалась? Смотрю на них. Она целует Мариано. Я больше не могу этого выносить. Нужно выйти, проветриться.
Вернулся в зал. Все так же продолжает меня избегать. Надоело. Подхожу сам. Поздоровался. Поцеловал в щечку. Она смущенно улыбнулась. Боже, ее запах. Он сводит меня с ума. Лу что-то пролепетала, и Мариано увел ее.
Следующий инцидент случился, когда мы случайно встретились в супермаркете. Она опять не поздоровалась. Почему она меня избегает? Мне это начинает надоедать! Что я сделал?
( Мне кажется, что здесь все дело опять таки в Мариано. Когда Фели бросил Сесилию, Мартинес начал опасаться, что когда у Лу с Фели будет что-то общее (например, группа), то у них может все вспыхнуть с новой силой. Она уйдет к нему, А Мартинесу это, ой, как не желательно. Он ее не отпустит пока она еще может исполнять свою роль.)

Сегодня Мариано уехал. На несколько дней я свободна от его постоянного присмотра. Собираюсь к Ками, мы давно с ней не виделись, не говорили. Я соскучилась. Решила эти дни пожить у нее.
Пришел Бена и Он…
На весь день мне удалось вытащить Ками из дома прогуляться. Я не могу находиться в месте с ним. Поскольку они с Бенхи решили тоже остаться, я решила в свою очередь, как можно меньше времени проводить рядом с ним. Я не могу. Не выдержу. Больно.

Устала. Мы дома. Такое впечатление, что мы пересидели во всех кафешках города (куда только и влезало?).
Хочу в душ. Теплая вода. Блаженство. Все, хватит пора сушить волосы и ити спать. Я сегодня очень устала.
Открывается дверь и заходит он. Что Он здесь делает?

- Что тебе здесь нужно?
- А ты как думаешь?
- Не знаю, это мой душ, вот я спрашиваю! – ответила Лу в бешенстве
- Хочу в душ, вот и все,- его глаза потемнели.
У нее перехватило дыхание. Его взгляд пронзал ее, манил, притягивал, покорял. Сердце трепетало, и она с трудом заставила себя отвести от него глаза. Луисана сжала руки с такой силой, что ногти впились в ладони. Боль отрезвила ее, и когда она снова повернулась к Фелипе, выражение ее лица было абсолютно безмятежным.
- А в чем проблема? Хочешь в душ - иди! Но в моем. Что ты делаешь?
- Ну, поскольку я действительно очень хочу туда, вот я и пришел в душ!
- В мой?
- Да.
- Почему именно в мой? У тебя, что своего нет?
- Ну если ты так хочешь знать… Потому что мой сломался, а Ками и Бенха на удивление на долго закрылись в ванной.
- Но я собираюсь сушить волосы, тем более мне нужно переодеться …
- Пожалуйста! Ты мне не, сколько не мешаешь!
- Но ты мне будешь мешать!
- А ты не обращай на меня внимания!
- Я хочу, чтобы ты прекратил эти глупости и ушел, мне необходимо переодеться.
Он упрямо покачал головой.
- Боюсь, ты не слушала меня. Я никуда не пойду и останусь здесь. В этой самой ванной.
- Я требую, чтобы ты уважал меня. Убирайся отсюда немедленно!
- А я и буду уважать. Но уходить я никуда не собираюсь! Если ты желаете переодеться во что-то, «праведная леди Лопилато», я буду только рад закрыть глаза. Хотя, - он оглядел полотенце, в которое она была завернута, - не могу представить ничего более соблазнительного, чем то, во что ты одета.
- Я не стану переодеваться в твоем присутствии, - резко заявила она.
- Это решать только тебе. Действительно, день был длинный, и я тоже хотел бы лечь спать. - Фелипе усмехнулся. - И поскольку я не отличаюсь особой стыдливостью, предупреждаю, что принимать душ в одежде мне неудобно, Поэтому я сейчас разденусь, ты же поступай, как знаешь.
Лу не верила своим ушам. Уж не собирается ли он раздеться догола прямо у нее на глазах? Быстрым движением Фели стащил через голову рубашку, обнажив широкие крепкие плечи и твердую мускулистую грудь. У него была удивительно загорелая кожа. Темные, жесткие волосы покрывали его грудь, спускались по плоскому животу и прятались за поясом джинс.
Луисана судорожно сглотнула. Как далеко он зайдет? Высокий, широкоплечий, он возвышался над ней, занимая, казалось все пространство ванной комнаты. Ей захотелось потрогать крепкие гладкие мускулы. Хотелось впитать в себя жар его тела. Хотелось...
- Луисана!
Его насмешливый голос заставил ее взглянуть ему в лицо. Она глубоко вздохнула и взяла себя в руки.
- Да?
Он подошел и прошептал ей на ухо:
- Сейчас я сниму всю одежду.
- Ты действительно не уйдешь отсюда? - Она вздохнула, сдаваясь.
- Да, моя дорогая.
- Отлично! Так приступай! - Луисана закупалась по плотнее в полотенце и оперевшись на умывальник, любезно ему улыбнулась. Впервые за весь вечер он, казалось, смутился.
- Ты уверена?
Лу почувствовала удовлетворение, убедившись, что можно выиграть сражение, пользуясь его же оружием.
- О, безусловно
- А ты так и собираешься стоять? Признаюсь, я не ожидал такого от девушки с твоей репутацией.
Она постаралась, как можно правдоподобнее изобразить невинность.
- Ах, Фелипе, мне искренне жаль, что я не оправдываю твоих ожиданий, я изменилась.
Она устроилась поудобнее и закрыла глаза.
- Восхитительно, - проворчал он.
С закрытыми глазами она прислушивалась к его движениям. Соблазн подсмотреть за ним оказался слишком велик, и она с любопытством приоткрыла один глаз. Он стоял у стены спиной к ней. Она успела лишь на мгновение взглянуть на него, до того как он залез в душ, потом вышла и пошла спать.
Довольная, она уснула, и ей снился смеющийся человек с бездонными черными глазами и телосложением греческого бога. Высокая могучая греческая статуя, даже не прикрытая хитроумным фиговым листом.

Утор. Все куда-то ушли. В коридоре столкнулась с Ним.
- Доброе утро.
- доброе утро.
- Хорошо спала?
- Да.

