Пабло Бустаманте нажал на тормоза и вывернул руль влево, чтобы не сбить мальчишку-велосипедиста, несущегося ему прямо в лоб. Мальчик выехал на тротуар, чудом избежав столкновения с джипом Пабло, который, заскрежетав тормозами, остановился.
Бустаманте с облегчением зажмурился. Слава Богу, все обошлось.
Открыв глаза, он продолжал сжимать руль, вцепившись в него дрожащими от усталости руками.
Именно усталость вынудила его прекратить работу в "Дэйта Энтерпрайзиз" и поехать домой. Он опустил руки и тяжело вздохнул.
Внезапно в его джип сзади врезалась малолитражка, вытолкнувшая его в другой ряд. Пабло увидел испуганное лицо молодой женщины, когда его джип развернуло и ударило о дверь ее авто.
Снова взвизгнули тормоза, и огромный черный Ford Transit Connect толкнул сзади малолитражку.
Джип занесло. Он опять ударил малолитражку бампером. Выскочили подушки безопасности, зафиксировав Пабло и отключив рулевое управление.
Оглушенный, он продолжал сидеть, даже когда вращение закончилось.
Первое, что он сделал, тут же поблагодарил Бога, что не перевернулся и не ранен.
Затем вспомнил о велосипедисте. Удалось ли ему увернуться?
Когда дыхание выровнялось, он бросил взгляд в зеркало заднего обзора и увидел, что мальчишка изо всех сил улепетывает вниз по склону холма, с силой нажимая на педали и бросая через плечо испуганные взгляды.
И только тогда Пабло посмотрел вперед. Водитель Ford Transit Connect уже выбрался из машины и осматривал разбитые фары и покореженный бампер. А малолитражке, которая врезалась в джип, повезло меньше, чем им обоим.
Из-за облака пыли, которое создавала сдувавшаяся подушка безопасности, Пабло увидел, что маленькая иномарка лежит на боку и ее крыша здорово покорежена от удара о бордюрный камень. Одна фара выбита, другая держалась на проводах и высвечивала беспорядочную копну каштановых волос.
Сцена была до ужаса знакомая.
В памяти тут же всплыла другая авария, произошедшая три года назад, которая погубила его жену и нерожденного сына. Господи, это не должно повториться!
Пабло попытался открыть дверь, но ее заклинило.
Наконец-то он сумел открыть дверь. Спрыгнув, он, шатаясь, побрел по мостовой, покрытой осколками стекла и частями разбитых автомобилей, к куче покореженного металла, в которой с трудом угадывались очертания автомобиля.
Уже по пути он различил звуки рока, доносящиеся из разбитых окон малолитражки. Приемник единственное, что уцелело в автомобиле. А потом Пабло услышал, как детский голос звал мать.
Приближаясь к машине, Пабло еще не решил, что же делать. Может, попытаться вытащить их? Или этим он сделает им еще хуже?
- Я позвонил девять-один-один. С вами все в порядке?
Повернувшись, он увидел водителя Fordа стоявшего рядом с ним. Он изумленно осмотрелся. Из домов выходили люди, живущие в восточном районе Буэнос-Айреса.
- Я в норме, - торопливо бросил Пабло. - Не знаю, стоит ли нам...
- Осторожнее!
Женский голос послышался из малолитражки за мгновение до того, как на холм выскочил спортивный автомобиль. Молодой человек, управлявший им, ударил по тормозам, и машину занесло. Она чудом не протаранила багажник Fordа, но врезалась в малолитражку.
От удара маленький автомобиль проскочил еще ярдов десять. Скрежет металла по мостовой вызвал у Пабло такое ощущение, будто по коже провели бритвой.
Малолитражка закачалась, опустилась на все четыре колеса, которые каким-то чудом еще не спустились, и застыла.
- Надо вытащить их, - закричал он.
- А если они ранены? - спросил мужчина.
Пабло указал на спортивный автомобиль.
- А если такое повторится? Они погибнут.
Если уже не погибли, закончил он свою мысль про себя.
Водитель Fordа сделал шаг назад.
- Я слышал, что уже не раз привлекали к суду тех, кто оказывал в таких случаях помощь: они что-то делали не правильно.
- Тогда не помогай! - Пабло был готов на все, только бы спасти находившихся в машине.
Мужчина дернул его за рукав.
- Вы не должны...
- Эй, ребята! - Молодой парень выбрался из своего спортивного автомобиля. Из пореза над бровью у него текла кровь. - Я не видел их, пока не наехал.
Водитель Fordа заспешил ему на помощь, предоставив Пабло поступать по своему усмотрению.
Плач, доносящийся из малолитражки, стал громче.
Через единственное уцелевшее в машине заднее стекло он различил испуганного малыша в детском автомобильном креслице на заднем сиденье, заваленном пластиковыми пакетами, набитыми одеждой.
Скорее всего, ребенок спасся благодаря им.
Когда Пабло открыл дверь, малыш перестал плакать и протянул к нему ручонки. В его испуганных темно-карых глазах блестели слезы.
- Вытащи меня! Вытащи! Вытащи!
- Успокойся, малыш. С тобой все в порядке. Все будет хорошо, - вышвыривая на асфальт пакеты, приговаривал Пабло.
Как только Пабло его освободил, ребенок забрался к нему на руки, крепко обхватил за шею и прильнул, как маленькая обезьянка к своей матери.
Бустаманте прижал его к себе и шепотом поблагодарил Бога, что мальчик не ранен.
- Мамочка! - плакал малыш. - Спасите мою маму, вытащите ее тоже.
- Как тебя зовут, сынок? - спросил Пабло.
- Том... - он всхлипнул. - Том... - голос опять прервался. - Томас.
- Ты храбрый малыш, Томас. Я горжусь тобой. Пабло бросил призывный взгляд на женщину средних лет, стоящую у края тротуара. Та поняла и заспешила на помощь. - Томи, еще разок покажи, какой ты молодчина. Пусть тебя подержит тетя.
Томас прижался к Пабло еще теснее.
- Помогите моей маме.
- Я не смогу ей помочь, пока ты у меня на руках.
Побудешь с тетей. Здесь, рядом. Хорошо?
Всхлипнув, малыш согласился, разжал ручонки, и Пабло передал его женщине.
Та заворковала с малышом, а Пабло нагнулся, чтобы рассмотреть повнимательнее, что с его матерью.
За окном, разбитым как раз возле ее головы, лежала пристегнутая ремнем безопасности молодая женщина. Ее длинные каштановые волосы испачкались в крови, но волос оказалось так много, что Пабло не мог определить остальные повреждения.
В лучшем случае она была без сознания. В худшем... Пусть она будет жива, она должна быть жива.., ради Томаса.
И ради него самого. Он не перенесет гибели еще одной молодой женщины.
Необходимость действовать, чтобы спасти женщину, вернула Пабло к реальности. Посмотрев вниз, он обнаружил, что ручку на передней двери сорвало.
Пабло обошел автомобиль, забрался на заднее сиденье, пытаясь открыть водительскую дверь изнутри, но не смог через женщину дотянуться до ручки.
Ремень безопасности он трогать не стал, чтобы женщина не упала на бок. Вдруг она застонала.
Пабло замер.
- Эй? Вы меня слышите? Как вы?
- Я... - она опять застонала.
Слава Богу, она жива!
Найдя на заднем сиденье детское одеяло, он схватил его, намотал на руку и выбил стекло со стороны водителя. Потом, выйдя из машины, просунул туда руку и открыл дверцу изнутри.
- Я вытащу вас, - сказал он женщине. - Не беспокойтесь. Я помогу вам.
Пабло нагнулся и осторожно откинул с ее лица волосы. Он содрогнулся от ужаса, увидев глубокую рану, начинающуюся на левом виске и уходящую под волосы.
Она приоткрыла правый глаз.
- Томас.., мой сын. Пожалуйста.
У Пабло сердце разрывалось от жалости. Даже получив такие раны, она, прежде всего, думала о ребенке.
- С ним все в порядке. Его уже вытащили из машины. - (Она с облегчением прикрыла глаз.) Вам нельзя оставаться здесь, это опасно. Я попробую достать вас. Вы согласны? Как вы? Эй!
Ответа не последовало, вероятно, она опять потеряла сознание.
Пабло колебался. Может, ее не следует трогать?
Визг тормозов заставил его решиться. Она серьезно ранена. Тут сомнений быть не может. Но ей в тысячу раз безопаснее лежать на траве в стороне от шоссе.
Ее затягивала вызывающая оцепенение темнота.
Марисса старалась окунуться в нее.., вниз.., вниз.., прочь от боли, взрывающейся в голове, прочь от боли, разрывающей левую половину тела.
Но она не должна...
У Томи нет никого, кроме нее. Он еще слишком мал, слишком беспомощен. Она не имеет права оставить его одного, бросить его.
Они чужие в этом городе, который должен был стать их домом. Но если бы она и знала здесь кого-то, кому могла бы поручить заботу о сыне, то все равно не сумела бы в таком состоянии попросить его, тем более что она вообще не умеет, не знает, как это делается. Она никогда никого не просила о помощи, ни о чем.
Жуткая какофония делала темноту еще соблазнительнее. Вокруг выли сирены, люди говорили, кричали.
Но из всех звуков выделялся один голос. Голос казался глубоким, успокаивающим, отводящим боль.
Она старалась сосредоточиться на нем, приблизиться к нему.
- Держитесь, пожалуйста, держитесь. - Звуки, которые издавал Голос, наконец, сложились в слова. "Скорая" уже рядом. С Томасом все в порядке, ему нужно...
Она застонала.
- Ей? Вы меня слышите?
От боли она опять стала проваливаться в темноту.
- Как ваше имя? Вы можете говорить?
У нее в мозгу крутилось что-то, не дававшее покоя, не отпускавшее в манящую темноту.
- М-Марисса.
Ей показалось, что она выкрикнула свое имя, но успокаивающий голос опять требовательно спросил:
- Как?
Она глубоко вздохнула, усилив тем самым боль, и повторила:
- Марисса.
- Марисса, - эхом прозвучал успокаивающий голос. А фамилия?
Ей хотелось слышать этот Голос, он приносил ей успокоение. Ей был нужен этот Голос. Он давал надежду.., что с Томи будет все в порядке.., что с ней все будет в порядке.
Она опять глубоко вздохнула. Теперь уже боль не удивила ее.
- Спиритто.
- Марисса Спиритто. Вы в порядке? Кому я могу сообщить о вас?
Мари казалось, что она отрицательно покачала головой, но, вероятно, она ошибалась, потому что Голос опять повторил вопрос:
- Марисса? Кому я должен позвонить и рассказать о случившемся? Я видел у вас лицензию Венесуэлы. Там есть кто-то, кто будет беспокоиться?
Она облизнула пересохшие губы и опять с трудом вздохнула.
- Нет.., нет. Только... Томас.
- А его отец?
- Нет.., отца. Ушел.
Ей послышалось глухое проклятье, и Голос произнес:
- Держитесь, Мари. "Скорая" уже на подходе.
Она ненавидела себя за то, что собиралась произнести. Когда ей исполнилось восемнадцать, она поклялась, что никогда никого ни о чем не попросит.
Но теперь не время думать о своей гордости. Она должна сделать все, чтобы Томи не попал в руки государственных чиновников.
Ее мать часто сидела без работы, и Мари на себе испытала, как государство заботится о детях. В лучшем случае оно безразлично к ним, но чаще относится гораздо хуже, чем родители, хотя обвиняет их в плохом обращении с детьми. И она поклялась своему сыну в ту минуту, когда он родился, что сделает для него все и будет заботиться о нем сама.
- Томас...
Крепкая рука дотронулась до нее.
- С ним все в порядке. Он не ранен.
- Томас... - повторила она. С колоссальным усилием она открыла глаза, хотя смотреть мог только правый глаз. Перед ней стоял на коленях красивый мужчина. Его квадратный подбородок был твердым, волевым, рот озабоченно сжат, морщинки окружали голубые глаза, опушенные густыми ресницами. Как ей осмелиться попросить его? Как она может попросить кого-нибудь?
- "Скорая" уже подъехала. Сейчас они вами займутся.
Она должна попросить, обязана. Сейчас, иначе будет поздно.
- Не отдавайте им.., никому... Томи.., пожалуйста.
Он пожал ей руку.
- Не беспокойтесь, Мари. Я позабочусь о нем.
Раз уж вы меня просите. Я сделаю все, тем более после...
- Сэр, отойдите, чтобы мы могли к ней подобраться...
Человек-Голос кивнул кому-то, стоящему сверху, и опять обратился к ней:
- Я привезу Томаса в больницу, как только закончу разбираться с полицией. Не беспокойтесь о нем. Со мной он будет в безопасности.
- Я.., пожалуйста... - она попыталась удержать его руку, но оказалась слишком слаба.
Потом Голос пропал.
Врачи "Скорой" стали осматривать ее, что вызвало страшную боль в голове. Темнота окутала ее своими успокаивающими руками и мягко затянула в свои сумрачные глубины.
Она чувствовала себя виноватой. Она оставляет сына в руках незнакомца, чужого человека.
Но что еще она могла сделать?
- Спасите Томи! - безмолвно кричала она человеку, которого знала только по голосу, которого про себя называла Голосом, но почему-то была уверена, что он позаботится о ее сыне.
Пабло стоял около круглого смотрового окна и, не мигая, глядел в бокс номер семь блока интенсивной терапии баптистской больницы.
Марисса Спиритто неподвижно лежала на белых простынях. Разноцветные провода и трубки разного размера, окутывали ее и тянулись к многочисленным приборам.
Ее левая рука, сломанная в трех местах, выше и ниже локтя, была в гипсе. Ее левая нога подвешена на вытяжку, и стальные тяги скрепляли ее бедренную кость.
Ее лицо покрывала бледность, и вся она выглядела такой хрупкой, тонкой, ее волнистые волосы, выбившиеся из-под бинтов на голове, закрывали левую половину лица. Он знал, что левую половину головы ей выбрили, чтобы врачи смогли осмотреть травмы. Пришлось наложить восемнадцать швов, чтобы зашить глубокую рану. Черепная коробка получила повреждения, но врачи не обнаружили, чтобы кости задели мозг.
Что она за женщина? Как она себя поведет, когда узнает, что половину ее прекрасных волос сбрили?
Или будет благодарить Бога, что осталась вторая половина, раз уж она выжила?
Его утомленный ум сконцентрировался на бессмысленных, не имеющих ответа вопросах, и он старался не думать о том, что женщина, лежащая на кровати в блоке интенсивной терапии, напоминает ему его жену Габриелу. Он гнал от себя такие мысли.
Его жена умерла вот так же, на такой же кровати три года назад. Женщины были совсем разными: у Габриелы - светлые волосы и серые, серые глаза.
Но он отвозил обеих в госпиталь.
Моя вина. Моя вина. Моя вина, твердил про себя Пабло с той минуты, как выбрался из джипа.
Последние восемь часов он чувствовал себя как в аду. Точнее, он чувствовал себя в аду последние три года - с того момента, как увидел, что сестры отсоединяют приборы, поддерживавшие жизнь, от тела его жены.
Моя вина.
Все - полиция, его мать, даже родители Габи убеждали его, что он не виноват в аварии.
Но он думал по-другому. Он чувствовал свою вину всем существом, хотя офицер полиции на месте аварии заверил его, что он не виноват.
Последние три года он работал по двенадцать-восемнадцать часов в сутки, чтобы забыть крики своей жены, которые продолжали звучать у него в ушах.
Он добился успеха.., алгоритмы и гигабайты днем загоняли его тоску в самый дальний уголок души, а изнеможение награждало сном по ночам.
Усталость от долгой работы притупила его чувства.
Но утомление давало побочный эффект, который он не учел. Оно замедлило его реакцию. Если бы он заметил парня на велосипеде на секунду раньше или ему хватило ума съехать на обочину...
Но он этого не сделал.
Внимание Пабло вернулось к Мариссе. Он стал думать о ее сыне, который спал сейчас в комнате ожидания блока интенсивной терапии под присмотром одной из сестер.
В уголке его души закопошилась мысль о том, чтобы оставить мальчика и его мать и сбежать. Сбежать из больницы, которая вызывает у него такие ужасные воспоминания. Сбежать и не слышать ровного попискивания монитора, которое в любую секунду может прекратиться. Сбежать от запаха антисептиков и смерти.
У него нет сил, чтобы вновь пройти через это. Он не может стоять здесь и смотреть, как умирает еще одна женщина.
Какая жестокая ирония судьбы. То, что спасало его, не позволяя сойти с ума, теперь ведет к сумасшествию.
Марисса Спиритто.
Даже через толстое стекло и расстояние в шесть футов он может разглядеть ее бледную, прозрачную кожу. Она похожа на разбитую фарфоровую куклу.
Он просил докторов не думать о расходах, он оплатит все счета Мариссы, но они не обнадеживали его.
Черепно-мозговая травма, сказали они, имеет непредсказуемые последствия. Она может прийти в себя завтра и не чувствовать ничего, кроме сильной головной боли, а может пробыть в коме несколько лет.
Моя вина. Моя вина. Моя вина.
Пабло ощущал свою беспомощность. Единственное, что он мог сделать для Мари, - позаботиться о ее сыне.
Малыш цепко держался за него и не отпускал с тех пор, как Пабло забрал его у женщины. Когда полиция допрашивала Пабло, они полагали, что Томас его сын. Пабло решил, пусть считают что угодно. Он обещал Мариссе, заботиться о мальчике и будет бороться с любым, кто попытается отобрать у него ребенка. К счастью, ему не пришлось лгать.
Они были вместе долгое время в блоке интенсивной терапии, в комнате ожидания, и Томи рассказал Пабло, что они приехали в Буэнос-Айрес из Каракаса, о новой "школе", в которую он будет ходить, пока мама работает, о том, как они отпразднуют его пятый день рождения в июне.
Пабло купил Томасу крекеров и сока в автомате, а потом мальчик уснул, свернувшись у него на коленях.
Поразительно, как дети могут засыпать в любой обстановке.
Сейчас он рад, что Томи спит и не просится к маме. Ее бледность и неподвижность могли бы напугать его.
Медицинские сестры твердо запретили входить в бокс. Они разрешили только посмотреть издалека, и то потому, что Пабло очень настаивал.
- Прости меня, - бормотал Пабло, прижавшись к стеклу. - Я не хотел причинить тебе боль.
- Я знаю.
Нежный женский голос заставил его вздрогнуть.
Он выпрямился и взглянул на раненую. Он услышал голос Мари. Он знал его, помнил, хотя она произнесла всего несколько слов.
Пабло потряс головой, чтобы изгнать из своего усталого мозга видение. Опять сказывается усталость, опять ее шуточки.
- Позаботься о Томи. Пожалуйста.
Встревоженный Пабло внимательно всматривался в Мари. Он ясно расслышал ее голос. Или это все-таки игра его воображения? Но ее лицо слегка повернуто в его сторону.
Он опять потряс головой. Телепатическая связь с женщиной, находящейся в коме?
Он вздрогнул, когда почувствовал на своем плече чью-то руку.
- Вы ничем не сможете помочь, - мягко сказала ему сестра. - Идите домой. Вам надо отдохнуть. Позаботьтесь о сыне. А мы сделаем для нее все, что в наших силах.
Больничный персонал полагал, что они с Мариссой женаты. Он не стал их разубеждать.
- Спасибо. Я так и сделаю.
Сестра улыбнулась и ушла.
Он опять повернулся к стеклу.
- Пожалуйста, собери все силы, чтобы выкарабкаться, прекрасная Мари. А пока я буду заботиться о Томи, как о своем сыне.
- Я знаю.
Пабло опять внимательно взглянул на нее. Он хотел удостовериться, что она общается с ним. Он надеялся, что она простила его.
Но она была без сознания. Она ничего не знала.
Он тряхнул головой и вернулся в комнату ожидания. Когда он поднял Томаса с кушетки, мальчик обвил его шею тоненькими ручонками. Он слегка приоткрыл ротик, откуда тонкой струйкой вытекала слюна Пабло на рубашку.
У Пабло замерло сердце. Он ободряюще погладил мальчугана по спинке. Бедный ребенок. Его первая ночь в новом городе началась с аварии, и теперь его мать в больнице.
Пабло ободряюще похлопал его по спине.
- Пойдем, малыш. Нам обоим требуется теплая постель и хороший сон.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Пабло разбудили ароматы жареного бекона и кофе, которые прогнали мучившие его всю ночь кошмары.
Он заулыбался. Должно быть, сегодня воскресенье. Воскресенье - единственный день, когда он не работал и мог поспать подольше.
Когда его мать бывала в городе, она приезжала, чтобы приготовить ему отличный воскресный завтрак, а потом они шли в церк...
Он подскочил.
- Томас!
Часы около кровати показывали десять.
А где же мальчик?
Пабло в задумчивости запустил руку в волосы, пытаясь привести мысли в порядок.
На рассвете он уложил малыша в спальне для гостей в своем городском доме, но Томи выспался в госпитале и потому не должен был спать долго.
Трудно сказать, что подумает его мать.
Пабло надел джинсы и заспешил вниз.
То, что он увидел, напомнило ему сны, которые снились после смерти Габриелы. Он застыл, обливаясь холодным потом.
В кухне стояла Мора Бустаманте в фартуке, надетом поверх ее выходного бордового шелкового платья. Ее волосы цвета черной ночи еще сохранили прическу, сделанную в пятницу в парикмахерской. Она стояла у плиты спиной к нему, объясняя Томи, как она определяет, когда пора переворачивать оладьи.
Томас сидел сбоку от нее за стойкой, увлеченно слушая ее рассказ, хотя тема готовки не должна особенно интересовать четырехлетнего ребенка.
Мора напоминала любящую бабушку, именно такую, как рисовало Пабло воображение, когда он представлял, как она будет готовить завтрак его сыну - ребенку, который умер вместе с Габриелой.
Оглушенный неожиданно возникшим болезненным воспоминанием, спрятанным глубоко внутри, Пабло ухватился за дверной косяк.
Томас поднял глаза и мгновенно просиял.
- Пабло! Ты представляешь? Сеньйора Мора испекла оладушку, похожую на Микки-Мауса!
Мора повернулась к сыну. Очки, которые она надевала, когда хотела сделать "серьезное лицо", не могли скрыть грусть в ее глазах, хотя она пыталась отвлечь Пабло наигранной иронией.
- Ты похож на Рипа Ван Винкля.
Томи захихикал.
- Рип Ван Винкль спал сотню лет, и у него выросла борода, когда он проснулся. А у Пабло нет бороды. Мальчик внимательнее пригляделся к нему и поправился:
- Такой большой.
- Малыш хорошо знает сказки. - Мора одобрительно потрепала ребенка по щечке, не выпуская из руки лопаточки. - Томас много всего знает. Гораздо больше, чем ты в его возрасте.
Пабло оторвался от дверного косяка и кивнул на кофейник.
- А почему ты меня не разбудила?
- Потому что, открыв дверь, я почувствовала запах кофе. Вообрази мое удивление, когда, войдя в кухню, я обнаружила, что кофе варит не тридцатитрехлетний мужчина, а четырехлетний мальчик.
- Мне уже почти пять, - гордо поправил малыш.
Пабло переспросил у матери:
- Томи сварил кофе?
Она кивнула.
- Когда я приехала, кофе был готов. И кажется, уже давно.
Пабло в изумлении повернулся к ребенку.
- Тебе же только четыре года. Когда ты успел научиться варить кофе?
Томас пожал плечами.
- Не знаю. Я всегда делаю маме кофе, когда она собирается на работу.
- А ты сам пьешь его?
Тот отрицательно затряс головой и указал на стакан, на стенках которого была белая пленка.
- Я пью молоко.
- Прекрасно. - Пабло еще вечером отметил, что Томас ведет себя серьезнее, чем дети его возраста. Он хорошо воспитан.
Решимость Пабло сделать все, чтобы помочь женщине, лежащей в госпитале, возросла с новой силой.
Пабло взял чашку, чтобы налить кофе. Мать положила на блюдо последнюю оладью и выключила горелку.
- Можно я отнесу их на стол? - спросил Томас.
Мора с сомнением оглядела его маленькие ручки, лежащие на столе.
- Ты считаешь, что справишься?
Он кивнул.
- Дома я всегда отношу тарелки.
- Ну, тогда ладно.
Пабло помог мальчику слезть со стула.
Мора вручила малышу поднос, и они с Пабло стояли рядом, глядя, как тот медленно и осторожно несет свой драгоценный груз к столу около окна.
- Господи, Пабло, - понизив голос, начала Мора, ты посмотри хорошенько на малыша. Он же вылитый ты в таком возрасте.
Пабло наклонился. Он не замечал, как сильно мальчик похож на него. Вчера вечером он находился в сильном смятении и ему было не до того. Но теперь, когда она указала ему на их сходство...
- Он мог бы быть твоим сыном. Он может быть.., благоговейный шепот Мора продолжался. - И возраст тот же. Всего на год старше, чем мог быть Джереми.
Томас вернулся, поставив оладьи на стол, и доказал, что со слухом у него все в порядке.
- А кто такой Джереми? - спросил Томас.
Пабло нервно прочистил горло.
- Маленький мальчик, который умер до того, как родился.
- Ой! - Томас обдумывал слова Пабло, стоя рядом.
Но был так озадачен, что от удивления не мог сказать ни слова. - Как это?
Мора бросилась Пабло на выручку.
- Ты любишь кленовый сироп, Томас? Будешь оладьи с сиропом?
- Да, сеньйора.
Пабло взял свою чашку с кофе и открыл холодильник, где на привычном месте нашел смесь портера пополам с элем. Эти привычные, каждодневные действия успокоили его, и он, наконец, сумел взять себя в руки.
Они со Габриелой выбрали имя Джереми, если родится мальчик. Она не доносила его всего два дня.
Врачи решили, что Пабло захочет узнать, что у него почти был сын. Иногда Пабло думал, может, ему специально уготована такая судьба - знать о том, что могло бы быть.
Пабло повернулся к Мора.
- Томас рассказал тебе, почему он здесь?
- Он говорил что-то об аварии. Что они перевернулись, выли сирены, и приехала "Скорая".
- И было много полицейских, - добавил Томас.
Мора нахмурилась.
- Звучит зловеще.
- Да, именно так. И опять виноват был я.
- Нет, Пабло. Нет. - Мать покачала головой.
Поняв, что она говорит об аварии, произошедшей три года назад, Пабло попытался вкратце обрисовать ей, что произошло на этот раз.
Томас добавил свои замечания, в основном то, что он пережил, когда автомобиль крутился и переворачивался, отчего Пабло стало только хуже.
А Томас еще глубже воткнул нож в рану, говоря своим детским голоском:
- Когда мы остановились, мамочка ничего не отвечала.
Слезы заблестели в карих глазах Мора, она обхватила Томи одной рукой, а Пабло - другой.
- О, мои дорогие, милые мальчики, мне даже страшно такое представить. - Ее любящие руки согревали их, как теплое одеяло в студеную зимнюю ночь. Но это не твоя вина, Пабло, - настаивала мать. - Тебя ударили сзади. Кроме того, во всем виноват мальчишка на велосипеде. Он ехал посреди улицы. А что стало с ним?
- Он скрылся так быстро, как мог, - ответил Пабло; Я видел его в зеркале заднего обзора. И никто, кроме меня, не знает, что он был.
Она поцеловала Пабло в щеку, потом нагнулась, чтобы поцеловать Томи.
- Не волнуйся. Все будет хорошо.
- С мамой тоже все будет хорошо, - с чувством произнес Томас. В его голосе не было и тени сомнения.
Пабло поразился его оптимизму. Марисса Спиритто просто потрясающе здорово воспитала его сына.
Его затрясло, когда он сообразил, что значит по Фрейду его мысленная оговорка.
Его сын. Это Томас Спиритто, а не Джереми Бустаманте.
Мари, полная, тревоги и беспокойства, находилась в темноте, окутывавшей сознание.
Что-то ее неотступно манило, она пыталась переступить какой-то порог, но не могла сделать это.
Каждый раз, когда она пыталась, боль тысячами колючих льдинок вцеплялась в ее мозг и тянула назад, в темную глубь. Она не могла точно сказать, что ее манило, хотя чувствовала, что для нее очень важно перешагнуть стоящую перед ней грань.
Над ней постоянно звучали какие-то голоса. Она не знала их, не различала, ей было все равно, ей не хотелось собраться и понять, что они говорят, но казалось, что они звучат озабоченно.
Когда они удалялись, наступала тишина и темнота опять поглощала ее. Потом Мари начинала медленно всплывать к порогу, желая, но, не отваживаясь его пересечь. Она не знала, как долго длился период тревоги, но она поняла, когда он кончился. Он кончился, когда к ней вернулся Голос.
- Мари?
Ее внимание, которое она не могла сфокусировать, сосредоточилось на глубоком тембре Голоса.
До того мгновения она не знала, как ей хочется услышать его звук.
- Я знаю, ты не можешь меня слышать, Мари, но вдруг произойдет чудо и ты поймешь, что я говорю. - (Она ощутила давление на руку. Тепло окутало ее в том месте, где раньше был только холод.) - С Томасом все в порядке. Они не разрешили мне привести малыша сюда. Да ты бы и сама не захотела, чтобы он видел тебя в таком состоянии. Но я записал его голос на магнитофон. Сейчас. Секундочку.., сейчас включу...
- Мамочка, - пауза, - ты здесь?
- Это не как по телефону, - произнес Голос. - Мама не может тебе отвечать, но она может услышать, что ты говоришь.
Внезапно Мари поняла, что ее тревожило.
Томас. Ее сын. Она нужна Томи.
- Мамочка, я здесь с Мора и Пабло. Ты знаешь, у Пабло есть бассейн! Жаль, сейчас еще холодно, чтобы купаться. Но он говорит, что летом я смогу плавать.
Ты тоже можешь приходить. Хотя он не только его.
Мора говорит, он принадлежит мун-мун-ципалитету...
Женский голос поправил его:
- Муниципалитету.
- Во всяком случае, большие ребята ходят туда плавать. Холодно, да?
Женский голос еще что-то произнес.
- О, да! Мора подсказывает, чтобы я сказал тебе, что у меня все хорошо. Она будет следить за мной.
Она делает оладушки, которые похожи на Микки-Мауса! Я ей помогал, а потом ел их. А Пабло собирается взять меня в больницу, когда ты придешь в себя.
- Хочешь что-нибудь еще сказать? - произнес Голос.
- Я люблю тебя, мамочка. Приходи скорее, ладно?
Послышался щелчок, и благословенные звуки исчезли. Потом Голос, находящийся рядом, заговорил опять:
- Мы за ним хорошо смотрим, Мари, не беспокойся. Моя мать, Мора Бустаманте, мечтает стать бабушкой.
Она просто в восторге от малыша. Она остается с ним днем, пока я на работе. Она считает, что для нее это хорошая практика в ожидании собственных внуков. Я, конечно, не знаю, когда они появятся, поскольку я у нее единственный сын, а я .. - Он не закончил фразу. - Я буду заботиться о нем, как заботилась ты. Надеюсь, ты слышишь то, что я сейчас говорю. Я.., я только подумал, что тебе будет легче выкарабкаться, если ты будешь знать, что Томас в хороших руках. В лучших. В конце концов, она вырастила меня... Я, конечно, не подарок. - Тут у него вырвался нервный смешок. - Но моя мать - замечательный человек. Она лучше всех. - Он вздохнул. - Ну что ж. Думаю мне пора заканчивать. Мне дали всего минуту, чтобы постоять возле тебя. Приду попозже.
Мне обещали потом разрешить побыть подольше. Я добьюсь этого. - На секунду тепло и давление на ее руку усилилось. - Ты должна выкарабкаться, Мари.
Ты нужна Томи. - Голос немного прервался от волнения. - Мне тоже нужно, чтобы ты выкарабкалась.
Ты даже не представляешь, как мне это нужно.
Потом Голос пропал, растворился, исчез.., и ее беспокойство тоже пропало. Теперь Мари определенно знала, что ей нельзя переходить порог, пока она не наберется сил. Голос позаботится о Томасе, а это - самое главное.
Когда вечером Пабло пришел в блок интенсивной терапии, его остановили на сестринском посту.
- Добрый вечер, мистер Бустаманте, - поздоровалась с ним хорошенькая блондинка.
- Привет, Диана. - Он вопросительно кивнул на бокс, где лежала Мари. С поста были видны все палаты. - Есть какие-нибудь изменения?
Она взглянула на него, потом в сторону палаты.
- Ну-у..
- Она пришла в себя? - быстро спросил он.
- Нет, нет. Только, кажется, ей стало чуточку легче после вашего утреннего посещения.
- После моего посещения? Правда? - Когда Диана утвердительно кивнула, он спросил:
- Значит, все будет нормально?
Сестра заколебалась.
- Больше ничего не могу вам сказать, кроме того, что говорил вчера вечером дежурный врач. Травмы головы непредсказуемы. Она стала спокойнее, а это означает или то, что она находится в более глубокой коме, или то, что раньше се что-то подсознательно беспокоило, а теперь перестало и она решила не бороться за жизнь, что сейчас необходимо. Теперь нужно только ждать и смотреть, что будет.
- Ждать и смотреть, - пробормотал Пабло. - Кажется, это выражение здесь любимое.
- Извините. Я только...
- Все в порядке, Диана. Я знаю, что ты не станешь напрасно обнадеживать. - Он взглянул на часы, висевшие перед ней на стене. - Можно я сейчас побуду подольше? Целый час, отведенный для посещений?
Она улыбнулась.
Пока Пабло шел к боксу Мари, его шаги скрадывало специальное покрытие.
Ничего не изменилось после его утреннего посещения. Мари Спиритто по-прежнему неподвижно лежала под простыней. Та половина лица, которую он видел, казалась сделанной из чистейшего белого мрамора. Не шевелился ни один волосок на голове. Изменения, о которых говорила сестра, были не заметны глазу, их отмечали только аппараты, регистрировавшие каждый вдох и каждый удар сердца.
Пабло подошел к ней и медленно и осторожно накрыл ее ладонь своей, чтобы не задеть трубку.
- Тебе становится легче, Мари, не так ли? Ты больше не станешь ускользать от нас? Голос Томи придал тебе сил, разве нет? - Он подождал, надеясь услышать тот низкий безжизненный голос, который звучал у него в мозгу вчера вечером. Но ответом было молчание. Он нахмурился, понимая, что ему тогда только показалось. Но все-таки... Пабло тряхнул головой и вздохнул. - Тебе очень долго давали обезболивающие. Даже не сутки, так? - Пабло смотрел на классические черты ее лица, покрытого синяками и ссадинами. - Кто ты, Марисса Спиритто? Я слышал, что не происходит ничего, что не должно произойти. И каждый раз, когда мы делаем выбор, это должно иметь смысл. Если все так, почему я помогаю тебе? Какой толк в том, что ты лежишь здесь, в больнице? - Он легонько провел указательным пальцем по ее носу, по скуле, по ресницам и по подбородку. - Ты так молода и красива. И ты такая замечательная мать. Я потрясен твоим сыном. Он такой смышленый. Моя мать говорит, что не встречала еще ребенка, у которого была бы такая взрослая речь, как у Томи. Кажется, что ему не четыре года, а восемь или девять.
Извини меня, ему уже почти пять. А как ты с ним занималась? Ты читала ему энциклопедию, когда он был еще младенцем? Он очень хороший мальчик. Такой радостный, полный надежд, а вопросы из него так и сыплются. - Бессознательно нагнувшись ближе, Пабло внимательно наблюдал за матерью, чьего сына он только что хвалил. - Вместо тебя должен лежать здесь я. У тебя есть все, чтобы жить, а у меня...
Он замолчал, так как обещал себе три года назад, что не будет продолжать. У него есть мать, о чем она ему всегда напоминает, его здоровье и его компания по программному обеспечению.
Но нет семьи. Нет жены. Нет сына.
- Может, ты потому и вошла в мою жизнь, - спросил он Мари, - чтобы напомнить мне о моем положении? Я так глубоко погрузился в работу, что перестал печалиться ежедневно и ежечасно. Но ты врезалась в мою машину, и все опять вернулось. - Он опустил голову, стараясь прогнать воспоминания. - Извини, - спустя некоторое время проговорил он. - Конечно, ты не виновата, что вломилась в мою жизнь, не так ли? Я виноват в аварии. Я в этом совершенно не сомневаюсь, хотя все твердят обратное. - Он перевел взгляд на ее лицо. - Я чувствую себя идиотом. Как будто говорю сам с собой.
Пабло заметил, что она несколько раз судорожно вздохнула.
- Даже не знаю, стоит ли мне еще приходить сюда.
Я знаю истории о больных, про которых говорили, что они безнадежны, но их близкие навещали их каждый день и разговаривали с ними, как будто они в сознании, и тогда наступал день, когда они все же приходили в сознание и вспоминали все, что им говорили. - Он в задумчивости потер подбородок. - Но я думаю, главным здесь было то, что приходили их любимые. А меня ты даже не знаешь. Смешно, но у меня такое чувство, что я тебя знаю. По крайней мере, начинаю узнавать, потому что Томас постоянно рассказывает о тебе. - Пабло осторожно взял ее за руку. - А самое главное, Томас так здорово о тебе говорит. Я возьму его с собой, чтобы он посмотрел на тебя, когда мне позволят. Да, совсем забыл, Томас велел передать тебе от него поцелуй. Что я сейчас и сделаю. - Пабло нагнулся и поцеловал ее ледяную щеку.
Затем он начал говорить о Томасе, стал рассказывать, как они с Мора водили малыша в парк, потом в "Макдоналдс", а потом Мора взяла его с собой на вечернюю службу в церковь, а Пабло вернулся в больницу. Он говорил и говорил, пока не пришла Диана и не напомнила, что уже пора уходить.
Пабло удивился, как быстро пролетело время.
- Ты представляешь, мне уже пора уходить. - Он вздохнул. - Даже не знаю, помогают ли тебе мои посещения или делают больно, но, пока не узнаю, я буду продолжать приходить. До завтра, Марисса Спиритто.
Завтра.
Пабло нахмурился, глядя на неподвижное тело на кровати. Или он сходит с ума, или Мари - самая редкая женщина, с которой он когда-либо встречался.
Криво улыбнувшись этой мысли, он медленно побрел к двери, потом остановился и взглянул через плечо. Странно. Ему не хотелось уходить. Хотелось остаться, поговорить с Мари о том, что Томи надо купить кое-что из одежды, потому что у него есть только то, в чем он был одет во время аварии. Какой размер он носит? Какой цвет предпочитает? А она?
Он опять хотел услышать ее голос. Он хотел узнать ее, замечательную женщину, которая воспитала такого замечательного сына.
- Мистер Бустаманте? Посещение закончилось.
Он повернулся.
- Да, я уже ухожу, Диана.
Нахмурившись, Пабло шел к посту медсестры. Что с ним происходит? С тех пор как умерла Габриела, его не интересовало ничего, кроме работы, особенно другие люди, а менее всего - женщины...
Уже взявшись за ручку входной двери блока интенсивной терапии, он опять обернулся на бокс Мари.
Но все, что он видел, - аппараты, поддерживающие ее жизнедеятельность.
- А вот и вы!
Возглас секретаря остановил Пабло на пороге "Дэйта энтерпрайзиз", компании, занимающейся программным обеспечением, которую он основал десять лет назад.
- Что-то случилось?
- Что случилось, что случилось? - Соль встала из-за стола, уперев руки в бока. - Вас не было до десяти, и вы спрашиваете, что случилось?
- Пабло? - Диего Лекула, второй человек в его команде, вышел из своего кабинета и прошествовал в холл в сопровождении четырех программистов. - Какого черта? Где тебя носит?
- А что, слетела сеть?
- Конечно, нет.
- Нашли ошибки в базе данных Клейборн?
- Там всегда ошибки, - фыркнул Диего. - Их мы выловим и избавимся от них, как обычно.
Пабло закрыл дверь.
- Так в чем же дело?
- Ты всегда приходишь в офис раньше всех. Намного раньше. К нашему приходу всегда готов кофе и сделана половина работы.
Пабло оглядел сотрудников, все смотрели на него озабоченно и нетерпеливо.
- У всех у вас есть ключи.
- Да, но мы ими не пользуемся с... - тут Диего замолчал и задрал подбородок, как делал всегда, заставляя себя замолчать. - Ну, уже года три. Шарлей - единственная, у кого они были с собой. И то она минут десять их разыскивала.
Их беспокойство тронуло Пабло.
- А что, шеф уже не может разок прийти попозже?
Они переглянулись, зная, что он прав, но, не скрывая своей досады.
- А ты не мог отправить голосовую почту или оставить сообщение? - наконец спросила Соль.
- Мог бы. - Но у него просто не оставалось времени. Ему надо было разбудить Томи и успеть к его матери в больницу, чтобы не пропустить время, отведенное для посещений. - Думаю, сейчас могу вам сказать, что теперь я всегда буду задерживаться по утрам. По крайней мере, в ближайшие несколько недель. После обеда я тоже буду отсутствовать пару часиков, а в пять буду уходить.
Они смотрели на него так, будто он внезапно превратился в одного из драконов в тех играх, разработкой которых они занимались в "свободное" время.
- Почему? - выпалил Ахмед.
Пабло едва заметно улыбнулся. Программисты никогда не отличались хорошими манерами. Зная, что все равно все станет известно, он вкратце рассказал им об аварии и ее последствиях.
- Господи, - выдохнула Соль. - Совсем как тогда, три года назад...
У Пабло застыло лицо. Сотрудники слишком хорошо его знали.
- А что, никто из вас не хочет заняться работой?

