katya_shev@ | Дата: Воскресенье, 09.10.2011, 13:05 | Сообщение # 1 |
We love you!
Группа: v.I.p.
Сообщений: 516
Статус: Offline
| Автор: Лея Размер: мини Фандом: "Мятежный Дух" Статус: окончено Почему ему нравились блондинки? Наверное, с детства: когда он читал сказки сестрёнке, на красочных картинках неизменно присутствовали длинноволосые принцессы с локонами цвета раскалённого к полудню солнца. Он всегда старался быть честным, по крайней мере, с самим собой. Единственный раз, когда ему пришлось мастерски соврать не только окружающим, но и себе, пришёлся на конец весны, когда он с неподдельным удивлением переспросил у миленькой пампушки, которая млела от каждого его слова (что уж говорить о взгляде этих поистине магических глаз, так напоминающих цветом крепкий кофе!), как зовут эту блондинку. "Да, да, Мия Колуччи. Ты, наверное, уже слышал о её отце: он известный импресарио в мире моды…". Поток восторга, литрами выливавшийся из Фелиситас, благочестиво прошёлся мимо его ушей. "Колуччи, - и тёмно-карие глаза стали превращаться в чёрные, - Колуччи…". Он никогда её ни с кем ни перепутал бы: точёная фигурка, по-детски имитированное покачивание бёдрами, длинные светлые для жителей Аргентины волосы и надменный взгляд, сквозь который он легко обнаружил внутреннюю неуверенность и нежелание прощаться с детством. Он знал, что непременно добьётся своего. Вендетта и кожа, насквозь пропитавшаяся кровью: нет, пока не настоящей, пока кровью убитого (да, именно убитого - во всём виноват Колуччи!) отца. А потом были каникулы. Блондинку передёргивало от одного вида автобуса, в котором они должны были ехать в "летний лагерь для обречённых", она то и дело вертела головой и едва не свернула шею, чтобы убедиться "как там бедная Фели, которой пришлось сидеть рядом с этим грязным ацтеком". Он только улыбался про себя: всё оказалось гораздо проще, чем можно было подумать - жертва сама не прочь попасть в капкан. Разница лишь в том, что для неё эта ловушка называлась любовью, а для него - местью. Маааленькое несовпадение. Этап "мерзкий мексиканец" - "глупая кукла" длился, как и следовало ожидать, около года. Потом настало время для хрупкой и очень ранимой любви: несмелые и чаще неожиданные касания кончиками пальцев, так, что электрический ток зыбко проходил вдоль позвоночника; сияние голубых, как осколки лунных слёз, глаз смотревших на него с такой непримиримой надеждой, с такой сумасшедшей наивностью - этап, когда закаты и рассветы можно встречать вместе ещё не зная вкус кожи друг друга, а только чувствуя острое и в то же время еле уловимое излучение - тонкий аромат духов первой любви. Как ему хотелось нырнуть в этот океан с головой, захлебнуться в её нежности, забыть о мести… он мечтал о том, чтобы какой-то абстрактный "гнев всевидящего отца" снизошёл на него с небес (прямо как в сказке Андерсена "Райский сад", которую так любила его сестрёнка) и какая-нибудь шалая молния с размаху ударила его в сердце, и он бы проснулся на пустынном пляже - мёртвый пират, попавшийся в ласковые руки прекрасных сирен. Нет, сирены… Но надо было действовать: план слишком долго жил в его мозге и теперь настойчиво просился наружу, как отсидевший обе ноги в неудобной бутылке из-под пива джин. Грубый, банальный секс: она непонимающе смотрела на него из-под мокрых от пота ресниц, прижимая к груди влажную простыню и изо всех сил пытаясь сдержать слёзы. Он тогда отвернулся. Мия собирала постель, у неё никак не получалось контролировать себя и поэтому до него доносились тихие всхлипывания. Почему-то хотелось успокоить её, прижать к себе, согреть и никогда-никогда не отпускать... Вместо этого он потянулся за зажигалкой и заставил