В принципе день прошел довольно таки нормально. К вечеру глаза у Луисаны слипались.
Она вошла в душ. Включила воду. Померзла под ней. Выключила. Вытерлась полотенцем. Достала ночную рубашку Ками (потому что, вчера спала в одежде, и было не очень удобно). Посмотрела на нее. Это был кусочек прозрачной ткани. Ого, с каких это пор у Камилы такие ночнушки? Неважно. Одела. Тонкая рубашка приятно скользнула вниз, лаская ее тело мягким прикосновением. Лу в принципе никогда не любила рубашек с высоким воротом. Эта рубашка была более откровенной и соблазняющей, чем ей бы хотелось при данных обстоятельствах. Но ничего не поделаешь. Если бы она предвидела, что ей предстоит делиться ванной с Ним, возможно, она отыскала бы кусок фланели. Она подняла руки и с наслаждением потянулась.
- Вот это очаровательное зрелище для мужчины. - На пороге стоял Фелипе с одобрительной улыбкой на лице. - Могу сказать, что один душ на двоих имеет свои преимущества.
- Фели, - вздохнула она, стараясь побороть желание чем-то накрыться. - Неужели никто тебя не учил стучаться, прежде чем входить в комнату дамы?
Его улыбка стала еще шире.
- Во-первых, это душ. А во-вторых, что-то не припоминаю, чтобы раньше кто-нибудь жаловался.
Она пыталась холодным равнодушием прикрыть внутренний трепет, вызванный его присутствием. Интимность обстановки беспокоила ее. В дверях высокий широкоплечий мужчина с горящими глазами, а она в одежде, оказавшейся теперь такой откровенной и обольстительной.
Луисана собралась с духом:
- Как я вижу, ты снова настаиваешь на том, чтобы мыться здесь?
- Не знаю, где бы еще я хотел это делать. - Он плотно затворил дверь и шагнул к Луисане.
- Что ты делаете! - воскликнула она, волнение охватило ее.
Фелипе остановился и вопросительно поднял брови.
- Я всего лишь хотел снять кеды. Это разрешается?
- Конечно. Я только...
Она тряхнула головой, безнадежно пытаясь избавиться от возникшего в ее воображении обнаженного бронзового тела. Странно. До сих пор она не вспоминала, каким видела его накануне. Но сейчас, когда он так близко, когда на ней тонкая батистовая рубашка, а его глаза блестят от возбуждения...
С нескрываемым восхищением он оглядел ее с головы до ног.
Ей захотелось убежать, спрятаться от него. Затем захотелось остаться. Каждая клеточка ее тела вспыхивала огнем. Соски затвердели, и она боялась, что он заметит сквозь тонкую ткань ее возбуждение и... Ее охватило жаром, лицо вспыхнуло, и что-то забилось в глубине ее тела. Сама ванная, казалось, дрожала от медленно разгорающейся страсти.
В ней было очень жарко. Почему она не замечала: этого раньше? Становилось все труднее дышать, и она бессознательно обмахивала лицо рукой. Их взгляды встретились, и она замерла. Любовь или нет, но что плохого в том, что она поддастся желанию? Тому, что, в конце концов, неизбежно?
- Фели, я... - Она сделала шаг к нему.
- Лу! - В его голосе странно смешались предостережение и страсть.
Он обнял ее, и она с жадностью прильнула к его губам. Словно ток пробежал между ними, и ощущение жаркого пламени пронзило все ее тело. Их языки искали, находили, дразнили и ласкали друг друга. От него пахло морем и солнцем. И Луисана чувствовала, что скоро им будет мало поцелуев.
Фелипе с жадностью упивался этим опьяняющим созданием, покрывая поцелуями ее шею и ложбинку между ее полными грудями. Она откинула голову и тихо застонала, когда он обнажил ее грудь. Набухший сосок соблазнял его. Со стоном он обхватил его губами. Луисана тяжело дышала и еще крепче прижималась к нему.
Он провел рукой по ее стройной ноге и обхватил ладонью ягодицу. Медленно он оттянул рубашку, и его пальцы добрались до обнаженной кожи. Она вздрогнула от этого прикосновения, и он снова погладил ее бедро. Поглаживая плоский живот, он опускался все ниже, пока не почувствовал под рукой шелковистые волоски, охранявшие ее нежную плоть, мягкую и влажную от бившегося внутри желания.
- Фели, - простонала она.
Все мысли исчезли, остались лишь его ласки. Она чувствовала сквозь его и свою одежду настойчивые толчки его возбужденной плоти. Ее тело требовало обнажить эту плоть и жаждало принять ее в свое лоно. Она принадлежала ему, и она хотела этого.
Он понял, что она сдается и хочет, чтобы он взял ее. Чувство удовлетворения охватило его, и он впился в ее губы, наслаждаясь сладким вкусом своей победы. Страсть, с которой она отдавалась ему, пробудила в нем неприятное предчувствие. Она не его.
Фелипе внутренне застонал. Он был человеком своего слова, возможно, не таким щепетильным в своих отношениях с женщинами, как в других делах, но тем не менее. А она, вероятно, доверяла ему. Он не может обмануть ее.
Фели никогда не предполагал, какой силой воли обладает. Он натянул на ее бедра рубашку и оторвался от ее губ, проклиная не вовремя проснувшуюся совесть. С трудом он овладел собой.
- Думаю, сегодня я пойду к Бенхе.
Быстро повернувшись, он направился к двери. Открыл ее и оглянулся, едва устояв перед желанием остаться. Луисана неподвижно стояла посередине ванной комнаты. Свет лампочки проникал сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Волосы были растрепаны, губы распухли и посинели, лицо пылало. Серые глаза, широко раскрытые от потрясения, были затуманены страстью.
Ему до боли захотелось вернуться к ней.
Фели перевел дыхание.
- Ты можешь спокойно ити спать. - Он коротко кивнул и вышел, резко захлопнув дверь.
Пораженная его внезапным уходом, Луисана смотрела на закрытую дверь. Почему он ушел? Что она сделала? Еще никогда она не испытывала такого желания, такой безудержной, безумной страсти.
Ослабевшая и разочарованная, Луисана сжала руки. В ее душе начал разгораться гнев. Что это было, какая-то злая шутка? Или он просто хотел ей доказать, что может заставить ее отказаться от своих принципов, требований и желаний и овладеть ею в любую минуту, когда пожелает? Черт побери, он почти добился этого! Все ее сопротивление рухнуло от его горящих глаз.
Луисана обхватила плечи руками и заходила по комнате. Как она могла быть такой дурой? Он, наверное, сейчас у себя и усмехается, празднуя победу. Какой смысл в том, что он сдержался? Но, скорее всего это часть его плана. Очевидно, он даже не хотел ее.
Она подняла голову и сердито посмотрела на постель. Подумать только, она была готова, более того, жаждала отдаться ему.
- Ладно, у него был шанс, другого не будет.
Луисана бросилась на постель и завернулась в покрывало. Она слышала, как стучит ее сердце, и, натянув покрывало на голову, крепко зажмурила глаза.
Крепко, чтобы уничтожить память о вкусе его губ, о его прикосновениях!
Крепко, чтобы подавить желания, все еще терзавшие ее!
Крепко, чтобы усыпить боль!

Он сжимал подлокотники кресла с такой силой, что побелели пальцы. Ничего не замечая, Фелипе смотрел в темноту. Он старался успокоиться, ровно дышать и замедлить бешеное биение пульса. От этих усилий его охватывала дрожь. Никогда еще он не уходил от девушки, будучи на грани успеха. Никогда не отказывался от того, что предлагали ему охотно и по доброй воле. Никогда совесть не мешала ему получать удовольствие. Что же, черт возьми, нашло на него? Почему уложить Луисану в свою постель казалось не только бесчестным, но и несправедливым? Он хотел этого. Это было все, чего он хотел. Разве не так?
Нет! Озарение потрясло его, словно он получил удар кулаком в живот. Он хотел от нее большего. Больше, чем минуту бездумной страсти. Он хотел... чего? Любви? Фелипе отогнал эту мысль, но она как надоедливое насекомое возвращалась к нему, раздражая, лишая покоя, требуя к себе внимания. Любовь? Да! Он хотел любви! Ее любви! Хотел, чтобы она любила его.