Мари пребывала в безболезненном безвременье, разделенном на две части - темнота и Голос.
Сначала Голос был просто успокаивающим промежутком между периодами темноты. Она глубоко погружалась в исцеляющую бездну Голоса и не могла понять смысл его слов.
Но однажды она уловила знакомое слово, которое поняла: Томас, после чего стала прислушиваться.
Она выхватывала отдельные слова - в основном имя своего сына. Потом поняла, что, сильно сосредоточившись, может ухватить суть произнесенного Голосом. Он уверял ее, что с Томасом все в порядке, и он будет ей рассказывать все о ее сыне.
"Вернись оттуда, где ты находишься, Мари, где бы ты ни была, - произнес Голос, - ты нужна Томи, и мне нужно знать, что с тобой все будет в порядке".
Она хотела сделать то, о чем он просил, хотела порадовать Голос. Но темнота по-прежнему окутывала ее своими крепкими теплыми руками, не позволяя ей переступить порог, за которым начинается боль.
Постепенно она стала подниматься из темноты еще до того, как Голос начинал говорить, до того, как она начинала чувствовать его присутствие. Она стала ждать около порога, прислушиваясь в ожидании шагов, которые приблизят его к ней.
Мари знала, что, когда наступает время его прихода, ей следует покинуть ее уютный кокон, пересечь порог. Но она также знала, что Голос охраняет ее и Томи, пока она не наберется сил, чтобы встретиться с болью.
Периоды, когда Мари находилась в глубокой темноте, медленно сокращались. Все время, которое она проводила в ожидании Голоса, она ощущала вокруг себя какую-то деятельность - тихий равномерный гул аппаратов, отдаленные голоса, которые не были важны настолько, чтобы к ним прислушиваться.
Потом появлялся Голос, и она концентрировалась на нем.
Во время одного из его визитов ее внезапно стало беспокоить то, о чем он не говорит. Она различила за его словами терзающую его душевную боль и знала, что боль причинила ему она.
Раскаяние смешалось со страхом.
Голос сказал: "Увидимся завтра". Он всегда так говорил, прежде чем удалиться. Или: "Увидимся вечером".
Он давал ей передышку.
Она по-прежнему хотела, чтобы он знал, что она старается.
Всем своим существом она сконцентрировалась на том, чтобы сложить слова "Увидимся завтра".

***

Пабло внезапно остановился у двери и оглянулся на кровать.
Действительно ли сдавленный тихий стон исходил от Мари? Что он означал?
Сделав два шага, он вернулся к ее кровати. Он, не дыша, ждал несколько бесконечно длинных минут, но она не издала ни звука, ни один мускул на лице у нее не дрогнул. Он глубоко вздохнул.
Он только думает, что слышал ее голос. Он уже отчаялся надеяться, что она выкарабкается, и ему удобнее думать, что она пытается общаться с ним.
Мари в коме уже почти две недели, и нет никаких признаков, что она придет в себя. Пабло повернулся к выходу, направив мысли на то, что его не разочарует, на то, как он вернется домой, к Томи. Каждое утро он оставлял мальчика у Мора, уходя в больницу. После работы он опять навещал Мари и, забрав Томи, возвращался с ним домой.
Иногда они ужинали с Мора, иногда шли в парк или в кино, иногда ели дома. Но что бы они ни делали, им было весело вместе.
Пабло уже давно, очень-очень давно не было весело.
Мари Спиритто должна прийти в себя прежде, чем он привыкнет к веселью.

Когда Мари в первый раз пересекла порог, стояла ночь. Тихий гул аппаратов был единственным звуком, раздававшимся рядом с ней, а вдали изредка слышались людские голоса.
Темнота уже не казалась такой настойчивой, не звала ее вернуться, хотя нависала как раз над порогом с тех пор, как Голос ушел.
Наконец Мари набралась смелости попробовать.
Мысленно глубоко вздохнув, она вынырнула из темноты.
Ледяные зубцы остриями вонзились в ее левый висок. То, что прежде было тихим гулом аппаратуры, стало разрывающей уши какофонией - писки и звоны. Каждая мышца почувствовала боль, каждый вздох жег грудь.
Мари тут же нырнула в спасительную темноту. Зачем приходить в сознание ценой такой боли?
Ответ нашелся тут же. Она нужна Томи. Она нужна Голосу.
Медленно, осторожно она опять вынырнула из темноты. То, что она уже представляла, с какой болью встретится, помогло ей вынести несколько бесконечно длинных минут, пока она оставалась в сознании.
Глубоко дыша, она попыталась определить свое состояние. Собрав все силы, она сумела едва пошевелить пальцами на руках и ногах. Кажется, ее левая рука и нога забинтованы.
Когда она немного привыкла к боли, то поняла, что болит не каждый мускул, а только те, что слева.
А жгло при каждом вдохе, потому что в рот и в нос у нее вставлены трубки.
Все было ненормальным, но она чувствовала, по крайней мере, каждую частицу своего тела. Удовлетворенная, Мари решила выкарабкиваться и окунулась в темноту на последнюю передышку, прежде чем опять вернуться к тем, кому нужна, в том числе и к Голосу.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Голос приближался. Время пришло.
Лишь частичка Мари сопротивлялась и не хотела покидать уютную, спасительную темноту, уже зная, какая боль ее подстерегает. Но большая часть ее существа рвалась узнать Голос, поблагодарить его за заботу о Томасе, за то, что он дал ей время прийти в себя.
Через заглушающий звуки порог она слышала его шаги, которые становились все ближе, затем замерли около ее кровати.
- Доброе утро, Марисса. Я принес тебе утренний поцелуй от Томи.
Она почувствовала теплое прикосновение к щеке, которое помогло ей понять, что она ближе к поверхности, чем ей казалось.
- Как ты сегодня?
Она разобрала в его голосе ожидание, какого раньше не слышала.
- Я принес тебе цветы. Знаю, что ты не можешь их увидеть или дотронуться до них. Но я подумал, может, ты почувствуешь их запах и будешь знать, что мы думаем о... - в его голосе послышался вздох. Вот. Я поставлю их на тумбочку возле тебя. Здесь полдюжины бледно-розовых роз.
Бледно-розовые розы она любила больше всего.
- Я обзвонил нескольких флористов, чтобы найти такие розы с сильным ароматом. Я читал, что он может стимулировать все твои чувства. Я купил бледно-розовые, а не красные, потому что ты сама как бледно-розовый цветок.
Желание увидеть цветы стало вдруг таким сильным, что Мари выскочила за порог, прежде чем решилась на столь героический поступок. На волне первой боли она сделала глубокий вдох. Тут же возникло стремление нырнуть назад, но она вспомнила о розах. В темноте она не увидит цветы.
Не зная о том, что она уже вынырнула из темноты на поверхность, Голос продолжал говорить. Он рассказывал о том, что Мора и Томас собираются завтра в зоопарк. Мари позволяла низким звукам омывать ее, пока она свыкалась с болью.
- ..где большие кошки бродят свободно на специальных площадках. Львы, леопарды, пантеры. Конечно, больше всего в Стране Кошачьих привлекают тигры. Теперь их можно увидеть благодаря тому, что здесь университет. Я уверен, ты слышала в Каракасе об университете Буэнос-Айреса. Он отсюда всего в семидесяти милях. - Голос говорил и говорил, не зная, что она пришла в сознание.
Она скривила губы, пытаясь улыбнуться, несмотря на пластиковую трубку во рту, которая уходила дальше в горло.
Сколько он будет так говорить обо всем, что только придет в голову? Теперь она вспомнила, что он и раньше все говорил и говорил. И у нее сложилось ощущение.., знание, которое всплыло из глубин ее сознания, ее существа. Почему Голос говорит так много, ведь он совсем не знает ее? Вероятно, надеясь, что что-нибудь из его слов вызовет у нее такой интерес, что она придет в сознание. Она понимала, что он настроен, вытащить ее из темноты. Она знала... Опять это слово.
Внезапно она полностью ощутила всю тяжести сознания.
Она не могла ничего знать об этом человеке. Она была без сознания. Сколько же дней она была без сознания?.. Она даже не представляла. Но люди без сознания.., ничего не сознают...
Но почему-то есть вещи, которые она знает. Она знает, что он приходил к ней несколько раз в день.
Она знает, что он присутствовал при аварии. Она знает, что он и его мать заботятся о Томасе. Она даже знает имя его матери - Мора.
У нее возникло непреодолимое желание заговорить с ним... Увидеть его.
Хотя она несколько мгновений была в сознании вчера ночью, она не открывала глаз, на что потребовались бы колоссальные усилия. Казалось, на веках весят тяжеленные гири. Наконец она сумела их немного приоткрыть до узких щелочек.
Сначала ей показалось, что Голос очень большой.
Он башней возвышался над ней, у него были широченные плечи, мускулистая грудь распирала голубую ткань рубашки. Он говорил об орангутангах и помогал себе руками с длинными пальцами и широкими ладонями, показывая, как обезьяны размахивают лапами. У него было суровое лицо с квадратным подбородком, высокими скулами и крепко очерченным ртом, губы его не переставая, шевелились. Густые, светлые, волосы.
Мари не удивилась, что Голос такой большой. Она видела его прежде, разве нет? Да.., после аварии.
Ее больше всего удивило, что он так хорош.., и так похож на Томи.
Кто он? Почему он здесь? Почему он заботится о ее сыне? И почему он столько времени проводит с ней?
Она открыла рот, чтобы спросить, но звук застрял в горле, перекрытом трубкой. Но легкого хрипа, который раздался, оказалось достаточно, чтобы прервать Голос на полуслове. Он перевел на нее потрясенный взгляд, и она увидела мягкую бархатистую глубину его карих глаз.
- Мари? - он наклонился ближе. - Ты открыла глаза! Ты пришла в сознание! С тобой все в порядке? Не так ли? Скажи что-нибудь! - Он подскочил к двери ее палаты. - Помогите! Диана, сюда, скорей же! Она пришла в себя! - Он вернулся и накрыл ее ладонь своей рукой. - Благодарю Господа! Благодарю тебя, что ты пришла в сознание. Наконец я могу принести Томи радостные новости.
Через секунду рядом с ним появилась молодая рыжеволосая сестра.
- Сеньорита Спиритто? Пожалуйста, кивните, если вы меня понимаете.
Мари слегка опустила подбородок.
Сестра наклонилась над кроватью и приподняла поочередно веки Мари.
Свет стал ярче, но вместе с ним льдистые зубцы глубже вгрызлись в нее, и боль усилилась. Мари слабо сопротивлялась сестре, попыталась пожаловаться, но по-прежнему не могла ничего произнести, только едва слышно пискнула.
- А нельзя ли вытащить трубки? - попросил Голос. - С ними она не сможет говорить.
Сестра отрицательно покачала головой:
- Без показания доктора я не могу ничего сделать. Сейчас позову доктора Лори. Он хотел прийти и посмотреть, когда наша Спящая Красавица придет в себя. - Сестра улыбнулась Голосу. - Прекрасный Принц должен поцеловать Принцессу.
Голос внезапно залился краской. В Мари это вызвало такую нежность, что ей захотелось улыбнуться, но се губы, между которыми была вставлена трубка, лишь слегка пошевелились.
- Ну, да.., я.., но, - он прочистил горло, - я каждый раз, как прихожу, целую ее. От Томи.
- Конечно. - Широко улыбнувшись, сестра пошла к двери.
- Но раньше мне не удавалось ее разбудить, - сказал он ей вслед. Потом с серьезным лицом повернулся к Мари. - Томас хотел, чтобы я передал тебе поцелуй. Он каждый день спрашивает меня, сделал ли я это. - Он застеснялся, как маленький мальчик, застигнутый приятелями, когда он целовал девочку, и, смутившись, замолчал. - Я не хочу, чтобы ты думала, что я таким образом воспользовался...
Мари мигнула, чтобы показать ему, что все поняла.
Он изумленно взглянул на нее, как будто она сказала нечто, чему он не может поверить. Потом усмехнулся, подняв левую бровь.
- Я думаю, мы можем попробовать такой способ общения: мигнуть один раз, если "да", и два раза, если "нет". Но надеюсь, что трубки скоро снимут. По крайней мере, я буду просить снять их. У меня здесь репутация, как бы это сказать, скрипучего колеса.
Он понял ее мигание.
Голос напряженно посмотрел на дверь. Она может опять потерять сознание.
Через секунду вошла сестра:
- Доктор Лори подойдет через несколько минут.
А значит, вам нужно уйти.
Голос был недоволен.
- Уйти? Сейчас? Она наконец-то пришла в себя. Я хочу поговорить с ней.
- Мы обсудим ваше желание после. Сейчас мы должны сделать некоторые процедуры, которые не делают пациенту при посторонних. И всем лучше, когда рядом нет родственников. - Сестра указала на дверь. - Выйдите.
Мари моргнула опять, но теперь непроизвольно.
Родственники?
- Я ухожу, но буду в комнате ожидания. Позовите меня сразу, как вы закончите с доктором Лори, хорошо?
- Это не потребует много времени. Пойдите, позавтракайте и выпейте кофе, через дорогу есть кафетерий. Вам явно нужно поесть.
- Я буду в комнате ожидания.
Когда он вышел, сестра покачала головой.
- Как вам удается уживаться с таким упрямцем?
Уживаться? А почему она должна с ним уживаться?
Сестра Диана задернула занавесками окно, выходящее в холл.
- Хотя, может, и хорошо, что он такой упорный.
Он требует, чтобы за вами присматривали как можно лучше, с пристрастием допрашивает каждого дежурного врача о вашем состоянии и временами сводит сестер с ума. Но он не пропустил ни одного посещения. Он приходит первым, и каждый раз мы вынуждены выставлять его силой.
Мари знала, что он приходил, но ее удивляло, что он приходил так часто и оставался так подолгу. Голос не был ее родственником, не был даже другом. Даже случайным знакомым. Почему же он так часто ее навещал?
Пока сестра хлопотала вокруг постели, проверяя провода и аппараты, она продолжала говорить:
- Он разговаривает с вами все время. В основном о сыне. Он надеялся, что сын поможет вам прийти в сознание. Думаю, так и произошло. Я права? Я видела Томаса в первый день, когда вас привезли. Точная копия отца, не правда ли? Он такой умненький, сразу же заснул у отца на коленях.
Точная копия отца? Мари прикрыла глаза. Что происходит?
- Так, все прекрасно. Доктор сейчас придет. - Диана остановилась возле кровати. - Он такой умница.
Я имею в виду вашего мужа, а не доктора Лори. Или он ваш бывший муж? Или приятель?
Мари широко раскрыла глаза, но сразу прикрыла из-за яркого света.
Диана усмехнулась.
- Должна вам сказать, у нас тут все сестры обсуждают, почему у него другая фамилия. Особенно после того, как он, ничего не объяснив, сказал, что это длинная история. Нам кажется, у вас какая-то романтическая история, а мы любим романтику. - Она засверкала зелеными глазами. - Все равно вы счастливая женщина - есть человек, который так о вас заботится.
Человек, который о ней заботится? Муж? Мари даже не знает имени Голоса.
Утомившись, она не открывала глаз, пытаясь найти смысл в том, что говорит ей сестра. Она так устала, что для нее уже ничего не имело смысла.
Возвращение сознания высосало у нее все силы.
Она боролась со сном, боясь, что опять утонет в темноте.
Доктор тормошил ее, ощупывал тело, вытаскивал трубки и задавал вопросы, и его действия не давали ей заснуть. Но когда он ушел, она больше не могла сражаться со сном.
Может, лучше дать темноте поглотить ее?
Она как бы оказалась в параллельном мире. Может, в следующий раз она придет в себя и окажется в том, в каком и должна быть.
Пабло стоял в дверях бокса Мариссы, наблюдая, как она спит. Он держался за ручку двери, чтобы та не захлопнулась и резким звуком не испугала и не разбудила Мари, пытаясь определить, не впала ли она опять в кому.
Диана убеждала его, что больная просто заснула.
Но.., он хотел убедиться сам.
Толстую трубку вынули у нее изо рта, и она теперь дышала самостоятельно. Простыни аккуратно были подоткнуты вокруг нее. Руки лежали поверх простыни, левая - по-прежнему в шине.
Пабло оказался возле кровати раньше, чем сознательно решил сделать это. Марисса Спиритто притягивала его, как цветок притягивает бабочку. За последние годы он никогда так подолгу не отсутствовал в офисе. Точнее говоря, со времени смерти Габриела.
Что с ним происходит? Может, он влюбился в Мари? Но она все время находилась без сознания, кроме нескольких минут после аварии, когда он был слишком сосредоточен на ее спасении, чтобы замечать что-либо.
Кроме того, он никогда не забудет Габриела. Свою жену. Свою первую и последнюю любовь.
Просто Мари казалась такой хрупкой, такой беззащитной. Он был нужен ей, чтобы позаботиться о ней, пока она опять не станет самостоятельной.
Здесь она ничем не отличалась от Томи. Оба они нуждались в помощи.
Иметь возможность кому-то помочь, быть нужным вот счастье. Пабло был так одинок после смерти Габриелы, и все время чувствовал себя никому не нужным.
Что плохого в том, что он им помогает? Он позаботится о Мариссе и Томасе Спиритто, поставит их на ноги и будет счастлив, что они продолжат свою прежнюю жизнь.
А может, благодаря его участию пустота, образовавшаяся в его жизни после смерти Габриела, исчезнет? Может, затянется его рана, и он опять почувствует себя живым?
Мари ощутила присутствие рядом с собой того, кому она нужна, и ее материнская тревога проснулась.
Вместо Томи возле кровати стоял Голос. Его голубые глаза выражали тревогу.
Хотя она не знала его имени и уж тем более не могла знать, что его так беспокоит, ей хотелось облегчить его страдания. Но как помочь, не зная причин?
- Hola!
Вырвавшееся из нее слово отвлекло Голос от его мыслей, и он взглянул в лицо Мари.
- Привет! Я не хотел будить тебя.
- Ты.., не будил. - Голос у нее был хриплый и нерешительный.
На его лице появилась озабоченность, - Тебе больно? Может, позвать сестру?
Она покачала головой и поморщилась.
- Нет.., я в порядке.
Он кивнул, но не выглядел убежденным.
Она не знала, как еще отвлечь его, и решила удовлетворить свое любопытство.
- Как... - рот у нее пересох, и ей пришлось сглотнуть, - как тебя зовут?
Он удивленно моргнул.
- О, ты ведь даже не знаешь, кто я такой. Странно. Мне кажется, что я знаю тебя так давно... - он вздохнул. - Меня зовут Пабло Бустаманте.
- Ты был.., во время аварии?
- Да. - Он взглянул через плечо, потом опять повернул к ней голову. - Что ты помнишь?
Мари прикрыла глаза, и в памяти всплыло, как ее автомобиль поднялся на холм, как раз возле нового квартала, и врезался в задний бампер джипа. Потом все замелькало: машина закружилась, перевернулась, полетели стекла и металлические части.., и возникла боль.
- Извини, - произнес он. - Не будем говорить об аварии, пока ты не окрепнешь.
Мари открыла глаза.
- Я хочу.., знать...
Он нахмурился.
- Не знаю, что можно тебе говорить сейчас. Ты помнишь, как тебя ранило?
Она кивнула.
- А что было потом?
- Ты.., вытащил нас...
- Да. Ты просила меня позаботиться о Томасе. Ты помнишь это?
Мари опять стала вспоминать. Просила ли она его? Она всегда была человеком, который не попросит у приятеля взаймы ни цента, пока не убедится, что другого выхода нет. Она старалась ни к кому не обращаться за одолжением. А попросить совершенно незнакомого человека позаботиться о ее сыне на неопределенный срок - такое для нее просто немыслимо.
Но сейчас.., когда он упомянул.., она вспомнила, что не только попросила его позаботиться о Томасе, она умоляла. Она была в отчаянии, что ее сын попадет в государственный приют, она не могла допустить, чтоб о се сыне заботилось государство.
Мари опять кивнула.
- С ним все.., в порядке?
- Все хорошо. Не беспокойся о Томасе. Моя мать прекрасно заботится о нем, ей дорога каждая минута, проведенная с ним.
Мари пробормотала слово, которое ей всегда было тяжело произносить:
- Спасибо.
Он отмахнулся от ее благодарности.
- Поверь мне, заботиться о твоем сыне - одно удовольствие. И для меня, и для моей матери. Нам Томас помогает.., ну, лечить душу.
- Лечить.., душу?..
Он озабоченно нахмурил брови, глядя на нее.
- Если сестры узнают, они запретят мне навещать тебя.
- Узнают.., что?
Пабло опять оглянулся. Он тяжело вздохнул и выговорил:
- Я тот человек, в чей автомобиль ты врезалась.
Человек, ответственный за... - он накрыл рукой ее ладонь, - за все это.
Его слова смутили ее. Ведь она врезалась в его автомобиль, разве нет? А значит, в аварии виновата она. А он явно винит себя.
Она нахмурилась.
- Ты специально...остановился?
- Нет, Господи! - лицо его окаменело. - Парень ехал на велосипеде, мне пришлось резко затормозить. А потом я некоторое время стоял на дороге, какого черта, сам не понимаю, вместо того чтобы съехать на обочину. А ты въехала на холм и не смогла избежать столкновения со мной. А потом в тебя врезался Ford Transit Connect. Не могу тебе передать, как я переживаю.
Она вздохнула. Кажется, этому мужчине тоже требуется, чтобы о нем позаботились.
Мари нахмурилась сильнее. Опять она почувствовала внутреннюю связь с Голосом. Она ни с кем, кроме Томи, не испытывала такого рода связи уже давно, очень давно. Она защищала себя от любого рода близости, связи. Связь рождает зависимость, а когда ты зависишь от другого человека в чем-либо, он всегда ожидает от тебя вознаграждения в той или иной форме.
Тогда почему же ей захотелось обнять Голос и поцеловать, чтобы прогнать его печаль?
- Тебе больно?
Легкое прикосновение заставило ее поднять глаза. Он склонился над ней с выражением сострадания на лице, которое было таким искренним, таким неподдельным. Она почувствовала его так же ясно, как чувствовала боль, вызываемую ледяными зубцами в левом глазу. Мари закрыла глаза от боли, у нее уже не оставалось сил сражаться с ней.
- Мари, пожалуйста, скажи, тебе больно?
Она ничего не ответила и не стала открывать глаза.
Он принял ее молчание за подтверждение, потому что громко позвал:
- Диана! Ей больно. Помогите ей. Пожалуйста.
Мари открыла глаза и увидела спешащую к ней сестру.
Диана бросила взгляд на Мари и повернулась к Пабло:
- Я же сказала вам, что вы можете только постоять, и вы пообещали не будить ее.
- Я и не будил. Я просто стоял здесь, а она проснулась. Клянусь, я не дотрагивался до нее и ничего не говорил.
- Все равно, - сестра обошла кровать, приблизившись к аппарату, - сейчас ей больше всего необходим отдых. Вам следует уйти.
- Уже?
- Да, она в сознании, и ей больно. Ей сейчас нельзя много разговаривать, и посещения должны быть краткими.
Он тяжело вздохнул.
- Хорошо. Извините. Меньше всего я хотел, чтобы она опять потеряла сознание.
- Я знаю, как вы счастливы, что она вышла из комы, - добродушно согласилась сестра. - Но вам все равно следует уйти.
Голос пожал плечами. Нет, не Голос. Теперь у него есть имя. Пабло. Пабло Бустаманте.
- Когда я могу привести Томи?
- Я спросила доктора Лори. Сегодня вечером, но всего на минуту.
Пабло кивнул, потом оглянулся на Мари. Увидев ее открытые глаза, он улыбнулся.
- Ты слышала? Томас будет прыгать до потолка, когда узнает.
Мари улыбнулась. Она так хотела увидеть своего дорогого малыша!
- Вам лучше заранее предупредить его обо всем, посоветовала Диана. - Пусть он знает о том, что ему придется здесь увидеть.
- Сначала мы пойдем с ним в парк, а потом сюда.
Я всегда вожу его в парк.
На душе у Мари заскребли кошки. Пабло Бустаманте уже знает ее сына так хорошо, чтобы понять, как справляться с его бешеной энергией.
- Увидимся, Мари, - он поцеловал ее в щеку. Спасибо тебе, что ты пришла в сознание. - Последние слова он произнес очень тихо ей на ухо. Такая близость вызвала у нее легкий трепет.
- А этот поцелуй тоже от Томи? - насмешливо спросила Диана.
- Наполовину. - Пабло усмехнулся. - Я ухожу.
- До свидания, - прошептала Мари.
Пабло остановился и повернулся. Слышал ли он то, что она сказала?
- Увидимся вечером, - произнес он и улыбнулся ей - тепло, дружески.
- Поспите, дорогая, - посоветовала ей сестра.
Спать. Да, как раз то, что ей нужно. Она уже поняла, что сон - совсем не та темнота, хотя она была еще близко.
- Пабло!
Мора встрепенулась от возгласа Томи.
- Что ты делаешь здесь днем?
- У меня есть новости. - Он улыбался.
Когда Томас подбежал к нему, Пабло подбросил малыша вверх.
- Ты готов выслушать хорошие новости, приятель?
Томас засмеялся, а когда Пабло опустил его на пол, взглянул на него снизу вверх, с трудом сдерживая восхищение.
- О мамочке?
- О ней.
Шоколадные глаза Томи стали огромными.
- Она пришла в себя? Я могу увидеть ее?
- Да, она пришла в себя, и ты сможешь ее увидеть. Сегодня вечером. Ты готов?
Мальчик запрыгал от восторга, начал бегать, кружиться.
Мора засияла, глядя на него.
- Она сказала что-нибудь?
- Она говорила обо мне? - поинтересовался Томас.
- Да, говорила. - Пабло сел на кушетку рядом с матерью, держа Томи на коленях. - Она беспокоится о тебе. Поэтому сегодня вечером мы с тобой пойдем к ней. Но тебе придется быть послушным. Понимаешь? Она ранена, и нужно обращаться с ней как с красивой игрушкой, если не хочешь ее сломать.
- А можно мне ее обнять? - обеспокоено спросил мальчик.
- Я не знаю. Посмотрим, как она себя будет чувствовать. С ней надо обращаться очень осторожно.
Хорошо?
Томас кивнул.
- Хорошо, Пабло. Если я увижу маму, я буду себя очень хорошо вести.., обещаю.
Пабло усмехнулся Мора поверх головы мальчика, обнимая его.
- Я знаю, что ты будешь себя хорошо вести, малыш. Только помни... Очень осторожно.
Запах роз - первое, что осознала Мари после боли, когда проснулась. Сначала запах, а потом уже сами розы, которые она увидела.
Доктор сказал ей, что нужно поменьше двигаться еще сутки, особенно ограничить движения головой.
Она поворачивала голову медленно, очень осторожно, пока цветы не попали в поле зрения. Полдюжины нежных бледно-розовых роз стояли в прозрачной вазе. Они только начали раскрываться, едва-едва приоткрылись.
Бледно-розовые розы. Как он узнал, что это ее любимые цветы?
Связь. Это слово крутилось у нее, в голове и заставляло хмуриться.
Но между ними не было связи. То, что она ощущала с Пабло Бустаманте, было просто плодом ее воспаленного воображения. Она получила черепно-мозговую травму. Отсюда и пробелы в сознании.
Но бледно-розовые розы!.. Просто совпадение?
Или Томас сказал ему, что она их любит?
И вдруг она услышала голос сына.
- Я здесь, чтобы увидеть мамочку, - гордо возвестил Томас.
Мари улыбнулась. Ее ребенок. Кажется, прошли годы с тех пор, как она видела его в последний раз.
Голос, нет, Пабло что-то тихо произнес, но она не расслышала. Странно. Она почему-то была уверена, что узнала бы его голос даже через много лет.
- Она спит, - услышала Мари слова какой-то женщины. - Сейчас я посмотрю, не проснулась ли она. Пожилая сестра заглянула в палату Мари и улыбнулась:
- К вам посетители.
Мари слабо улыбнулась в ответ.
- Я слышу.
- Только на десять минут, - предупредила сестра.
Должно быть, они стояли за дверью, потому что тут же вошли, хотя Мари видела только Пабло. Томи не было видно за кроватью.
- Мамочка, - раздался его голос, но Пабло остановил ее сына.
- Очень осторожно, помни!
- Я хочу ее поцеловать, - попросил Томас.
Пабло поднял его, и Мари, наконец, увидела его лицо.
Он выглядел здоровым и счастливым, и это восхитило ее. К ее изумлению, она тоже отметила его необыкновенное сходство с Пабло, как будто он его клон или.., сын. Только глаза. У Томи были карие глаза, немного темнее, чем у нее. Теперь понятно, почему все сестры сочли Пабло отцом Томи.
Он протянул свои маленькие ручки.
- Мамочка!
Хотя ей было больно улыбаться, Мари не могла удержаться от улыбки.
- Сыночек. Как я рада тебя видеть.
Она подняла правую руку, но смогла дотронуться только до его ноги. На ногах у него она увидела новые кроссовки. Очень дорогие.
- Томас, я тебя немножко опущу, чтобы ты смог поцеловать маму, но ты обещаешь мне, что будешь очень нежен и осторожен, хорошо? - проговорил Пабло.
Томас замер у Пабло в руках.
- Да.
Пабло медленно поднес мальчика к ней. Томас легонько поцеловал ее в щеку, а Мари слегка пробежалась пальцами по его густым шелковым волосам, и у нее на глаза опять навернулись слезы.
- Я люблю тебя, Томи.
- Я тоже люблю тебя, мамочка.
Она поцеловала его бархатистую щечку. Сын пах мылом и...
- Ты пользуешься одеколоном?
Томас обвил одной ручкой Пабло за шею, а другой потирал свой подбородок, как делают мужчины, ощупывающие свою щетину.
- После бритья. Пабло дал мне свой.
- От тебя хорошо пахнет, - пробормотала она, почувствовав себя озадаченной.
Мальчик видел, как бреется мужчина, и захотел сделать то же. Это нормально. Но тут она заметила такую близость, такое родство. Близость отца и сына то, чего она никогда не сможет ему дать.
Томас подходит к тому возрасту, когда в его жизни потребуется мужчина. Она и раньше подумывала, что нужно найти пожилого мужчину, человека, который может заменить ему дедушку, который ходил бы с ним на рыбалку и занимался всем, что требуется растущему мальчику.
- Когда ты вернешься домой, мамочка? - спросил Томас.
- Домой? - впервые Мари поняла, что у нее нет дома.
Они с Томасом приехали в Буэнос-Айрес из Каракаса, Венесуэлы, где Мари оставила работу бухгалтера в маленькой производственной фирме. В предыдущую субботу она нашла по объявлению в газете квартиру в Буэнос-Айресе, но еще не подписала договор.
Семон не будет ждать столько времени.
Она перевела взгляд на Пабло.
- Как долго.., сколько я нахожусь здесь?
- Почти две недели, - ответил он.
- Две?.. - Внутри у нее все похолодело.
Надо забыть о квартире. Мари предполагала выйти на новую работу в понедельник после того, как они приедут в город. Наверняка новый работодатель уже нашел кого-то вместо нее. Ему нужен бухгалтер - вести дела, платить налоги.
Мари даже рукой двинуть не могла, не говоря о том, чтобы сесть. Нечего и думать, чтобы целый день работать за компьютером. Скорее всего, улучшение наступит только через несколько недель.
Выйдя из больницы, она не сможет найти работу.
А раз у нее нет работы, то нет и страховки. А чем она будет оплачивать счета за лечение?
- Что-то не так? - испуганно спросил Пабло.
- До меня только что дошло... - она перевела взгляд на Томи.
Маленькое тельце застыло в руках мужчины.
- Мамочка?
- Все в порядке, малыш, - быстро ответила она. Все будет.., хорошо.
Томас сразу расслабился. Он услышал ее прежние слова. Успокаивающие слова матери.
Но Пабло нельзя было так просто провести.
- Что случилось, Мари?
- Я не могу...
- Чего не можешь?
Она не может сделать массу вещей. Она не может оплатить громадные счета за лечение. Она не может заботиться о своем сыне. Она не может двигаться.
Но самое главное - она не может говорить о своих неприятностях, когда рядом находится Томас.
Пабло накрыл ее ладонь своей теплой рукой.
- Не беспокойся, Мари, ни о чем. Я позабочусь о Томасе и о тебе. Все будет хорошо.
Мари закрыла глаза. Когда люди помогают тебе, они хотят, чтобы им отплатили той же монетой.
Она перевела взгляд на мужчину, возвышающегося над ее кроватью, который крепко держал в руках ее сына.
Что может потребовать Пабло Бустаманте в качестве платы?