себя вспомнить то время, когда они с отцом играли в футбол, когда папа учил его ездить на мотоцикле, когда на похороны отказался придти падре, считая его отца самоубийцей. Никто, никто не знал, что на самом деле его убил Колуччи. И от этого хотелось кричать, кричать так громко, чтобы вырвать из почерневшего от ненависти сердца хотя бы толику той боли, которая разъедала его изнутри, смешивалась с кровью и крошечными камешками шла по венам, напоминая о его улыбке, его любимых газетах, его голосе… Ха, уж он-то не поверил в сказки о недальновидности отца, он только разыграл перед Мией сцену типа "как больно разочаровываться" и стерпел пощёчину Франко, зная, как ему придётся платить за оскорбление. Мия аккуратно сложила постель и теперь смотрела на него, он это чувствовал. "Ты что-то хочешь мне сказать?". "Может, ты меня проведёшь до комнаты…или, хотя бы, до прачечной?..". Он затушил окурок и медленно подошёл к ней. "Ты меня больше не любишь? Девочки говорили, что после того, как…". "Тише, - он прижал палец к её губам, - ничего не говори. Я люблю тебя, и всё останется по-прежнему". "Правда?". Её глаза светились миллионами лучиков надежды … Нет, это не может быть любовью, это простая жалость. Он выдохнул и досчитал до ста. А потом были непрекращающиеся скандалы с неизменными фразами типа "Шлюха, ты мне изменила!". Она ничего не понимала: ещё бы - эти Колуччи не знают, что такое боль, раз они могли поверить в эту сказку об отказе от мести. Апогеем послужила поистине неповторимая сцена: Мия "внезапно" застала его в постели в Соль - этим воплощением его полудетских грёз о белокурых длинноволосых красавицах. Почему именно Соль? Он не мог себе полностью это объяснить. Соль была невозможно красива, раньше она вешалась на него и она "не очень ладит" с Мией. Колуччи застыла в дверях, переводя взгляд с разбросанных вещей девушки на Мануэля, стараясь не смотреть на постель, где её парень демонстрировал высший пилотаж нежности, ласки и любви. Он сделал вид, что не замечает её. Дверь медленно закрылась. Он почти нечаянно заглянул в глаза Соль и чуть было не увидел заднюю стенку черепа. Где уж тут было до той волны неповторимой и какой-то запретной подростковой чувственности, этого лёгкого скольжения вдоль пропасти, нет - чисто эстетическое удовольствие. Это - плюс. У Соль нельзя было выключить звук - это минус. Мия будет страдать - это плюс. Он тоже - это минус. Дни таяли на глазах. Последние экзамены и последние несмелые взгляды. И вот уже он укладывает вещи, вот он прощается с Франциско, вот обнимает Мариссу, которая, дурачась, отбирает у него билет. Куда он летит? Разумеется в Мехико - только там, дома, его не будут душить воспоминания, только там можно будет хоть на спрятаться пару часов от своих чувств, своих мыслей, желаний… Да когда же, наконец, он перестанет искать её взглядом в толпе провожающих?! Это, по меньшей мере, глупо, а он - не глупец, раз отомстил за отца, переступив через своё счастье. Впрочем, весьма призрачное счастье. А девушка в тёмных очках так похожа на Мию… Он не помнил, сколько прошло времени: дни, минуты, недели сливались в единую надпись - "Без Мии". Мать очень удивилась, увидев его утром с билетом в руках. Он не стал ничего объяснять, он не хотел прощаться - у него была только одна цель - вернуть её. Даже если она не свободна, даже если она отбывает срок в колонии строгого режима за все смертные грехи, даже если она сидит с пистолетом в руках и ждёт его появления. Вендетта и кожа, насквозь пропитавшаяся кровью: кровью убитой любви. Но он надеялся, что это только летаргический сон - сон, в котором он - пьяный пират, попавший в ласковые руки сирен. Нет, сирены…
|
|
| |