Сегодня она спала очень плохо, большую часть ночи она металась и ворочалась. Она поклялась, что будет не замечать и избегать Фелипе, но когда вышла кухню, он был там.
- Лу, - начал он, - о вчерашнем...
В его темных глазах она увидела заботу и беспокойство, но не позволила сердцу откликнуться на его слова. Он обошелся с ней как с дурой, и она не скоро об этом забудет.
- Я не желаю обсуждать вчерашнюю ночь, - холодно сказала она. - Я бы предпочла забыть этот случай.
Она отвернулась и начала готовить кофе.
- Я бы хотел объяснить.
- По-моему, в объяснениях нет необходимости. - Она пожала плечами, - Думаю, и так все ясно.
- В самом деле? - Он схватил ее за плечо и повернул лицом к себе. - Тогда, может быть, ты объяснишь мне.
Она смотрела на него со все возрастающим возмущением, которое мешало ей делать вид, что вчерашней ночи вообще не было. Она стиснула зубы в отчаянной попытке сохранить спокойствие.
- Отпусти меня!
- Не отпущу, пока не объяснишься. - Янтарные огоньки вспыхнули в его глазах.
- Хорошо. - Она выдернула руку и поморщилась от боли. - Ты хотел показать мне, что я ничем не отличаюсь от других девушек и не могу устоять перед твоими чарами, так прославившими тебя. Хотел унизить и оскорбить меня. Чтобы я знала свое место. И не потребовалось доводить совращение до конца, чтобы доказать это.
- Ты, в самом деле, думаешь, что я мог так поступить с тобой? - с изумлением спросил он.
- Да, думаю. - Она с презрением посмотрела на него, как бы ожидая, что он отвергнет это обвинение.
- Зачем, Лу? С какой целью я бы хотел унизить тебя?
- С какой целью? Не знаю, - сказала она с гневом и обидой.
- Ладно, так узнай. Я желал тебя с первой минуты нашей встречи. - Он словно железными тисками сжал ее плечи. - Но такой уж я глупец, что впервые за всю жизнь поставил желания женщины выше собственных желаний. Я подчинился идиотским условностям. Проявил уважение к праву на личную жизнь, которое ты так высоко ценишь.
Луисана стояла перед ним, пораженная страстностью его слов и той яростью, какую видела в его глазах.
- И за это ты осмеливаешься обвинять меня в подлом поступке?
Он резко оттолкнул ее.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но не находила слов. Ее гнев растаял перед его справедливым возмущением.
Фелипе смерил ее уничтожающим взглядом.
- Более того, мне не нравится слово "совращение". Мне кажется, это относится в равной степени к обеим сторонам.
- Ты меня обвиняешь? - снова возмутилась она. - Я не отношусь к любительницам флирта. И не я смотрела так, словно раздевала взглядом. И уж конечно, не я хотела принимать душ вместе с тобой.
Он сделал глубокий вдох, явно пытаясь не потерять самообладание, и заговорил спокойным, холодным тоном:
- Но можешь не беспокоиться. Вчерашнее не повторится. Я буду уважать твои желания и выполнять твои условия.
- Прекрасно, - коротко ответила она.
Фели с усталым видом провел рукой по своим темным волосам.
- Я тоже хотел бы забыть о случившемся. Я вчера совсем не спал, и думаю, нам лучше не возвращаться к этому разговору.
- Ты не спал? Как жаль, Фели. - Она с довольной улыбкой отвернулась и стала смотреть на море. - А я спала прекрасно.
Весь день Луисана соблюдала осторожность по отношению к Фелипе, словно ходила по битому стеклу. В их общении чувствовалась напряженность. К ночи они объявили что-то вроде перемирия.

Завтра. Завтра приезжает Мариано. Мариано. Да. Докатилась. Что я ему скажу? То что всегда знала? Чувствовала? Боюсь. Он меня не отпустит. А если да? Кому я нужна? Фелипе? Сомневаюсь. Или все таки нужна?

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Вечер. Ресторан. Мариано что-то рассказывает. Не слушаю. Вспоминаю дни без него. Уют, Ками, Бенха, Он… Дрогнуло сердце. Он. Не может быть! Да он, Бен и Коко.

- Ты меня слушаешь, - спросил Мариано.
- Да.
- Предлагаю тост.
- Хорошо.
- За нас.
- За нас.
Не хочу. Не надо. Не надо меня целовать. Поздно.

Вот Она. С ним. Он ее целует. Не могу это видеть. Нужно что-то сделать.
- Ребята, смотрите там Лу и этот ее «красавец» сидят.
- Точно.
- Пошли подойдем, поздороваемся.
- Фели, может не надо? А то длинноволосик начет психовать, - сказал Коко
- Ну, как это не поздороваться? Пошли.

Они идут сюда.
- Лу, приветик, - чмокнувши в щечку сказал Бенха.
- Привет.
- Всем здрасте, - это уже Коко.
- Привет, - сказал Фелипе, а при поцелуе добавил, - Дорогая.
Лу покраснела.