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

- Вы хорошо поели. - Медсестра лет двадцати сияла, стоя возле кровати Мариссы три дня спустя. Доктор Лори говорит, что если вы сегодня будете себя чувствовать так же, как вчера, то он переведет вас в обычную палату. - Мари слабо улыбнулась. По крайней мере, ее долги перестанут увеличиваться с такой катастрофической скоростью.
- Вы устали, милая? Не хотите, чтобы я опустила кровать? И свет приглушу. - Сестра с симпатией улыбнулась ей, выключив светильник, потом опустила изголовье кровати пониже, чтобы Мари полусидела-полулежала. - Может быть, вам дать обезболивающее посильнее?
- Нет, сегодня болит не так сильно.
Она прикрыла глаза. Когда сестра вышла, она прислушалась к громкому гудению кардиомонитора.
Чем легче ей становилось физически, тем хуже она себя чувствовала морально.
Мари охватила дрожь, и она натянула одеяло на плечи.
Она так устала. Устала лежать здесь часами. Устала от боли. Устала сражаться за выживание. Устала чувствовать себя одинокой.
Мучительно вздохнув, она глубже зарылась в подушку.
- Привет, прекрасная леди.
Низкие интонации делали голос легкоузнаваемым. Знакомые успокаивающие звуки плюс легкое прикосновение к щеке немного подняли настроение Мари. Она открыла глаза и увидела красивое загорелое лицо Пабло.
Поцеловал ли он ее?
Она неуверенно улыбнулась и хрипловатым со сна голосом поздоровалась.
- Извини. - У него было серьезное, сочувствующее выражение лица. - Я не хотел тебя будить.
- Я не спала. А потом ты единственный, кто нарушает монотонность здешнего существования.
Он, наконец, расслабился и улыбнулся, но невесело.
- Рад, что хоть для чего-то сгодился.
- Думаю, есть множество вещей, для которых ты годишься.
Он вопросительно поднял бровь, и Мари пришло в голову, что ее слова можно расценить как заигрывание. Но она совсем не то имела в виду...
Ее правая рука, свободная от гипса, машинально потянулась к волосам. Господи помилуй! Она не мыла голову с... А этот мужчина смотрит на нее...
- Голова болит? - поинтересовался Пабло.
- Что? Да, немного. Но с каждым днем я чувствую себя все лучше. Я сейчас поняла, что выгляжу как ведьма. Я не мыла голову с момента аварии, и... - она дотронулась рукой до левой половины головы. - Ой, я лысая!
Он потянулся через кровать и дотронулся до ее едва отросших волос.
- Не беспокойся. Они вырастут. Кроме того, тебя обрили только наполовину. - Его прикосновение было легким, почти благоговейным. - У тебя очень красивые волосы, ты знаешь это? Цвета темного заката.
И вообще ты красивая.
- Красивая? - Она прищурилась. - Пожалуйста, подвинь мою левую ногу, но она сломана в четырех местах, и мне будет, наверно, больно.
Его лицо прояснилось.
- Ты стала шутить. Значит, тебе действительно лучше.
Мари нахмурилась. Его явная радость вызвала в ней ответное чувство, которое тут же расцвело. Не слишком хороший признак! С тех пор как ушел Марсель, меньше всего она стремилась порадовать мужчину.
- Я не шучу. Если ты думаешь, что я красивая, ты не многого достигнешь. А если и достигнешь, то не получишь ничего, кроме призового боя.
- Опять шутишь! Просто замечательно.
И опять она получила удовольствие, что порадовала его.
- Яне...
- Знаю, знаю, ты не шутишь. - Он взял ее здоровую руку и задержал в своей большой теплой ладони. - И я не шучу, Мари. Конечно, твои волосы сейчас не годятся для того, чтобы делать фото. Но после всего, через что нам пришлось пройти, даже то, что ты дышишь, делает тебя, на мой взгляд, красавицей.
Мари мягко выдернула свою руку.
- Ты меня не знаешь. И нет причин, по которым тебя должно заботить, дышу я или нет.
- Я знаю тебя, - мягко возразил он. - Каждую минуту, которую я провожу с Томасом, я вижу тебя.
Мари пришлось прикрыть глаза, чтобы не выдать чувств, переполнявших ее. Она не могла вспомнить, когда в последний раз кому-то, кроме Томи, было дело до того, дышит она или нет. Хотя нет, не так. Она хорошо помнила, когда это было - за день до того, как она узнала, что беременна. Она думала, что Марсель позаботится о ней, думала, что он будет рад их ребенку. Она ошиблась.
Исчезновение Марселя больше не должно ее трогать. Она живет для себя и для Томи. И больше им никто не нужен.
Им не нужен Пабло Бустаманте, и ее совершенно не интересует, что он думает о ее внешности.
Но вымыть голову ей все равно надо.
- Мари, ты...
- А где Томас? - спросила она, стараясь не замечать его озабоченности. Озабоченность должна заставить ее поверить, что он думает о ней.
- Он с моей матерью. Я заберу его вечером.
- А сейчас разве не вечер? - Она не могла посмотреть в окно, потому что его не было. Блок интенсивной терапии находился внутри здания и не имел окон.
- Нет, я пришел во время обеда.
Мари нахмурилась. Еще одно свидетельство его интереса.
- Я отнимаю у тебя много времени. Тебе не стоит приходить так часто...
- Нет, стоит. - Его теплая рука опять нашла ее руку. - Ни на миг не думай о моем времени. Пусть оно тебя не беспокоит. У меня нет ничего, кроме работы.
Последние три года я слишком много ею занимался.
- Почему?
- О, по множеству причин. - Он нахмурился. - У тебя холодная как лед рука. - Он взял ее ладонь в свои руки и стал согревать.
- Здесь холодно.
- Да, - кивнул он. - Они поддерживают здесь низкую температуру, чтобы микробы не размножались.
- Почему?
- Чтобы уменьшить риск...
- Я знаю, что делают микробы. Я хочу знать, чем ты занимаешься и почему так много работаешь. - И, заметив, что говорит требовательным тоном, добавила уже мягче:
- Если ты захочешь сказать.
- У меня компания по разработке программного обеспечения. "Дэйта энтерпрайзиз". Мы создаем для пользователей, занимающихся бизнесом, программы.
- Ты имеешь в виду базы данных?
- В основном. Но иногда и еще кое-что. Некоторые мои люди разрабатывают игры в свободное время. Они думают, что таким образом могут разбогатеть.
- Томас любит компьютерные игры, - задумчиво произнесла Мари.
- Я знаю.
Она нахмурилась. Уж очень много он знает о ее сыне.
- А почему ты сказал, что слишком много работаешь?
Лицо Пабло потемнело, он нахмурился, густые брови почти сомкнулись, и между ними образовалась глубокая вертикальная складка. Он мягко положил ее руку на кровать.
- Мне казалось, что работа поможет мне избавиться от моих призраков.
- Призраков?
Он горько улыбнулся.
- Ну, не буквально. Хотя так может показаться, если я тебе скажу, что моя жена умерла три года назад. Я ушел в работу, потому.., ну, потому что программирование заставляет меня полностью сконцентрироваться и не думать больше ни о чем. Позволяет мне забыть о Габриела на какое-то время.
Когда.., любят так сильно, так глубоко, то даже три года разлуки не могут уменьшить боль. Такой любви она не встречала.
- Мне жаль, - прошептала Мари. - Что с ней случилось?
- Она...
- Здравствуйте, мистер Бустаманте. - Веселый голос, раздавшийся от дверей, привлек их внимание.
Пабло с явным облегчением выпрямился.
- Здравствуйте, Диана. Я не видел вас, когда шел сюда.
- Наверно, я была в другом боксе. - Она принесла лекарства. - Вы слышали новости? Сегодня нашу Спящую Красавицу переводят в обычную палату.
- Правда? - Его счастливое лицо склонилось над Мари. - А почему же ты мне не сказала?
- Я не была до конца уверена.
- Теперь известно точно. - Диана пощупала у Мари пульс. - Линда только что разговаривала с доктором Лори. Он велел приготовить для вас палату.
Она сейчас этим занимается. Через пару часов все будет готово. - Диана посмотрела на часы, считая пульс.
- Прекрасные новости. - Пабло улыбался. - Томас запрыгает от восторга. Теперь он сможет приходить в любое время. А вы не знаете, когда ее выпишут домой?
Диана отпустила запястье Мари и записала пульс.
- Доктор Лори сказал, что буквально через несколько дней, необходимых для наблюдения.
- Ты слышишь, Мари? Ты будешь дома через несколько дней.
Она кивнула. Говорить она не могла, в горле внезапно встал комок. Дома. А есть ли у нее дом? Есть ли у нее работа?
Ей нужно столько обдумать, столько сделать. Она не может лежать в больнице "только для наблюдения". Мысль о том, что нужно уйти из больницы, искать, где остановиться и как оплатить жилье, вызывала у Мари желание опять впасть в кому.
- Что-то не так? - поинтересовался Пабло.
Она покачала головой.
- Нет.
- Только не надо так говорить, - ответил он тихо, но твердо. - Ты побледнела, как в первый день, когда пришла в себя.
Мари внимательно глядела на него. Она никогда ни с кем не обсуждала свои проблемы.
- Я только что поняла...
- Что ты поняла? - спросил он, когда она замолчала.
Мари глубоко вздохнула. Ей было трудно решиться.
- Мы с Томасом как раз переезжали в Буэнос-Айрес, когда произошла авария. Я приняла предложение о новой работе и собиралась выйти на службу в следующий понедельник.
Пабло нахмурился сильнее.
- Прошло уже три недели! Ты думаешь, они все еще держат для тебя место?
Мари готова была заплакать, но сдержалась. Только не при Пабло.
- А ты бы стал ждать, если бы новый сотрудник не появлялся три недели? Не позвонил и ничего не сообщил?
- Ты права. Как называется компания? Я позвоню и дам им знать, что с тобой произошло.
- Тебе не следует...
- Да, не следует, но я сделаю. Ты не в том состоянии, чтобы звонить. Как только вернусь в офис, я позвоню им. Возможно, они еще никого не взяли вместо тебя.
- Возможно, но вряд ли. А потом, я же не смогу начать завтра. Им придется ждать неизвестно сколько времени.
Он пожал плечами.
- Кто знает. Ну, так куда звонить?
Мари неохотно дала ему название фирмы.
- Но есть что-то еще. Не так ли? - спросил он после того, как записал все в маленькую книжку, которую опустил в задний карман брюк.
Как ему удастся читать ее мысли? Возможно ли, чтобы Пабло чувствовал своеобразную связь с ней, как она с ним? Связь. Опять это слово! Нет. Она не верит в такого рода связи.
- Мари?
Она отбросила всякие сомнения.
- Да, ты прав. Я хотела снять квартиру. Она расположена близко к работе, а рядом заведение, где Томас будет находиться днем. Но еще не подписала договор.
- И ты думаешь, что они могли уже сдать ее кому-то еще. Где это?
- Я на девяносто девять процентов уверена, что они уже ее сдали. Было еще несколько человек, заинтересованных в ней. Просто я оказалась первой.
- Назови адрес. - Он записал его, потом поднял голову. - Что еще?
- Ничего.
- Мари! Ты всегда такая упрямая? - Он сурово взглянул на нее.
- Кто бы говорил. Я просто беспокоюсь, понятно?
- О чем?
- О, столько всего! Как я буду платить за лечение?
У меня же нет страховки и нет работы. Как мне искать работу? Куда мне идти, когда меня выпишут, ведь мне негде жить.
Его лицо прорезали горькие складки.
- Не волнуйся по поводу счетов за лечение. А что касается того, куда тебе идти... Я все сделаю. По крайней мере, пока все не уладится со страховкой.
- Что? Просто нелепо. Почему ты будешь платить? - - Авария произошла по моей вине, Мари. Из-за чего ты, возможно, лишилась работы и квартиры.
- Авария - твоя вина? Я же врезалась в тебя сзади.
- Ты бы не врезалась, если бы я не стоял там посреди дороги. И тем более на горке.
- А что говорят в полиции? Что это твоя вина?
- Нет, но они не принимают во внимание тот факт, что я был чертовски усталым от работы в течение семидесяти часов. Если бы этого не было, я бы сообразил, что нельзя стоять на дороге.
- Но ты не виноват.
- По закону, может, и нет. Но по справедливости виноват. И я хочу восстановить справедливость, Мари. Так что успокойся. А что касается того, куда тебе идти после больницы, то мы об этом подумаем.
- Как?
- Ну, у моей матери есть несколько свободных комнат...
- Нет.
- Есть еще мой дом. - Он прищурился.
- Определенно нет.
- Это твое любимое слово. Да?
- Я не беру милостыню! - Она гордо вздернула подбородок.
- Но я не предлагаю милостыню, Мари.
- Нет? Что же тогда?
- Я плачу за то, что совершил. Я сделал тебя безработной и бездомной. И буду заботиться о тебе, пока положение не прояснится.
- Но я не хочу жить у тебя.
- А куда ты пойдешь? - безжалостно спросил он. - У тебя есть выбор? Друзья в городе? Родственники?
- Нет. У меня нет никого.
Мари немного откинулась назад, воспользовавшись его поддержкой. Всего на минуту. Чтобы только прояснилось в голове. Надежная крепость его руки давала ощущение уверенности. Теплый запах, исходящий от него, так контрастировал с запахами антисептиков, пропитавшими больничный воздух. Он был такой земной, такой мужской и почему-то такой знакомый.
Пабло нежно поцеловал ее в лоб.
- Прекрасная Мари. Извини.
- За что?
Он медленно опустил ее на кровать - За то, что затеял с тобой спор. Ты еще не можешь сидеть и еще меньше способна сейчас принимать какие-либо решения. Успокойся. - Он улыбнулся с горьким удовлетворением. - Я обо всем позабочусь.
- Нет.
- Да. - И он повернулся, чтобы уйти.
Мари совершенно не сомневалась, что он обо всем позаботится. Казалось, он создан, чтобы заботиться о других людях.
Ей нужно вернуть его, сказать, чтобы он больше не приходил, что он и так уже достаточно для нее сделал.
Однако она очень устала. Сейчас она отдохнет, а спорить станет потом. Она не может позволить себе или Томи привыкать к его помощи. Хотя бы потому, что помощь исчезает именно тогда, когда ты больше всего в ней нуждаешься.
Пабло потряс головой. Нажал на кнопку лифта.
Упрямица. Почему она не хочет, чтобы он помог ей? У нее нет никого. Он нужен ей, и ему нужно знать, что с ней все будет в порядке.
Томас. Пабло видит, как мальчик учится быть независимым. У него хорошие задатки, но, если Мари не будет осторожна, Томас вырастет, считая, что ему никто не нужен. Он будет социально не адаптирован, как...
Как Пабло в последние три года.
Да, но у него есть причина избегать людей.
Но... Может, у Мари тоже есть причина?
Пабло прислонился к холодной мраморной стене, прижав руки к груди.
Может, Мари страдает от душевной потери, как он сам? Может, что-то случилось с отцом Томи? Он спрашивал Томи об отце, но ребенок просто отвечал, что его нет. При аварии Мари сказала, что отец Томи ушел.
Еще больше причин у Пабло помочь ей. Он знает, как важно, если есть на кого опереться. Он хочет, чтобы она могла опереться на него.
Когда Мари выпишут из больницы, он отвезет ее к своей матери, и сделает это во благо.., ее и Томи и свое собственное.
Пабло открыл дверь в кухню и остановился, мотая головой.
Полностью одетый Томас раскачивался на стуле, сидя за столом, накрытым к завтраку и глядя в окно.
Перед ним аккуратно лежала ложка, и стоял стакан молока. Бодрящий аромат кофе наполнял комнату.
- Как бы рано я ни встал, - пожаловался Пабло, - ты поднимаешься раньше и готовишь завтрак.
С одной стороны, Пабло превозносил Мариссу за то, что она привила сыну ответственность и самостоятельность в таком малом возрасте. А с другой - она заслужила хорошую взбучку. Она украла у ребенка детство, сделала взрослым на много лет раньше.
- А что там такого интересного за окном? - спросил Пабло все еще смотревшего в окно Томи.
- Птички. Я жду сеньориту Мору, - отозвался малыш. Сегодня мы пойдем навещать мамочку в ее новой палате, в палате для выздоравливающих.
- Сеньорита Мора, - было странно слышать, когда ее так называют, но мать сама настояла, чтобы Томас звал ее так, а не сеньорита Бустаманте, - не придет сюда. Я, как обычно, завезу тебя к ней домой. Посещения не разрешают раньше десяти часов.
- Она сказала: "Первым делом с утра..."
Пабло достал из холодильника свой портер пополам Ј элем.
- Однажды ты поймешь, что слова "первым делом с утра" относительны. Особенно у женщин.
Томас выглядел озадаченным.
- Относительны?
Пабло налил себе в кофе столовую ложку смеси.
- Относительно значит нечто, что каждый человек понимает по-своему.
Томас посмотрел на часы. Удивительно, что мальчик различает время на старинных часах.
- Но сейчас только половина седьмого.
Пабло хмыкнул и отпил кофе. Почувствовав его вкус, он с удовольствием вздохнул.
- Я все вымою, пока ты будешь одеваться. Хорошо? - сказал Томас.
Пабло нахмурился. Не проверяя, он знал, что в комнате у Томи порядок: кровать заправлена, одежда в шкафу.
- Нет, нехорошо, я сам все уберу. Ты же еще ребенок. И делай то, что полагается детям.
- А что им полагается?
У Пабло заныло сердце. Если бы Мари была здесь, он бы вправил ей мозги.
- Иди, постреляй на компьютере.
Лицо мальчика прояснилось.
- Хорошо. Увидимся наверху.
Пабло нахмурил брови. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы научить ребенка быть ребенком?
И долго ли Томас будет здесь находиться, чтобы Пабло сумел увидеть преобразования?
- Мамочка? Она спит?
Мари открыла глаза и широко улыбнулась.
- Томас! Нет, малыш. Я просто прикрыла глаза, чтобы они отдохнули.
Томас тихонько стоял около двери. Он на цыпочках переступил порог.
- Можно мы войдем?
- Конечно, моя радость. А Пабло с тобой?
- Нет, с ним я. - Красивая пожилая женщина с тронутыми сединой завитыми волосами вошла вслед за Томасом.
Она была среднего роста и телосложения, в бордовом костюме, достаточно дорогом, купленном в одном из тех престижных магазинов, которые Мари не могла бы себе позволить. - Я - Мора Бустаманте.
Мари похолодела. Мать Пабло. Что она думает о Мари, которая отнимает деньги и все свободное время ее сына?
- Сеньорита Бустаманте. Как хорошо, что мы с вами, наконец, увиделись. Я должна поблагодарить вас, что вы принимаете такое участие в моем сыне, за все...
- Пожалуйста, называйте меня Мора, дорогая.
"Сеньорита Бустаманте" звучит так официально. - Мора улыбнулась, помогая Томи снять курточку. - А что до того, что я забочусь о вашем славном мальчугане, должна вас заверить, для меня это только удовольствие. Я наслаждаюсь каждой минутой, проведенной с ним.
- Пабло все время повторяет то же самое, - Мари пыталась не хмуриться. - Он так много рассказывал о вас.
- Не сомневаюсь, - Мора улыбнулась гордой материнской улыбкой, - а Томас рассказывает мне о вас.
Мари бросила взгляд туда, где над высоким матрасом едва виднелись шоколадные глаза ее сына.
- Ну и что же ты рассказал сеньорите Бустаманте?
- Кому?
- Он зовет меня сеньорита Мора.
Мари кивнула.
- Что ты говорил сеньорите Мора?
Томас сосредоточенно думал.
- Ну, я рассказал ей о моей школе в Каракасе, о Берте и о Нико. - Он поднял взгляд на Мора. Моем коте, который убежал.
- Да, ты говорил мне о Нико. - Мора ласково глядела на Томи.
Как гордая бабушка, подумала Мари.
- Но это все о тебе, а не обо мне.
- Он рассказывал мне, как вы ему читаете, в какие игры играете, как проводите время.
Мари улыбнулась сыну.
- Можно я тебя обниму.
Томас просиял.
- Конечно, мамочка.
- Я не могу поднять тебя. Ты сам сможешь забраться?
С помощью Мора он залез на кровать.
- Будь осторожен, Томас, - напутствовала Мора, мама все еще больна. Сядь сбоку от нее. Со здоровой стороны.
Томас осторожно уселся справа от Мари. Она обняла его здоровой рукой и крепко прижала к себе.
- Я так соскучилась по тебе, мой маленький. В чем это ты? Опять новое приобретение?
Темно-синие брючки Томи были известной фирмы. Совершенно не той марки, что она ему обычно покупала. На груди его бежевой рубашки-поло красовался крокодил.
Томас ухватил рубашку двумя руками.
- Ух!
Мари не прекращала хмуриться.
- По-моему, я каждый раз вижу тебя в новой рубашке.
- Знаю, что вы собираетесь сказать, - Мора пыталась прийти ей на помощь, - и Пабло говорил мне, чтобы я больше ничего не покупала Томи. Но я уже столько лет не покупала детские вещи...
- А где его одежда?
Мора смущенно нахмурилась.
- О, дорогая.., разве вы не знаете?
Сердце у Мари ухнуло от предчувствия. Кажется, сейчас последуют совсем недобрые вести.
- Не знаю чего?
- Все ваши вещи пропали.
- Пропали? - Сердце ее тоже пропало. - Как? Когда?
- Полиция, пока Пабло был здесь, отбуксировала ваш автомобиль. Когда он вспомнил о нем и стал узнавать, а случилось это, когда вы уже пришли в себя, я думаю.., они уже сдали его на металлолом.
- Сдали? Кто?
- Я не знаю. Там, куда его отбуксировали. Я думаю так.
- Мамочка?
Мари потрепала волосы Томи, чтобы немного успокоиться, так как ее охватила паника.
- Все нормально, малыш. Все нормально.
Но все не было нормально. Она знала, что у нее нет работы и квартиры, но чтобы у нее не осталось ни одежды, ни посуды, ни одеял, ни кровати? Они с Томасом стали в полном смысле бездомными.
Такое положение пострашнее ночного кошмара.
В банке у нее всего несколько сотен долларов, недостаточно, чтобы заново купить все. Недостаточно, чтобы продержаться хотя бы неделю до новой работы. Ей придется занимать деньги. Но какой банк сейчас захочет дать ей ссуду?
- Конечно, все будет хорошо, - произнесла Мора, оглянувшись на Томи. - Пабло обо всем позаботится.
Мари тяжело вздохнула. Еще один кошмар.
- Я.., как я сумею отблагодарить вас за заботу о Томасе? И за одежду, которую вы ему покупаете?
Ей казалось, что она задыхается под тяжестью долгов.
Мора пожала ей руку.
- Не стоит беспокоиться, дорогая. Ни одной секунды. Иметь в доме молодого человека - для меня самая большая плата. Нам так весело вместе, правда, Томас?
- Да, да! - Томас перевел восторженные глаза на мать. - Мы ходили в детский музей, и они позволили мне потрогать все экспонаты и поиграть с ними. Они показывают фильмы. У них есть игрушки и все-все-все.
Мари разгладила его рубашку и попыталась улыбнуться. Она никогда не допускала, чтобы Томас узнал, в каком отчаянном положении они находятся.
Хотя настолько отчаянного еще не было.
- Я рада, что вы весело проводите время. Но оставьте что-нибудь в Буэнос-Айресе, куда и я могла бы пойти, хорошо?
- Да, мамочка, - Томас прислонился к ней и поцеловал ее в щеку.
Они еще немного поговорили, в основном Томас рассказывал ей, как они с Мора проводят время и что они с Пабло делают вечерами.
- Пойдем, Томас, - позвала Мора минут через двадцать.
- Вам уже пора уходить? - с тоской спросила Мари.
- Да, извините. Через час ко мне должны прийти рабочие. У меня две свободные спальни, которые надо переделать.
Томас хотел встать, но Мари удержала его за рубашку.
- А ты не хочешь меня еще раз поцеловать перед уходом?
Томас смачно чмокнул ее в щеку и обнял теплыми мягкими ручонками.
- Пока, мамочка. Я еще приду. Пабло сказал, что он приведет меня.
- Хорошо Ты меня еще никогда так много не обнимал.
Мора помогла ему спуститься с кровати. Потом улыбнулась Мари.
- Завтра мы с ним придем опять. Может, принести вам что-нибудь?
- Нет, все хорошо. Завтра-послезавтра меня выпишут.
- Да? - Мора весело глядела на нее, глаза ее сверкали.
- Могу я... - Мари сделала глубокий вдох. Почему-то он дался ей с трудом. - Могу ли я...
- Да, дорогая?
- Можно вас попросить.., какое-нибудь платье, или брюки, или что-нибудь еще? Мне нечего надеть, когда я буду уходить из больницы.
- Господи, деточка! - Мора радостно засмеялась. - Моими вещами вы можете дважды обернуться. Я куплю вам что-нибудь...
- Нет, пожалуйста, не надо!..
- Какой размер вы носите? - она бросила взгляд на ее фигуру. - Кажется восьмой? Думаю, подойдет. И белье размера S.
- Да. Хорошо. Только, пожалуйста. Свитер и джинсы из "Уолмарта"...
- Не беспокойтесь, дорогая. Я обо всем позабочусь. - Она подтолкнула Томи к двери. - Увидимся завтра. Пока.
И они ушли.
Мари откинулась на подушку. Теперь она понимает, откуда у Пабло такое упрямство.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Пабло вышел из лифта и на мгновение остановился.
Мари медленно спускалась в холл на костылях.
Свою левую ногу в гипсе от бедра до лодыжки она держала на весу, делая осторожно шаг за шагом.
Его первой реакцией было броситься к ней на помощь. В груди у него застучали молоточки.
Она была в ночной рубашке и халате, который он попросил Мора купить, чтобы Мари имела хоть какую-то одежду, кроме больничного белья. Интересно, как мать догадалась, что купить?
Вместо теплой, практичной, абсолютно закрытой фланели, которую он предлагал, Мора купила атласную одежду, которая при каждом движении волнами взлетала вокруг Мари. Ни рубашка, ни халат не были прозрачными. Но то, чего Пабло не мог увидеть, ему детально и живо дорисовало воображение. О чем мать думала? Она часто говорила последние полтора года, что пора Пабло смириться с потерей Габриела и продолжать свою жизнь. Ему нужны дети, он хочет детей, а она хочет внуков. Ему нужна жена.
Он закрыл глаза и крепко сжал зубы, чтобы избавиться от охватившего его желания. О чем он думает? В больнице! Господи Боже! Еще пять дней назад Мари лежала в коме. У нее сломаны рука и нога, прическа, как у панка.
У него явно что-то с головой. Сейчас не время и не место для сексуальных фантазий. Он помогает Мари встать на ноги, и только.
Наконец он сумел взять себя в руки.
Мари увидела его и остановилась, охватившие ее чувства тут же отразились на лице. Сначала он увидел удивление, затем застенчивость. Она застеснялась, что он застал ее за таким занятием. Потом гордо вскинула подбородок.
Пабло приблизился к ней.
- Я полагаю, завтра ты примешь участие в кроссе на десять километров.
Она презрительно фыркнула и отвернулась, бросив через плечо:
- Мне нужно наращивать нагрузку.
- Не сделаешь ли ты себе хуже, слишком рано начав наращивать нагрузку? А врачи тебе разрешили?
- Мне разрешили ходить, когда захочется. Костыли принесли в палату час назад, и я решила... - она проглотила остаток фразы.
Пабло подхватил ее прежде, чем она стала падать, Костыли упали на пол. Когда он почувствовал в руках ее теплое тело, и она обвила рукой его шею, его опять обожгло желание. Потом он взглянул в ее застывшее лицо, и огонь внутри него погас так же быстро, как загорелся.
- Что случилось?
- Я не знаю, - Мари дышала прерывисто. -: Правый костыль внезапно выпал у меня из-под мышки.
Пабло не стал ворчать: "Я тебе говорил", а просто понес ее в палату.
- Мои костыли...
- Я их сейчас принесу.
- Их кто-нибудь возьмет, зная, что они принадлежат больнице. Они стоят, наверно, долларов четыреста.
Пабло открыл дверь в ее палату ногой.
- Если им нужны такие плохие костыли, пусть берут их. Мы всегда можем достать другие.
- Тебе легко... Ой! - вскрикнула она, когда он положил се на кровать.
Он застыл.
- Я сделал тебе больно?
Она прикусила зубами нижнюю губу, но затрясла головой.
- Со мной вес в порядке.
- Ты будешь повторять это, даже истекая кровью.
Не так ли? - Он раздраженно вздохнул.
Он не ждал ответа и не получил его. Дав ей, время прийти в себя, он пошел за костылями. Они лежали там, где их бросили. Качая головой, Пабло вернулся в палату и поставил их около кровати.
- А тебе показывали, как ими пользоваться? - Он пошел к двери. - Пусть кто-нибудь посмотрит...
- Нет!
Он остановился и повернулся к ней.
- Врач должен подогнать их по росту и проинструктировать тебя. Они обязаны объяснить тебе...
- Я сама виновата. Человек, который их принес, сказал, что врач будет только после обеда.
- А ты, конечно, не могла подождать?
- Нет, - едва слышно прошептала Марисса. - А где Томас? Я думала, ты придешь с ним, - перевела она разговор на другое.
- Мама позвала в гости мальчика его возраста Мика Хуанеса из нашего прихода (ты же знаешь, что она помогает церкви?), чтобы они поиграли. Им было так здорово вместе, когда я звонил, что я решил, пусть они еще поиграют. Я приведу его завтра после обеда.
Она посмотрела вверх, потом вниз.
- Что-то не так? - спросил Пабло.
- Доктор Лори обещал меня завтра выписать.
- Замечательно! Я знаю, Томас будет прыгать от радости, что ты дома. Хотя я думаю, что маме следует, по крайней мере, еще несколько дней побыть с ним. Я разве не говорил тебе? Как выяснилось...
- Почему ты это делаешь, Пабло? Я - чужой человек для тебя.
- Ты еще не совсем здорова. И случай с костылем подтвердил это. Ты еще недостаточно набралась сил, чтобы ухаживать за собой. И куда бы ты пошла, даже если бы и смогла? У тебя даже машины нет.
- Почему, Пабло? Почему?
Он подошел поближе к ее кровати.
- Потому что я нужен тебе, Мари. И ты...
"Ты нужна мне". Последние слова он не сумел выговорить, они были хотя и правдой, но не всей.
Она не только нужна ему - он любит ее.
- Что я? - подсказала она.
Пабло колебался. Он не мог рассказать ей, почему он так настойчив, почти назойлив, потому что он сам этого не знал.
Он беспомощно махнул рукой.
- Потому что маме нужен кто-нибудь, с кем бы она могла заниматься. И она так привязалась к Томи. Потому что я... Черт! Я тоже. Вот и все. Я не могу объяснить, потому что до конца и сам себя не понимаю.
Мари нахмурилась, не поднимая взгляда от пола.
Наконец она сказала:
- Хорошо. Ради Томи.
- Благодарю тебя.
- Ты не звонил по поводу моей работы? И моей квартиры? А что со страховкой?
Он мрачно кивнул.
- Ты была права. На твоем месте уже работает другой человек.
- А ты сказал сеньору Сантьяго, что случилось?
- Да. Он сожалеет, но у него нет ничего, что в данный момент он мог бы тебе предложить. Когда ты будешь в порядке, попробуй к нему еще раз обратиться - он так сказал.
- Понятно.
- И твоя квартира тоже ушла.
- Вместе с нашими вещами и... - она резко замолчала. - А страховка?
Он пожал плечами.
- Водитель Forda протестует, говоря, что мне не следовало стоять посреди дороги, и он прав.
Он говорит, что холм - то же самое, что мертвая зона. В этом случае правило "виноват тот, кто сзади" не действует. Дело должно разбираться в суде, если адвокаты его не уладят. А раз так, то потребуется несколько месяцев.
- А пока я не смогу получить новую машину.
- Я могу ее тебе купить...
- Нет.
- Я купил себе новую...
- Нет, Пабло. Я больше не могу брать у тебя деньги. Мари ощетинилась. - Но ты прав. У нас с Томасом нет даже машины. Придется остановиться у твоей матери, если она не будет возражать. Но только до тех пор, пока мне не снимут гипс.
- О моей матери...
- Что?
- Похоже, она затеяла у себя в доме какие-то переделки. - Пабло, защищаясь, сложил руки. - Я не знал о ее планах. Честное слово.
- Да, она говорила мне вчера.
- Ты не сможешь у нее находиться. Она собирается ломать стену в комнате для гостей. Бог знает, что она задумала, но там будет столько грязи. - Он встретился с ней глазами. - Придется тебе поселиться у меня. - Он ожидал взрыва.
Мари ответила на удивление спокойно, хотя за ее спокойствием скрывались явные усилия.
- Ты живешь в кондоминиуме. У тебя достаточно комнат, чтобы поселить меня и Томи?
Пабло кивнул.
- У меня три спальни. Одну я использую как кабинет, там нет кровати, но я привезу ее от матери.
Казалось, его ответ ее удивил.
- Что? - спросил он. - А разве ты думала, что я предложу тебе спать в комнате с Томасом? Или со мной? - От высказанной провокационной мысли его желание опять разгорелось, не совсем сексуальное желание. Просто хорошо бы, чтобы опять в его постели находилось теплое, мягкое существо, кто-то, кого в холодные ночи он будет обнимать. Очень заманчивая перспектива! Он быстро погасил свое желание, но успел поймать ее ускользающий взгляд. Что такого я сделал, что заставило тебя так думать?
- Еще в молодости, почти девочкой, я поняла: когда кто-то дает тебе что-то или делает что-то для тебя, он хочет получить что-нибудь взамен, - Мари вздернула подбородок.
Пабло окаменел от охватившего его гнева.
- Ты хочешь сказать, что ты...
- Нет, - поспешно произнесла она. - Я никогда ничего такого не делала. Но у меня нет ничего, чтобы расплатиться с тобой.
Пабло изучающее глядел на ее вызывающе упрямое лицо. Через что ей пришлось пройти, раз у нее такое мнение о людях? Он захотел узнать в подробностях, как она жила до сих пор. Он хотел знать о ней все.
Он никогда не встречал никого похожего на нее. Мари была такой сильной. Такой независимой, такой потрясающе красивой, даже когда лежала на больничной койке.
У нее нет ничего? Да Марисса Спиритто имела все, что может сделать любого мужчину счастливым.
- Послушай, Пабло. Я собираюсь освободить тебя от обязательств. Ты сделал предложение. Я очень тебе благодарна за то, что ты позаботился обо мне и заботишься, о Томасе. Но ты не должен...
- Забудь, Мари. - Пабло покачал головой. - Ты уже почти согласилась остановиться у меня. Тебе никуда не деться.
- Но что это даст тебе?
Он мог бы рассказать ей кое-что о милосердии, но ей была нужна правда...
- Дом, который не будет пустым хотя бы несколько недель. - Она удивленно заморгала, а он продолжал:
- Не могу тебе передать, как я счастлив, что рядом со мной Томас. Не ты должна меня благодарить за заботу о нем, а я должен благодарить тебя, что ты позволила заботиться о нем.
Она внимательно глядела на него.
- Ты так говоришь, что становится ясно: ты очень одинок...
- Да. - Пабло не думал, что ему будет так трудно согласиться с ее словами.
- Но...
- Давай вернемся к нашим баранам. - Он не собирался полностью открывать душу сейчас, и не следовало так давить на Мари.
Она взглянула на него, будто хотела продолжить спор, но не решилась.
- И что за бараны?
Он улыбнулся.
- Я думал, мы обсуждаем, как будем размещаться в доме. Я говорил, что мне нужно перевезти от мамы кровать. Конечно, ты могла бы мне сказать, чтобы я не создавал себе проблемы.
- Да, ты и не должен. Из-за меня. Я могу спать на чем угодно.
- Ну, хорошо. Возможно, так. Но сегодня утром мама сказала мне, чтобы я продал часть ее мебели, которая из-за реконструкции освобождается. И нет разницы, куда ее везти, в магазин или ко мне. - Он испытал некоторое облегчение. - Ты можешь занять гостевую комнату. В кабинете я поставлю односпальную кровать для Томи. Ему нравится жить в комнате с компьютером. Ты же знаешь, он его обожает. Как утка - воду.
- В садике, куда он ходил, когда мы жили в Каракасе, был компьютер. Он только о нем и рассказывал. Я копила деньги, чтобы купить его Томи в подарок на Рождество. - Она нервно вздохнула. - Теперь придется потратить эти деньги, чтобы начать новую жизнь.
Пабло подошел к кровати. Ему не нравилось, что Мари так расстроилась. Ему захотелось разгладить поцелуем складки на ее лбу. Но он лишь пожал ее ледяную руку.
- Не беспокойся, красавица. Я постоянно заменяю у себя в офисе практически хорошие компьютеры, чтобы порадовать сотрудников более мощными и совершенными. Когда вы найдете себе жилье, я отдам Томи один из старых.
- Нет, мы не сможем...
- Сможете. Продать их нельзя, потому что буквально всем нужны только новые, с самой большой памятью. И мы просто раздаем старые: в школы, социальные центры, всем, кто хочет их взять. Пусть и Томас возьмет себе. Дом, в котором будет стоять компьютер, он полюбит быстрее.
Несмотря на веселый тон Пабло, сказанные им слова расстроили его самого. Когда Мари с Томасом уйдут, он опять останется в пустом доме, в котором поселится эхо.