Сказав это, Фели нагло уселся за их столик и кивнул остальным, - Садитесь.
- Фелипе, ты не понял, у нас романтический ужин. На двоих. – добавил Мариано.
- Ой, а мы мешаем? Надо же.
- Свали.
- И не подумаю.
- Быстро убрался, грязный мексиканишка.
- Ой. Что-то это мне напоминает…
- Мариано! – воскликнула Луисана, возмущенная этим намеком. – Довольно! Что касается тебя, - она повернулась к Фелипе, Вы оба прекратите сейчас же!
Луисана сердито посмотрела сначала на одного, затем на другого. Они оба были слишком упрямы и буквально пылали гневом, чтобы обратить на нее внимание. Она боялась, что этот гнев приведет к неизбежному концу.
Фелипе улыбнулся, но его глаза мрачно сверкнули.
- А я испытываю непреодолимое желание отколотить тебя до потери сознания.
- Выйдем на улицу? - Мариано шагнул к двери и распахнул ее.
- Если желаешь.
Фели вышел. Мариано последовал за ним. Лу осталась сидеть за столиком. По их виду можно было подумать, что они направляются на прогулку.
- Черт бы вас побрал, - проворчала она и бросилась вслед за ними.
Через несколько минут в закоулке за рестораном парни сбрасывали свои рубашки. Вокруг них собрались люди.
"Этого не должно произойти!" - думала в панике Луисана. Она не хотела, чтобы кто-то из них пострадал. Лу заметила Бенху, заключавшего пари с несколькими парнями об исходе драки. Она поймала его взгляд и нахмурилась, он тоже казался возбужденным от ожидаемой заварушки.
- Неужели ты ничего не можешь сделать? - спросила она.
Непритворное удивление появилось на лице Бена.
- А зачем, я должен что-то делать? Им обоим это будет только полезно, да и народ немного развлечется. Может, ты и не заметила, но это назревало с самого начала, как только они встретились.
- Я все равно не вижу в этом необходимости.
- Так это потому, что ты не мужчина, - снисходительно кивнул Бенхамин.
Она с изумлением уставилась на него.
- Если у мужчин так устроены мозги, я могу считать, что мне повезло.
При этих словах страх за Фелипе и Мариано покинул ее, оставив раздражение и разочарование.
- Ладно, если никто из мужчин не собирается ничего предпринять, чтобы остановить их, это сделаю я. - Она двинулась через толпу.
Фелипе и Мартинес стояли в центре круга, широко расставив ноги, готовые к схватке.
- Вы оба твердо решили драться? - обратилась к ним Луисана.
- Я решил, - мрачно улыбнулся Фели.
- Признаюсь, горю желанием, - кивнул Мариано. Лу подумала, не побить ли их ей самой и покончить с этим делом. Раздражение перерастало в гнев. Глупость не меньше, чем высокомерие, возмущала ее. А сейчас она столкнулась лицом к лицу и с тем, и с другим. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
- Очень хорошо. - Она с любопытством огляделась по сторонам и с безмятежной улыбкой обратилась к ним:
- Где же в таком случае вы предлагаете мне сесть? Я имею в виду, откуда лучше видно?
- Ты собираешься смотреть? - спросил Фелипе. Даже Мариано, казалось, растерялся:
- Это неподходящее для девушки зрелище, Лу.
- Все равно, - надменно произнесла она. - Я намерена остаться.
Она заметила бочонок и уселась на его краю. Как королева рыцарям перед турниром, она милостиво жестом разрешила им начинать.
- Если вы готовы, джентльмены.
Фели в последний раз взглянул на нее и, словно выкинув ее из головы, сосредоточил все внимание на своем противнике.
Они настороженно кружили друг возле друга. Они были очень похожи, одного роста, одного сложения. Гладиаторы, отлитые в одной форме, закаленные в одном огне. Луисана подумала, что их можно принять за братьев. Сходство не ограничивалось физическими достоинствами. Оба явно обладали одинаково несгибаемой волей и самоуверенностью.
И конечно, они одинаково свободно обращались с женщинами. Луисана не скрывала, что ее забавляли победы Мартинеса, чего она не могла сказать о Фелипе. Все чаще и чаще она думала о его репутации покорителя сердец. Было ли это правдой, или злые языки преувеличивали? К скольким женщинам прикасались его губы? Скольких ласкали его руки? Сколько женщин чувствовали жар его сердца?
- Ты удивил меня. - Мариано скривил губы в грозной.
Фели рассмеялся.
- Может, ты не заметил, я ни за кем не прячусь. Ты пожалеешь о своем... - и не успел договорить, кулак Мартинеса врезался в его губы.
Луисана внутренне содрогнулась, но с ее лица не сходила насмешливая улыбка. В глазах Фели мелькнуло удивление от силы нанесенного удара, он замешкался и получил второй удар, на этот раз под ложечку. Сердце у Лу екнуло, но Фели лишь покачнулся. Мариано, не повторив удара, на мгновение отступил назад. На его лице тоже было удивление. Сила его кулаков свалила бы с ног кого угодно.
Фелипе быстро пришел в себя, сделал ложный выпад правой рукой и нанес мощный удар в подбородок Мартинеса, на мгновение, оглушив его. Мариано отшатнулся, но ответил таким же ударом. Они схватились и стояли нога к ноге, осыпая друг друга градом ударов. Было ясно, что оба ошиблись, оценивая противника.
Луисана даже представить не могла жестокости этого зрелища. Она оказалась единственной, кто не получал удовольствия от этой драки. Без сомнения, народ наслаждался. Крики одобрения и свист перекрывали тяжелое дыхание и тошнотворные звуки ударов по телу и хруст костей. Луисана, стиснув зубы, смотрела на ужасный поединок. Ни один из них не должен догадаться, что она никогда не могла смотреть даже на простой кулачный бой и не подозревала, что он бывает варварски жестоким.
Она сохраняла на лице улыбку и старалась делать вид, что ее это забавляет, в то время как ее страх за них все возрастал. Ни один из них не добился преимущества. Каждый получал жестокие удары и отвечал ударом на удар. Кровь сочилась с уголка рта Мариано. Открытая рана зияла под глазом Фелипе, и алые капли падали вниз при каждом ударе. Оба, окровавленные, покрытые синяками, продолжали драться. Ни один не мог претендовать на победу, ни один не хотел признать свое поражение.
У Лу сжималось сердце от ужасного зрелища. Неужели никто не сдастся? Что будет, если победа одного станет бесспорной? Возрастет ли их враждебность? Или, еще хуже, никто не победит? Она хотела, чтобы это закончилось немедленно. Фелипе еле стоял на ногах, и Мариано выглядел не лучше. Это была борьба не умения и силы, а скорее выносливости и воли. Каждый упрямо продолжал наносить удары, и хотя в них уже не чувствовалось силы, для измученных противников они оставались такими же болезненными, как и вначале.
Их тела сплетались в ужасающем танце смерти, и они прижимались друг к другу, словно надеясь отнять силу у противника или дать себе короткую передышку, только для того, чтобы разойтись и продолжать поединок. Она не могла и не хотела позволить им продолжать бессмысленную схватку.
Луисана оценивающим взглядом окинула возбужденные лица матросов. От них она помощи не получит. Даже Бенха был поглощен борьбой изнемогающих бойцов. По крайней мере, он еще не подсчитывал свой выигрыш.
Она пристально смотрела и прикидывала возможности. Нельзя просто объявить поединок законченным. Никто не обратит на нее внимания.
"Обычно один остается стоять".
Вот оно! Если один упадет, схватка закончится. Оставалось придумать, как создать такую ситуацию. Не могла же она сбить одного из них с ног. А почему бы и нет?
Фелипе споткнулся после последнего удара Мариано, и Лу воспользовалась случаем. Проворно выставив ногу, она зацепила лодыжку Фели, и он грохнулся спиной на землю. На одно ужасное мгновение ее сердце остановилось, и комок застрял в горле. Потрясенная, она огляделась. Все как один со страхом смотрели на него, покрытого кровью и потом. Только Бенха смотрел на нее. Он с негодованием покачал головой, осуждая ее вмешательство, и направился к Фели. Луисана первой подбежала к нему и опустилась около него на колени.
- Он?.. - прошептала она, не решаясь произнести это вслух.
- Он не умер, - сказал Бенха. - Но он пожалеет об этом, когда придет в себя. В голове у него будет стучать так, как стучит кузнечный молот о наковальню. Не хотел бы я оказаться на его месте. Как и на месте того, кто в этом виноват.
- Это не моя вина! - Она вскочила на ноги.
Мариано все еще стоял на том месте, с которого нанес свой последний удар. Ошеломленный, он с трудом удерживался на ногах. Луисана с угрожающим видом, какой только могла изобразить, направилась к нему, стараясь забыть, что именно она была причиной падения Фели. Ее охватила ярость.
Мартинес качнулся ей навстречу.
- Лу, я...
- Как ты смеешь извиняться за такое дикое и совершенно недопустимое проявление мужской глупости? - перебила она.
Он поморщился и попытался снова:
- Лу, я...
- И перестань говорить мне "Лу", Мариано Мартинес. Если он серьезно пострадал, это полностью твоя вина. Я убью тебя за это.
Гнев затмил все ее мысли. Они же могли убить друг друга! Фелипе мог бы... Страх охватил ее при мысли о том, как легко она могла потерять его. Луисана вытянула руки и со всей силой толкнула Мариано в грудь. В обычных обстоятельствах он бы не почувствовал ее удара. Но сейчас, словно огромное, на вид крепкое сильное дерево, но с подгнившими корнями, он откинулся назад и растянулся на земле с гримасой боли и изумления на лице.
Уперев ладони в бока, Луисана стояла над распростертым телом.
- Ты заслужил это, Мариано. Я горько разочарована в тебе.

Луисана содрогнулась при виде неподвижного тела, лежавшего на постели. Парни принесли Фелипе домой, раздели его и бросили окровавленную одежду на пол. Только легкое одеяло было наброшено на его обнаженное тело.
Луисанана со страхом откинула одеяло. Его дыхание было ровным. Она взглянула на покрасневшую, воспаленную покрытую ссадинами бронзовую кожу, на которой еще не проступили багрово-синие синяки. Кровавых открытых ран с выступающими из них костями не было. Она вздохнула с облегчением.
Лу осторожно ощупала его ребра. Каких-либо признаков серьезных повреждений она не обнаружила. Кожа под ее рукой была теплой, но не воспаленной. Она дотронулась до его живота и замерла, напомнив себе, что это всего лишь необходимый осмотр, не более.
И в то же время она не могла не восхищаться крепкими мускулами его груди. Ее руки сами собой потянулись к жестким темным волосам, покрывавшим ее. Она почувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце.
Что бы она чувствовала, если бы он прижал ее к своей груди? Если бы она слышала, как рядом с ее сердцем бьется его сердце? Что бы она ощущала, если бы ее обнаженные груди прижимались к этой крепкой груди? При этой мысли ее сердце учащенно забилось от пробуждавшегося желания его близости.
Из его губ вырвался стон, и она отдернула руку, словно обожглась о его кожу или ее опалило жаром собственного желания.
- Черт бы тебя побрал, Фели, ты добился своего. - Она намочила полотенце и приложила к его избитому лицу. - Ты заставил меня полюбить тебя.
В ее голосе звучало возмущение, но рука с нежностью смывала с его лица сгустки запекшейся крови. Рана над правым глазом исказила его красивое лицо, левая щека распухла и посинела. Луисана поморщилась, представив, какую боль он испытывает, и ее тон смягчился.
Она не спускала с него глаз, удивляясь, почему он до сих пор не приходит в себя. Бенха говорил, что он поправится, если нет никаких серьезных повреждений. Пригладив ему волосы, она задумчиво смотрела на него. Ему досталось не больше, чем Мариано, а он все еще без сознания. Если только...
Луисана осторожно приподняла его голову и пощупала затылок и сразу же нашла то, чего и боялась, - огромную шишку на затылке. Этот удар он получил не в драке, а от падения, подстроенного ею.
Она поняла свою вину и растерянно смотрела на неподвижное тело.
- Боже мой, Фели. Прости меня, Я совсем не хотела этого. Ты должен поправиться. - Она понизила голос и взволнованно зашептала:
- Между нами еще так много невысказанного. Я не позволю тебе покинуть меня, когда нам столько надо еще решить. Честно предупреждаю, дорогой мой, я тебя из-под земли достану, если не вернешься ко мне.
Луисана порывисто наклонилась к нему и дотронулась губами до его губ. Она намочила полотенце, отжала покрасневшую воду и прикладывала к его лбу, не переставая говорить, перескакивая с одного на другое, делясь своими мыслями, рассказывая о своих снах и желаниях, о своем прошлом и об их общем будущем.
День сменился ночью, снова настал день, а она не отходила от него. Бенхамин, время от времени заходивший к ним, согласился с ней, что эта шишка на голове, скорее всего и является причиной того, что до сих пор к нему не вернулось сознание. Она мало спала, обтирала его лицо и тело, не переставая шептать слова ободрения, огорчения, заботы и любви, прекрасно понимая, что он не слышит ни слова. Но ей хотелось верить, что, может быть, каким-то образом он понимает ее.
Где-то в глубине его мозга пробуждалось сознание. Влажный, холодный, тяжелый воздух давил на кожу. Все вокруг было окутано непроницаемой мглой. Что это - сон? Или смерть? Он пытался выбраться из темноты, всплыть со дна моря небытия. Он тряхнул головой, и горячая волна боли пронзила его. Боль! Знакомая, но непонятная. Разрывавшая голову и терзавшая тело. Он попытался открыть глаза, но это ему не удалось. Неужели он слишком слаб? Или у него завязаны глаза? Вокруг слышались голоса, но только один доходил до его сознания.
Голос женщины звучал тихо, чуть хрипловато. Возможно, из-за сырости в воздухе, возможно, она всегда говорила так, но он с удивлением заметил, что от этого голоса кровь быстрее побежала по его жилам. Вопреки неуместности и абсурдности его неожиданного желания ему больше всего на свете захотелось обладать ею.
Кто была эта женщина, которую он желал? Смутные образы проносились в его голове. Мысли и воспоминания, сливаясь в калейдоскоп неясных чувств, то вспыхивали временами, то пропадали, заглушенные болью.
Нежные пальцы прикоснулись к его груди. Прохладные, нежные пальцы, легкие и волнующие прикосновения.. Он почувствовал на своем лице влажную мягкую ткань. Снова это нежное прикосновение... Теплые губы прижались к его губам, и он вздохнул. Дрожь восторга пробежала по его телу от этого неожиданного поцелуя. Но ничто не могло прогнать жгучего отчаяния, наполнившего каждую клеточку его существа.
Он снова ощутил на своем лице ее дыхание, и снова ее губы нежно коснулись его губ. Он вздрогнул и невольно потянулся к ней. Ее губы раскрылись, она провела языком по внутренней стороне его губ. Кровь забурлила в его венах, мысли лихорадочно проносились в голове. Какая женщина может целовать так смело, как эта? Возможно... но это уже не имело значения. Что больше не имело значения? Отчаяние охватило его. Почему он не может вспомнить? Кто она? Луисана! Он ухватился за всплывшее в памяти имя, как за спасательный круг. Бри. Она была... кем? Слабый пряный аромат повеял на него. Ее аромат, откуда это воспоминание? Из вчерашнего дня? Из вечности?