Среди ночи страдающая бессонницей Мари уселась на кровати, разглядывая лежащий на коленях ансамбль. Другого слова она подобрать не смогла: не платье, не костюм, а именно ансамбль.
Мора, как и обещала, прислала Мари одежду с Пабло и Томасом, когда они к семи часам пришли в больницу.
Отлично сшитое платье цвета морской волны из тончайшей шерсти. Прежде Мари такого никогда даже в руках не держала. Оно было достаточно длинным, чтобы закрыть все ее гипсовые повязки, и при этом не мешало ходьбе. Юбка облаком развевалась вокруг ног. Широкий ремень из той же ткани, что и платье, подчеркивал талию.
Кожаные туфли без каблуков прекрасно подходили к платью. Хотя Мари не могла еще их носить, но на одну ногу сумела померить.
Но самое красивое... Мари потрогала нежный шелк. Самым красивым было белье бюстгальтер и трусики из черного шелка, отделанного кружевами.
Слезы потекли у нее из глаз. Никогда она не имела подобных вещей. Когда она была ребенком, они с матерью одевались в секонд-хенде или время от времени получали одежду в благотворительном фонде.
Став взрослой, она поклялась никогда не носить такую одежду. Но она могла позволить себе покупать новые вещи только на распродажах в "Уолмарте".
Большую часть денег, выделяемых на одежду, она тратила на Томи, который рос, казалось, не по дням, а по часам.
Мари боялась дорогих вещей, она позвонила Мора, настаивая, чтобы та вернула их в магазин и купила ей что-нибудь более дешевое. Мора сконфузилась, даже немного обиделась. Она объяснила, что джинсы не будут практичнее, потому что у Мари нога в гипсе. И Мари уступила.
Мари сделала множество уступок с тех пор, как Бустаманте вошли в ее жизнь. Она оправдывала свою слабость, говоря себе, что у нее нет выбора и ей приходится принимать их помощь. Что она вынуждена думать о Томасе.
Что с ней происходит? Может, мозг поврежден у нее гораздо больше, чем считает доктор Лори?
Марисса со вздохом потерла виски. Ее голова раскалывалась от беспокойства.
Она поправила постель, чтобы вытянуться на ней. Улегшись под одеялами и уже собираясь выключить свет, она снова взглянула на платье. Дотронувшись до него, она почувствовала мягкое тепло шерсти.
Мари поднесла к лицу один из рукавов, дабы насладиться его запахом. Сонно вздохнув, она прижала мягкую шерсть к щеке и позволила Морфею убаюкать ее в своих объятиях.
- Вот он, мамочка, - крикнул Томас с заднего сиденья.
- Где? - Мари, не произнесшая ни слова с тех пор, как села в машину, повернулась к Томи, который на что-то указывал. - Извини, малыш. Я не вижу, куда ты показываешь.
Пабло не мог понять, отчего она хмурится - от боли, вызванной движением, или оттого, что они ехали в его дом.
- Последний слева. - Пабло включил левый поворотник, хотя на узкой улочке, застроенной двух-трехэтажными кирпичными домами, не было ни одной машины. - Дом с зелеными ставнями.
Пабло наблюдал за Мари краем глаза, но что она думает о его доме, сказать не мог.
Он нажал кнопку, и ворота пристроенного к дому гаража на две машины поднялись. Пабло въехал в гараж.
Мари посмотрела на полку, висящую на стене над верстаком.
- А ты всегда все так организуешь? Я в жизни не видела такого аккуратного гаража...
Пабло нахмурился, проследив за ее взглядом.
Каждый инструмент занимал точно отведенное ему место, они были расположены по размерам, в убывающем порядке слева направо. Даже идиот мог все легко найти. После смерти Габриелы Пабло целых шесть месяцев обустраивал гараж, чтобы занять голову и руки хоть чем-то.
Теперь он глядел на стены гаража глазами Мари.
Они свидетельствовали о поведении человека-автомата.
- Не всегда, - согласился он. - Только в последние три года. - (Мари вопросительно взглянула на него.) Габриела всегда была около меня, наводила порядок в моих инструментах. - Он передернул плечами. - И я, наконец, навел его сам.
- Кто такая Габриела? - услышал он голос Томи.
Пабло повернулся и увидел, что Томас уже расстегивает ремни, которыми был, пристегнут к заднему сиденью.
- Женщина, которую я знал давным-давно.
Наконец Томас освободился.
- Мамочка, можно я возьму твои костыли?
- Что? - Мари покачала головой и заморгала, как будто вернулась издалека. - Хорошо, хорошо, Томас.
Спасибо.
- Ты всегда помогаешь своей маме, да, Томас?
Мальчик нагнулся между задним и передним сиденьями, туда, где лежали костыли.
- Да. Я нужен маме. Мама нужна мне.
Его слова прозвучали как семейное заклинание. И Томас в течение получаса подтверждал его. Вместо того чтобы броситься к телевизору или поиграть на компьютере, Томас помогал Пабло переносить в дом новые вещи Мари, потом смотрел, как мать медленно поднимается на второй этаж.
Пабло хотел взять Мари на руки и понести по покрытым ковром ступеням, но, когда предложил ей это, Мари так посмотрела на него, что он явственно прочел в ее взгляде: "Только дотронься до меня, я тебя убью". Когда он предложил спустить кровать вниз, в гостиную, которая почти не используется, она бросила на него такой же взгляд.
Наконец она взобралась на кровать королевского размера в гостевой комнате. Лицо у нее было бледное и измученное.
- Может, тебе чего-нибудь принести? - спросил Пабло. - Воды? Чего-нибудь холодного? Виски?
Она попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. Она покачала головой.
- Все нормально.
Она ни разу не пожаловалась, что ей больно, не сказала о неудобствах, хотя была слабой и больной.
Как ему хотелось избавить ее от боли. Он готов все взять на себя. Ей так тяжело.
Когда он заметил, что Томи нет в комнате, тот уже осторожно входил, неся поднос с бутербродами, чашку с соком и неоткрытую бутылочку с холодной водой.
- Посмотри, мамочка, я принес тебе ужин.
Пабло отошел, чтобы не мешать мальчику.
- Спасибо, малыш, - просияла Мари, глядя на сына. - Поставь рядышком со мной, хорошо?
Томас поставил поднос перед ней на кровать, отошел назад и стал ждать. Увидев, что мать даже не прикоснулась к принесенному ужину, он спросил:
- Ты больше не любишь бутерброды с маслом?
- Конечно, люблю. Они - мои самые любимые. Я просто... - Мари помолчала, - мне просто нужно немного прийти в себя.
- Мне кажется, Томас пытается тебе объяснить, что тебе необходимо поесть, - подсказал Пабло. - Даже четырехлетний ребенок знает, что силы нужно поддерживать.
Мари хмуро взглянула на него, но не стала отказываться, а взяла бутылку и принялась открывать крышку... Открывала, открывала... У Пабло сердце зашлось от жалости. Она так слаба, что не может даже открыть крышку. Он шагнул к ней и взялся за бутылку - Позволь, я помогу.
- Я могу сама. - Она забрала у него бутылку. Голос у нее зазвенел от боли. От боли или от упрямства. Она поставила бутылку на поднос. - Пожалуйста, мне надо отдохнуть.
Он кивнул. Он знал, что боль делает с человеком, и не обращал внимания на ее грубость.
- Хорошо. Мы оставим тебя, - он повернулся. Пойдем, Томас.
Пабло подождал у двери, увидел, как Томас подошел к кровати и подвинул поднос на несколько дюймов ближе к матери.
- Пожалуйста, мамочка, съешь. Мора говорит, что хорошая еда сделает тебя большой и сильной.
Кент улыбнулась сыну, глаза ее наполнились любовью.
- Хорошо, милый. - Она взяла бутерброд и начала есть, откусывая совсем по чуть-чуть.
Пабло заметил, что бутерброд был с ореховым маслом. Один кусочек остался на губе, и Мари слизнула его языком. Внезапно его обожгло желание, такое сильное, что ноги приросли к полу.
- Пока, мамочка, - Томас взял Пабло за руку. - Настало время для "Звездного трека".
- Да? Уже? - Пабло приучал Томи к этому сериалу. Ты собираешься выздоравливать, Мари? - спросил Пабло с порога.
- Да, - она смотрела в сторону, потом оглянулась на него. - Спасибо, Пабло, за все, что ты сделал.
- Всегда рад помочь, - пробормотал он, и Томас потащил его из комнаты.
Сидя рядом с Томасом и слепо уставившись в экран телевизора, Пабло ругал себя за желание, которое Мари у него вызывает. Он уже столько лет сексуально не реагировал на женщин.
Но такое желание, которое он испытывает к Мари, является частью жизни любящей семейной пары. Семьи, в которой люди нужны друг другу. Он хочет, чтобы Мари обратила на него внимание, позволила ему помогать ей, попросила его о помощи. Мари принимает помощь Томи, но не позволяет Пабло подать ей даже стакан воды. А может, потому, что она любит Томи? Или дает ему урок независимости?
Урок ли, любовь ли двигали ею, не имеет значения. Она явно женщина не для него, Пабло, неважно, как сильно он хочет се и какие чувства к ней испытывает. Ему нужен кто-то, кому нужен он сам.
Мари он нужен, но только она не хочет принимать его помощь. Она уедет из его дома, оставит его, как только станет достаточно сильной, чтобы дойти до двери.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

На следующее утро Мари проснулась внезапно и не поняла, где находится. Как она сюда попала? А где Томас?
Когда она с трудом села, се внимание привлек необыкновенный аромат. Пабло. Она в доме Пабло. Она с облегчением откинулась на подушку, но ее улыбка постепенно исчезла. Она почувствовала запах его туалетной воды. Она не знала, что он использует, - что-то весьма простое, лесное, но не сладкое и не цветочное. Ей нравился запах.
Сколько сейчас времени? Где все? Может, Пабло отвез Томи к Море и уехал на работу, оставив ее в одиночестве?
Ей удалось сесть и откинуть одеяло, когда до нее донесся легкий, но вполне определенный звук приоткрываемой двери.
- Томас! - послышался шепот Пабло. - Мы же договорились не будить ее, ты помнишь?
- Но я буду вести себя тихо, как мышка, - так же шепотом ответил мальчик. - Я просто хочу...
- Я уже проснулась, малыш. Входи, - позвала Мари.
Он тут же вкатился в комнату, и Мари улыбнулась.
Томас сразу завопил:
- Мамочка! Наконец-то ты проснулась.
Она протянула правую руку, и он бросился обнимать ее.
- А почему ты, - Пабло стоял в дверях, уперев руки в бока, и внимательно наблюдал за ней, его карие глаза излучали такое тепло, которого Мари прежде не видела, - проснулась?
Сердце у нее на мгновение замерло, потом она опомнилась: на ней только атласная ночная рубашка, которую ей купила Мора. А попытки сесть закрутили ее вокруг бедер. Мари почувствовала, как зарделась от смущения, и попыталась немного прикрыться одеялом, под которое попал и Томас, взбиравшийся к ней на кровать.
Больше всего ее беспокоил взгляд Пабло, на который она ответила. Ее сердце непроизвольно ответило. А на что, она и сама не знала. Она может сидеть, как ей вздумается. Но почему у нее начинает так скакать пульс при взгляде на его красивое лицо?
Томас улегся на матрас и обнял ее.
- Я думал, ты никогда не проснешься, мамочка.
С облегчением она прижала к себе его маленькое теплое тельце. Томас тоже прижался к ней.
- Не так крепко, Томас, - попросил Пабло.
- Он не делает мне больно, - запротестовала Мари, сдерживаясь, чтобы не нахмуриться, когда Томас отпустил ее. Огорчившись, что Томас отреагировал на приказ Пабло, а не на ее разрешение, Мари посмотрела на часы. - Сколько же сейчас времени?
- Почти десять, - ответил Пабло, подходя поближе. - Ты голодна?
- Десять? Не может быть, чтобы я спала так долго. Я ведь легла в восемь вечера?
- Без четверти. Ты еще очень слаба, а потому - неудивительно.
Она запрокинула голову назад, чтобы лучше его видеть.
- Я немного голодна, но не хочу, чтобы ты хлопотал.
- При таком-то ребенке? Да он уже приготовил кашу, - заулыбался Пабло.
- Каша, - провозгласил Томас.
- Ммм. Я ее очень люблю. - Мари потянулась к костылям. - Через минуту я буду внизу.
Пабло добрался до них первым и убрал их.
- Почему я не могу отнести тебя вниз? Будет быстрее и гораздо безопаснее.
Мари затрепетала.
- Я справлюсь, - ответила она сдержанно.
- Ты по-прежнему недостаточно сильна, чтобы обсуждать...
- Я могу сама.
Пабло разочарованно повернулся к Томи.
- Скажи-ка мне, малыш, а твоя мама когда-нибудь пользуется словом "да"?
Томас смущенно поглядел на него.
- Да.
- Сначала мне надо умыться, - настаивала Мари. Не понесешь же ты меня в ванную комнату, чтобы я почистила зубы, помылась и...
- Могу отнести и туда.
Не веря своим ушам, она взглянула на Пабло и увидела его обольстительную улыбку. Она изумилась.
Он что, флиртует с ней? Мари нервно засмеялась.
- Ну, хорошо. Давай попробуем...
- Ура. Только не ругай меня, если получится не очень хорошо.
- Что попробуем, Пабло? - улыбаясь, спросил Томас.
Засмеявшись, Пабло взъерошил его волосы.
- Когда-нибудь поймешь.
Мари справилась со смущением и протянула руки.
- Дай, пожалуйста, костыли. Мне нужно тренироваться, иначе я никогда не вернусь к работе.
- Но ты...
- Или дай их мне, или я не сойду вниз, пока с меня не снимут дурацкий гипс.
- Мы можем сервировать маме завтрак в постели.
Не так ли, малыш?
- Конечно, Пабло. - Томас спрыгнул с кровати. - Я сейчас...
- Подожди, - попросила мать. - Я не перенесу, если еще один день буду лежать в постели. Ты даже не позволил мне попробовать спуститься по ступеням.
В конце концов, дай мне такую возможность.
Мгновение Пабло вглядывался в ее лицо, а потом вздохнул.
- Хорошо. Посмотрим, как у тебя получится.
Она позволила Пабло помочь ей встать на ноги. Он начал устанавливать костыли, но потом взял с кровати халат.
- Надень-ка, - мгновенно севшим голосом предложил он. - Сегодня.., прохладно.
Вспыхнув, она надела халат и затянула пояс потуже, потом приняла костыли. Сегодня они давили сильнее, чем вчера, но она промолчала.
Одного взгляда в зеркало в ванной оказалось достаточно, чтобы понять: мысль, что Пабло флиртовал с ней, - плод ее воображения. Кого привлечет женщина с ярко горящим шрамом, скрывающимся в волосах? Кровоподтеки в основном прошли, но глаза еще, оставались красными и распухшими.
Вздохнув, Мари стала заниматься утренним туалетом. Конечно, она предпочла бы горячий душ или ванну, но при гипсе это невозможно.
Через пять минут она вышла из ванной комнаты и подошла к лестнице.
Ступени были страшно высокими. Мари вздохнула. Самостоятельно по ним спуститься она не сможет. На глаза навернулись слезы. Нужно просить Пабло о помощи.
Но прежде чем слезы потекли из ее глаз, Пабло оказался рядом. На мгновение их взгляды пересеклись.
Он взял у нее костыли, прислонил их к стене, потом легко поднял ее на руки. И не произнося ни слова, спустил вниз, а там уже поставил на ноги.
Томас бросился вверх по лестнице и притащил костыли.
- Я принесу тебе чашечку кофе, мамочка! - Он отправился на кухню.
- Благодарю тебя, - сказал Пабло, обращаясь к Мари.
Мари в изумлении взглянула на него.
- Это я должна тебя благодарить.
Он пожал плечами.
- Ты тоже можешь это сделать.
Она установила костыли.
- А почему ты меня благодаришь?
Он отошел к стене, давая ей дорогу.
- За то, что ты не пыталась самостоятельно спуститься по лестнице.
- Я поняла, что опять могу получить травму. Конечно, я упрямая, но не полная дура. - Надо отдать ему должное, он не стал с ней спорить. В нескольких шагах от кухни она остановилась и обернулась к нему. - Спасибо, Пабло, что ты помогаешь мне и... - она глубоко вздохнула и решилась, - и не вынуждаешь меня обращаться к тебе за помощью.
Его лицо расслабилось, и он радостно улыбнулся.
- Милости прошу.
Через пятнадцать минут Мари проглотила последнюю ложку каши, когда радио Буэнос-Айреса сообщило, что сегодня среда.
Пабло оторвался от комикса, который Томас читал ему.
- Полдень. Разве тебе не надо на работу?
- Сегодня рабочий день, но я не пошел, чтобы заняться...
- Нет! - испуганно вскрикнула Мари. - Ты не можешь так поступать.
- Конечно, могу. Я - владелец компании. Кроме того, я уже три года не был в отпуске...
- Ты хочешь потратить свой отпуск на меня? - С каждой минутой положение дел для нее становилось все хуже.
- Я не назвал бы это тратой...
- Иди на работу. Сейчас же. Пожалуйста. Ты пропустил уже почти полдня. - Озабоченность будущим смешалась с переживаниями по поводу ее беспомощности, и Мари охватила паника. А взгляд на лицо Пабло усилил ее. - Пожалуйста, иди на работу, Пабло.
Теперь я уже внизу. Нам с Томасом будет хорошо, все будет в порядке.
- Ну, нет. А вдруг ты попробуешь проплыть несколько метров в бассейне!
Мари попыталась улыбнуться его шутке.
- Обещаю тебе, что не стану делать глупости. Если мне что-нибудь понадобится, Томас поможет мне.
Пабло подумал над ее словами, затем отрицательно покачал головой.
- Томас может попасть в еще большую беду, чем ты. Зачем, о Господи, он делает кофе? А что он еще задумает? Жарить мясо? Нет. Лучше я останусь дома.
- Томас не будет делать ничего подобного. Да, Томас?
Томас пожал плечами, так что они поднялись до ушей.
- Я не знаю.
Мари нахмурилась, услышав его слова.
- Он не будет. Я всегда учила его осторожности.
- Я знаю, что ты хорошо его воспитала. Он удивительный ребенок. Но он ребенок, и иногда мне кажется, что ты требуешь от него слишком многого. Заботиться сейчас о тебе - задача взрослого. Позволь, я помогу тебе, Мари, по крайней мере, пока ты не окрепнешь, чтобы все делать самой. Тебе остается лишь попросить.
Она внимательно разглядывала его суровое, тщательно выбритое лицо, хотя он и не собирался идти на работу. Он так искренне на нее глядел. Но ее нельзя одурачить, у нее уже есть опыт.
- Ты и так все время помогаешь мне. - Мари пыталась скрыть обвиняющие нотки в голосе, но ей это не удалось. Она не могла уйти от мысли, сколько он для них сделал и что еще собирается.., и что он захочет взамен. - Ты тратишь на меня слишком много времени. Ты запустил работу, пока я была в госпитале. Со мной все будет хорошо. Я обещаю.
- Мари...
- Пожалуйста, иди на работу, Пабло. Ты нам не нужен.
Он похолодел.
Мари - тоже, увидев на его лице такую боль. Она поняла, что сделала. Он всего лишь хотел, чтобы ей понадобилась его помощь, хоть немного. А она отшвырнула его. Будет странно, если он не выгонит ее из своего дома.
Но он не выгнал. Просто встал из-за стола и вышел. Мари с трудом сдержалась, чтобы не позвать его обратно.
- Мамочка? С тобой все в порядке?
Нет. С ней не все в порядке. Она возненавидела себя за причиненное Пабло горе. Что она сделала?!
Вернется ли он? Мари проглотила свой страх и улыбнулась Томи.
- Успокойся, малыш. Со мной все хорошо. Все будет...
Закончить она не смогла.
Пабло был вне себя, но, когда поднялись ворота гаража, его гнев уже остыл.
Что произошло? Почему Мари так упорно хотела, чтобы он ушел из дому? Побоялась, что он лишится денег.? Он рассказал ей, что владеет компанией. Черт, он зарабатывает так много, а тратит так мало, что может продать "Дэйта энтерпрайзиз" и не работать остаток жизни. Но Мари никогда этого не понять. Она думает о тех деньгах, которые теряет, находясь без работы.
Ему не следует забывать, что она еще больна, еще не полностью восстановилась.
Откровенно говоря, он должен согласиться с массой вещей. Первое и самое главное - она нравится ему так, как ни одна женщина до нее.
Воспоминание о том, как она была соблазнительна в ночной рубашке, задравшейся на бедрах, заставило его еще сильнее бороться с естественной физиологической реакцией его организма. Нельзя скрыться от факта, что и физически она очень привлекает его. Даже находясь в таком положении. Она ведь и ходить толком не может. У нее боли, переломы и синяки. А если он уже сейчас ее хочет, что будет потом, когда она выздоровеет и станет еще прекраснее?
Черт! Может, она почувствовала его желание? Может, она потому и запаниковала?
Да нет. Она покраснела и прикрылась, когда заметила, что от вожделения на него напал столбняк. Она была смущена, но не испугана и не разгневана.
Может, он ей тоже нравится? Такая мысль разожгла его желание еще сильнее. Пабло понадобилось усилие, чтобы справиться с собой.
Он не может сейчас вернуться туда по многим причинам.
Он твердо, даже раздраженно уверил ее, что она ничего ему не должна за его помощь. Но он хочет ее.
Она живет под его крышей, под его защитой... Значит, он должен защищать ее от него самого.
Кроме того, там Томас. Как может у Пабло возникать вожделение к женщине, чей сын находится с ними в одном доме?
И еще есть его собственная мать. Что она скажет, если узнает, что ее сын горит желанием к женщине, которую едва знает, женщине, которой он хочет помочь, а не обидеть? Пабло чувствовал себя смущенным.
В одном он был, несомненно, уверен: Мари не будет пока преодолевать лестницу.
Поняв, что его автомобиль направился в сторону работы, как старая лошадь в стойло, Пабло повернул налево и поехал к матери. Поскольку он не хотел, чтобы Мора узнала о его чувствах, он не стал обсуждать с ней свои тревоги. Он едва отвечал на ее вопросы о Мари и Томасе, а потом погрузил еще одну двуспальную кровать в свой новый джип. В доме матери не было и следа ремонта, но Мора уверила его, что рабочие могут прийти в любой момент. И протянула сумку с вещами, чтобы он захватил ее домой.
Поцеловав мать в щеку, он направился к себе. На половине пути он понял, что впервые за последние три года с радостью едет домой. У него дома семья.
Хорошо, пусть не его семья. Но теперь его ждал не пустой дом. В нем царила жизнь.
Когда он внес коробку в дом, то почувствовал запах еды. Мари, похоже, разогревала на плите какой-то суп. Его первой реакцией было пройти в кухню и самому взяться за дело, но он остановил себя. Она уже может разогреть суп.
Пабло поставил коробку к стене в холле и направился в кухню посмотреть, как там дела. Только он открыл дверь, сердце у него остановилось.
Томас, а не Мари, разогревал суп. Малыш с полотенцем в руках стоял на стуле перед плитой.
- Что ты делаешь? - поинтересовался Пабло.
Томас повернулся. Полотенце выпало из его рук и одним концом попало в огонь.
- О Господи! Томас, скорее уйди оттуда!
В два прыжка Пабло оказался у плиты. Он снял Томи со стула и схватил полотенце, которое начало гореть. Когда детектор дыма включил сирену, Пабло уже успел бросить полотенце в раковину и залить его водой.
Восстановив дыхание, он повернулся. Томас стоял там, куда Пабло его поставил. Его глаза стали огромными и налились безмолвными слезами.
Пабло взял его на руки и крепко прижал к себе.
- Слава Богу, что ты не пострадал. Ведь так?
Пабло стал рассматривать Томи. На рубашке спереди остались черные полосы, но следов огня не было.
Слава Богу!
Томас затряс головой и, всхлипывая, проговорил:
- Прости меня, Пабло.
- Я знаю, что ты не виноват, малыш. - Повернувшись к плите, он одной рукой выключил горелку и переставил кастрюлю с супом.
- Что происходит? - раздался в холле голос Мари. Томас, что ты делаешь? Выходи оттуда! Сейчас же!
- С ним вес в порядке, Мари, - закричал Пабло.
Детектор дыма выключился, и он расслышал, как Мари скачет через холл.
Он прищурился, когда она появилась в дверях, охваченная ужасом. Ее ночная рубашка закрутилась вокруг лодыжек.
- Что произошло?
Он не стал смягчать резкость своих, слов:
- Где, черт возьми, ты находилась?
- В ванной. Пыталась помыться, тихо произнесла она. - Что? Почему здесь все в дыму? Томас, с тобой все в порядке?
Малыш смущенно вертелся у него в руках, и Пабло опустил его на пол. Мальчик бросился к матери и обвил ручонками ее талию.
- Мамочка, прости. Я не хотел. Честно!
Мари отпустила правый костыль и крепко обняла сына. Продолжая его держать, она взглянула на Пабло.
- Что случилось?
Пабло показал на кастрюлю.
- Кажется, Томас готовил тебе еду.
Она в изумлении широко раскрыла глаза.
- Готовил?
- Когда я вошел, полотенце, которое он держал, попало в огонь.
Мари схватила Томи за плечи.
- Что ты сделал? Я никогда тебя не учила зажигать плиту.
Глаза Томи опять наполнились слезами.
- Я знаю, но.., но... Мы вместе с сеньорой Морой готовили много блюд. Она позволяла мне. И я хотел.., он всхлипнул. - Я хотел поразить тебя...
- Но у тебя вышло не самым лучшим образом. - Мари обняла его крепче. - И никогда, никогда больше так не делай. Ты меня слышишь? Ты слишком маленький, чтобы готовить.
- Но Мора позволяет мне...
- И поверь мне, я ей скажу, - добавил Пабло. - Но, по крайней мере, там ты не один, и если что-нибудь случится... Она никогда не позволила бы тебе самому готовить. Ни здесь, ни у моей матери ты не должен подходить к плите. Ты понимаешь?
Томас поднял обиженные глаза на Мари, которая рассматривала, нет ли на нем ожогов.
- Мамочка, я просто...
- Неважно, какие у тебя были намерения, Томас.
Пабло прав. К плите не подходи! - Ее колотящееся сердце наполнилось жалостью к расстроенному сыну, но ей нужно было держаться. - А сейчас пойди наверх и смени рубашку.
Марисса следила, как Томас выходил из кухни: как солдат, потерпевший поражение. Затем подняла брошенный костыль и выпрямилась. Ее паника прошла, и теперь она стала думать, что ее сын чуть не спалил дом Пабло.
Она обернулась и увидела, что тот ее рассматривает. У нее громко забилось сердце.
- Мне очень жаль, Пабло. Ты, наверно, захочешь, чтобы мы уехали, потому...
- Пожалуйста, прекрати. - Он взял сгоревшее полотенце и выбросил его. - Ты понимаешь, что могло произойти? И почему?
- Конечно, понимаю. Мой сын мог сжечь твой дом. Если бы ты не пришел... - Мари задрожала. - Не могу тебе передать, как мне жаль. Я знаю, это моя ошибка. Мне нужно внимательнее за ним смотреть.
- Ты права, это твоя ошибка. - Пабло снял кастрюлю с плиты. - Но не потому, что ты оставила его одного. Ему уже почти пять. Ты можешь оставить его на пятнадцать минут.
Она кивнула.
- Я тут все уберу.
- Какого черта, о чем ты говоришь? - Он понес суп к мусорному баку. - Я сомневаюсь, что ты понимаешь, как велика твоя вина.
- Он - мой сын. Значит, я несу ответственность за его действия.
- Он - твой сын. Ты хорошо его воспитала. Он так же чертовски независим, как и ты. И именно независимость чуть не убила его.
Она отошла на шаг.
- Что?
- Он попробовал готовить самостоятельно. Откуда могла возникнуть такая мысль в голове у ребенка?
Не идет ли это от твоего поведения и твоих слов:
"Оставь меня и иди к черту"?
- Я... - Господи, неужели Пабло прав? Может, действительно самостоятельность, которой она учит сына, принесла ему больше вреда, чем пользы?
- Твое отношение трудно принимать, когда оно представляет опасность для тебя. Но сейчас ты доказала, что это опасно и для твоего сына. Неужели ты хотела, Мари, сделать сына таким чертовски независимым, чтобы он сам себя убил?
Мари с трудом села.
- Я не представляла...
- А теперь представляешь. - Пабло открыл посудомоечную машину и швырнул туда кастрюлю.
Мари показалось, будто он швырнул кастрюлю в нее.
- Если ты вызовешь такси, мы уедем.
- И куда ты собралась?
Она пожала плечами.
- Не имеет значения.
Он закрыл посудомоечную машину и с трудом перевел дух.
- Вы останетесь здесь. Бог знает, что ты сделаешь с ребенком, если меня не будет рядом.
Мари промолчала.
- Ты не только останешься здесь. Ты переедешь вниз. Я привез от мамы еще одну кровать. - Он уставился на посудомоечную машину. Потом перевел взгляд на Мари. - Теперь, что касается моей работы.
Предлагаю тебе выбор. Либо я буду сидеть дома, пока не пойму, что ты способна заботиться о себе, либо я нанимаю няню.
- Няню? А ты представляешь, сколько она стоит?
- Нет, но будь я проклят, если позволю четырехлетнему ребенку выполнять работу няни. Хотя тебя и выписали из госпиталя, ты все еще слаба. Ты не можешь себя обслужить, и Томас тоже не может. Либо няня, либо я. Выбирай. Подумай, пока я поднимусь наверх и посмотрю, как там Томас.
Мари проводила его взглядом. Выбора не оставалось. Она так устала думать о том, сколько должна Пабло, так устала доставлять ему неприятности.
Неужели она и вправду подвергает опасности своего сына, прививая ему уверенность в себе, в своих силах? Она всегда думала, что самостоятельность пойдет на благо Томи, с раннего детства учила его не рассчитывать на других. Другие бросают тебя именно в ту минуту, когда ты в них больше всего нуждаешься.
Другие... Но не Пабло.
Мари пришла в изумление, что он не выставил их из дома. Она никогда не встречала человека, похожего на него. Кажется, он более решительно настроен, помочь им, чем она - не принимать его помощь.
Вошел Пабло.
- Извини, я погорячился. Я не хотел сказать, что ты плохая мать. Но я чуть с ума не сошел.
И опять Мари была покорена его рассудительностью.
- Ты не погорячился, ты прав. Я тоже перепугалась.
Пабло кивнул.
- Я знаю.
Их взгляды встретились, и между ними возникло притяжение, мимолетное взаимопонимание, связь, которая существует у родителей.
Мари отвела взгляд. Она опять представила себе...
Но Томас - ее сын, а не Пабло.
- Где он?
- Он успокоился. Сейчас спустится. - Пабло сложил руки на груди и оперся на стойку. - Извини, но ты все еще стоишь перед выбором. Я или няня. Что ты предпочитаешь?
Она глубоко вздохнула, но голос ее подвел, и она тихо прошептала:
- Ты.
Он моргнул.
- Что ты сказала? Я не расслышал.
- Ты, - повторила она громче.
Он заулыбался, но сам себя остановил и коротко кивнул ей:
- Правильный выбор. А что тебе приготовить на ленч? Еще супа или сандвичи с цыпленком, которые прислала Мора?
- Я могу...
- Извини?
Она опустила глаза.
- Лучше сандвичи.
- Еще раз правильный выбор. - И он с улыбкой стал доставать коробку с бутербродами.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

На другое утро Мари проснулась, услышав звук закрываемой в кухне дверцы холодильника. Она теперь спала в комнате рядом с кухней. Затопали маленькие ножки, и она поняла, что Томас достает молоко себе для каши.
Нахмурившись, она подумала о том, что могло случиться вчера. Пабло прав. Она слишком многого хочет от сына.
Она с трудом спустила с кровати свою загипсованную ногу и села.
- Томас?
- Да, мамочка? - отозвался он.
- Ты еще не сделал кашу?
- Нет.
- Оставь. Я сварю тебе на завтрак яйцо.
- Да, ма-ам.
Мари улыбнулась в ответ на улыбку в его голосе, потом поднялась и сняла ночную рубашку, чтобы вымыться, несмотря на гипс на руке и ноге. У нее было только три комплекта белья, но не просить же Мору тратить еще деньги. Покачав головой, Мари достала красное белье - лифчик и прозрачные трусики. Можно себе представить, какие у Моры были отношения с мужем, если она покупала себе такое непрактичное, сексуальное белье. Оно не шло ни в какое сравнение с хлопковыми трусиками, которые Мари покупала себе в "Уолмарте".
Подавив зевок, она надела нижнее белье. Слава Мора, которая умудрилась купить застегивающийся спереди лифчик. Надевать трусы на загипсованную ногу было нелегким занятием, но Марисса, наконец, справилась.
Когда она потянулась за свитером, то услышала в холле скрип.
Она взглянула и сразу увидела Пабло, стоявшего в дверях...
- Доброе ут... - он резко замолчал, заметив ее.
Мари замерла от неожиданности - он никогда так рано не спускался - и от выражения его лица. Он разглядывал ее тело, на котором было лишь сексуальное красное нижнее белье. Он просто пожирал ее взглядом.
Она должна была хотя бы смутиться, оказавшись в таком положении. Но удивление и явное восхищение, написанные на лице Пабло, заставили ее почувствовать себя самым прекрасным существом в мире.
- Мари... - выдохнул он ее имя и шагнул к ней.
- Мамочка, можно я сделаю тосты? - Голос Томи развеял чары.
Пабло тяжело вздохнул и убрал руки, которые машинально протянул к ней.
- Извини, я не знал, что ты здесь... - он отвернулся. - Черт.., мне очень жаль...
Мари смотрела, как он выходит из комнаты. Что с ней произошло, если она может стоять, позволяя ему разглядывать себя? Когда она стала такой бесстыдной? И что он может о ней подумать, если она носит такое соблазняющее белье?
И тут ей пришла в голову еще более страшная мысль. Им с Томасом следует покинуть дом Пабло? Господи, куда им податься?
Одевшись, она медленно побрела в кухню.
Когда она вошла, Томас сообщил:
- Наконец-то! Тебя так долго не было. Пабло уже варит яйца.
Она перевела взгляд на плиту, и тут Пабло повернулся к ней с ласковым выражением лица.
- А тебе что приготовить? Омлет или просто яичницу?
- Хмм.., лучше омлет.
Он кивнул и опять отвернулся к плите.
- Томас, ты уже покончил с тостом?
Пока Томас отвечал, Мари с облегчением перевела дух. Ладно. Нужно забыть неловкий эпизод и вести себя, как ни в чем не бывало.

- Мамочка, дай мне твою девятку.
- Чувствую, ты что-то мудришь, малыш, у тебя кое-что есть в карманах.
- У-у-у! - Томас вытащил запрятанную карту и зажал ее в руке.
Пабло с улыбкой наблюдал за ним. Они играли вечером в карты, и впервые за многие годы ему было весело. Слово "весело" относилось и к тому, что вчера он увидел Мари, одетую в сексуальное красное белье, и это видение периодически мелькало у него в голове. Заставляя себя вернуться к реальности, Пабло сконцентрировался на картах, которые держал в руках, и на причинах, по которым он постоянно испытывает радость.
- Вернись на землю, Пабло, - услышал он вдруг.
Прогнав свои мысли, Пабло увидел, что на него выжидающе смотрят две пары глаз.
- Опять мне ходить? - он посмотрел в карты. Мари, отдай мне своих дам.
Округлив глаза, она протянула ему две карты, затем уставилась в пол перед собой.
- Что тебя так заинтересовало? - спросил он.
- Я пытаюсь понять, может, у тебя где-то спрятано зеркало. - Она усмехнулась. - Ты уже в третий раз ловишь меня.
Он усмехнулся и выложил своих двух дам на стол.
- Может, я экстрасенс.
- Экстра...кто? - спросил Томас.
- Экстрасенс, - ответил Пабло гордо. - Это значит, что я покрыт граффити и разными сверхъестественными картинами, в основном...
- Пабло имеет в виду, малыш, - объяснила Мари сыну, - что он умеет читать мысли.
- Он умеет? - Мальчик повернулся к Пабло. - Ты умеешь? Прочти мои!
Пабло положил пальцы малышу на лоб и прикрыл глаза.
- Ты думаешь.., так, минутку.., понял. Ты хочешь еще одну порцию шоколад.., шоколадного мороженого.
- О! Да!
- Подожди-ка, - Мари протянула здоровую руку. Ты действительно думал о мороженом, Томас?
- А если я скажу "нет", вы мне дадите? - осторожно спросил Томас.
Пабло засмеялся.
- Хороший ответ, малыш.
Мари послала ему вопросительный взгляд и перевела его на часы.
- Я не знаю. Через час тебе ложиться спать.
Пабло выбрался из угла, где сидел с Томасом.
- Тогда лучше съесть его сейчас, не так ли? Я достану мороженое. А вы доставайте ложки.
- Хорошо. - Томас бросился к шкафчику.
- Можно подумать, что ты хочешь меня раскормить, - заметила Мари.
Открывая дверцу холодильника и доставая мороженое, Пабло оглянулся и увидел, что она, сидя в кресле, наблюдает за ним.
На Мари была синяя джинсовая юбка и белый топ, который великолепно подходил ей, - одежда, которую Мора ей приобрела в один из своих бесконечных походов по магазинам. У нее была такая тактика. А это чертово красное белье. Дьявол! Пабло не мог успокоиться, зная, как Мари выглядит в нижнем белье. Он с трудом отвел от нее взгляд. Возможно, она и сама не понимает, как соблазнительно выглядит.
- Не похоже, чтобы ты набирала вес.
Его вдруг обожгло огнем. А что, если такие вечера, как сегодня, будут всегда? Ему уже не придется оставаться одному в пустом доме. Он уже не будет одинок. А еще в его постели будет Мари. В красном белье.., и будет все остальное... Огонь загорелся в его мозгу, сжигая мертвые мысли, оставляя лишь одну о том, как он ее хочет.
- Тебе нужна большая ложка, Пабло? - Вопрос Томи вернул Пабло к действительности.
- Что? О, такая подойдет.
- Ты сегодня похож на кадета, которому дали увольнительную, - заметила Мари.
- Извини. - Он положил Томи мороженое.
- Ты, собираешься присоединиться к Стар Флиту, Пабло?
- Ха-ха-ха. Очень смешно. - Он мазнул Томи по носу шоколадным мороженым. - А ты сейчас похож на Клинтона.
Малыш хихикнул. Потом вскочил и взмахнул руками. Опять уселся за стол и взглянул на мать.
- Сегодня хороший день, чтобы умереть.
От ужаса, открыв рот, Мари протянула руку и обняла сына.
- Пожалуйста, не говори так, малыш.
- Мамочка, но так говорят Клинтоны перед сражением. Тебе не стоит бояться.
Он принялся за мороженое, а Пабло захватили эмоции.
Он хорошо знал, о чем думает Мари. Она слишком близко подходила к смерти, поэтому ее не могли не поразить слова Клинтона. С другой стороны, он был горд Томасом, потому что использование новых слов демонстрировало его интеллект. Он познакомил Томи со "Стар треком", и малыш смотрел сериал каждый день, когда была возможность. Он ухитрялся разбираться во всех нюансах сюжета и взаимоотношений героев быстрее, чем иные взрослые.
Пабло ощутил, как близки ему Мари и Томас. Они втроем уже почти семья. Он чувствовал, как они вошли в его жизнь. Он был нужен им, по крайней мере, сейчас. И его радовало их общество.
Но как долго такие вечера будут продолжаться?
Пока Мари не снимут гипс? А тогда она соберет вещи и уйдет от него?

- У тебя такие красивые волосы. - Мора, сидевшая за рулем, улыбнулась, глядя на Мари.
Мари потрогала свои кудри, вернее то, что осталось от них. Она так убивалась по ним вчера, когда Мора пришла, чтобы отвести Томи в кино, что Мора настояла на визите к парикмахеру.
- Их совсем не осталось. У меня теперь прическа как у баскетболистов.
Мора хихикнула.
- Ну, они, конечно, короткие, но тебе очень идет.
Лишь немногим женщинам идут такие короткие стрижки.
- Спасибо за комплимент. Хорошо хоть Като не пришлось с ними долго возиться. Но они отрастут.
- Конечно, волосы всегда отрастают. - Мора бросила на нее взгляд. - Вот удивятся Пабло с Томасом.
- Скорее будут в шоке. - Мари постоянно хваталась за голову. - Томас всегда видел меня только с длинными волосами.
- А Пабло видел тебя только с наполовину обритой головой.
- Да, но не так уж важно, что думает Пабло. Важно, как я буду выглядеть, когда начну искать работу.
Мора обеспокоено взглянула на нее.
- А тебе не нравится Пабло?
- Ну.., почему. Я имела в виду... Он так много помогает мне. И вы тоже. Я хочу, чтобы вы знали, что мы с Томасом так вам за все благодарны, и я верну вам все деньги, что вы потратили, до последнего цента, как только я...
- Нет, нет и нет. Перестань говорить и даже думать о них. Это я должна тебе выплатить долг.
- Выплатить мне? За что? Я ничего не сделала, а вы с сыном потратили на нас столько времени и денег.
Мора вздохнула.
- Моя дорогая. Ты сделала для нас гораздо больше, чем можешь себе представить. Ты спасла Пабло жизнь.
Мари испуганно заморгала.
- Спасла ему жизнь? Как? Я даже не знала, что он болен.
- Он не болен. Он просто.., ну, хорошо.., кое-что придется разъяснить. Сейчас будет "Роудан". Остановимся там, попьем кофе, хорошо? Ты сможешь еще раз выйти из машины?
- За последнюю неделю я уже совершенно свыклась с костылями. - Мари заколебалась. Она знала, что не стоит спрашивать, но ей до смерти было любопытно узнать. - Вы хотите рассказать.., о его.., жене?
Мора кивнула.
- Ее звали Габриела. Но давай еще потерпим, пока не сядем в кафе, дорогая. Хорошо?
Мари не возражала, когда Мора заказала ей мокко и пирожное. Пабло дал ей твердые указания, и она вела себя очень вежливо. Но если Мора предлагает информацию...
- Впервые они встретились в старших классах школы, - начала Мора, когда они обе устроились поудобнее. - Пабло всегда повторял, что влюбился в Габриелу в ту минуту, как ее увидел. Да так оно и было, потому что прежде он ни с кем не встречался.
Они никогда не ссорились, не расставались даже на несколько дней. Между ними сложились старомодные, прекрасные отношения. Такие сейчас редко встречаются.
- Как она выглядела? - спросила Мари. - У Пабло нет ни одной ее фотографии.
- Нет. У него достаточно воспоминаний.. - Мора задумчиво сделала глоток. - Габриела была очень хорошенькой, но совсем не похожей на тебя. Немного ниже тебя и чуть-чуть полнее, я имею в виду грудь.
У нее были светлые волосы и серые глаза. Во время беременности она здорово поправилась, и думаю, ей было бы трудно вернуть свою фигуру. Хотя для Пабло это не имело значения. Мой сын рожден, чтобы быть отцом семейства. Ему доставляло удовольствие заботиться о Габриела, а ей нравилась его забота. Она тоже хорошо о нем заботилась. Прекрасная хозяйка, она замечательно готовила. Гораздо лучше, чем я, хотя я неплохо готовлю.
Мари улыбнулась простодушию Моры, хотя па душе у нее от ревности заскребли кошки.
- Она погибла в автокатастрофе? Да?
Мора горько кивнула.
- Пабло и Габриела возвращались домой от своих друзей. Пабло был за рулем. Он остановился на красный свет, а когда загорелся зеленый, тронулся. Наперерез ему рванул автомобиль со скоростью, на двадцать миль превышающей установленное ограничение.
Водитель оказался пьян. И он врезался с той стороны, где сидела Габриела.
Уже немного зная Пабло, Мари с трудом сдерживала слезы, ей стало жаль его, его любовь, которую он потерял.
- И она сразу умерла?
Мора грустно покачала головой.
- И это самое ужасное. Ее мозг умер, а тело жило, по крайней мере, пока приборы поддерживали в нем жизнь. Степей была на пятом месяце беременности, и, конечно, сразу произошел выкидыш. Это был мальчик. Надежда в Пабло жила еще два дня, но потом он разрешил докторам отключить приборы.
Мари охватила дрожь.
- Из того, что я сумела понять, Пабло проклинает себя за смерть Габриела, как винил себя в том, что произошло со мной. Но ни в одном случае он не виноват.
- Ты права. Но в смерти Габриелы он обвиняет себя, что недостаточно внимательно поглядел в обе стороны на перекрестке.
- А в случае со мной он считает, что виноват, остановившись посреди дороги. Чего он не сделал бы никогда, если бы не был таким уставшим.
Пожилая женщина вздохнула.
- После смерти Габриелы он целиком ушел в работу. Проводил в "Дэйта энтерпрайзиз" по двенадцать-восемнадцать часов в сутки. Не потому, что ему были нужны деньги. Он работал до изнеможения, чтобы забыться, чтобы свалиться и уснуть, чтобы перед глазами не стояло бледное до синевы лицо его жены, в его снах каждый раз умиравшей заново.
- О, Мора!
- Когда ты врезалась в него, он только что закончил семидесятичасовую рабочую неделю, а наступил только четверг. - Мора внимательно вглядывалась в нее. - Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что ты спасла ему жизнь?
Мари, нахмурясь, глядела в чашку и задумчиво водила пальцем по столу.
- Все, что я делаю, - не даю ему работать.
- Да.
- Я не понимаю...
Пожилая женщина нагнулась к ней.
- Я уже три года не видела Пабло таким оживленным. Вы с Томасом наполнили его дом, возродили в нем жизнь. Он по-прежнему хочет, чтобы у него была семья, и он еще достаточно молод, чтобы завести ее. Просто он боится, как мне кажется. Боится начать все сначала. Кроме Габриелы, он никого не знал. И боится заводить семью, чтобы снова ее не потерять.
- Мора, но мы с Томасом не являемся его семьей.
Это была ложь, потому что за последнюю неделю все трое ощущали себя семьей.., или, по крайней мере, ей казалось, что так должна выглядеть дружная семья. И Пабло составлял ее главную часть. Он помогал Томи произносить слова, когда тот читал. С ней он обсуждал новости, которые они смотрели по телевизору. Он готовил обед и выносил мусор и.., и бросал на нее горячие взгляды.
Но он никогда себя не вел.., не допускал интимных прикосновений, никогда не произносил ничего...
Мари внезапно почувствовала разочарование, от которого ей трудно было избавиться.
Мора молча, пила кофе.
- Мы - не семья. - Кого Мари пыталась обвинить?
И почему ей внезапно сделалось так грустно?
- Даже если и так, ты вернула его к жизни. Будем надеяться, что теперь ему уже не захочется прятаться в работе. Потому не смей мне больше говорить о своих долгах. Я не хочу о них даже слышать. Ты дороже всех денег, которые я истратила... - Мора взяла Мари за руку. - Ты вернула мне сына, Мари. Ты сделала то, что больше никто не сможет сделать. А потому ты стоишь дороже золота, которое весит столько же, сколько ты.
Мари не понравился такой разговор. Она убрала руку.
- Вы говорите обо мне как о волшебнице, но я не делала ничего, кроме того, что лежала в коме две недели. Теперь же я сижу дома, а ему приходится все делать.
Мора пожала плечами.
- Не знаю, как выразить словами то, что ты для нас сделала. Но поскольку ты это сделала, я тебя умоляю, пусть это будет.

Весь день Мари размышляла о словах Мора, а вечером наблюдала, как Пабло с Томасом играют в гостиной за столом в шахматы, и тут она пришла к некоторому выводу.
Она все не могла понять, какая плата нужна Пабло за то, что он для нее делает. Он ее постоянно убеждал, что никакая.
Но теперь Мари поняла, что Пабло использует ее для того, чтобы искупить вину перед своей женой.
У них оказалась схожая ситуация. Габриела попала в больницу после автомобильной аварии. За рулем машины сидел Пабло. Как и в случае с Мари. Габриела лежала без движения, жизнь поддерживалась аппаратами, как и у Мари. Габриела носила в себе сына - у Мари тоже сын.
Та первая - которую он любил - умерла. Но Мари выжила.
На этом сходство заканчивается... Но здесь и лежит награда для Пабло. Он искупил свою вину, заботясь о Томасе и Мари.
Потому он так настаивал, чтобы оплатить больничные счета, пока все прояснится со страховкой.
Потому он так беспокоился о Томасе. Потому он позволил матери купить одежду для них обоих и потому так упорствовал, чтобы Мари до выздоровления жила у него, и возражал против того, что она хочет уйти.
Он делал все не для нее, Мари, а для Габриелы.
Мари нахмурилась. Кажется, вес логично, не так ли?
- У тебя болит голова, оттого что нет волос?
Она взглянула на Пабло, который улыбался ей.
- Извини.
- Ты так хмурилась. Я подумал, что ты переживаешь из-за прически.
- Очень смешно. Со мной все в порядке.
Его улыбка погасла.
- Я серьезно. Может, тебе нужно обезболивающее?
- Со мной все в порядке. Правда. Возвращайся к своей игре.
Он кивнул и перевел взгляд на доску, но потом опять поднял глаза.
- Я очень жалею твои волосы. Они мне так нравились.
- Да, мамочка, мне тоже.
- Спасибо, - она потянулась к костылям. - Пойду, налью себе воды.
Пабло вскочил.
- Я принесу тебе.
- Нет. Я сама. Мне еще нужно в туалет. Продолжайте играть.
Ей казалось, она чувствует теплоту его взгляда.
Но она знала, что видит он не ее. Видит он призрак.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Стоя у дверей гостиной, Пабло незаметно наблюдал за Мари, расположившейся на темно-зеленой кожаной кушетке. В доме они оставались вдвоем.
Томас ушел с Мора на день рождения.
Мари не обращала внимания на новости, передаваемые по телевизору, углубившись в журнал. Ее левая рука, сегодня освобожденная от гипса, свободно двигалась, и она переворачивала страницы, явно не испытывая боли.
Воображение Пабло рисовало, как он подходит к ней, наклоняется и покрывает ее поднятое к нему лицо поцелуями. Он с трудом прогнал видение и сообщил:
- Ужин готов.
Ее лицо на мгновение озарилось, как бывало всегда, когда он подходил к ней. Иногда он специально выходил из комнаты, чтобы, вернувшись, увидеть это выражение. Ему казалось, что он желанен.
Еще до того, как она взглядом нашла свои костыли, ее выражение сменилось с радостного на озабоченное.
- Думаю, ты не позволишь тебе помочь?
- Теперь мне сняли гипс, и обе руки свободны.
- Пусть твоя рука денек отдохнет, привыкнет без гипса.
Мари легко встала с кушетки, доказав, что набирается сил с каждым днем.
- Не знаю, что ты там приготовил, но запах аппетитный. Я слышала, что существуют такие мужчины, как ты, которые сами готовят, и не только простую еду, но и деликатесы, но никогда их не встречала.
Пабло почувствовал себя собакой, которую погладили по шерсти.
- Если холостяк не научится готовить, то он либо умрет с голоду, либо всю жизнь будет питаться гамбургерами.
- Ну, есть еще рестораны.
- Но там надо сидеть.., в одиночестве.., а почти все вокруг приходят парами. А если ешь дома, то можно смотреть телевизор. По крайней мере, раздается чей-то голос.
Она казалась озадаченной и чем-то обеспокоенной.
- Что случилось? - спросил он.
Только сейчас осознав, что она пристально смотрит на него, Мари отвела взгляд.
- Ничего.
Пабло пришла в голову одна мысль. Она была такая неожиданная, что он как вкопанный застыл на месте, пытаясь отогнать се. Мари считает его потерянным для себя, как он - ее. Может, у них одинаковые мысли? Заметив, что Мари подошла к кухне, Пабло поторопился присоединиться к ней.
Мари вышла на середину кухни. Опираясь на костыли, она с удивлением разглядывала тщательно сервированный стол с изысканными блюдами. Кажется, он выставил на стол свадебный фарфор и серебро Габриелы. Даже подсвечники.
- Что это... - она сделала паузу, чтобы прочистить горло. - По какому поводу?
Благодарный за то, что она заметила, Пабло подошел и подвинул ей стул.
- Отметим такое событие, как снятие гипса. А поскольку Томас ушел с моей мамой, то мы можем поесть, как полагается взрослым людям.
- О! - Мари наклонилась. - Зачем лишние хлопоты?
- Какие хлопоты! - Он взял у нее костыли и прислонил их к стене неподалеку, потом принес горячее. Ничего особенного. Бефстроганов с лапшой, спаржа и замороженный вишневый коблер (Напиток из вина с сахаром, лимоном и льдом) на десерт. Прошу.
Поскольку они молча раскладывали кушанья по тарелкам, Пабло мог дать волю своей фантазии. Он тут же вернулся к всегдашним размышлениям: правда ли он нравится Мари?
Она-то понравилась ему еще тогда, когда лежала в коме.
А если он скажет ей о своих чувствах? Как она отреагирует? Не напомнит ли ему, что когда он привез ее домой, то поклялся, что даст ей время на выздоровление? Или она...
Его мысли летали, как бабочки, пока Мари не потянулась за костылями.
- Куда ты собралась?
- За солью и перцем.
Бабочки тут же испарились. Раздраженный тем, что его фантазии прерваны, и ее упрямством, с которым она отказывалась попросить его о помощи, Пабло вскочил. Взяв соль и перец, он со стуком поставил их на стол.
- Почему бы тебе.., просто не попросить? Я здесь и нахожусь, чтобы помогать тебе. Я должен выполнять каждое твое желание, потому что, если меня не будет, ты убьешься когда-нибудь, пытаясь до чего-то дотянуться или что-то сделать.
Она гордо вздернула подбородок.
- И тогда ты вернешься опять в клетку?
Он растерялся.
- Я не понимаю. В чем дело?
Она взглянула на него, будто хотела выложить все, что у нее на уме, но только буркнула:
- Ни в чем.
Он взял ее подбородок и заставил смотреть себе в глаза.
- Я не позволю тебе уйти, не разъяснив своих слов. Что, черт побери, ты имела в виду?
Ее шоколадные глаза засверкали.
- Я имела в виду, что не имеет значения, попрошу я о помощи или нет, потому что ты помогаешь не мне.
- А кому я помогаю, если не тебе? Больше в комнате никого нет.
- Габриеле.
- Габриеле? - Пабло сразу не сообразил, о ком речь, имя ничего не сказало ему. Потом опомнился и потребовал дальнейших объяснений:
- А при чем здесь она? Какая тут связь?
- Она связана со всем. По крайней мере, для тебя. Пабло почувствовал, как твердеет ее подбородок под его пальцами. - Когда ты смотришь на меня, ты видишь не меня. Ты видишь Габриелу. Когда ты что-то делаешь для меня, ты помогаешь не мне. Ты помогаешь Габриеле. А скорее ты помогаешь самому себе расстаться с ней.
Пабло так потрясли ее слова, что он опустил руку.
Как ей удается так ясно читать его мысли? Может ли духовная связь с ней, которую он ощущал с самого начала, быть такой сильной? Его удивила такая возможность.., ив то же время испугала. Он никогда прежде ни с кем не испытывал такой близости.
Он пристально смотрел на любимые им черты.
Мари уставилась на стол и не поднимала глаз. На ее бледной коже явственно виднелся свежий шрам.
Габриела постепенно отступала в потаенный уголок его памяти. Он не забыл ее, нет. Но она перестала быть источником ежедневной боли.
- Вижу не тебя? - переспросил он. - По-твоему, я слепой? - Он осторожно взял ее лицо в свои ладони. Ты ошибаешься, мой ангел. Сильно ошибаешься. В последнюю неделю в моем сознании редко оживала Габриела. Это просто игра твоего воображения.
Мари тяжело вздохнула, но не отвела взгляд.
- Я - не ангел.
Он улыбнулся.
- Ты похожа на ангела.., и говоришь, словно ангел... - медленно опустив голову, он мягко прикоснулся ртом к ее губам. Мимолетный контакт изумил его. В ушах внезапно загремел гром, дыхание остановилось, ему показалось, что он в раю. Кровь закипела в нем. Он заговорил глухим, низким голосом: И вкус у тебя как у ангела.
Ее глаза приняли непередаваемо шоколадный цвет. Он не мог отвести от них взгляда, потрясенный таким небывалым цветом.
- Ты удивлена, ангел Мари? Тебя шокирует мое желание? Я хочу тебя, ты же знаешь. Больше, чем любую женщину, которую когда-либо знал. Больше Габриелы.
- Пабло, - голос ее был хрипловатым, сексуальным и таким мелодичным. Ее желание стало очевидным.
Она притягивала его, как бабочку притягивает прекрасный цветок.
- Еще раз, мой ангел. Только еще один поцелуй...
Она перевела взгляд на его губы.
- Да.
Одной рукой зарывшись в ее короткие локоны, он впился в ее губы с такой силой, которая родилась где-то у него внутри, когда он пытался отказаться от своего чувства. Она приоткрыла рот, обвила руками его спину. Он держал ее за талию, чтобы поставить на ноги и отнести на ближайшую кровать.
Но тут резко зазвонил телефон, висевший в кухне на стене.
Они мгновенно разжали объятия и посмотрели друг на друга в изумлении, глубоко дыша.
- Наверное, Томас, - предположила Мари, когда звонок прозвучал в третий раз.
- Да, - Пабло отвел локон с ее шрама. - Томас. Конечно, - он выпрямился. - Я возьму трубку.
Раздался уже пятый звонок, когда Пабло снял трубку, как раз перед тем, как включиться автоответчику.
- Да?
- Привет, Пабло! Это я, - послышался радостный голос Томи.
Напряженные мышцы Пабло расслабились.
- Привет, малыш. У вас там весело?
- Я выиграл приз. Бейсбол. Ты научишь меня играть?
- Конечно. Я всегда хорошо ловил мячи, но мы еще потренируемся. Ты уже собираешься домой?
- Сеньора Мора говорит, что привезет меня. А мамочка тут?
- Сидит возле меня. Даю ей трубку.
Пабло протянул трубку Мари и сел сам. Он едва слышал, о чем она говорила. Мысли его были далеко. Он думал о последствиях сделанного им шага. Он пытался соблазнить женщину, которая не только доверилась ему, но которая еще не оправилась от ран. У нее все еще гипс на ноге. Как может мужчина так низко пасть?
Мари попрощалась с Томасом, нажала кнопку отбоя и положила трубку на стол около нетронутой тарелки. Мгновение она сидела неподвижно, не отрывая от него взгляда.
- Извини. То, что я сделал, непростительно, - сказал Пабло.
Она опустила глаза.
- Нет.
У него остановилось дыхание, и он заставил себя вздохнуть.
- Клянусь, у меня никогда не было намерения получить с тебя плату хоть за что-нибудь, что я сделал, особенно сексуальными услугами. Поцелуй означал совсем не то. Ты понимаешь?
- Да, - голос ее был мягким, но напряженным.
- Мысль о расплате любого рода даже не приходила мне в голову, поверь. Все, чего я хотел... - он запустил руку себе в волосы. - Если быть полностью откровенным, я хотел.., я хотел тебя.
Она подняла глаза и тут же опустила.
- Я тоже поцеловала тебя. Ты же знаешь.
Его взгляд стал твердым, будто он хотел избавиться от видения.
- Да, к несчастью для моих добрых намерений.
Но обещаю этим не пользоваться, - он откинулся на спинку стула. - Не только потому, что ты находишься под моей опекой, а потому, что ты еще полностью не выздоровела. Я стану последним подлецом, если буду вести себя по-другому. Кроме того...
- Что?
Он заколебался. Он уже сказал о своем желании, может, ему стоит также выложить свои опасения...
- Из того, что, как мне кажется, я знаю о тебе и что знаю о себе, мы не слишком совместимы. Ты хочешь делать карьеру. А мне нужна жена, которая будет находиться дома, и заботиться о семье.
Мари нахмурилась.
- У тебя неандертальское мышление. Разве ты не знаешь, как много женщин в наше время работает?
- Я знаю и думаю, что от их работы страдают дети. И страдают семьи.
- Типично мужская логика. Вам нужно, чтобы женщины были невежественные, босоногие и вечно беременные. Поменяйся ролями. Тебе понравится вставать каждое утро, зная, что наиболее важная вещь, которую тебе предстоит сделать, - помыть туалет? Плюс, когда у женщины есть карьера, она никогда не окажется в безвыходном положении. Она сможет сама содержать себя и своего ребенка, если у нее есть дети. А при росте разводов в наши дни многим женщинам приходится это делать.
- Ты только подтверждаешь мою точку зрения.
Мы несовместимы. - Он пожал плечами. - Я не собираюсь извиняться за то, что я такой. Мне нужна женщина, которой нравится, чтобы о ней заботились, потому что я люблю проявлять внимание. Думаю, ты теперь все поняла. Ты так негодуешь и чувствуешь себя обиженной, когда я всего лишь хочу подать тебе стакан воды.
- Я никогда не просила тебя помогать мне, не так ли? И уж тем более я не просила.., о совместимости.
- Да, ты ни о чем не просила. И не попросишь, если сумеешь сделать все сама. - Он прищурился. - Но ты не можешь отрицать, что нас тянет друг к другу.
Она нахмурилась сильнее.
- Не могу.
Нужно держать себя в руках после такой уступки.
- Что-то должно было произойти с тобой в какой-то момент жизни, отчего ты так патологически.., не хочешь, чтобы тебе помогали.
Мари вздрогнула.
- Такое случалось не однажды. Просто... Я так росла...
- А ты можешь... - Пабло остановил себя. Но раз он не получил необходимой информации, ему нужно спросить ее напрямую. Как джентльмен, выросший на юге, он не любил намеков. Так же как и вопросов. - А ты можешь рассказать мне о своем детстве?
Она смотрела ему в лицо, пытаясь понять причину его интереса.
- Пожалуйста, - попросил он. - Мне действительно важно знать.
Она опустила глаза и уткнулась взглядом в нетронутую тарелку.
- Даже не знаю, с чего начать.
- А почему бы не начать, как Дэвид Копперфилд:
"Я родилась..."
Мари нервно крутила в руках вилку. Потом заговорила - сначала неуверенно и как бы против воли:
- Я родилась в пригороде Каракаса. Мой отец играл в местном оркестре, а мать работала официанткой в ночном клубе, где он выступал. Там они и встретились.
- Ты была старшим ребенком в семье?
- Единственным. Отец ушел, когда мне еще не исполнилось и двух лет.
- Просто ушел? - Пабло знал о том, что есть мужчины, бросающие семьи, но не мог понять, как можно отказаться от жены и очаровательной дочери.
Мари кивнула.
- Очень просто. Я совсем его не помню. - Она тяжело вздохнула. - С работой у моей матери никак не складывалось. Мы еле сводили концы с концами. По крайней мере, пока жили вместе.
- И она тебя оставила?
- Нет. Не совсем. Но иногда мы подолгу жили на улице, и через какое-то время люди из детского приюта разыскивали нас и помещали меня к приемным родителям. Я слышала, что бывают хорошие приемные родители: заботливые добрые люди. Но у меня сложилось по-другому. Я жила в пяти семьях. В трех из них мне приходилось работать, как рабыне, за то немногое, что мне давали. В одной семье муж торговал наркотиками. Другая пара была слишком занята, чтобы заботиться обо мне.
- Черт! - Пабло откинулся назад. - Неудивительно, что ты не захотела отдать Томи государству.
- Конечно. Я поклялась себе, что никогда не позволю ему попасть в такое положение.
- Ты попросила меня позаботиться о нем. Понимаешь? Добрые дела происходят, когда просишь людей о помощи.
- Да, но ты был совершенно чужим человеком. Я же не знала, что ты совсем не такой, как те приемные родители, к которым я попадала.
Он пожал ей руку.
- Нет, ты знала. Ты знала. - (Она в изумлении смотрела на него широко открытыми глазами.) - Ты же чувствовала, да?
- Чувствовала что?..
- Между нами существует некая связь, Мари. И она сильнее, чем сексуальное притяжение. Она началась в тот вечер, когда ты врезалась в меня. Ты инстинктивно чувствовала, что я позабочусь о Томасе. И я чувствовал.., я не знаю. Мне казалось, что ты говоришь со мной.., я слышал твой голос.., даже когда ты находилась в коме.
Она опустила глаза и отдернула руку.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Мари...
- Ты сказал, что мы несовместимы.
Пабло не мог удержаться, чтобы не спросить:
- А отец Томи? С ним вы были совместимы?
Она совсем отвернулась.
- Конечно, нет.
- Где он?
Она пожала плечами и, наконец, взглянула на Пабло.
- Не знаю, и знать не хочу. Я не видела его с той минуты, как сообщила ему, что беременна.
- Вы были женаты?
- Нет. Мы оба учились. Мне оставался год до получения степени по специальности бухгалтера, когда мне пришлось бросить учебу и искать работу, чтобы прокормить себя и Томи.
- Как его фамилия, Мари? Мы найдем его и заставим помогать тебе.
- Нет. - Она гневно зажмурилась. - Мне не нужна его помощь.
- Но есть законы против таких отцов.
- Не имеет значения. - Она опять передернула плечами. - Я не хочу даже слышать о нем больше. Мари принялась за еду.
Теперь Пабло понял, почему Мари так решительно настроена все делать сама. Возможно, он и сам вел бы себя так же, если бы у него так сложилась жизнь.
Черт!
Почему мужчины так поступают? Томас ведь совершенно удивительный ребенок, такой светлый, радостный, пытливый. У Мари нет семьи, нет поддержки, нет никого за спиной. И, тем не менее, она сумела добиться многого. Она сумела воспитать такого замечательного ребенка.
Необходимость оставить ее в своей жизни - спасенную, горячую и свободную - была такой сильной, что испугала его.
Пабло испугался своей любви к ней, признаки которой были налицо. Он хочет ее, ему хочется заботиться о ней. То, что Мари и Томас находятся рядом, вернуло его к жизни, заставило почувствовать свою необходимость, почувствовать цель жизни.
- Я хочу прояснить лишь одно, - начал он.
- Что? - Она взглянула настороженно.
Он взял вилку.
- Тебе не нужно делать ничего такого, чего ты делать не хочешь. Ни для меня, ни для Томи и ни для кого другого. Я не жду, что ты будешь мне чем-то платить за то, что делаю я. Никак. Тебе не нужно убирать. Готовить. И не нужно.., не нужно... О черт!
Тебе не нужно спать со мной. Ясно?
Она коротко кивнула и продолжала есть. Для Пабло даже ее движения во время еды казались исполненными сексуальности и соблазна. Все, что Мари делала, было полно сексуальности и соблазна.
Он не знал, угрожает ли ему влюбиться в нее или он уже влюбился. Но одно он знал точно: влюбиться в Мариссу Спиритто - одна из самых больших глупостей, которые он в своей жизни совершал. Она не хочет того, что он может ей предложить, а на иное он не был согласен. Нужно все прекратить. Прямо сейчас.
Томас вернулся, когда они закончили ужинать.
Мора улыбнулась, догадавшись об их застолье, извинилась и заспешила домой.
Мари знала, что думает Мора, и она была права.
Если бы Томас не позвонил им и не сказал, что возвращается, то они с Мора могли застать ее и Пабло в неподходящей ситуации. Гостиная, служившая ей теперь спальней, где и стояла кровать, находилась как раз напротив входной двери.., от которой у Мора есть ключ.
Томас рассказывал им о вечере. Но Мари была погружена в то, что чуть не случилось, и слушала рассеянно.
Что с ней происходит? Ее так соблазнили поцелуи Пабло и явное проявление его желания, что она только чудом не взяла его за руку и не повела за собой - прямо в постель.
Один поцелуй - и вся се решимость никогда не вступать в отношения, подавляющие ее волю, тут же рассеялась, как дым. Она прекрасно знает, к чему ведут страстные сексуальные отношения.
Она наблюдала, как Пабло расспрашивает Томи о выигранном призе. Надо признать, что из него получился бы замечательный отец.
Мари прошла трудный путь и поняла, что в основном люди, а в особенности мужчины, не выдерживают и сдаются. Как только они встречаются хоть с небольшими трудностями, они устают помогать.
Но по какой-то необъяснимой, непонятной причине она почему-то верила, что Пабло выдержит.
Ей на глаза попался недопитый бокал с коблером.
Опять эта связь. Когда он спросил ее, чувствует ли она между ними связь, Мари очень удивилась, что он почувствовал ее, и лишь автоматически все отрицала.
Она почти поверила ему. Она хотела поверить ему.., но все ее прошлое говорило, что люди никогда - не дают ничего просто так. Просто чтобы дать. Они дают, потому что ожидают чего-то взамен.
Чего хочет Пабло? Чтобы Томас стал его сыном? И потому он соблазнял ее? Мари передернуло. Может, это все игра?
- Ты замерзла? - участливо спросил Пабло.
Он все замечает.
- Нет, все хорошо.
- Ты уверена? Может, прибавить отопление?
- Ты уже достаточно сделал для нас. Большое-спасибо-тебе-за-все.
Тут же поняв ее намек, Пабло внимательно, не мигая, смотрел на нее, пока она не почувствовала, что ее щеки загорелись. Зачем она так сказала? Что ее дернуло?
Когда Томас стал теребить его рукав, Пабло отвел взгляд.
Мари почувствовала облегчение, что больше не является объектом его внимания, и стала наблюдать, как он отвечает на нескончаемые вопросы Томи про бейсбол. Пабло пообещал взять их летом в Редберд на игры.
Он постоянно что-то для них делает. Но самое главное - он никогда не упомянул, что они ему что-то должны. Искренен ли он? И ему действительно ничего не надо? "Я имею в виду то, что говорю".
Может, пришло время выяснить его намерения?

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

- Я иду в кухню, - возвестил Пабло через час.
Они все сидели в гостиной и смотрели телевизор.
Пабло встал и, глядя на Томи, спросил:
- Может, что-то принести?
Теперь пришло время. Мари глубоко вздохнула и поняла, что не хочет оттягивать момент проверки.
Пабло уже повернулся, чтобы выйти из комнаты, когда она заставила себя произнести:
- Да.
Он резко остановился в дверях и медленно повернулся. Его ярко-голубые глаза светились недоверием.
- Ты смеешься?
Томас удивленно взглянул на нее. Для него ее поведение тоже станет хорошим уроком.
Она проигнорировала иронию, прозвучавшую в словах Пабло.
- Принеси мне, пожалуйста, стакан воды.
Он вопросительно поднял бровь.
- Конечно. Что-нибудь еще?
Он прав. Стакан воды - не слишком трудный тест для проверки его желания сделать для нее что-нибудь, не ожидая ничего в ответ.
- Со льдом, пожалуйста.
- Томас, а тебе?
Малыш вопросительно посмотрел на мать. Она поощряющее кивнула. Его лицо просияло, и он опять повернулся к Пабло.
- А можно мне тоже воды, пожалуйста?
- Конечно, малыш, - лицо Пабло разгладилось.
- Может, тебе помочь, Пабло? - спросил мальчик.
- Нет. Смотри передачу. Я принесу.
Через несколько минут Пабло вернулся с тремя стаканами воды со льдом. Два он поставил на столик перед кушеткой, а третий - перед Томасом.
- Пожалуйста.
Оба поблагодарили.
- Нет проблем, - ответил Пабло и сел на другой край кушетки.
Мари взяла стакан и сделала глоток. Ей совсем не хотелось пить. Она поставила стакан.
Надо заметить, что тест не слишком удачный: от него потребовалось лишь немного времени и никаких усилий. Хорошо. Она просто проверяла, сумеет ли попросить.
Она сумела. Попросить воды не очень трудно. Теперь ей нужно попросить что-нибудь, что требует денег или усилий. Или того и другого одновременно.
Тогда такую просьбу можно считать настоящим тестом для Пабло. Во время посещения ванной комнаты у нее возникла прекрасная идея.
Улыбаясь, Мари вернулась к кушетке и терпеливо дожидалась, когда придет время ложиться спать. После душа она почитала Томи на ночь сказку, а потом Пабло отнес его наверх и уложил в кровать.
Спустившись вниз, Пабло спросил:
- Могу я завтра пойти на работу? Мне нужно там кое-что проверить.
- Конечно. Тебе вовсе не требуется мое разрешение. Наоборот, я даже рада, что ты, наконец, пойдешь.
Криво улыбнувшись, он уселся на кушетку. Теперь он смотрел на нее, а не на экран.
- Рада избавиться от меня хоть на несколько часов?
- Вовсе нет. - Она пожала плечами. - Я чувствую себя виноватой, что доставляю столько хлопот.
Его голубые глаза засветились теплом и стали похожи на теплый океан.
- Мне нравится хлопотать.
Ее сердце учащенно забилось, напомнив ей об их поцелуях. Мари сосредоточилась на тесте, который придумала.
- Хорошо, что предупредил, потому что мне кое-что от тебя нужно.
- Ты просишь меня сделать для тебя что-то? - Он взял пульт и переключился на канал Telefe.
- Зачем ты переключил?
- Я хочу посмотреть летающих свиней, - ответил он даже без намека на улыбку.
- Ха-ха! - Мари отвела взгляд. Ей казалось, что придуманный ею тест будет смешным, но теперь она никак не могла начать. - Оставим летающих свиней, поговорим о том, что мне нужно.
- Что же? Скажи мне, - в его голосе зазвучало нетерпение.
- Ну, я только что поняла, что я... Что мне нужны кое-какие дамские принадлежности... - произнесла она и взглянула на него, чтобы видеть его реакцию.
- Сколько сейчас времени? Тебе нужно сейчас?
Теперь настала очередь Мари удивляться. Кажется, ее просьба показалась ему странной. Она только однажды обратилась к Марселю с подобной просьбой, и он отказался.
- Ну, думаю, можно подождать и до завтра.
Да, так даже лучше. В магазине будет больше народу, что создаст для него больше затруднений и скорее смутит.
- Хорошо. Что ты предпочитаешь?
Мари прищурилась.
- Но ты же не собираешься покупать их сам? Ты попросишь Мора?
- Зачем? Я всегда покупал их для Габриела. Просто мне трудно поверить, что ты просишь меня.
- Мне самой сложно добираться до магазина... даже если бы у меня была машина. - Она вызывающе вздернула подбородок.
- Нет, ты сейчас никак не можешь. А я рад тебе помочь. Днем я принесу все, что тебе нужно. Только напиши, пожалуйста, что и какой марки ты предпочитаешь. В наше время столько всего продается...
- Ты будешь на работе весь день?
Он покачал головой.
- Только с утра. А там видно будет.
- Хочешь посмотреть, не сделаю ли я какой-нибудь глупости?
Все как-то разом стало плохо. Она попросила его о помощи. Разве нет? А чего он ожидал?.. Что она скажет, что не может жить без него?
Она может жить без него. Она двадцать пять лет прекрасно без него обходилась. И без его помощи. И может обойтись, когда он уедет на работу на несколько часов Мари взяла книгу и невидящим взглядом уставилась на страницу. Она-то думала, что, разочаровав его.., она не ощутит себя разочарованной.
Когда на другой день после полудня Пабло вошел в дом, он сразу почувствовал аппетитный аромат, наполнявший холл. Следуя за ним в кухню, он нашел там Мари, которая, опираясь на стул, помешивала в кастрюле.
Томас сидел за столом и учился писать.
- Привет, Пабло!
- Привет, малыш! - он поставил коричневую сумку на стойку перед Мари. - Что ты делаешь?
Не поворачиваясь, она ответила:
- Помешиваю суп.
- Какой суп? Я не готовил никакого супа.
- Я приготовила.
- Зачем?
- По многим причинам. Потому что мне скучно.
Потому что Томи полезно есть суп. И главное, потому что я люблю куриный суп.
- Мари, я говорил тебе вчера вечером, что ты не должна...
- Может, не будем? - она накрыла кастрюлю крышкой и взглянула на Пабло. - Я схожу с ума оттого, что сижу дома и ничего не делаю.
- Я говорил тебе, что ты не должна готовить и убирать...
- Я помню. - Она вздернула подбородок и посмотрела на сумку. - Это...
- Да.
- О, - ее широко раскрытые глаза встретились с его. - Спасибо.
- Всегда готов.
В ее глазах звучал вопрос, на который Пабло хотелось ответить, обняв ее. Но Томас был совсем рядом.
Слава Богу! Иначе он бы выкинул очередную глупость. Ему и хотелось сделать какую-нибудь глупость. Черт!
- Мне просто захотелось куриного супчика, спокойно пояснила она. - Правда. Так.., умм.., кажется, не хватает соли. Передай мне, пожалуйста.
Пабло взял солонку и, когда повернулся к Мари, чтобы передать, поймал ее недовольный взгляд. И вдруг его озарило. Да она же испытывает его.
Отсутствие веры в людскую доброту было следствием того, что она никогда не чувствовала настоящей любви. Вместо того чтобы сожалеть о том, что она такая, он вдруг понял, что сможет стать первым, кто...
Нет. Он не может влюбиться в нее. Любовь - духовное чувство, иначе отношения не будут длиться долго. И любовь основана на доверии.
А пока.., ему надо начать се учить.
Лучше всего перевести стрелки на нее. Она проверяет его, пытаясь найти предел, за которым он потребует чего-то в ответ на ее просьбы. А он в свою очередь будет испытывать се. Посмотрим, сколько она сможет взять, не предлагая ничего взамен.
Если бы ему пришлось заключать пари, он уверен, что ставка была бы не так уж велика.
Через несколько дней Пабло уже пожалел, что заключил пари сам с собой и что не нашлось дурака, с которым можно было бы поспорить. Каждый раз, как он что-то делал для Мари, она тут же платила ему тем же.
Когда он отвел Томи к парикмахеру, Мари сменила полотенца, а ванная комната при главной спальне сверкала белизной. Когда он принес домой ярко-синий классический костюм, который его мать купила для Мари, чтобы та могла ходить в нем на собеседования, он увидел, что вес белье выстирано, все оторванные пуговицы аккуратно пришиты.
Каждый вечер дом наполнялся дразнящими аппетит запахами. Мари готовила различные деликатесы, и он удивлялся, где она берет для них продукты. Например, он никогда не покупал грибы.
Вскоре он узнал от Томи, что Мари договорилась с Мора и та покупает ей продукты втайне от него. Интересно, понимает ли Мари, что у них с Морой совершенно противоположные цели. Его матери и в голову бы не пришло, что Марисса таким образом расплачивается с Пабло, а если бы Мора узнала, то пришла бы в негодование. Пабло не сомневался, что Мора убеждена, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и считает, что помогает Мари завоевать сердце Пабло.
Его дом пока не сверкал больничной чистотой только потому, что Мари все еще передвигалась на костылях.
Мари, однако, продолжала устраивать ему разнообразные проверки.
"Не мог бы ты съездить в библиотеку и взять Томи некоторые книги?" "Не мог бы ты позвонить людям, которые живут в той квартире, что я хотела снять, и спросить у них, не приходила ли на мое имя почта?"
Каждый раз он с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться, когда она просила его о чем-то для нее или для Томи, но в то же время ему хотелось усадить ее рядом с собой и преподать урок. Самое горькое, что Мари может дать ему больше, чем просит у него, что стоит дороже всех денег.
Пабло отчаялся достучаться до ее сердца. Накануне того дня, когда он повез ее снимать гипс с ноги, он вернулся домой пораньше и протянул ей почтовый пакет. Его передали жильцы той квартиры, которую она, слава Богу, упустила. Он даже помыслить не мог, чтобы Мари и Томас там жили.
Обнаружив, что мальчика нет дома, он поинтересовался:
- А где Томас?
- Где он еще может быть? - пробормотала Мари. С Мора.
Он хотел спросить, а как она собирается расплачиваться с его матерью за то, что та для нее делает, но не стал.
Усевшись в кресло напротив Мари, Пабло принялся разбирать свою почту, которую только что взял. На это у него ушло совсем немного времени - там были лишь счета и ненужные бумаги. Закончив, он посмотрел на Мари, которая сидела нахмурившись.
- Что-то не так? - спросил он.
- Ничего нет из моей страховой компании. Прошло больше месяца после аварии. Я уже должна была что-то получить. Я давала им новый адрес.
- Что ты хочешь получить? - Пабло осторожно следил за выражением ее лица. Она ничего не получала от страховой компании, потому что он заплатил адвокату, который занимался их делом. Мари не стоит знать обо всем этом.
Мари смущенно потрясла зажатыми в руке конвертами.
- Я не знаю, что там происходит. Кажется, они улаживают дело. Но они даже не поинтересовались у меня, сколько можно вычитать денег.
Пабло вздохнул. Он не представлял, что и как рассказать ей. Пожалуй, им обоим предстояло пройти еще одно испытание, самое серьезное. Но он не был уверен, что она пройдет.
- Все уже улажено, - сказал он. - Просто они ждут чека из страховой компании водителя, который врезался в тебя.
Мари наморщила лоб.
- Как - улажено? Я думала, что дело будут рассматривать в суде.
Пабло выпрямился. Он решил, что не станет оправдываться, - Тебе не о чем беспокоиться. Я нанял адвоката, и тот обо всем позаботился.
Она попробовала переварить сказанное.
- А сколько у меня будут удерживать?
- Они отказались от своих требований.
- А кто принял такое решение?
- Я. Твоя страховая компания заплатила за повреждение моей машины. Я велел им присоединить их чек к сумме твоих удержаний.
- Там было не меньше пяти сотен долларов.
- Я знаю.
Ожидаемого им взрыва эмоций не произошло.
Мари долго молча пристально разглядывала его. Она выглядела не изумленной, а недоверчивой. Потом, к его удивлению, ее глаза стали наполняться слезами.
Расстроенный ее реакцией, он пересел к ней на кушетку и обнял ее, она не сопротивлялась.
- Я вовсе не хотел, чтобы ты плакала, прекрасная Мари.
- Я знаю, - она обиженно засопела, как ребенок. Ты делал это для нее.
- Для кого? - изумился он, но потом вспомнил. Габриела...
- Сколько же ты еще будешь расплачиваться с нею, Пабло? Когда ты перестанешь чувствовать себя виноватым?
Он уткнулся подбородком в ее шелковистые волосы и с удивлением понял, что уже не чувствует вины перед Габриелой. Она исчезла. Осталось болезненное сожаление, осталось знание того факта, что Габриела умерла. Если бы она была жива, он бы никогда не познакомился с Мари и Томасом. Он чувствовал себя спокойно... Ее призрак наконец-то стал свободен, чтобы возвратиться в рай.
Пабло испытал такое облегчение, в нем возродились такой силы эмоции, что он прижал ее к себе теснее.
- Я перестал, Мари. Ты, верно, расценила мотивацию моего поведения. Когда ты лежала в больнице, такая бледная и неподвижная, все происходившее ясно напомнило мне, как умирала Габриела. Я не мог думать ни о чем другом, кроме того, чтобы сделать все возможное и вернуть тебя к жизни. Мне нужно было заставить тебя очнуться и заговорить со мной. Когда я все организовывал, за все платил, мною руководило чувство вины.
Она вытерла слезы.
- А что же изменилось?
Он улыбнулся.
- Ты пришла в сознание и заставляла меня сражаться с тобой на каждом шагу. Чем больше ты противилась моей помощи, тем больше мне хотелось помочь.
- Хотя ты и делал это для Габриелы.
- Может быть, в самом начале. Но и для тебя тоже. Ты так сражалась за то, чтобы выздороветь.
Габриела никогда не была бойцом. А еще я хотел тебе помочь ради Томи. Я узнал его, а через него узнал тебя. У тебя редкая и потрясающая близость с сыном.
И я любой ценой хотел ее сохранить.
Она нахмурилась.
- Тебе только это важно?
- Брось подсчитывать. Вы с Томасом тоже помогли мне, Мари. Разве ты не знаешь? Я надеюсь, мы навсегда останемся друзьями.
- Думаю, да. Не могу представить, что ты позволишь себе расстаться с Томасом. А он - с тобой. Вы с Морой очень много значите для него.
- Томас - необыкновенный ребенок. Такой проворный, любознательный и способный.
- Да, я тоже так считаю. Но я могу быть пристрастна.
- У тебя есть основания. - Пабло опять прижал ее к себе. - Но у тебя замечательный сын, а значит, ты замечательная мать.
Она вздохнула и прижалась к его груди.
- Спасибо.
- Это правда. - Он поцеловал ее в макушку и долго наслаждался ее теплом. - Ты меня всегда поражаешь. Я думал, ты рассердишься за то, что я нанял юриста, и подробно разъяснишь мне, как собираешься со мной расплатиться.
- А ты позволишь?
- Нет.
- Тогда в чем дело? Ты выиграл битву упрямств.
У меня нет способа расплатиться с тобой и твоей матерью за все, что вы для меня сделали.
Сердце Пабло переполнилось чувствами. Он гордился ею.
- Нет, есть.
- Что? - Мари замерла.
Он улыбнулся и взял ее за подбородок.
- Скажи: "Спасибо".
Ее прекрасные губы дрогнули в улыбке:
- Спасибо.
Пабло почувствовал, что получил самый дорогой подарок в жизни.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

В местной церкви проводился очередной приходский праздник. Общество, разделившись на группки, рассеялось по залу, в котором стояли три банкетных стола с различными закусками. Присутствующие закусывали и обсуждали политические новости, проблемы с детьми и работой и в целом жизнь.
Вслед за вбежавшими в церковь мальчиками вошел Пабло. Томас и Майк, радуясь возможности поиграть друг с другом, увязались за ним, когда он отправился к машине Моры за свитером для Мари.
Мальчики бросились к столу за очередным десертом.
Глаза Пабло сразу нашли Мариссу, сидевшую там же, где он ее оставил. Ее костыли стояли возле стены.
Она тихонько беседовала с Андреа, матерью Майка, находившейся слева от нее. Та была на два года моложе Пабло и росла вместе с ним. Мора сидела по правую руку от Мари и продолжала рассказывать окружавшим дамам о переделках в своем доме. Когда несколько минут назад он уходил за свитером, они увлеченно обсуждали достоинства и недостатки яркой расцветки ковров.
С тех пор, как умерла Габриела, Пабло не бывал на этих встречах прихожан. Они вызывали у него слишком много воспоминаний, слишком многие люди напоминали ему о его потере. А теперь он понял, как отдалился от приятелей, друзей, близких людей.
Мари встретилась с ним взглядом и улыбнулась.
Пабло улыбнулся ей в ответ. Она была основной причиной, которая привела его сюда. Они с Томасом сумели пробить скорлупу, в которую он спрятался, потеряв Габриела, и опять вернули его к жизни. Его сердце переполнялось благодарностью, когда он смотрел на Мари.
- Благодарю, - пробормотала она, когда он накинул ей на плечи легкий свитер. - Сегодня было так тепло, и я не сообразила, что к вечеру может похолодать.
- В это время года очень трудно угадать, как правильно одеться: погода слишком переменчива, - подхватила сеньорита Прют - старушка, похожая на болонку, сидящая напротив.
- А здесь еще бетонные полы, от которых так и веет холодом, - прибавила Андреа. - Летом-то хорошо, но зимой...
- Мне надо было подумать об этом, - обратился Пабло к Море, возвращая ключ от машины.
- Мужчины не так мерзнут, как женщины, - заметила Андреа.
- Пфф. Если бы он приходил чаще, то знал бы.
Многие женщины вокруг жалуются на холод, - проворчала сеньора Прют.
- Вы правы, сеньора Прют, - смиренно ответил Пабло:
- Я исправлюсь и стану приходить чаще.
- И не забудь брать с собой свою красавицу и ее очаровательного сынишку. - Сеньора Прют никогда не отличалась особой деликатностью. - Пришло время тебе вернуться к жизни и к церкви.
- Да. - Пабло наклонился над Мари и взял у нее с колен пустую тарелку. - Давай я принесу тебе чего-нибудь еще.
- Нет, благодарю. Я...
- Принеси ей домашнего мороженого, которое готовит Нина, - настойчиво посоветовала Мора. - Сегодня она сделала персиковое.
- Звучит заманчиво. А тебе принести?
Мора выпрямилась и с сожалением произнесла:
- Нет, дорогой. Мне необходимо беречь фигуру.
- А мне - нет? - поинтересовалась Мари.
Мора махнула рукой:
- Ты слишком худенькая. Правда, Пабло?
- Я считаю, она и так очень хороша, - отозвался он. - Но все-таки я принесу ей немного мороженого.
Нахмурившись, Мари наблюдала, как он пересекает зал.
"Я считаю, она и так очень хороша".
Что может означать его замечание? Они с ним ведь только друзья, не так ли? Но друзья так не говорят. Никто из ее друзей так никогда не говорил.
Пабло несколько раз окликали люди, которых он, очевидно, хорошо знал и которые знали его. Мора говорила ей, что Пабло вырос в этом приходе. Как и Габриела.
Томас подбежал к Пабло и стал дергать его за рукав. Когда Пабло взглянул на него, Томас спросил его о чем-то. Пабло оглядел зал и кивнул. Томас устремился к Майку, находящемуся на другой стороне зала. Пабло проводил его взглядом и опять повернулся к мужчине, с которым разговаривал.
Происходящая сцена так напоминала отношения отца с сыном, что у Мари защемило сердце. Томи нужны такие отношения. Он никогда не знал отцовской заботы, необходимой мальчику. Все выглядело так естественно. Пабло был таким реальным, таким нормальным отцом. По крайней мере, таким, каким, по ее мнению, должен быть нормальный отец.
Нормальный, которого ни у Мариссы, ни у Томи никогда не было. Нормальная жизнь для нее означает достаточное количество денег, чтобы ни в чем себя не урезать и иметь возможность откладывать кое-что на черный день. Нормально жить - то, чего она всегда хотела.
Потом она поняла, что они с Томасом сейчас живут лучше, чем когда бы, то ни было раньше. У них вдоволь еды. Вдоволь одежды и обуви.., действительно красивых вещей.
Именно такой нормальной жизнью, какой они живут сейчас, она и хотела жить. И все благодаря Пабло Ее глаза наполнились слезами, а сердце переполнилось чувствами. Благодарностью. Но только ли благодарностью...
Потом она подумала, что в понедельник ей снимут гипс. И тогда нормальная жизнь для них закончится.
Трудно поверить, что через несколько дней они уедут из дома Пабло. Трудно поверить, что он позволит им уехать.

- Прекрасно, Мари, - проговорил довольный доктор Лори, кладя перед собой гипс, снятый с ее ноги. - Давай теперь посмотрим, можешь ли ты нагрузить ногу.
Пабло с трудом удержался, чтобы не броситься на помощь Мари, когда она стала сползать с кушетки, на которой ее осматривали, свесив вниз свою неповрежденную ногу.
- Пока тебе стоит на что-нибудь опираться, - посоветовал доктор.
Сочтя его слова разрешением помочь, Пабло шагнул вперед и протянул Мари руку. Она машинально ухватилась за нее, как делала в последние недели, принимая помощь Пабло как само собой разумеющуюся.
Мари глубоко вздохнула и поставила левую ногу на пол, бессознательно покрепче ухватившись за Пабло. Перенеся вес тела на больную ногу, она пожаловалась:
- Больно.
- Слегка или сильно? - спросил доктор.
- Терпимо.
Доктор кивнул.
- Думаю, что болит не кость. Просто сухожилия и мышцы, которыми ты шесть недель не пользовалась, теперь растягиваются. Им опять нужно учиться двигаться.
- Все будет хорошо, я привыкну.
Хорошо. Она всегда так говорит. Даже когда ему ясно, что вовсе не так.
- Если будет сильно болеть, нужно принять обезболивающее. Не стоит пока бегать на десять километров, но ногу нужно разрабатывать и нагружать.
Пройдет примерно неделя, пока она восстановится.
Мари радостно улыбнулась Пабло:
- Всего неделя...
Он попытался ответить ей улыбкой, но не смог.
Всего неделя. У него осталась всего неделя, а потом Мари уедет. В лучшем случае начнет готовиться к отъезду. Всего через неделю задорный смех Томи, и его постоянные вопросы перестанут звучать в доме, и от жизни останется только пустая оболочка, как было прежде. Всего неделя, и он опять станет чудовищно одинок.
- Что случилось? - Мари пристально смотрела на него. - Дом опять будет полностью в твоем распоряжении. Ты только подумай - всего неделя, и наступят мир и покой.
Мир и покой. Всего через неделю.
- Не могу дождаться. Его насмешливый тон заставил ее внимательнее вглядеться в него.
Чтобы скрыть свои чувства, он отвернулся к двери. Мир и покой - синонимы одиночества.
- Ты действительно решила?
Мари отрицательно покачала головой.
- Нет? - он удовлетворенно улыбнулся. - Хорошо. На улице слишком холодно для прогулки.
- Сегодня было десять градусов тепла.
- Может быть. Но когда солнце садится, становится холоднее.
- Так всегда. - Она стояла, уперев руки в бока. Я согласилась, потому что каждый раз в последние три дня, когда я хочу пойти погулять или сделать что-нибудь, чтобы восстановить силы, ты меня от этого отговариваешь.
- Не правда.
- Ты даже не переставил мою кровать наверх.
- Я не хочу, чтобы ты ходила вверх-вниз по лестнице, когда меня нет дома. Что, если твоя так называемая сила иссякнет и ты упадешь?
- Мамочка все время поднимается по ступенькам, доложил Томас, закрывая книгу, которую читал.
- Что? - Голубые глаза Пабло прищурились. - Почему?
- Там наверху накопилось много пыли и грязных вещей.
- Сколько раз нужно тебе повторять, что ты не должна убирать, готовить или делать что-то еще по дому?
- Можешь не повторять.
- Но почему ты продолжаешь...
- Послушай, упрямец, - Мари раздраженно смотрела на него, - ты без конца что-нибудь для меня делаешь. А когда я хочу сделать что-то для тебя, ты недоволен, ты устраиваешь истерик.
Он почти испугался.
- Я никогда в своей жизни не устраивал истерик.
Ее досада исчезла, и она улыбнулась.
- Ну ладно. Если я захочу сделать что-то для тебя, я все равно сделаю.
- Я знаю, - с явным разочарованием произнес он. Чтобы заплатить мне.
- Нет. Просто чтобы немного облегчить тебе жизнь. Чтобы у тебя осталось больше времени поиграть с Томасом в шахматы. Чтобы.., однажды увидеть, как ты улыбаешься, потому что знаешь, что я делаю все ради тебя, а не для того, чтобы расплатиться с тобой.
Ее слова выбили у него почву из-под ног.
- А мы будем сегодня вечером играть в шахматы, Пабло? - спросил Томас.
- Конечно, малыш. - Пабло встретился глазами с Мари. - После того, как погуляем.
- Так мы идем? - спросила она.
- Через минуту, - он провел пальцем по ее подбородку. - Ты ведь хотела?
Мари едва справилась с охватившей ее дрожью от его прикосновения.
- Я хотела пойти погулять.
Пабло улыбнулся и покачал головой.
- То, что ты делаешь, ты делаешь для меня, а не чтобы мне заплатить?
- А это имеет значение?
- Громадное.
- Ну, хорошо... - Она вздохнула. - Раз уж ты придаешь этому такое большое значение... Я замечала, что вам с Томасом очень нравится, когда для вас что-нибудь делают. И.., мне тоже нравится.
Он подошел ближе и положил руки ей на плечи.
- Но это и есть настоящие близкие отношения.
Ты должна понимать, что они возникают тогда, когда что-нибудь делаешь другому просто потому, что хочется для него сделать. Как ты сама сказала, чтобы немного облегчить ему жизнь, дать чуть больше свободного времени, чтобы он в ответ улыбнулся.
Ее заворожило выражение его глаз.
- Я не знала.
Пабло нахмурился.
- Разве у тебя не было никого, кто бы так поступал ради тебя?
- Только Томас, - Мари тяжело вздохнула, - и ты.
Он провел пальцем по се нижней губе.
- Я хочу, чтобы ты знала: если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, что угодно, единственное, что тебе нужно сделать, - сказать мне.
- Я знаю, - тихо прошептала она.
Он удовлетворенно улыбнулся и склонил голову.
Затаив дыхание, с бьющимся сердцем, Мари ждала прикосновения его губ.
- Ты собираешься поцеловать мамочку, Пабло?
Пабло закашлялся и, не поднимая головы, спросил:
- А я должен?
У Мари на мгновение перехватило дыхание.
- Если хочешь. Мора все время спрашивает, целуешь ли ты ее.
Пабло криво улыбнулся Мари, погладил ее шею, потом выпрямился и взглянул на Томи.
- Так Мора часто тебя спрашивает?
- Ммм, хмм, - сказал Томас, - да почти каждый день.
- А ты что ей отвечаешь?
- А я говорю, что ни разу не видел, как ты ее целуешь... Ну мы идем гулять?
Пабло повернулся к Мари.
- Ты все еще хочешь гулять?
- Да, конечно.
- Я принесу твою куртку.
- Хорошо, - улыбнулась Мари. - Спасибо.
Пабло в ответ усмехнулся.

- Я сейчас вернусь.
- Только не убегай далеко, - попросил Пабло Томи, приплясывавшего от нетерпения на месте. - Оставайся в пределах видимости.
- Ага! - ответил малыш и тут же умчался, - Стой на углу и жди нас, - закричала ему вслед Мари.
- Да, мам!
Пабло улыбнулся, глядя на Мариссу сверху вниз.
- Ты веришь, что он так и сделает?
Она пожала плечами.
- Я знаю, что если он не послушается, то пойдет спать сразу, как мы вернемся домой. - Мари вспыхнула, сообразив, что назвала домом жилище Пабло. И, стараясь отвлечь его от своего промаха, тут же торопливо заметила:
- А ты обратил внимание, какие сегодня звезды?
- Ммм, - Пабло широко улыбнулся и взял ее за руку. Он сжал ее пальцы. - Ясные, холодные ночи - самое время смотреть на звезды. Городские огни тогда не мешают.
Мари, соглашаясь, что-то пробормотала.
Он держал ее ладонь в своей руке. Его пальцы были значительно длиннее, а ладонь - крупнее, чем у нее. Его тепло проникало в каждую клеточку ее тела, создавая связь, не только физическую, но и духовную. Ей стало казаться, что рядом с Пабло она обрела подлинный дом. Она полюбила его. Ощущение было таким внезапным и так озадачило ее, что она споткнулась.
Как ей избежать своего чувства? Как от него избавиться? Ее судьба с самого начала предопределена.
Духовная связь, которая между ними образовалась и которую они чувствуют, постоянно укрепляется, пока не станет неразрывной.
Пабло совсем не похож на Марселя. Он семейный человек по своей природе: ответственный, заботливый, неэгоистичный. Человек, которому нужна жена неработающая, сидящая дома, заботящаяся о детях.., и о нем.
Способна ли она на это? Может ли она полностью отказаться от своей независимости? Она любит его, но достаточно ли она его любит, чтобы целиком доверить ему свое будущее?
А что же Пабло?
"Мы несовместимы". Он произнес эти слова всего две недели назад. Но еще он сказал, что даст ей все, чего она захочет.
Она хочет его. Но ей также нужна уверенность в том, что у нее твердое положение в жизни. Может ли он дать ей его? Любит ли он ее? Любит ли так же, как она?
Всего несколько минут назад он объяснял ей, что такое "настоящие близкие отношения". Все дело в том, нужны ли ему такие отношения?
Совсем недавно Мари определенно ответила бы "нет". Она была убеждена, что он пытается искупить свою вину перед Степей. Но он сказал ей, что в последнее время мысли о Габриела перестали приходить ему в голову.
Но почему он ничего не говорит.., о том, что любит ее.., если он действительно се любит.., если он хочет, чтобы она осталась с ним, хочет помогать ей, хочет, чтобы она помогала ему?
Она уже хотела его помощи.
Вот если доказать ему, что она действительно изменилась. Нужно доказать, что она стала другим человеком, что теперь она может принимать помощь так же, как и оказывать ее. Она попросит его помочь ей в чем-нибудь важном. Например... Помочь найти работу! Да, правильно.
И по его ответу она поймет, что он чувствует. Если он с радостью предложит ей помощь в поисках работы, она будет знать, что он помогал ей только потому, что она нуждалась в помощи.
Но она верила.., она надеялась.., что вместо поисков работы он предложит ей свое сердце.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

На следующее утро Пабло спустился вниз, когда Мари и Томас уже завтракали. Пабло, как обычно, постоял около двери, наблюдая за ними. Томас качался на стуле, сидя перед окном, держа в руках стакан молока и наблюдая за птичками во дворе. Мари читала газету. В доме соблазнительно пахло свежемолотым кофе и чудесной выпечкой. На плите стояло блюдо со сдобными горячими булочками.
Может, он уже умер и попал в рай после автомобильной аварии? Только так можно объяснить чудесные превращения в его жизни.
Мари, кажется, уловила его появление, потому что подняла взгляд от газеты и улыбнулась:
- Доброе утро!
И Томас обернулся к нему со своей ясной улыбкой.
- Привет, Пабло!
- Доброе утро, - поздоровался Пабло. Он подошел к плите и взял булочку. - Когда же вы успели встать?
Ммм. Замечательно, банановое масло - мое самое любимое.
- И мое тоже, - возвестил Томас.
- Я знаю, - улыбнулась Мари.
Мгновение они смотрели друг на друга.
- Можно мне тоже булочку, ма-а-мочка? - попросил Томас.
Она отвела взгляд.
- Конечно, малыш, тебе тоже можно.
Она собралась встать, но Пабло остановил ее.
- Я подам.
- Спасибо, - поблагодарила она, - кофе тоже уже готов.
- Я знаю. Я почувствовал его аромат, как только проснулся. - Пабло полез в шкаф за десертными тарелками. - Пока я брился, я, не переставая, мечтал о нем.
Она засмеялась.
- Не много же нужно, чтобы сделать тебя счастливым. Не так ли?
- Да, не много. Я просто мужчина с очень простыми запросами.
"Мне всего лишь нужна только ты", - хотелось ему сказать, но он боялся задеть ее.
Невысказанная мысль отразилась в его глазах, отчего Мари вспыхнула и внезапно отвела взгляд.
- Это хорошо.
Пабло разложил булочки по тарелкам и протянул одну Томи. Мальчик осторожно поставил ее на стол.
Пабло взял две чашки и налил кофе. В свою чашку он долил сливок и добавил сливки и сахар в другую.
Потом он взял тарелки и обе чашки и отнес на стол.
Когда он поставил булочки и кофе перед Мари, она удивленно протянула:
- Спасибо.
- На здоровье. - Пабло сел за стол и занялся своим кофе с булочкой. Пабло не был таким уж простым мужчиной. Он старался следить за своими манерами, когда рядом находился Томас. Мальчишки так переимчивы. Они быстро ухватывают все плохое.
Пабло взял газету, но, просматривая ее, никак не мог найти спортивную колонку. И только тогда заметил, на чем так сосредоточилась Мари.
- Я ищу работу.
Хорошо, что она ищет не квартиру, а только работу. :
- Но... - собрался затеять спор Пабло, но не решился.
- Что? - она взглянула на него поверх страницы. О! А спортивное обозрение находится с другой стороны. Да? - она стала доставать нужную ему страницу. Вот, держи. Я могу посмотреть попозже. Пока...
Надежда переполнила его сердце, и оно стало биться спокойнее.
- Пока?..
- Может, ты что-нибудь знаешь? Мне кажется, у тебя много контактов по твоей работе в "Дэйта энтерпрайзиз". Не знаешь, никто не ищет себе бухгалтера? Еще я могу быть секретарем. Я отлично печатаю.
Пабло испугался. Она просит его найти ей работу?
Почему она не попросит его пригласить в дом привидение? Он едва избавился от призрака Габриелы. Через три года, три долгих года. Но когда Мари и Томас уедут, то часть их души останется здесь, здесь будут бродить их призраки и мучить его... Пабло знал, что когда-нибудь они уедут. Ему и Мари нужны совершенно разные отношения. Но если так, почему он не может выбросить ее из головы? Почему он хочет, чтобы она осталась?
Потому что Мари еще недостаточно сильна, ей надо окрепнуть.
И он сам еще недостаточно силен.
- Нет. - Слово прозвучало так сдавленно, он сделал слишком большой глоток горячего кофе. Ему обожгло горло. - Я не знаю никого, кому нужна... ты...
Кроме меня. Но этого он не сказал.
Она в изумлении раскрыла глаза.
- Ну, хорошо. Я думаю, что ты совсем не то хотел сказать, не так ли?
Тут он осознал, как обидел ее.
- Извини, я...
- Если не хочешь мне помочь, так прямо и скажи.
Ее удивила его реакция, хотя так и должно было быть. Еще вчера вечером он говорил, что если ей что-то понадобится, то единственное, что ей нужно сделать, - только попросить его. А сейчас она попросила его, попросила об очень важной для нее услуге.
Он знает, как ей тяжело просить.
Ему вдруг показалось, что в комнате не хватает воздуха.
- Я... - он отодвинул стул и встал, - я должен идти.
- Пабло...
- Мама хочет, чтобы я зашел к ней по дороге на работу. Поговорим позже.
- Пока, Пабло! - возглас Томи остановил его уже в дверях. Он повернулся, чтобы увидеть восторженное лицо мальчика.
Пабло перевел взгляд на Мари, которая следила за ним с загадочным выражением лица. Сейчас он любил ее еще больше.
Он твердо знал, почему не хочет, чтобы они уходили. Потому что он хотел быть с ними. Они были его семьей.
Нет, не были. Ему нужно прекратить так думать.
Мари явно не разделяет его чувства. Ей по-прежнему нужна только "карьера".
Внезапно Пабло понял, что он не против ее карьеры.
Он был против ее настойчивости делать карьеру. Она означала, что Мари не будет любить его, не имея страховки, что она не доверяет ему, не позволяет ему заботиться о ней и о Томасе.
Его охватила такая боль, что на некоторое время, показавшееся ему бесконечным, у него перехватило дыхание. Когда он, наконец, перевел дух, ему захотелось убежать, спрятаться в ту нору, где он находился три долгих года. Там не было такой боли. Только... глубокое, темное одиночество.
Как он должен помочь ей? И опять.., как он может не помочь? Он любит ее, разве не так? Тогда он не может не помочь ей, не может отвергнуть ее просьбу.
Внезапно ему пришла в голову интересная мысль и в конце туннеля показался свет. Он знает, как ей помочь, как выполнить ее просьбу.., и при этом она останется в его жизни навсегда.
Возможно, она не чувствует к нему такой сильной привязанности, как он к ней.., еще. И хотя ему кажется, что они живут одной семьей, он и она еще не имеют никаких отношений... Он еще не ухаживал за ней, он ничего не сделал для того, чтобы она его полюбила.
Может быть, ему нужно начать прямо сейчас, дать ей время стать самой собой, дать ей время, чтобы она почувствовала его отсутствие?
У него появилась надежда, она придала ему силы.
Он вернулся к столу и сел.
Мари вопросительно подняла бровь.
- Я думала, тебя ждет Мора.
- То, что я скажу, гораздо важнее. - Он открыто взглянул на нее. - Ты гораздо важнее.
- Спасибо. - Она ободряюще улыбнулась.
- Пожалуйста. Все хорошо. Давай поговорим. Тебе нужна работа. Я знаю, что тебе предложить.
- Что? - Ее улыбка погасла. - Что ты имеешь в виду?
- Моя секретарша уже давно жалуется на слишком большую загруженность работой, ей часто приходится задерживаться допоздна. Она ведет делопроизводство, занимается платежами, счетами - одним словом, всем. Она может воспользоваться твоей помощью, особенно в финансовой части.
Мари сощурилась.
- Ты предлагаешь мне работу.., в "Дэйта энтерпрайзиз"?
- Да. Ты будешь получать на доллар в час больше, чем рассчитываешь получить в другом месте. У нас часто бывают премии, хотя компания небольшая. Поэтому я могу поддерживать лучших работников. В год у нас десять оплачиваемых праздников, восемь фиксированных и два плавающих. Через год предоставляются две недели оплачиваемого отпуска, и две недели по болезни тоже оплачиваются.
Она опустила взгляд на стол где-то в середине его перечисления.
- Да, понятно, звучит.., заманчиво.
- Я думаю, тебе понравится работа. - Он внимательно глядел на ее лицо. - Что ты думаешь?
Она подняла глаза. В них застыла боль. Она смотрела так, будто он разбил ей сердце. Что плохого он сделал, предложив ей то, что она искала?
- Думаю, я не так чувствительна, как ты считаешь.
- Чувствительна? Я не говорил...
- Тебе не надо придумывать для меня работу, сеньор Бустаманте. Я и сама могу ее получить - настоящую работу. Я хороший работник. Мой предыдущий хозяин боялся меня потерять.
- Согласен, но я предлагаю настоящую работу, а не выдуманную специально для тебя. Соль уже несколько месяцев твердит мне, что она перегружена.
Но авария и все с ней связанное.., у меня просто не было времени, чтобы...
- Правильно. Тебе просто сейчас вспомнилось? Как удобно.
Он запустил руку в волосы.
- В чем дело? Ты спросила меня, не требуется ли кому-нибудь секретарь или бухгалтер. Ну, так ты нужна мне.
- Да, мамочка. Ты нужна Пабло.
Томас сидел так тихо, что Пабло даже забыл о его присутствии. Так же как и Мари.
- Томас, пожалуйста, иди наверх и убери кровать.
- Я уберу позже, мамочка. Я хочу остаться здесь.
- Томас, пожалуйста, сделай это сейчас.
Мальчик умоляюще посмотрел на Пабло.
- Я должен, да?
- Томас! - в голосе Мари зазвучали боль и просьба.
Пабло тронуло, что мальчик обернулся к нему.., как любой сын ищет поддержки у отца, когда ему не нравится приказ матери. Он порадовался, что у него в союзниках один из Спиритто. Хорошо бы еще приобрести в союзники второго, который принимает решения.
- Всегда слушайся маму, Томас.
- Ну-у-у. Хорошо, сэр. - Томас медленно слез со стула и потащился к двери.
- Спасибо, - поблагодарила Мари, когда его шаги послышались на лестнице.
- За то, что поддержал тебя? Но близкие люди всегда так делают. Я не собираюсь восстанавливать сына против тебя. Единственное, чего я хочу, - чтобы ты видела причины и оправдания.
- Оправдания, - едко повторила она. - В чем должна для меня состоять причина.., чтобы принять работу, которую ты для меня создал? Ты подумал, как твое предложение может повлиять на мою самооценку? И как ты будешь выглядеть в глазах своих подчиненных?
Он попытался спрятать свое растущее беспокойство. Почему она не хочет понять?
- Мне все равно следовало создать рабочее место'.
"Дэйта энтсрпрайзиз" сильно выросла, поскольку компьютеры используются все больше. Мне пришлось нанять еще нескольких программистов. Более того, ты мне нужна, чтобы поддержать меня... Платежи - такая важная часть деятельности. Мне нужен кто-то, кому бы я мог безоговорочно доверять. (Она вопросительно глядела в его лицо, пытаясь определить, действительно ли он говорит правду.) - Ты мне очень поможешь, потому что мне не придется терять время и деньги в поисках хорошего работника. Я знаю тебя и знаю, что ты будешь отлично работать. - Пабло энергичными жестами подчеркивал свои слова. - И ты тоже сохранишь кучу времени. Чтобы найти хорошую работу, могут понадобиться недели.
А иногда и месяцы. - И опять она ничего не сказала.
Только продолжала смотреть на него. Ее лицо ничего не выражало, и нельзя было понять, о чем она думает. Существовала ли между ними внутренняя связь, которая сейчас так нужна ему? - Подумай, Мари. Нет необходимости принимать решение сегодня. - Он сделал паузу, но она продолжала молчать, и он резко спросил:
- Хорошо?
Она опустила глаза.
- Хорошо.
Пабло со вздохом откинулся на спинку стула. Только теперь он понял, в каком был напряжении.
- Я решил сегодня остаться дома. Надо поработать с бумагами. Я взял домой...
- Нет! - почти выкрикнула Мари, но потом взяла себя в руки. - Как я смогу о чем-то думать, когда ты целый день будешь слоняться по дому? Иди на работу. Пожалуйста.
Он еще мгновение поглядел ей в лицо, но так и не смог определить, что она решила: согласилась или нет.
- Хорошо. Но я рано вернусь. Около трех.
Она кивнула, но не смотрела на него, и он вышел из комнаты.
Мари не имело смысла думать над его предложением. Она все равно не стала бы у него работать. Если взаимоотношения, которые были такими многообещающими, превратились в такие пресные, ей стоит вернуться назад к тому положению, в котором она находилась.
Ей нужна работа, которая обеспечит ей действенную поддержку. Поддержку, которую она получит, став ценным работником.
Она не может доверять ему. Она не останется здесь. Она не доверяет его любви. Она никогда не поверит, что он ее любит.
Конечно, она недостаточно его любит, чтобы дать ему то, чего он хочет. Она не сможет стать женой, которая не работает. Она недостаточно любит его, чтобы ему доверять. Может, она вообще никого не в состоянии любить, кроме Томи. Может быть, ее детство повлияло на нее слишком сильно и она теперь не сможет полюбить никого.., и никто не сможет полюбить ее?
Она чувствовала горькую печаль от мысли, что никогда не будет счастлива. Слезы наполнили ее глаза, но она сумела удержать их. Что толку плакать?
Потом еще придется объяснять Томи, почему у нее красные глаза.
Ей нужно думать о том, что для нее полезно. Ей нужно что-то делать. Что-то положительное. Что-то такое, что позволит ей почувствовать, что она опять сама управляет своей жизнью.
У нее осталась единственная возможность. Ей нужно уйти от Пабло.
Мари с трудом вздохнула.
Как она может уйти? У нее нет денег, нет друзей, нет ничего. Но даже если бы и были, как может она кого-то попросить...
Она открыла глаза.
Нет. Нужно перестать так думать. У нее есть друзья в Буэнос-Айресе. У нее есть Мора и Андреа и несколько других женщин из их прихода.
Просите, и дано вам будет.
Так говорил священник в прошлую субботу. Существует только один путь выяснить справедливость его слов. Она позвонит Мора и спросит, знает ли та кого-либо, у кого на несколько недель найдется свободная комната.
Теперь, когда у нее возникла новая цель, Мари вскочила и взяла трубку телефонного аппарата, находящегося в кухне. Но тут же заколебалась. Мора мать Пабло. Она носится с мыслью о его женитьбе на Мари. Разве думающая о свадьбе мать станет делать то, что может ей помешать? Нет, Мора для ее планов совершенно не подходит. На мгновение она подумала, не позвонить ли Андреа, но она знала ее не слишком хорошо, а Мора - лучше.
Стараясь успокоиться, она сделала глубокий вдох и набрала ее номер.
После двух гудков Мора взяла трубку.
- Алло?
- Мора? Это Мари.
- Здравствуй, дорогая. Что поделываешь сегодня?
Ты хочешь, чтобы я взяла Томи?
- Нет, да.., мне нужно поговорить.
- Поговорить? О чем?
Мари нагнулась над столом.
- Мы приедем?
- Что? Вы с Томасом? Сегодня?
- Да.
- Но, Мари, ты...
- Я знаю, вы хотите, чтобы ваш сын женился на мне, Мора, но Пабло по-прежнему любит Габриелу. И думаю, будет любить всегда.
- Да, конечно, будет. В течение пятнадцати лет она была основой его жизни. Но его любовь к Габриела совершенно не означает, что он не может любить тебя.
- Нет, не может.
- Откуда ты знаешь? Он так сказал тебе?
- Он это ясно показал, яснее быть не может. Он предложил мне работу.
- Работу? В "Дэйта энтерпрайзиз"? А это плохо, потому что...
- Потому что он мне недостаточно доверяет, чтобы предложить свое сердце. - Мари крепче сжала трубку. - Но и я тоже. Ни один из нас еще не готов к таким отношениям. Мне нужно уехать от него, Мора.
Мне нужно побыть одной.
Мора вздохнула.
- Я буду через час.
- Вы не знаете, у кого бы мы с Томасом могли остановиться на несколько недель? Пока я не найду работу и квартиру.
- Вы останетесь у меня, - решительно, как и полагала Мари, предложила Мора.
- Но перепланировка?..
- Подождет. Я заказала специальную сантехнику, а поставщик прислал совершенно не то. И пока мы ее дожидаемся, рабочие нашли себе другой объект.
- А комнаты для нас?
- Что-нибудь найдется.
- Спасибо, Мора. Я пойду укладывать вещи. - Мари с облегчением вздохнула. - Это не займет много времени.

Как только Пабло подошел к двери, он сразу почувствовал, что что-то произошло. Он целый день провел на работе, но дома его не ждали запахи ужина, не слышно и Мари, которая возилась бы в кухне, и Томас не выбежал ему навстречу.
- Мари? - Он положил свой портфель на столик в холле. - Томас?
Ответом было только молчание. Пабло прошел в кухню. Ничего. Никого.
- Где вы? - позвал он, взлетая по лестнице с тревожно бьющимся сердцем.
Зайдя в комнату Томи, он не ощутил тревоги.
Мари приучила сына убирать игрушки и содержать комнату в порядке.
Может, они куда-то отправились вместе с его матерью? Но они всегда предупреждают его, уходя из дому Пабло направился вниз, намереваясь позвонить матери. Проходя через гостиную, он вдруг остановился. Кровать Мари пуста. Ни одеяла, ни подушек.
У него замерло сердце. Повернувшись на каблуках, он осмотрел шкаф в холле, где висела ее одежда.
Но, кроме его пальто и куртки, там ничего не было.
На полке лежало аккуратно свернутое одеяло.
Куда они делись?
Он пришел в ужас от страшного предположения и опять побежал наверх в комнату Томи. Полки в шкафу оказались пусты.
Гостевая ванная комната - тоже. Исчезли и зубные щетки, и щетки для волос. Единственной вещью, которая осталась, был ее лосьон для рук.
Не веря своим глазам, Пабло прислонился к холодному кафелю.
Ушли. Они ушли. Ничего, не сказав ему. Не простившись. Даже не поблагодарив и не поцеловав...
Почему? Что он сделал? Он предложил ей работу.
Разве она не просила его помочь найти ей работу?
В конце концов, он сумел ее кое-чему научить. Но он не сделался ей необходимым, не научил ее любить его.
На него навалилось такое горе, какого он раньше не испытывал. Стеснило грудь. Ему не хватало воздуха. Он не нужен ей. Ничто не могло ранить его сильнее.
Пабло медленно вышел в холл. У него так сильно болело внутри, так жгло, что он не чувствовал ног.
Он подумал, что надо бы позвонить матери и спросить, не знает ли она, куда уехала Мари, но отказался от этой мысли. Ему было слишком тяжело. Он не хотел, чтобы узнали о его горе. Не сейчас, по крайней мере, не сейчас. Не надо, чтобы кто-то знал, что Мари ушла от него. Не так, как Габриела, но все равно ушла.
Он стоял на лестнице и слушал пустоту дома, которая смыкалась вокруг него. Одинокий волк.., раненый.., готовый завыть на луну.

Глава 12

- Что-то ты поздно засиделся...
Пабло потребовалось время, чтобы вернуться к реальности. Голова была забита разными формами, недостаточно хорошо разработанными. Он оторвал взгляд от компьютера и увидел Диего, своего заместителя, стоявшего в дверях.
Пабло посмотрел на экран.
- Только двадцать один сорок. Я задерживался и дольше, и довольно часто.
- Но не в последние полтора месяца, - возразил Диего. - Думаю, у тебя в такое время находилось занятие поинтереснее.
- Но ты тоже все еще здесь. У тебя что же, нет других занятий?
Диего пожал плечами.
- Просто я убиваю время, дожидаясь, когда в барах начнут подавать спиртное.
- В четверг вечером? А ты помнишь, что завтра рабочий день?
- Потому я и иду в десять.
- Желаю хорошо повеселиться. - Пабло опять повернулся к экрану.
- Не хочешь пойти со мной? Пойдем. Сходим в "Лисью нору". Там такие цыпочки. Тебе понравится.
Не можешь же ты навсегда похоронить себя здесь.
- Почему нет?
- Пабло...
- Черт! - Гнев, который клокотал в нем уже два дня, вырвался наружу. Гнев на Мариссу, злость на весь мир, злость на самого себя. Пабло резко засунул диск в дисковод и сделал копию файла, с которым работал. - Если это тебя обрадует, то на сегодня я закончил. Но цыпочки меня совершенно не интересуют. - Он ждал, пока скопируется файл, и чувствовал, что стоящий у двери Диего смотрит на него. - Что еще?
- Что произошло с ней?
У Пабло перехватило дыхание. Подчиненные не должны быть в курсе личной жизни начальника.
Слишком большая фамильярность приводит к нарушению субординации.
- Мари ушла.
Настал черед Диего изумляться.
- Как? А я думал...
- Что? - резко спросил Пабло.
- Что ты и она.., вы с ней... - он вздохнул. - Мне казалось, ты так о ней заботишься. Я не помню, чтобы ты о ком-то так беспокоился, даже о Габриеле.
Пабло вытащил диск и отключил компьютер.
- Вот так вот, жизнь продолжается.
- Я знаю. Вопрос в том.., как ты...
- Кто ты такой, чтобы... - Пабло стоял, согнувшись над столом.
- Хорошо. Ладно. - Диего, защищаясь, поднял руки. - Ухожу. Понимаю: я не нужен. Работай хоть всю ночь. Увидимся завтра.
Пабло неподвижно стоял, пока не услышал звук закрывающейся входной двери. Тогда он сел и уронил голову на руки.
Может, включить компьютер и продолжить работу? Нет.
Надо идти домой. В то место, которое называется домом, в то место, где комнаты и мебель, где он ест и спит. А призраки живут только в его сердце. Он взял портфель, куртку и направился к двери.
Итак, он опять один? Но множество людей одиноки. И многие сами предпочли такую жизнь.
А если он не хочет одиночества, то ему нужно не сидеть одному, а быть среди людей. Он может опять влюбиться. Мари, по крайней мере, научила его этому. Габриела уже не была единственной любовью в его жизни.
Он влюбился в Мари, а она его не хочет. Прекрасно. Он может влюбиться и еще.
Думая теперь так, совершенно по-новому, Пабло закрыл дверь фирмы и пошел к своему джипу. Кажется, Диего говорил, что "Лисья пора" - неплохое место, где можно познакомиться с женщиной.
Когда Пабло подошел к джипу, он уже знал, что туда не поедет. Не только потому, что не любил ходить в бары, но и потому, что, когда подумал о женщинах, которых может там встретить, он понял, что они ему неинтересны. Ни одна из них не будет такой, как Мари. Ни одна из них не может с ней сравниться.
Он одинок. Но он одинок без единственной женщины - Мари.
Пабло закрыл глаза и представил, как она поднимает к нему свое лицо, чтобы поцеловать его, как было в тот вечер, накануне их отъезда.
Сейчас он жалел, что не поцеловал ее в тот раз, пусть даже при Томасе. Он жалел, что не сказал ей, что любит ее и хочет, чтобы она навсегда осталась с ним.
Почему он не признался ей в любви? Он никогда не отличался робостью. Он никогда не останавливался, когда хотел чего-то достичь. Так он создал "Дэйта энтерпрайзиз". Так он завоевал сердце Габриела в девятом классе. Так он...
Нет. Все не так.
Он был таким, пока не умерла Габриела, но последние несколько лет он стал робким. Вместо того чтобы, как Мари, добиваться того, чего хочет, он повернулся спиной к жизни, старался не быть самим собой.
Внезапно все, что Мари рассказывала ему о своем детстве, об отце Томи и о своей работе, вспыхнуло у него в голове. Она же жаждет не карьеры, она хочет иметь возможность свободно управлять своей жизнью.
Ребенком она была либо под присмотром матери, бесхребетной и ленивой особы, либо находилась у приемных родителей. И только когда она стала работать и зарабатывать, чтобы прокормить себя и Томи, она стала сама себе хозяйкой.
Тут в ее жизнь вломился Пабло, и она опять потеряла независимость. Он настаивал на том, что все будет делать за нее сам, принимал за нее решения. А последней каплей стало то, что он предложил ей работу, которая явилась бы всего лишь видоизмененной формой управления ею. Черт! Как он мог оказаться таким глупцом? Ничего удивительного, что она ушла.
Если она вернется, опять вернется в его жизнь, она сможет делать все, что захочет. Может опять пойти на работу, остаться дома, продолжить учебу, чтобы получить степень и сделать серьезную карьеру. Они могут нанять няню, которая будет сидеть с их детьми.
Он принял решение, забрался в джип и посмотрел на часы. Одиннадцатый час.
Черт! Он не сможет найти Мари сейчас. У него даже нет представления, с чего начинать. Нужно позвонить матери, и она...
У-ух! Он уже два дня не звонил матери. Она, верно, сходит с ума. Но она ложится спать в половине десятого. Придется подождать до утра. Черт!

Мари остановилась около двери в гостиную Мора, когда услышала, как Томас уже в сотый раз за два последних дня задает один и тот же вопрос:
- А Пабло звонил?
Слава Богу, Мора терпеливо объяснялась с Томасом. Мари усилием воли сдержала себя и не сказала сыну, чтобы он не ждал звонка, потому что Пабло не будет звонить тому, в ком он не нуждается. Правда, не нужна Пабло только она.
Стараясь отвлечься от своих мыслей, ранивших ее сердце, будто в него воткнули нож, она сосредоточилась на том, о чем разговаривают Мора с Томасом.
- Ты знаешь, кто такой страус? - спрашивала Мора.
- Ты имеешь в виду большую птицу с длинными ногами и длинной шеей?
- Да, правильно. Ты такой смышленый, малыш.
Мари ясно представила себе, как Мора взъерошила ему волосы так же, как столько раз делала она сама.
- Я знаю, - серьезно ответил Томас;
- Хорошо. - Мора засмеялась. - Всегда помни, что ты смышленый, особенно когда имеешь дело с глупцами. Такими, как Пабло.
Последнее замечание она пробормотала тихо, но Мари все же расслышала его. Как и Томас..
- Как? Разве Пабло глупый?
- Ты помнишь страуса, о котором мы говорили?
- Ну-у-у.
- Так вот, Пабло ведет себя как страус. Что делает страус?
- Ну-у-у. Он... Да, он прячет голову в норку или куда-нибудь еще.
- Правильно. Когда страус боится чего-нибудь, он прячет голову в песок.
- Пабло тоже спрятал голову в песок? - смущенно спросил Томас. - Потому и не звонит?
Мари улыбнулась, услышав его заключение.
- Да, - произнесла Мора самодовольно.
- А почему ты не велишь ему вытащить оттуда голову?
- Потому что он уже два дня не звонит. А если позвонит, я скажу ему, чтобы он...
- Как я выгляжу? - прервала ее Мари, входя в комнату. Она хотела продемонстрировать им голубой костюм, который купила ей Мора. -.Вы бы меня взяли на работу?
- Ты великолепно выглядишь, мамочка.
- О, да, - радостно подхватила Мора. - Тебе очень идет. Разве у меня плохой вкус?
Мари наклонилась к ней и поцеловала ее в щеку.
- Да, - вы молодец. Спасибо.
- Ты всех сразишь наповал.
- Можно я возьму вашу машину?
- А как ты еще туда доберешься?
- Можно взять такси.
Мора запротестовала:
- Я сегодня никуда не собираюсь выходить. Я занимаюсь с молодым мужчиной. А ты поезжай и делай все, что тебе нужно. Мы здесь прекрасно проведем время.
Их взгляды встретились.
- Как по-вашему, я права?
- Только ты сама можешь ответить на этот вопрос, дорогая. - Мора ласково улыбнулась.
Мари глубоко вздохнула.
- Я знаю. Спасибо, Мора. - Мари расправила плечи и повернулась к Томи. - Поцелуй меня на удачу.
Он подбежал и обнял ее.
- Удачи, мамочка. Срази их всех наповал.
- Я буду очень стараться, малыш. - Мари засмеялась и взъерошила ему волосы.
- Алло?
- Томас? - У Пабло радостно забилось сердце. Значит, Мари переехала к его матери. Уже добрый знак.
Ведь если бы она не хотела больше его знать, то не стала бы перебираться к Мора. Ей известно, что он видится с матерью почти ежедневно. Ну.., обычно... Как ты, малыш?
- Пабло? - Томас повысил голос. - Ты?
- Извини, меня не было, чтобы тебя укладывать.
- Да, я знаю. Ты был в песке.
- Я? В песке? - Пабло недоуменно замолчал.
- Хм.., ну-у-у... Мора сказала, что ты был страусом и засунул голову в песок, - печально заметил Томас.
- Мора, как всегда, права. Но я больше не собираюсь быть страусом, понял? Слишком много, песка набивается в глаза.
- И ты сделался сонным? И потому не звонил?
- Сонным? Да. Как Песочный Человек. - Пабло засмеялся. Томас так хорошо проводил параллели. - Я очень скучал без тебя, малыш. И без твоей мамы тоже.
- Я тоже скучал без тебя. И мама.
- А твоя мама здесь?
- Нет.
Пабло нахмурился.
- А за тобой смотрит Мора?
- Да. Ты скоро придешь, Пабло?
- Немного погодя, но сейчас мне нужно найти твою маму. Можно позвать к телефону сеньору Мора?
- Мора! Мора! Пабло звонит.
Пабло пришлось отодвинуть трубку подальше от уха, но он засмеялся энтузиазму, с которым действовал его сын. Его сын. Ему нравилось повторять про себя эти слова, ему нравилось, как они звучали. Они относились именно к Томи.
- О, наконец-то он позвонил.
- У-у-у -Ал...
- Где Мари? - перебил ее Пабло.
Возникла ощутимая пауза.
- Кто звонит?
Пабло заколебался. Его сбил с толку ее вопрос.
- Что ты имеешь в виду, спрашивая, кто звонит?
Это твой сын. Ты знала об этом до того, как подошла к телефону. Тебе сказал Томас.
- Сын? - она фыркнула.
- Хорошо, мама. Извини, я все понял. Извини, я должен был позвонить.
- Прошло два дня.
- Я знаю. Извини. Поверь, ты не представляешь, как мне стыдно.
- Я уже собиралась звонить в полицию.
- Нет, ты не собиралась. Ты знала, что случилось.
Ты знала, что Мари уехала, потому что их с Томасом перевозила ты.
- Не устраивай истерики. Я знаю, что она уехала.
Я ей помогала.
- Ты помогала... - он понизил голос, но только потому, что говорил со своей матерью. Когда он подумал о том, как страдал два прошедших дня, то только и сумел из себя выдавить:
- Как ты могла так поступить по отношению к своему единственному ребенку?
- Потому что мой единственный ребенок предложил женщине, которую любит, работу вместо обручального кольца.., что является залогом безусловной любви и поддержки. Мне казалось, я научила тебя понимать, что такое любовь и в чем состоит ее власть.
Научила тебя доверять тому, кого ты любишь. - Мора опять возмущенно фыркнула. - А, кроме того, к кому еще должна была обратиться Мари, какие к своей будущей свекрови? Я ведь скоро стану ее свекровью, не так ли?
- Как только я ее найду и уговорю выйти за меня замуж. Но сначала ты должна мне сказать, где она.
- Она пошла, устраиваться на работу: у нее сегодня собеседование.
- Уже? Где?
- В газете "Время".
- Спасибо, мам. Я позвоню.
- Ты отправляешься туда, да?
- Да, мам. Я знаю, где у них офис по набору персонала. Она взяла машину?
- Да, но ты не должен ей мешать.
- Ты совсем перестала мне доверять. Я вовсе не собираюсь ей мешать. Я просто буду ждать около твоей машины, пока она не выйдет.
- И что потом? - А потом я ей докажу, что она стоит того, чтобы за нее сражаться.
Мари, нахмурившись, вышла из дверей "Время". Она не сомневалась, что ей предложат работу, хотя на собеседовании, кроме нее, был еще один претендент. Так почему же она не прыгает от радости? Почему у нее такое подавленное состояние?
Она остановилась на ступенях, ведущих вниз, к месту парковки, и перегнулась через перила. У нее ощущение, что она кого-то или что-то предала. Нет, не что-то. Нужно быть честной, хотя бы с самой собой. Она предала Пабло.
Два дня назад она решила, что не настолько его любит, чтобы из-за него пожертвовать своей карьерой. Она должна иметь возможность содержать себя, если что-то сложится не так. Иначе она боится жить.
Но потом она поняла, что не видеть Пабло она тоже не в силах.
Нужно спросить себя, что может сделать ее счастливой: карьера или Пабло? Что для нее дороже?
Ответ ясен. Она должна честно признаться, что была счастлива, живя рядом с Пабло последние несколько недель, делая что-то для него, ожидая его прихода домой вечером, разговаривая с ним по телефону и даже только услышав в трубке его голос.
Тогда что она делает здесь? Почему бы ей не броситься к нему домой или, тут она посмотрела на часы, в "Дэйта энтерпрайзиз" и не сказать ему, что она его любит?
Мари подняла глаза и заметила мужчину, прислонившегося к автомобилю Мора. Она тут же узнала его, и ее сердце на мгновение остановилось.
Может, думая о нем, она вызвала его? Или она думала о нем потому, что любовь подсказала ей, что он здесь? Теперь и она почувствовала тесную связь между ними. Их связывала невидимая нить, их притягивало друг к другу.
Не зная, что он думает, какие мотивы им руководят, она пошла медленнее.
Пабло отошел от машины. Он ждал ее, наблюдая, как она приближается к нему.
Мари чувствовала его взгляд, которым он ласкал ее руки, гладил их.
Пабло был одет в джинсы и голубую рубашку, которую она уже несколько раз стирала. Мягкий материал обтягивал его широкие сильные плечи и грудь.
Она подумала о том, как приятно находиться в его крепких объятиях. От воспоминаний - таких ярких у нее перехватило дыхание.
Мари остановилась в нескольких шагах от него.
- Что ты здесь делаешь?
- Встречаю тебя, - ответил он. - Как прошло собеседование?
- Собеседование... - Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя. - Хорошо. Очень хорошо.
- Ты устроилась на работу? - он застыл.
- Мне не предложили.
Он нахмурился и выглядел так, будто мысленно посылает сигналы, чтобы они приняли се. Ей пришлось расшифровать свои слова:
- Пока не предложили. У них есть еще один претендент.
Пабло подошел ближе.
- Понятно.
Она с трудом отвела глаза от его красивого лица, - Хуанес Мирооу был крайне доброжелателен. Я ему очень понравилась.
- А кому бы ты не понравилась?
Его простой, неожиданный ответ растрогал ее до глубины души, и ей пришлось закрыть на мгновение глаза, чтобы спрятать свои чувства.
- Мари... - Внезапно существующая между ними связь вызвала искру, и она широко открыла глаза и увидела, что он отошел от нее. - Извини, - прошептал он.
Его голубые глаза были такими любящими, такими глубокими, что она почувствовала, что погружается в их нежную, теплую глубину.
- За что?
- За то, что я был трусом, что я сто раз был глупцом. Вместо того чтобы пойти за тобой, заключить тебя в свои объятия, я опять забрался в нору, в которой прятался многие годы. Мне нет прощения. Но я испытал такую боль, когда вы с Томасом уехали, и в моей норе стало так неуютно...
- Твоя нора - это твое одиночество, Пабло.
- Я знаю. - Его сильные пальцы дрожали, он поколебался, потом слегка дотронулся до ее подбородка и поднял его. - Однажды ты вошла в мою жизнь и перевернула ее. Ты засыпала мою нору. Может быть, ты попробуешь еще раз.., прекрасная Мари?
У нее перехватило дыхание. Нет. Не сейчас.
- Кажется, ты уже сделал все сам.
Он отрицательно покачал головой.
- Только чтобы найти тебя. Если ты не спасешь меня от меня самого, я опять спрячусь в свою нору и уже никогда не выберусь к свету. Ты нужна мне, Мари. Живи со мной и заботься обо мне.
- Заботь... - Ее охватило столько разнообразных чувств, что стало трудно с ними разобраться. Они распирали ее, переливались, переплетались внутри, ей стало тяжело дышать от захлестнувших ее эмоций. - Заботиться о тебе? Мне казалось, что ты хочешь заботиться обо мне?
- А разве мы не можем заботиться друг о друге?
Разве не в этом состоит любовь?
- Любовь? - она хотела вздохнуть, но не смогла. Ты любишь меня?
- Всей душой.., всем сердцем.., так страстно, как никогда и никого не любил.
- О, Пабло... - У нее брызнули из глаз слезы.
- Мне понадобилось много времени, чтобы разобраться, что мои чувства к тебе и есть любовь.
- Ты не верил в меня? Я чувствовала то же к тебе... - испуганно призналась ему Мари. - Я все сомневалась, сомневалась.., а потом ушла. Только ты постоянен. Ты один не собираешься покидать меня. Ты будешь всегда. Ты никуда не уйдешь. - Ее глаза опять наполнились слезами. - О, Пабло, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить?
- Я могу простить тебе все.., потому что я тебя люблю. Когда ты ушла, мне казалось, что я попал в ад. Но только когда ты ушла, я наконец прозрел и увидел, какой я дурак. Я не был мужчиной, мне только казалось, что я мужчина. Я отвернулся от жизни.
Я отвернулся от самого себя.
Она обвила руками его шею.
- Но я люблю мужчину, которым ты был последние шесть недель. И, пожалуйста, не говори, что ты собираешься измениться.
Он обнял ее за талию и крепко прижал к своей груди.
- Ты любишь меня?
- Да, я люблю тебя. Только тот, кто сильно любит, может быть так глубоко ранен, как я, когда ты предложил мне работу в "Дэйта энтсрпрайзиз".
- Единственное, что меня заботило, когда я предлагал ее тебе, - чтобы ты не исчезла из моей жизни.
Я думал, что у нас было мало времени, чтобы полюбить друг друга. Или у тебя было еще мало времени.
Я думал, что скорее потеряю тебя, если стану форсировать события.
- Ты слишком много думаешь, - она перевела взгляд на его губы. - Мне нужно только твое доверие.., и твое сердце.
Он прижал ее крепче и стал целовать. Поцелуи были жаркие, многообещающие. Наконец он оторвался от нее и прошептал:
- Мое сердце принадлежит тебе. Тебе нужно только... - он опять поцеловал ее, - взять его. Ты берешь его?
- Да. - Она улыбнулась.
- И будешь всегда владеть им и хранить его?
- И не отпускать его в нору, - прошептала она ему на ухо.
Он засмеялся и прижал ее еще крепче.
- Я так тебя люблю.
- Я тоже люблю тебя.
- А теперь - домой.
- Да.
Повернув ее в сторону стоящих автомобилей, он наткнулся взглядом на здание, из которого она вышла, и остановился.
- А ты пойдешь на работу, если тебе предложат?
Она отрицательно покачала головой.
- Я собираюсь заботиться о тебе.., и о... А сколько детей ты хочешь иметь?.. И о них.
Его глаза засияли любовью, но потом он отрицательно покачал головой.
- Мари, я не хочу управлять тобой. Я не хочу держать тебя.., так, кажется, ты говорила? Простоволосая, беременная и забытая. Ты свободна, делать в

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг

Год спустя

Пабло прислонился к стволу дерева и с удовольствием вдохнул напоенный цветочными ароматами воздух. Летний ветерок мягко овевал его лицо. Пабло был счастлив и радовался жизни.
Он улыбнулся.
- Что тебя так обрадовало? - нежно поинтересовалась Мари.
Он взглянул на нее. Она положила голову ему на колени - совсем как год назад после аварии.
Она лежала на одеяле, которое они расстелили в парке под деревом, и смотрела на него. Ее глаза сияли любовью.., к нему.
Его сердце радостно забилось.
- Ничего. Я просто счастлив.
- Счастлив, что в августе я, наконец, заканчиваю учиться? - насмешливо спросила она. - Или счастлив потому, что будет ребенок?
Вчера вечером она сообщила ему, что у них будет ребенок. И они всю ночь праздновали такое грандиозное событие.
- Конечно, я рад, что ты закончишь учиться, а насчет ребенка - я просто на седьмом небе от счастья. Он смахнул каштановую прядьс ее лба. Шрам был еще заметен, но с каждым днем все менее и менее. - Но более всего я счастлив, что мы вместе.
Она мягко улыбнулась и повернула голову, чтобы поцеловать его ладонь.
- Я уже говорила тебе сегодня, что я тебя люблю?
- Нет, сеньора Бустаманте, не говорила.
- Извини, что я оказалась такой невнимательной, мистер Бустаманте. - Ее прекрасные шоколадные глаза засияли. - Я люблю тебя.
Он широко улыбнулся, и его сердце наполнилось благодарностью.
- Я знаю. Ты показываешь мне свою любовь самыми различными способами, каждый день.., и каждую ночь. - (Она засмеялась.) - Ты подарила мне такое счастье. Я счастлив каждое утро, что, просыпаясь, могу увидеть твою улыбку. - Он протянул руку и дотронулся до ее живота. - А что ты скажешь насчет еще двоих, кроме этого? - спросил он.
- Согласна. Еще один мальчик, а потом - девочка.
Пабло перевел взгляд на Томи, который радостно и шумно играл с несколькими детьми на детской площадке. Они забрали его из воскресной школы, отвезли на ланч в "Макдоналдс", где и сообщили, что у него будет братик, а потом поехали праздновать это событие в парк.
Пабло внимательно смотрел на ее красивое лицо.
- Что? - спросила она.
- Год назад я думал, что никогда уже не смогу никого полюбить так, как я любил Габриелу. И я был прав.
Ее любящее лицо мгновенно отразило бурю чувств, вызванных его словами.
- Но ты говорил...
Он положил палец ей на губы.
- Моя любовь к тебе гораздо сильнее моих чувств к Габриеле. Сравнивать их - все равно, что сравнивать байты с гигабайтами. Она была моей первой любовью, а ты моя любовь на всю жизнь.
Ее шоколадные глаза наполнились слезами.
- О, Пабло, дорогой. Ты сделал меня такой безгранично счастливой. Ты нужен мне всегда, и с каждым днем все больше и больше.
Его сердце наполнилось огромной любовью. Чтобы вместить ее, было мало и Вселенной.
- Я всегда буду рядом с тобой, каждый день, каждый час. Ты должна твердо на это рассчитывать. - Он повернулся, чтобы коснуться ее губами. - Рассчитывай на меня.
- Я так и делаю, любовь моя. - Она обвила руками его шею. - Всегда буду рассчитывать на тебя.

У любви есть зубы, и она кусается. Любовь наносит раны,
которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно
заставить эти раны затянуться.В этом противоречии и есть
истина - когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва.

Стивен Кинг