Фелипе, напрягая всю свою волю, открыл глаза. Туман перед глазами рассеялся, и он увидел над собой потолок. Где он? Стараясь вспомнить, он наморщил лоб и попытался сесть. Острая боль пронзила его голову и пробежала по всему телу. Он застонал и, упав на постель, закрыл глаза, прячась от боли.
- Добро пожаловать обратно, - произнес низкий волнующий голос Луисаны.
Он медленно открыл глаза. Над собой он увидел ее лицо.
- Где я? - прохрипел он, горло у него пересохло и распухло.
- Там, где тебе и положено сейчас быть, в постели. - Она озабоченно нахмурилась. - В своей комнате. Дома. Теперь вспомнил?
Дома? Конечно. Он не помнил подробностей, но не забыл кулачный бой с этим придурком.
- Как ты себя чувствуешь?
- Просто ужасно!
Голова у него разрывалась от боли, он с трудом шевелился. Даже дышать было трудно. Если он в таком состоянии, то Мариано наверняка уже умер.
- Мариано почти так же плох, - словно прочитав его мысли, сказала Луисана. - Нельзя сказать, что вы этого не заслужили.
Фели свел брови, стараясь все вспомнить. Постепенно туман в его голове рассеялся. Драка на улице... последний удар... падение.
- Я бы выбил из него дух, если б не споткнулся.
- Да... ты споткнулся, и все закончилось.
Было ясно, что она не хочет продолжать эту тему. Ему очень хотелось узнать, как он дрался по сравнению с Мартинесом, но от Луси он вряд ли этого добьется. В ее глазах он видел только тревогу и сочувствие.
- Знаешь ли, Фели, ты более суток был без сознания и ужасно ослаб. Тебе обязательно надо что-нибудь съесть или, по крайней мере, выпить. Ты сможешь?
Горло у него горело, а желудок сводило от голода, еда и питье были бы кстати.
- Думаю, что да, - он вздохнул, - если не придется двигаться.
- Прекрасно! - Она наградила его улыбкой и шагнула к двери. - Лежи и отдыхай. Тебе это необходимо, Я сейчас вернусь.
Дверь тихо закрылась.
Лежа на спине, он смотрел в потолок. Фели попробовал двигаться, сначала согнул и разогнул руки, затем ноги, ладони, ступни. Если не считать боли во всем теле, он чувствовал себя относительно здоровым. Медленными, осторожными движениями он приподнялся и сел. Боль в голове не ослабела, но и не возросла.
- Что это ты делаешь? - раздался с порога голос Луисаны.
Он повернул к ней голову, и у него потемнело в глазах от пронзительной боли. Фелипе согнулся, сжима голову руками, как будто это могло облегчить его страдания.
- Пожалуйста, если у тебя в душе есть капля жалости пожалей меня и не говори так громко, - даже шепотом произнесенные слова усилили его боль. Он застонал, - у меня болит голова так, словно я в одиночку выпил несколько бутылок не очень хорошего виски.
Она подошла к столу и поставила поднос. Затем подложила ему под спину несколько подушек, а сама устроилась на краешке постели.
Он посмотрел на кружку и суповую миску, от которой шел пар.
- Что это?
- Всего лишь бульон. - Она усмехнулась. - Не стоит быть таким подозрительным. Я не собираюсь отравить тебя.
- А могла бы. - Фелипе опустил руки и сердито посмотрел на ничем не провинившийся суп.
- А ты прав. - Она сделала большие глаза, словно раздумывая над его словами. - Какая интересная мысль!
- Луисана, - возмутился он. - В таком состоянии лучше меня не дразнить!
- Как жаль, - небрежно заметила она. - Ну, так как, ты будешь есть сам или покормить тебя, как ребенка?
Он откинулся на подушки и посмотрел на нее. Она казалась усталой. Внезапно он понял, что она, должно быть, провела около него все время, пока он спал, и мало спала сама. Она показалась ему хрупкой, неземной и беззащитной, но бесконечно привлекательной. Он почувствовал непреодолимое желание защитить ее, заботиться о ней.
Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Неожиданно обоих охватило волнение. Улыбка исчезла с ее лица. Ему стало трудно дышать. В ясной сверкающей глубине ее изумрудных глаз светилась ее душа, взывавшая к нему, манившая переполнявшей ее страстью. Желание защитить ее сменилось Другим, более сильным, более настойчивым и неукротимым.
- Накорми меня, - попросил он. Ее лицо вспыхнуло, и она растерянно опустила глаза, пытаясь взять себя в руки. Это было невероятно! Не могла же она выдать проснувшееся в ней чувство, когда он лежал без сознания и она не боялась, что он услышит ее? Тогда почему его черные глаза, выразительные и почти угрожающие, стараются проникнуть в тайные уголки ее души?
Она глубоко вздохнула и взяла ложку. Рука дрожала, и Луисане пришлось собрать всю свою волю, чтобы подавить эту дрожь. Она поднесла ложку с бульоном к его рту, но он не разжал губ, и она удивленно посмотрела на него.
Его взгляд обжег ее, и она чуть не пролила бульон.
- Открой рот, - спокойно и настойчиво произнесла она, скрывая волнение.
- С удовольствием.
Она влила бульон ему в рот, и он, не спуская с нее глаз, проглотил его. За первой ложкой последовала вторая. Суповая чашка постепенно пустела, ее волнение возрастало. Она избегала смотреть ему в глаза, но было невозможно кормить его, не глядя на его губы. Полные, чувственные, они не просто раскрывались навстречу ложке, но вбирали ее ласкающим, осторожным движением. Она заворожено смотрела на эти губы, вспоминая, как они прикасались к ее губам, как целовали ее шею и грудь, вновь ощущая сладкую боль от этих поцелуев.
- Что? - Она оторвала взгляд от его губ и посмотрела на пустую чашку. Как это она не заметила? - Я принесу тебе еще, или хочешь что-нибудь другое?
- Я бы предпочел что-нибудь другое.
В его голосе она услышала страстные нотки. Она вздрогнула от радости и страха. Расправив плечи и подняв голову, смело взглянула на него.
Он протянул руку и взял ее за подбородок. Осторожно потянул ее к себе, пока их губы не соприкоснулись в легком, как дуновение ветерка, поцелуе. Он нежно провел горячими и гладкими как шелк губами по ее губам.
Ее глаза закрылись, и она раскрыла губы. Прильнула к нему, ожидая большего, чем этот намек, это слабое обещание продолжения этих ласк. Фели резко отстранился от нее и испытующе посмотрел ей в глаза:
- Лу, я хочу знать...
В его горящих глазах она увидела немой вопрос, он смутился. Ее обострившиеся чувства помогли ей понять его. Он хотел убедиться, что их желания совпадают. Этот человек, который, как она знала, берет от женщины все, что хочет, явно интересовался ее чувствами. Это было так на него непохоже, что привело ее в восхищение. Она поняла, что где-то в самых дальних уголках своего сердца он был к ней неравнодушен. И если он уже неравнодушен, то наступит день, когда он полюбит ее.
- Если тебя беспокоит нарушение границ моей личной жизни... - она пожала плечами, - то я переоценила право на личную жизнь.
Он некоторое время смотрел на нее, словно не понимая смысла сказанного. Затем его лицо прояснилось. Одним движением руки он сбросил поднос на пол, раздался звон металла и разбитой посуды. Другой рукой он обнял и, притянув к себе, крепко прижал ее грудь к своей обнаженной груди. Одеяло покрывало его лишь до пояса, но и через одеяло и свою одежду она почувствовала его возбуждение.
Луисана ахнула и посмотрела ему в глаза.
- А как же твоя голова? Разве она не болит?
- По-моему, другая боль заглушила ее, - усмехнулся он, поцеловав ее шею. - От этой боли можно избавиться самым приятным способом.
Забыв обо всем, она обхватила его шею руками, и их губы слились в жарком поцелуе. Страсть проснулась, неукротимая и ненасытная. Она отвечала на его ласки, покоряясь не ему, а лишь собственной воле и желанию. Его губы впивались в нее, заставляя уступить, признать поражение.
Он приподнял ее, и она оказалась сидящей на нем верхом. Нетерпеливой рукой он стянул с нее майку и с жадностью обхватил руками ее обнажившееся тело чуть ниже грудей. Взяв в ладони ее груди, он стал массировать налившиеся от сжигавшего ее желания соски. Она громко застонала, откинув назад голову.
- Фели! - задыхаясь, простонала она, уронив голову на грудь.
Одним быстрым движением он повернулся, сел лицом к ней и начал ласкать ее обнаженные груди губами, языком, покусывая их зубами, пока ей не стало казаться, что эта утонченная пытка сведет ее с ума. Внезапно, не выпуская ее из своих объятий, он перевернулся, и теперь она оказалась лежащей под ним. Подняв на него глаза, она увидела в яростном взгляде его черных глаз отражение собственного изумления, страсти и нетерпения. Она запустила пальцы в его густые темные волосы и, притянув его голову к своим губам, погрузилась в глубокое море эротического наслаждения.
Его руки, губы, язык не пропускали ни одного уголка ее тела, спускаясь от груди все ниже и ниже. Он просунул руку между ее ног и почувствовал жар таинственного места, все еще скрытого под ее бриджами. Сквозь ее одежду он прикоснулся к этому пылавшему очагу, трепещущему от желания.
Фелипе нащупал пояс туго натянутых на плоский живот бриджей и пытался развязать шнуровку. Луисана напряглась, возбужденная жаром его тела, прижимавшегося к ней. Она ухватила его за плечи, стремясь сохранить это ощущение, и желание как пружина все туже и туже сжималось внутри ее.
- Лу, - прошептал он.
- О Боже, Фели, пожалуйста!
Почему он не овладеет ею прямо сейчас? Зачем он продолжает эту сладкую невыносимую пытку? Она чуть не разрыдалась от мучительного желания, жажды его близости, угрожавшей свести ее с ума.
- Я не могу развязать эту чертову штуку.
- Что? - Она почти не понимала его слов.
- Эти чертовы бриджи, почему на них шнуровка? - Он схватился за голову и сердито посмотрел на нее. - Боюсь, я затянул узел.
Он наклонился, чтобы рассмотреть узлы. Его близости было достаточно, чтобы Луисану охватила дрожь. Он покачал головой:
- Лу, я не знаю...
- Фели, за последний день я многое поняла. Это не просто минута слепой страсти. - Она схватила его за плечо. - Я не легко отдаю себя. - Она опустила глаза, затем настойчиво потребовала:
- А теперь сними с меня эти проклятые штаны!
Чудовищность ее признания, казалось, поразила его решимость блеснула в глазах. Спустив ноги на пол, он в два прыжка подбежал к столу и начал что-то искать.
Несмотря на свое разочарование, она заметила мощь его обнаженного тела. Бронзовая кожа блестела. Ноги длинные и сухощавые. На спине выступали мускулы, и в Луисане снова вспыхнуло желание. Она сжала кулаки, закрыла глаза и открыла их, когда он неожиданно, подхватив ее под локоть, рывком поставил на ноги.
- Это твой последний шанс. - В его черных глазах она заметила блеск обещания и страсти. - Ты доверяешь мне?
Доверяла ли она? Она хотела его. Он был нужен ей. Но доверять? Она не доверила ему ни один из своих секретов. Могла ли она всем сердцем доверять ему?:
- Да!
Он засмеялся. Она не обманула его, он верил ее словам не больше, чем она сама. Он притянул ее к себе так, что ее обнаженные груди касались жестких волос на его груди. В другой руке он держал нож.
Луисана ахнула.
- Фелипе, ты не... ты не сделаешь этого! Подожди. Ты не понимаешь. Я так долго не могла купить эти бриджи. У меня их всего две пары.
- Прекрасно, значит, обойдешься без этих.
- Но я...
Он поцелуем заставил ее замолчать. У нее перехватило дыхание и подогнулись колени. Он мог делать с ее штанами все, что ему захочется, и со всем остальным тоже. Тупое лезвие ножа прижалось к ее животу, и она поморщилась. Шнуровка лопнула. Фели мгновенно перерезал ее и спустил бриджи вниз, пока они не упали к ее ногам.
Она, обхватив руками его спину, всем обнаженным лом прижалась к нему, чувствуя упругую мощную силу его страсти. Он поднял ее на руки и осторожно положил на постель. В ней было все, о чем он мечтал, все, чего он желал: крепкие полные груди, розовые возбужденные соски, тонкая талия, переходившая в соблазнительные бедра. Золотистые волоски, преграждавшие вход туда, где его ожидало наслаждение. Это не шло ни в какое сравнение с его прежним любовным опытом. Это было нечто большее.
Она соблазняюще - полуприкрытыми глазами, блестящими от страсти, - смотрела на него.
Он со стоном опустился на постель рядом с ней, желая только одного - овладеть ею. Сейчас же! Грубо и быстро. Но она не знала мужчины. Он доставит ей наслаждение, пока она не достигнет вершины экстаза, и только после этого утолит свое желание. Медленно, осторожными ласками он доведет ее до высшего предела страсти. Да, он будет сдерживать себя, даже если это убьет его. Он прижался к ее губам, и все его самообладание исчезло от яростной страстности ее поцелуя. Он гладил ее пышное тело, и она извивалась от его прикосновений, разжигая его страсть. Казалось, жар ее тела проникал в самую его душу, и он чуть не задохнулся от невыносимого желания овладеть ею.
Словно исследователь неведомых земель, он открывал все тайны ее тела, пока его пальцы не добрались до спутанных вьющихся волос и скользнули внутрь долины блаженства. Он чувствовал мягкие нежные складки плоти, влажные от ожидания, трепещущие от страсти, и осторожно ласкал этот чудный цветок ее женственности. Она задыхалась от неожиданного наслаждения, и он взял в губы сосок ее груди. Зубами и языком он повторял движения своих пальцев, и она стонала от невероятного блаженства, охватившего ее. Она притянула к себе его голову и приникла к его губам.
Он колебался, но больше не мог противостоять собственному желанию. Медленно он все глубже и глубже входил в жаркую глубину, пока не добрался до преграды и не прорвал ее, она не почувствовала боли, потом он полностью погрузился в трепещущее пламя внутри ее. Он старался продлить сладостное предвкушение, но его движения становились все более настойчивыми и быстрыми.
Ее бедра поднялись, и они оба поддались этому не измеряемому временем ритму. Она выкрикивала его имя снова и снова в безумном приступе страсти и жажды обладания. Он шептал слова восторга и изумления, прижавшись к ее пылающему телу. Она была его владелицей и одновременно его рабыней. Он был побежден и одновременно чувствовал себя победителем. Соединившие их силы, яростные и могучие, возносили на недосягаемые вершины. Последним мощным рывком он достиг всей глубины, Луисана вскрикнула, сжатая пружина внутри ее разогнулась, и волны невыразимого экстаза поглотили ее. Тело Фели содрогнулось, и у него хватило сил лишь выдохнуть ее имя:
- Луисана... Лу!

Луисану одолевал смех. Она уткнулась ему в шею, чтобы заглушить непреодолимое желание рассмеяться, и прикусила губу.
- Лу? - Фелипе крепче прижал ее к себе и с беспокойством в голосе спросил:
- С тобой все в порядке?
- Все хорошо, даже прекрасно, - заверила она.
- Лу. - Он отодвинулся и с тревогой пристально посмотрел на нее. - Ты жалеешь о том, что произошло между нами?
- Жалею? - изумленно переспросила она.
Темный синяк расплывался на его скуле. Нахмуренные брови пересекал шрам от раны над глазом. Его встревоженный, обеспокоенный и испуганный вид настолько не соответствовал тому, что чувствовала она, что это выглядело почти комично. Смех, до того с успехом сдерживаемый ею, вырвался наружу, и она весело расхохоталась. Фели с недоумением смотрел на нее. Быстро менявшееся выражение его лица еще больше рассмешило ее. Тревога, затем смущение и удивление, наконец, сменились выражением неудовольствия.
- Знаешь, дорогая, другой мужчина не увидел бы ничего забавного в том, что произошло между нами, и не счел бы твой смех комплиментом.
Насмешливое замечание Фели вызвало лишь новый взрыв смеха.
- Ой, Фелипе, прости меня, - ее глаза искрились весельем, - я просто... я чувствую себя восхитительно!
- Восхитительно? - На его лице появилась улыбка, - Мне как-то не пришло в голову, но "восхитительно", пожалуй, очень точное определение.
Откинув назад голову, он от души расхохотался.
- Ты, бесспорно, придала новый смысл этой фразе. - Он стал серьезным и задумчиво провел длинным смуглым пальцем по ее щеке. - Почему ты это делала, Луисана?
- Делала что? - спросила она, удивленная неожиданным вопросом.
- Пряталась, притворялась, мучила нас все эти годы.
Она с беспокойством посмотрела на него:
- Что ты хочешь этим сказать?
Он пожал плечами, продолжая гладить ее щеку и шею.
Она отвела взгляд и смотрела куда-то вдаль, словно видела что-то за стенами спальни.
- Не знаю. Боялась. Боялась неизвестности. Боялась потерять, что есть.
Его пальцы добрались до ложбинки на ее груди, и она задрожала от его прикосновения.
- Значит, ты не жила, а существовала.
Она наморщила нос.
- У тебя это звучит ужасно. Но было не так уж плохо. Нельзя сказать, что я жила отшельницей. И, кроме того, у меня были... другие интересы, мне было чем заняться. Но в целом это было довольно...
- Скучно и уныло. - Он наклонился и поцеловал кончик ее носа. - Обещаю, что твоя жизнь никогда больше не будет скучной.
Она обняла его.
- И как же, дорогой, ты собираешься это сделать?
- Я постараюсь, как можно больше времени тратить на то, чтобы придумывать все больше и больше интересных и захватывающих занятий, чтобы скука не прокралась в твою жизнь. Он скрепил свое обещание страстным поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание. Ее губы раскрылись, и они оба очутились во власти желания. Фели покрывал поцелуями шею, все сильнее возбуждая ее. Она прикусила краешек его уха и, дотронувшись языком до его шеи.
Фелипе целовал ее грудь, его мучительно-сладостные ласки заставили ее забыть обо всем. Ее открытие и страх перед будущим растаяли от предвкушения его близости. У нее еще будет время проанализировать ситуацию. Сейчас она теряла способность мыслить разумно, уносимая бурным потоком чувств и ощущений. Луисана целиком отдалась блаженству искусных ласк Фели и, не сдерживаясь, отвечала на них. Погружаясь в забытье страсти, она успела подумать о том, что все происходящее между ней и этим человеком можно назвать только чудом.

Луисана уютно устроилась под боком Фелипе, лежавшего в блаженном полузабытьи утоленной страсти. Одной рукой он обнимал ее, вторую подложил под голову. Невидящими глазами он смотрел в потолок, подозревая, что даже самый невнимательный наблюдатель назвал бы его улыбку идиотской. Он испытывал восхитительное ощущение покоя и удовлетворения.

Луисана лениво и с наслаждением потянулась. Она еще не открыла глаза, а на ее губах уже появилась блаженная улыбка. Утреннее солнце заливало спанью, придавая всем предметам золотистый сказочный блеск. Она села и взглянула на место рядом с собой. Там остался отпечаток чудесного теплого тела, но самого Фели не было.
Это не испугало ее. Ничто не могло омрачить радость вчерашних дня и ночи.
Дверь распахнулась, и на пороге показался Фелипе державший в каждой руке по дымящейся чашке кофе. Глядя на его сильные смуглые руки, Лу вспомнила, какое наслаждение могут доставить они.
- Доброе утро. - Он улыбнулся и вошел в комнату.
- Доброе утро. - Она взглянула на него и опустила глаза.
Неожиданно смутившись, она натянула одеяло на обнаженную грудь. Он опустился на край постели и протянул ей кружку.
- Как я помню, ты предпочитаешь кофе.
- Спасибо, - кивнула она и взяла кружку. Луисана сделала большой глоток горького напитка и поверх кружки посмотрела на него. В глубине его темных глаз она увидела веселую насмешку. Одной рукой она придерживала на груди одеяло, а другой держала чашку. Он окинул ее одобрительным и раздевающим взглядом. Ее лицо вспыхнуло.
- Мне надо одеться.
- Зачем? Я нахожу твою одежду, или, вернее, отсутствие такой, очаровательным.
Он наклонился и поцеловал кончик ее носа. Волна возбуждения пробежала по ее телу.
- Может быть, мне стоит присоединиться к тебе. Она увидела, как насмешливое выражение исчезло из его глаз, вместе с ним исчезло и ее смущение. Она была готова с радостью пригласить его к себе под одеяло.
- Как я вижу, наконец, произошла консумация так называемой дружбы.
Грубое вмешательство чужого голоса заставило их оглянуться. В дверях стоял Мариано с явными следами драки на лице.
- Что тебе надо, Мартинес, и как ты сюда попал? - прорычал Фелипе.
- Что мне надо? - Мариано вошел в комнату, подвинул постели стул и сел. - Дай подумать. Я всегда хотел получить Лу.
- Мариано. - Луисана бросила на него негодующий взгляд. - Не надо. Я все поняла и решила. Ты просто хочешь неприятностей.
Мартинес поднял глаза к небу с видом отвергнутого жениха.
- «Ты наносишь мне рану, Лу».
- Спрашиваю еще раз, Мартинес, - не выдержал Фелипе, - что тебе надо?
Мариано многозначительно посмотрел на Луисану. Она плотнее закуталась в одеяло.
- Очевидно, она сделала свой выбор. Я мог бы ее не отпустить, но газеты уже напеча

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

- Ты будешь смеяться всякий раз, когда мы станем заниматься любовью?
- Ой, Фелипе, - Луисана постаралась унять свой смех, - я очень на это надеюсь.
- Тогда ладно, - с шутливой угрозой произнес он и положил руку ей на шею. - Может быть, и это покажется тебе смешным?
Она засмеялась и, борясь с ним, наслаждалась исходящими от него теплом, силой и мужским запахом. Неожиданно сказалась бурно проведенная ночь, и она почувствовала такую усталость, что не могла и шевельнуться. Ничего не случится, если она немножко отдохнет. Она закрыла глаза, и ее сознание затуманилось. Замелькали образы прошлого - неожиданный поцелуй в на съемках… И она поняла, не важно, все не важно, не важно кто кого бросил, она с Ним, она счастлива!

HAPPY END!!!!

Welery

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг