Марисса сбежала по лестнице так быстро, что сама немного удивилась тому, что так скоро оказалась на улице. Моросило. Погода подстать настроению. Так плохо ей уже было однажды, но она в жизни не предполагала, что ей придется пережить потерю ребенка еще раз. Стало трудно дышать – чуть-чуть, на самое маленькое мгновение…вернулась та боль, что она загнала в самый угол сознания. Но тогда ей было двадцать, она и не предполагала, что такая боль вообще существует на свете! Боль, которая парализует, боль, которая съедает тебя изнутри, боль, которая отравляет тебя минуту за минутой страшным ядом безысходности, боль, которая…убивает… Как она пережила тогда, как смогла дышать… тогда еще не было на этой земле Исы, она заменила ей…заменила…ее дочку, ее маленькую принцессу… Хватит, Марисса, хватит, все будет в порядке. Ису найдут. Это другая ситуация, это еще можно исправить… Тогда ты была бессильна, тогда все было иначе, тогда еще Он был рядом… Это была другая жизнь, она и не помнила, действительно ли это вообще происходило с ней… Весь мир поделился на две половины – до и после. Все, что до – радостное, клубнично – сладкое воспоминание юности о любви, бунтарстве, смелости и настоящих приключениях верных друзей… Все, что после – рубец на сердце, страшная тайна, которая каждую ночь напоминала о себе непонятными, смутными видениями, похожими на кошмары…
Марисса села в машину… Так, совсем немного…надо придумать, что сказать Мие. Как она там! Боже, меня вроде это слабо должно волновать…а оказывается, - волнует… Хорошо, что рядом будет Ману. Она давно его не видела, он всегда так хорошо ее успокаивает… В груди что-то настойчиво ныло, она не замечала, что ее трясет… Мысли о том, где Иса и что с ней, Марисса не подпускала к мозгу – она бы немедленно сошла с ума, представь она хоть на секунду, что может случиться с ее маленькой племянницей… Но какой подонок мог забрать эту кроху! Кто бы он ни был, она найдет его… И тогда ему не поздоровится, не будь она Мариссой Пиа Андраде. Она уже давно так не злилась, впрочем, это была не злость, это было желание убить. Причем не слова, не иллюзии о том, «что бы она якобы сделала», это было вполне объяснимая, а главное, реально исполнимая угроза. Сейчас Мари не сомневалась – на этом ублюдке она бы отыгралась за всю боль, которую он причинил ее семье…
На минуту стало тепло в душе – семья. Единственная постоянная величина в ее душе, что бы там они не думали. Она просто не может показывать, как она их любит. Это не в ее характере, это не в ее правилах… Но они же должны знать, что она всем пожертвует ради них, даже ради Франко. В конце концов, он единственный, кто знал всю правду о ее неродившейся девочке (она почему-то всегда была уверена, что это была бы девочка, хотя срок был так мал, что определить это было невозможно), и он свято хранил эту тайну уже без малого шесть лет... Хранил, она была уверена. Знай Соня о ее горе, она была бы уже задушена объятиями и завалена словами сожалений…
А ей всегда была противна жалость. Она ненавидела ее, она ее боялась… Она не могла позволять себя жалеть – это значило бы расписаться в своей слабости, а Марисса всегда была сильной. Самой сильной. Это инстинкт самосохранения…она никому не говорила о том, что ее на самом деле тревожило, а они не лезли в душу с расспросами об этом. Так проще, и пускай все подавятся своими философскими рассуждениями о том, что с близкими надо всем делиться…

Она ехала по шоссе, точнее, гнала, если правильно выразиться…спидометр уже перестал показывать реальную скорость, стрелку заело. В ушах звенело, ни одной стоящей мысли…и только воспоминания, словно внезапный ураган, налетели нежданно… Сейчас не было сил противиться этим отравляющим мыслям, и она позволила себе…вспомнить…
Тоже самое шесть лет назад. Она гнала по этому шоссе, она хотела разбиться, не в силах справиться с горем, постигшем ее так не вовремя…хотя когда горе приходить вовремя! Глупо. Просто тогда ее тело было оторвано от земли, тогда она не ходила, нет – она летала, тогда единственный раз она была несомненно счастлива. Никто бы не посмел оспаривать то счастье… а сейчас она и не помнила, что это такое – просыпаться с улыбкой…
Но тогда счастье было легко объяснимо - Пабло был рядом, каждый день и каждую ночь. Знала бы она, что это так важно, когда любимый человек просто тихо спит под боком в кровати, она бы каждую ночь просыпалась, запоминая его черты во сне…сейчас их так не хватало…
Она помнила, что накануне их рокового разговора, она проснулась на рассвете. В глубине души понимая, что больше им никогда не бывать вместе, она, преисполненная горечью, разбудила и его. Ее отчаяние искало выход в физической близости. Нет муки сильнее, чем понимать, что тебе надо отпустить любимого мужчину…
Воспоминания сродни самобичеванию. Зачем, зачем она это сделала…понимала ли она тогда, что не сможет жить дальше…! Но она больше не может иметь детей, она бы никогда не смогла быть ему настоящей женой, а он так хотел детей… вот зачем. Это было бы несправедливо и жестоко. Как бы она посмотрела в его лазоревые глаза и сказала, что она не вполне женщина больше! Что она не сможет сделать его полностью счастливым…как Нет, она не могла… Стыд. Страх. Она ни на что не годна. Она не могла держать его рядом, молча соглашаясь с его многочисленными планами о том, какими будут их дети, как они буду ходить в школу, как он будет с ними гулять… Скажи она ему всю правду, он бы остался рядом - она уверена, он бы был с ней, но навсегда был бы несчастным… Она слишком любила его, чтобы нанести такой удар…
Она сжала руль так, что руки онемели…ладно, хватит.
Сейчас самое главное, найти ее надежду на счастливое будущее, ее звезду на небе, ее ангела-хранителя…она была дана ей Богом как второй шанс. Не упусти его, Марисса. Ради Исы, ради Мии, ради себя самой…

Глава 4

В большой, красивой машине ехала по ночному шоссе женщина. Нервно посматривая в зеркало заднего вида, она постоянно курила… Еще немного, и она будет на границе… еще чуть-чуть…только бы продержаться. На заднем сидении тихонько сопела маленькая девочка лет четырех. Сон ее иногда прерывался невнятными словечками… она разговаривала во сне… Женщина улыбнулась. Ничего, моя принцесса, скоро мы начнем жить по-настоящему…Ты будешь счастлива со мной, я обещаю…

Франко оглядел комнату, с сожалением понимая, что в морг придется ехать именно ему. Он не мог допустить того, чтобы на опознание ребенка ехала Мия, это было бы равносильно жестокому, преднамеренному убийству, Соня тоже была не в том состоянии… Голова нещадно болела вот уже несколько часов подряд, хотелось заснуть и, проснувшись, понять, что все это лишь дурной сон, затянувшийся в ночи кошмар, дурная шутка каких – нибудь, мягко говоря, неумных людей… Но как бы там ни было, необходимо было ехать. Франко подошел к Соне, чтобы сказать, куда он отъедет, мимолетно взглянув на Мию. Та, как-то неестественно свернувшись на кресле, лежала с закрытыми глазами. То, что дочка не спала, Франко был уверен. Не сможет она заснуть, зная, что с Исой не все в порядке…хотя, надо бы попросить дать ей снотворное…так будет лучше, на случай, если…если вдруг…вдруг в холодном и тихом помещении морга лежит сейчас… Нет, такого просто не может быть. Просто не может и точка. Надо верить в то, что она найдется, надо свято в это верить…Но, видит Бог, с каждым проведенным здесь часом это становится все труднее.
Соня нервно сглотнула, видя, что муж идет к ней – что-то случилось…она поняла по глазам… Она знала его, как никто другой. Соня с мучительной тревогой посмотрела на Франко, тот наклонился и со слезами на глазах что-то прошептал ей на ухо. Соня изменилась в лице…

В тишине комнаты любой шорох казался подозрительным, любой звук – тревожным, любое движение – лишним… Напряжение можно было резать ножом, оно было вполне ощущаемо чисто физически… Мия смотрела из-под опущенных ресниц на родителей, вот странные…не понимают, что я не сплю. Скрываются. Она уже давно поняла, что был найден след ее малышки, но какой… она не могла даже внятно никого спросить - ее тело не принадлежало ей, она себя не чувствовала… работал только мозг… и почему ей никто ничего не говорит…! Приходиться подслушивать, а ведь она имеет право знать, как никто другой! Она мать! Только она имеет право…впрочем, какое право! На что право У нее есть только право ждать, верить, плакать… Что еще можно сделать Они даже не звонят, они даже денег не хотят… Как там Иса, что с ней… Как она… Разве может быть так больно. Она и не знала, что бывает так больно… Господи, если ты есть, прошу, умоляю, верни мне ее… Я знаю, я чувствую, она жива. Я бы поняла, если бы ей было больно, я бы страдала вместе с ней. Она в порядке, Господи, дай мне знак, дай знак, что она в порядке…умоляю… я никогда у тебя ничего не просила так…ты же знаешь… Слезы. Разве в моем организме еще есть жидкость А, впрочем, не важно… у Бога всегда что-то просят со слезами… вот я перед тобой, ты же все видишь, ты же все знаешь…ты один можешь мне помочь…

Словно в ответ на ее мысли в комнату вбежала, нет, влетела Марисса. Мия открыла глаза – так и есть, ее сестра. Кто ее позвал, интересно Хотя с ней будет легче. Нервная, быстрая, стремительная… Мари была Божьим знаком для Мии. С детства Мия знала, стоит чему-то случиться, как Марисса ей всегда поможет. Что бы там ни было, они были сестрами не по официальному статусу, а по душе…в сложные моменты она была у них одна на двоих… и сейчас, как всегда, в минуты отчаяния, Мия звала ее на помощь. Мысленно, сердцем, но звала… Счастье, что Марисса услышала…

Мари влетела в квартиру и остановилась в недоумении, увидев, что в комнате темно и холодно. Что происходит вообще Из-за сумерек невозможно даже различить Мию, ах, здесь вот Соня и Франко…как еще много людей… полиция, да, как она могла забыть, хотя, что им делать в таком количестве! Лучше бы проверяли машины, выезжающие из города… Два молодых офицера полиции стояли при входе в комнату и курили, смеялись и о чем-то увлеченно болтали. Подойдя поближе, Мари услышала, что разговор шел о какой-то Патриции, которая была ураганом в постели. Мия не переносила запах табака, хотя сама иногда курила, Марисса знала это прекрасно… Что-то взорвалось в голове, ей надо было выместить на ком – то всю злость, всю боль… она подошла и без слов выхватила у них из рук сигареты. Взгляд на них был полон ненависти, горечи и чего – то еще…страшного…они вздрогнули и замолчали. Она даже не обрадовалась этой вспышке агрессии, просто стало немного легче… Она всегда любила физически вымещать боль душевную…так было привычней, так было надежней…
Марисса подошла к сестре, ужаснувшись тому, во что за эти считанные часы превратилась Мия. Лицо не просто бледное, а белое, как листок бумаги, глаза безумные, затравленные, как у забитого зверя, руки трясутся…ее было не узнать. Страшнее зрелища страдания человека Марисса еще не видела. Она посмотрела на нее и одними глазами, без слов все ей сказала. Что она рядом. Что она ее не бросит. Что все будет хорошо. Что их уже в два раза больше, чем было минуту назад, что вдвоем они все переживут. И будто не было этого года отчуждения, и сразу стало чуточку, но проще дышать. Мия глубоко вздохнула. Марисса поможет, она всегда помогает…

Глава 5

Голова просто раскалывалась, казалось, там сидят тысячи невидимых человечков, которые при каждом повороте их места обитания начинают жечь раскаленным железом… В глазах застыл страх, я даже сама себя не узнала в зеркальной витрине шкафа. Я постарела лет, кажется, на десять. Хотя какое сейчас дело до этого! Мне надо ехать, надо… Кому я это могу поручить! Никому… я должна сама развеять все сомнения. Для себя. Для них. Для Исы. Интересно, они ее ищут! Я даже не могу передвигаться сама, но папа здесь, Марисса, Соня… Соня совсем сдала, надо бы подойти сказать ей что – то, но что я могу! я сама не живу, я умерла…Вот так, видимо, сходят с ума. Я чувствую, что с каждым часом в неизвестности в моем теле умирает часть души…я физически чувствую, что засыхаю. Я бы отдала что угодно, клянусь, что угодно, чтобы ее вернули. Но так всегда бывает – они выбирают самое слабое место у тебя в жизни, самое уязвимое… Мысли путаются. Я не успеваю за ними. Взгляд ищет чего – то, и, ни на чем не остановившись, застывает… я чувствую, что мне трудно дышать… Но пока она жива, я тоже живу…держись, моя маленькая, мама с тобой. я с тобой, мое солнышко… я рядом…

Марисса подавила в себе желание зарыдать в голос, глядя на Мию. Та пыталась самостоятельно встать, услышав, что Франко уезжает, видимо, уловила фальшь в его голосе. Она, покачиваясь от слабости, но чрезвычайно решительно подошла к нему, посмотрела в глаза и внятно, абсолютно без истерических ноток в голосе, произнесла
-Я еду, папа. Это не подлежит обсуждению. Это я поеду. Вы оставайтесь здесь. Я знаю, что это не она. Я точно знаю. Я должна знать, что этими тупыми полицейскими кто-то руководит… Ты нужен Исе здесь, слышишь Останься с Соней, со мной поедет Марисса… Я справлюсь, я в порядке…
Франко побледнел еще больше, сжал ее руку. Слов не было. Он так и не понял, откуда она узнала, куда он едет, он не понял, отчего она его не пустила, но он видел ее глаза…Он знал, она не отступит. Она сейчас была волчицей, защищающей своих детенышей, она дралась бы до последней капли крови… И если ей важно, чтобы он остался здесь, то он сделает все, чтобы оправдать это доверие. Он сел на кресло, обхватив голову руками… с каких пор он стал таким слабым! Слезы, так не кстати… он боялся признаться себе, что с этими словами Мии на душе стало легче…низкое, трусливое чувство…но это будет не он…не он, если что…не он сообщит ей эту новость…не он… Стыдно. Прости меня, дочка. Я не достоин такой дочери, как ты… Прости.
Сзади подошла Соня, обняла его, успокаивая и убаюкивая… Какое счастье, что она у него есть… она все простит ему, она все поймет…

Марисса смотрела на сестру и первый раз в жизни ей по-настоящему гордилась. Ни истерики, недостойной для такой ситуации, ни ложных обмороков, никакой фальши… Она такая, какая есть. Первый раз Марисса увидела, как красиво может быть горе. Как достойно. Чтобы там ни было, Марисса страдала меньше. И какая-то часть ее мозга все равно воспринимала мир через объектив фотоаппарата. Это уже инстинкт. Все сравнивать с возможным следом на фотографии, с возможной картинкой…все представлять на глянцевой бумаге… С горем матери в такой ситуации ничего не может сравниться… Мия, знала бы ты, как хорошо я тебя понимаю… Марисса вздохнула – все будет хорошо. Надо съездить туда, отметиться…это чистая формальность. Она подошла к Мие, кивком указала ей на комнату. Мие необходимо было что-то одеть на себя, как-то привести себя в порядок. Дверь в спальню закрылась. Через тридцать секунд (или Марисса просто на какое-то время отключилась!), Мия вышла полностью одетая. Такая же чужая, такая же холодная…такая же чудовищно несчастная…

В тишине приграничного городка неясным, но громким звуком ознаменовалось появление нового жителя. Женщина и Ребенок. Девочка. Хороша, как картинка.
Сонные горожане с улыбкой смотрели на то, как молодая женщина, помогая дочке вылезти из машины, что-то шепчет ей на ушко. Девчушка только какая-то грустная…
« Вот и она. Граница. Неужели мы оторвались, Иса! Неужели мы свободны! Проснись, глупышка, мы теперь птицы… Слышишь! Мы спасены, посмотри на пейзаж за окном… Это теперь твой дом. Тебе понравится, я точно знаю. Но…что это! Нет…что это Только бы не полиция…нет, вроде пронесло… Не плачь, детка, я буду тебе лучшей мамой… Я обещаю. Я никогда тебя не брошу…»

В холодной полицейской машине, где так непривычно для такой ситуации пахло кофе и булочками, Мия и Марисса молчали. Мия держала Мари за руку. Детский, наивный жест. Мари улыбнулась через силу – годы проходят, а ты не меняешься, сестричка. Как я счастлива, что ты не меняешься…
Наконец, приехали. Напряжение нарастало. Мию вполне видимо трясло, она постоянно спотыкалась, Мариссе приходилось поддерживать ее… За все это время они не сказали друг другу ни слова. Это было не нужно. Их сцепленные руки, как символ сплетенных в одном порыве душ…они были вместе. Все остальное – пустяк. Все остальное – для спокойной жизни. Не сейчас. Рядом толпились какие-то люди, они что-то, не прекращая, спрашивали, Мари молчала… Она просто не слышала… Мия пыталась что-то сказать, но слова получались невнятные, путанные, и, в конце концов, полиция решила оставить девушек в покое, по крайней мере, до того момента, как они посмотрят на труп девочки…
Они тихо и как-то обреченно вошли в большое, холодное помещение морга в полиции. Вопреки ожиданиям, так не пахло ничем…или Мия просто не почувствовала… В голове билась, то затихая, то возрождаясь вновь, одна мысль – а вдруг! А что, если…! Поскорей бы закончить…
Мию подвели к большой каталке, на которой неестественно маленьким выглядело тельце крошки в темно – синем платьице. Мгновенье высшей степени напряжения… Не она. Спасибо, Господи, что ты хранишь ей жизнь… Не она. Не Иса. Чувство удовлетворения, какой-то смутной радости появилось внутри… В миг стало чудовищно стыдно. У этой малышки ведь тоже есть мама… Прости меня, кто бы ты ни была… я не виновата. Прости, у тебя больше нет надежды… Не завидуй, неизвестность иногда хуже самой страшной правды…

Аэропорт. Такси. Наконец, я здесь… Теперь должно быть легче. Мия, Миита, моя Миита… Как я соскучился по тебе, как я тосковал по всему, что здесь оставил… Почему в жизни так все сложно Мы теперь встретимся с тобой только оттого, что в нашей семье… (как смешно… я до сих пор говорю наша семья... вы для меня по-прежнему самое главное… ты и Иса)…большое несчастье. Жизнь странная штука. Мне сейчас так больно, как будто меня разделили на три части… Больно. Больно. За любовь, за счастье всегда надо платить. Я всегда это знал – с самого детства… Сейчас бы только найти Ису… вернуть все не получится. Я знаю. Столько ошибок, столько…мне нет прощения. Да и тебя я не за все могу простить. Но я так люблю тебя…Люблю. Каждый день просыпаюсь только с мыслью о том, что где-то – ты… где-то…не рядом…а просто…живешь… И я люблю Ису, я ее очень люблю. Она – наше продолжение… Она – это мы, просто немного другие…она наше отражение. С ней все будет в порядке, я обещаю тебе. Слышишь! Нет. Не слышишь. Я знаю. Мы давно разучились друг друга слышать. Это так странно…мне казалось, что такую любовь, как наша, ничего не может изменить… Мы столько пережили вместе, мы стольким пожертвовали ради того, чтобы быть рядом… Мы были предназначены друг для друга…видимо, нет. Теперь все забыто. Все пепел. Ничего не осталось… Боже, Иса…теперь она расплачивается за наши грехи. Дети всегда отвечают за родителей… Всегда… Но она же ангел, она же святая… Как можно трогать такую чистоту Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Я убью их. Просто разорву на куски. Если хоть волосок…нет…нет…с ней все будет хорошо. Исе нужен смелый отец. Самый сильный. Я стану таким, мой цветочек, я буду самым лучшим. Для тебя. Я тебя найду, где бы ты ни была…ты только держись там. Я уже близко. Я клянусь тебе. Я тебя найду…

Перед глазами вставали моменты из той жизни, казалось, уже забытое прошлое… То, что не нужно вспоминать даже если очень хочется. То, что делает тебя уязвимым, то, что делает тебя слабым… Но сопротивляться бесполезно. Нельзя вычеркнуть из жизни то, что ее составляет. Год прошел, а я по-прежнему живу только ими…все, что у меня осталось. Воспоминания… о тех, кто сейчас так страдает… о тех, дороже которых не найти в целом свете… о тех, ради кого я могу отдать жизнь… о тех, по кому я так скучаю… о них…
Красочные картинки. Что вы можете передать Видимость…а каждый звук, каждый взгляд…все в сердце…все живо…что бы там ни было… я помню каждый твой шаг, моя милая…я помню, как ты училась говорить… как ты улыбалась…как у тебя резались зубки…все во мне…
Вот Мия в роддоме, у нее на руках маленькая Алиса. Красавица…она всегда была самой красивой…с первых минут жизни. Вся в маму… Или Мия на их свадьбе…сказочная принцесса – не меньше… Улыбка, взгляд…спокойная, нежная…такая родная… Вот Иса бежит к нему на встречу, показывает какие-то очередные игрушки… счастливый смех… он ее обнимает…теплое детское тельце… такой мягкий нежный запах… Иса… Как я не ценил этих мгновений тогда! Как Как позволил всему зайти так далеко… Я должен был быть рядом, я должен был охранять мою малышку, я должен был…должен…а теперь она страдает, она плачет…она одна... Господи, как же стыдно. Стыдно перед дочкой, перед Мией…перед самим собой… Никогда в жизни мне не было так стыдно. Прости меня, Алиса. Я не справился с той задачей, которую на меня возложила судьба… Прости. Это я во всем виноват… Прости... Я знаю, ты великодушна. Ты все поймешь…но мне нет прощения… и нет ответа от тебя…потому что… где ты…

Таксист в стотысячный раз смотрел в зеркало на своего беспокойного пассажира. Он всю дорогу бормотал что – то, а теперь просто сидел, забившись в самый угол машины… Глаза безумные…блаженный, что ли… Или ему так плохо… непонятно. Что бы там ни было, помоги ему Святая Дева… Даже страшно…

Глава 7

Ману, задыхаясь от волнения и быстрого шага, вошел в знакомую квартиру. Много людей, сигаретный дым, серость и какая-то гулкая тишина... Это ли их уютный дом, который они с Мией так долго выбирали, который был самым лучшим, самым желанным местом на земле столько лет… Нет, здесь ничего похожего на то светлое местечко. Ничего не осталось. Свет в окнах кажется неестественно ярким, от него даже немного болят глаза, как после долгого нахождения в темноте… Мануэль поморщился – головная боль становилась уже просто невыносимой, а ведь ему еще столько всего предстоит…
Как все знакомо, до боли…каждый угол, каждое пятнышко на полу, все… Все мое…Боже, так давно здесь не был… А ведь я так часто вижу это во сне, а сейчас кажется, что я тут не был уже полвека… Спальня, вот детская… Игрушки, кроватка… Иса, Иса, родная, где ты! Где ты Хотелось выть от боли…он сжимал зубы, пытаясь задержать в груди стоны, а в глазах предательские слезы…слезы отчаяния, слезы запоздавшего раскаяния…слезы… Мужчины не плачут. Неправда. Они плачут. Плачут, когда просто невозможно сдержаться, когда жгучее чувство вины переполняет, когда каждый нерв, каждый мускул трясется от напряжения, когда боль утраты накрывает с головой…когда просто нельзя не плакать…
Это страшно. Страшно знать, что твой ребенок страдает…Нет ничего страшнее… Он когда-то думал, что умрет без Мии, а сейчас понял – все неважно, все споры, ссоры, разногласия, тоска по ней…все неважно…когда Исы нет рядом. Он никогда не думал, что может потерять ее…он всегда верил, что это происходит с кем угодно, но не с ними…просто невозможно поверить, что сейчас никто не знает, где она… Они ведь родители, они должны знать, где их малышка, должны, а не знают…что это…чья вина…и есть ли она вообще…как жить дальше…почему никто не знает, что надо делать в таких ситуациях, как себя вести… страх парализует. А он так гордился своей выдержкой, своим умением оставаться бесстрастным в любой ситуации…это умение далось ему нелегко… а сейчас все ушло. Нет ни одной мысли, ни одного сформулированного плана…ни одного дельного слова…Страх. Самое ненавистное ему слово. Сейчас – почти родное, заполнившее все внутри… Так страшно, как сейчас, ему не было никогда… Только бы пережить… только бы продержаться… Он же дал слово Исе, он должен ее найти…
Надо пойти поговорить с полицией, надо узнать, что уже выяснено, надо… Ноги будто приросли – он увидел ее любимую игрушку. Крокодильчика, которого он ей подарил на самый первый день рождения…зеленый, славный, он ему так понравился в магазине… Сейчас уже с одним глазом, весь потертый…но до сих пор…в ее кроватке… она его любила. Всегда любила… Иса…не могу говорить о тебе в прошедшем времени…не могу…неправильно это…несправедливо… Я возьму его, милая, я буду думать, что это наш с тобой талисман… Он мне поможет, да! Я знаю, ты слышишь меня… Боже, я верно с ума схожу…но только так я можно сейчас, только так… слышишь, Иса! Я с тобой. Мы вместе. Ты не одна. Кто бы ни был сейчас с тобой, я найду тебя…ты только держись милая, я же держусь и ты тоже…
Он вынул крокодильчика из кроватки, в общей темноте комнаты что-то сверкнуло…медальон. Первое, что он подарил Мие на их годовщину. Безделушка, дешевка… зачем она здесь! Дрожащими пальцами открыл сердечко – фотография. Его фотография. Десять лет назад. Счастливый, молодой, влюбленный… она не хотела, что бы Иса забывала обо мне… она думала, я сохраню ее, она думала, я буду рядом и буду защитой… Прости меня…Прости, Мия. Я не уберег ее…прости…

Мия вышла из морга, покачиваясь…она еле – еле находилась там, надо было на свежий воздух, на улицу… Марисса идет рядом. По-прежнему молчит… Слова не вытянешь. Что говорить, впрочем Она здесь, она просто держит за руку. Какие-то бумаги…кто что Взглядом показала Мариссе, чтобы она разобралась. Сестра остановилась, о чем-то явно через силу разговаривая с полицейским… Мия медленно пошла вперед…В голове пусто… Все происходящее словно в дымке, перед глазами мошки…нет, мне нельзя терять сознание…надо быть в порядке…надо помогать полиции, надо ждать чего-то… Что бы сделать Чтобы стало хоть чуть-чуть легче, чтобы можно было сбросить с себя эту ношу, этот тяжкий груз ожидания… Хоть что-то…думай…Ничего лучше не пришло в голову. Стоя на утренне свежей, пустой улице Мия глубоко вздохнула и застонала…негромко, не протяжно… но чудовищно трагично…стон…матери, ищущей своего ребенка... видели ли вы когда-нибудь, как страдают женщины, потерявшие своих детей, когда уже нет слез, чтобы изливать душу… они стонут… и порой этот стон страшнее самой сильной истерики…

Франко посмотрел на полицейского, вошедшего с группой каких-то людей в квартиру… Он уже перестал замечать, сколько людей толпиться рядом…люди превратились в одну подвижно суетную массу…что-то копошащееся рядом… Но в нем было что-то, что показалось смутно знакомым…или даже родным каким-то… что-то было в глазах. Что-то важное… он хотел что-то сказать, это было видно по тому напряжению, которое отразилось на его лице… Франко устало потер глаза и решительно подошел к нему. Как ни странно, полицейский первым начал разговор. Словно ждал, когда ему будет предоставлено слово… Смысл же этих слов дошел до Франко только через несколько секунд…
- Сеньор Колуччи…вы слышите меня! Мне кажется, что мы нашли Ису. По крайней мере, мы теперь точно знаем, что она жива… Ее видели, сеньор… Теперь есть надежда…
Радость и тут же боль. Еще ждать. Сколько человек может ждать! на ум пришла неподходящая для ситуации фраза, впрочем, отражавшая его состояние… что ждать опаздывающего поезда более всего мучительно, когда лежишь на рельсах… я не могу больше ждать. Не могу. Невыносимо. А впрочем, она жива. Я готов ждать еще тысячу лет, лишь бы знать, что ее найдут… Ни слова в благодарность, ни одного уточнения – просто не было сил. Надо сказать Соне – одна мысль в голове… Он нашел ее на кухне… Она, обнявшись с Милли, неудобно согнувшись на стуле, спала… Беспокойная даже во сне, на щеках следы недавних слез… Милая, все не так ужасно…мы теперь знаем, где она…все будет хорошо. Но я пока не буду тревожить тебя… Спи… я буду рядом, когда ты проснешься… Тебе надо набраться сил…

Тихо прикрыв за собой дверь, Франко вышел из кухни. И с кем-то столкнулся…кто еще! ... Мануэль…

Глава 8

Что сказать, когда душат слезы! Что можно объяснить другу, когда все и так понятно Что делает человека более уязвимым, чем его эмоции, выставленные напоказ! Ничего… Просто взгляд. Для друга, для близкого человека – достаточно. Франко и Ману посмотрели друг другу в глаза. Боль, страх, сомнение, стыд… теперь все на двоих. Двое сильных мужчин, две опоры для своих родных, две безгранично близкие души… объятые одним желанием – найти. Одной целью – отомстить. Одним горем – потерей самого важного в жизни…
Мануэль первым нарушил молчание. Голос хриплый, будто он плакал…а ведь он плакал, а сам не заметил… да и в руках он до сих пор теребит крокодильчика… Боже, что за ребячество Надо действовать, а не плакать…и что с ним стало… с какого момента он опять стал таким сентиментальным! Ему надо драться, ему надо защищать свою семью, а он выглядит тюфяком… Он откашлялся. Надо быть сильным.
- Франко, что известно! Кто здесь всем руководит И где Мия
Тысяча вопросов. Франко даже улыбнулся – какое счастье, что он приехал тогда, когда уже есть новости! Франко готов был бы терпеть еще век ожидания, лишь бы этого не пришлось испытать Ману…он всегда был ему как сын. Они прекрасно понимали друг друга, они были лучшими друзьями…как бы комично это не звучало, учитывая их разницу в возрасте. Ману был напряжен. Нервы звенели, появилось нестерпимое желание что - нибудь разбить, сломать…
Франко похлопал Мануэля по плечу, по-доброму, по-отечески…все будет хорошо, Ману. Мы уже нашли ее…кажется…по крайней мере, мне так сказали. Они вдвоем подошли к Эрредиа и тому полицейскому, который рассказал Франко счастливую новость. Они что-то бурно обсуждали…слишком бурно, учитывая, как резко они замолчали, когда к ним подошли…странно… Впрочем, мало ли они обсуждали что-то другое Тревога на миг сковала сердце, на один, маленький миг… Неважно. Она нашлась, нашлась ведь, да!
Надежда. Нет ничего дороже, нет лекарства более действенного, нет чувства, которое бы умирало так долго…
Ману почувствовал, что Франко взволнован. Непонятно отчего, ведь вроде все хорошо… что случилось! И где Мия, в конце концов!
- Сеньор Колуччи, сеньор Агирре… Мы проверили информацию. Иса в другой стране, она не одна…мы почти установили, кто именно стоит за этим похищением. Но дело не в том, кто это. А дело в том, зачем это ей!...
- Ей!! – в один голос воскликнули Ману и Франко.
- Какая женщина может обречь мать на такие муки! Кто это Как она связана с нашей семьей! Она знакомая Мии! Кто она! Немедленно отвечайте… Что вы узнали… - Ману уже срывался на крик. Ну вот. Нервы сдали окончательно…но, Боже, как можно держать себя в руках… Я убью эту тварь. Найду и убью, кто бы она ни была… и не дай Бог, я найду ее раньше, чем полиция…от нее останутся только кости… ненавижу. Самое разрушительное, что есть во мне…все проснулось…все… казалось, я перестал так глупо, так беспочвенно ненавидеть людей после того, как так жестоко ошибся в Франко… а сейчас ненависть душит. Просто перекрывает доступ воздуха к легким… я и не знал, что могу так ненавидеть…
- Сеньор Агирре, я понимаю, что вы обеспокоены…
- Обеспокоен! Вы вообще слова подбираете! Я просто взбешен, а вы говорите, обеспокоен…
Ману сжал руки в кулаки. Франко обеспокоено посмотрел на него….что происходит, вообще!
- В общем, так. Сеньорита Колуччи в морге…
- Где
- Ману, хватит, имей терпение…все в порядке. Я же сказал тебе… Все в порядке… Перестань кричать… Мия с Мариссой…с ней все в порядке…давай послушаем…
Он ободряюще сжал его локоть. Не бойся, я с тобой. Ты не один, Ману, не один…
- Мы знаем, что эту женщину зовут Кларен Гильермо. Она, насколько нам известно, невменяема… Пока с ней невозможно установить никакую связь, но доподлинно известно, что она увезла Ису в Перу. Мы также знаем, почему именно туда… Она оттуда родом, хотя всю жизнь прожила в Аргентине. Она приехала в свой родной город, с нами связалась местная полиция… Фотографии Исы были разосланы по всей Латинской Америке… к счастью, там есть внимательные и порядочные люди…Они позвонили и сказали, что Кларен приехала с ребенком, похожим на Ису… Мы уже послали туда людей, все будет в порядке…Но нужно время… Я знаю, сложно, я знаю…но прошу, не предпринимайте ничего…

Ману посмотрел на Эрредиа с нескрываемым удивлением – откуда он догадался, что я хочу сам ее искать они же не ищут, хотя…кто знает… Словно в ответ на эти мысли Эрредиа улыбнулся грустной усталой улыбкой…
- Сеньор Агирре, Мануэль, я ищу детей уже пятнадцать лет… я вас понимаю, поверьте…
- … Почему Иса – только и мог промолвить Ману. В горле ком, сложно даже дышать… где Мия Она знает …
- Вот это пока загадка… не знаю, но обязательно узнаю, сеньор Агирре. Я вам обещаю. Я вижу, что для вас всех эта девочка. Я буду прикладывать все силы…
- Мануэль…
- Простите…
- Зовите меня Мануэль. И спасибо…
Порыв… и в следующую секунду он быстро обнял Эрредиа. Этот, по сути, чужой человек беспокоится о его Исе также сильно, он с ними в одном лагере… Он свой.
- Пока не за что… Мануэль…

Шум за дверью. Ману скривился – любой звук в тягость… В следующую минуту он, как в замедленном кино, наблюдал за тем, как открывается входная дверь. Она. Сердце остановилось. Она пока не знает. Он просто понял это по ее глазам. Мия…Милая…все будет хорошо…теперь уже точно… Я же здесь. Я с тобой…

Неужели…неужели приехал Уже. Сколько же времени прошло…ах, да, наверное, много… Не заметила. Странно, я даже не ждала его… а наверное, должна была… Как голова болит… Мыслей нет. Слава Богу, у меня радостные новости… Что может быть приятней, чем сообщать любимым людям хорошие вести! Ой, любимые люди…зачем сказала…сама не поняла… Давно уже не любимые люди, глупости все… Возьми себя в руки, Мия. Хватит. Ты уже с ума сойдешь скоро…а тебе нельзя. Надо искать Ису. Надо поговорить с ним что ли… а я даже в глаза не могу ему взглянуть. Это же я не уберегла ее, я, Ману. Я знаю, ты винишь меня за это, я знаю… Ты всегда говорил, что для меня работа выше семьи… Мы так часто ссорились из-за этого… А вот сейчас я признаю, что ты прав… Никогда не думала, что могу так просто это признать. Но будь я дома пораньше, проводи я с ней больше времени, я бы не позволила с ней что-то сделать… Стыдно. Впрочем, это не то слово… Груз вины просто убивает… я уже почти сломалась под ним… я уже сломлена… тебе не за что меня винить. Нет для меня судьи, Ману, никто не страдает больше, чем я…

Мия и сама не понимала, почему стоя в дверях, придумывает слова на случай, если Ману будет ее в чем-то винить… Глупо. Совершенно не в чем обвинять ее… она же так же виновата, как и он. Боже, как страшно так зависеть от человека. Сколько времени прошло, сколько воды утекло, а она все также, как и в детстве, робеет перед его взглядом. Она никогда не понимала, какую власть он имеет над ней…что-то мистическое, что-то совершенно загадочное… Он мог сказать что-то не всерьез, в шутку…она бы выполнила. Она всегда ловила каждое его слово, каждое желание… Вся жизнь, вся ее жизнь была подчинена ему. Она так корила себя за то, что была когда-то с ним холодна, что когда-то специально его задевала…она хотела искупить свою вину, радовать его каждый день, делать приятно не по праздникам, а просто так…просто потому, что она его любила. Любила. Уже в прошедшем времени…
Так странно. Год назад она не билась в истерике, не плакала, когда они расстались… Скажи ей кто-то на их свадьбе, что она так просто его отпустит – она бы приняла этого человека за сумасшедшего… а сейчас другая реакция кажется неуместной…
В жизни все так быстро проходит, так стихийно изменяется… Ничто не вечно. Заезженная фраза…избитое выражение…между тем, выражающее суть вещей. Вся боль, все слезы…все в прошлом…прошло…умерло…ничего не осталось… Или нет! Отчего сердце так стучит… Но ведь у них есть дочь, они уже навеки связаны невидимой ниточкой… уже ничто их не разделит, пока она жива…
Иса, слышишь, детка! Это ты наша связь…ты так хотела, чтобы мы опять стали жить вместе… Я все помню, малышка, я помню…ты думала, я сплю… мы лежали у меня в спальне, ты была такая смешная… Ты просила Бога, чтобы я на твой День Рождения сказала, что мы с Ману опять будем вместе…тихо, шепотом… Ты так страдала, я знаю…Прости меня, красавица… Прости. Я сделала вид, что сплю. Я не хотела отвечать тебе на твои вопросы…было стыдно… было горько… Прости. Я же знала, что ты этого хочешь…всегда знала…как же я люблю тебя, моя родная, как люблю… Я все сделаю, только держись пока я тебя найду… я смогу уговорить его жить с нами, я стану самой лучшей… он вернется…я обещаю тебе. Я клянусь. Я сделаю все… только бы ты вернулась домой…

Франко резко подошел к Мие, быстро и немного сбивчиво рассказал ей про новости, про все, что стало известно в ее отсутствие. Ману стоял и смотрел на то, как меняется ее выражение лица. Тысяча чувств. Тысяча различных эмоций за эти минуты пробежали по ее лицу… Тягостное ожидание, Миита. Я знаю, сложно… Но мы поедем туда…мы будем там, рядом с ней… Я верю, что все будет хорошо. Еще немного, и мы вновь обнимем ее, мы будем рядом… Господи, до сих пор говорю мы. Какая глупость. Что со мной происходит вообще! Я же уже перестал просыпаться от ощущения чудовищного одиночества, я уже спокойно сплю ночами… Я переболел ей, разве нет! Наверное, все же нет… Или да… не знаю. Никогда не знал, почему так люблю ее. Это что-то совершенно необъяснимое, не поддающееся логике и здравому рассудку… это магия. Это чудеса. Это благословение небес…такая любовь… Так ты говорила. Я помню. Помню все…как ты говорила, что мы никогда не расстанемся… а надо же, как вышло… знали ли мы тогда…нет. Мы просто в это не верили. Но жизнь жестока, она не оставляет нам ни единого шанса противостоять ее решению…значит, так нужно.

Марисса сняла куртку, потерла лицо… Устала. Не спала ночь, да теперь еще и этот морг… Внутри все сжалось – вспомнила ту малышку на железной каталке…кто она! Что теперь с ней…
Ману здесь. Хорошо. Будет лучше. Он доволен, в глазах какая-то необъяснимая радость… Мия что ли так на него влияет! Я никогда не понимала, как он может любить такую, как Мия. Красивый, смелый, интересный…самый лучший из всех мужчин, кого я знаю. Самый достойный. Мой лучший друг. Моя самая большая опора. Никогда не понимала… Наверное, просто для Мии был сделан самый большой подарок судьбы, самый роскошный подарок… Почему я никогда не могла влюбиться в такого, как Ману Я была бы счастлива с таким человеком…или нет Мне всегда нужны были проблемы, без них я почти не могу существовать… Мне нужно было страдать, плакать, кричать, ссориться, бурно мириться и бесконечно переживать… И Мия, не отрываясь, смотрит на него. С лица сошла, бедняжка. Она всегда переживала из-за него, она его до сих пор очень любит…молчит…но любит…я же вижу… И зачем надо было так все рушить Для чего Развод придумали, эгоисты… бедная Иса…она так плакала, когда поняла, что Ману больше с ними не живет… Все на детях отражается… А теперь вот смотрят друг на друга влюбленными глазами, молчат и просто тихо мучаются…зачем, спрашивается!
Из кухни усталая, заплаканная вышла Соня, следом, зевая, шла Милли. Франко подозвал их, Марисса прислушалась…ах, да, меня тоже зовут… Неужели есть новости Хорошие Счастье…нашлась…я еду, милая, я буду рядом… Марисса будет с тобой, и мама, и папа, все…сбудется мечта. Ты сплотила всех, Иса…ты сделала нас опять семьей, все получилось так, как ты хотела… Я всегда знала, что ты добиваешься поставленной цели, родная… Ты все же унаследовала что-то от меня, Иса…определенно…

Через десять минут кортеж полицейских машин с включенными мигалками уже мчался в сторону аэропорта…

Глава 10

Несколько часов ожидания. Немного посмотреть на унылый пейзаж за окном очередной полицейской машины…немного подумать о своем… Дорога. Марисса никогда не любила уезжать далеко от дома – это делало ее какой-то уязвимой, она очень волновалась за то, что остается позади... Она никогда не умела расставаться с чем – то безболезненно…ни с людьми, ни с вещами… Для нее все было пронизано воспоминаниями, все было дорого… Не зря она до сих пор хранит в цветной коробке из-под каких-то дорогих туфель все вырезки с фотографиями и статьями об Erreway, все их интервью, все знаменательные билеты на концерты, все маленькие абсолютно ненужные вещички, памятные только ей одной… Иса, найдя как-то эту коробку, со свойственным ей любопытством (это она, наверняка, тоже унаследовала от Мариссы), решила пересмотреть каждую штучку… Там были какие-то этикетки от бутылок, найденные Мари в карманах концертных костюмов, цветные шарики, которые ребята использовали для улучшения дикции на репетициях, ручки и фломастеры, которыми они подписывали их первые плакаты, первые письма от поклонников… Все. Вся жизнь. Каждый миг – в определенной вещичке… Иса внимательно, не по-детски серьезно рассматривала эту воплощенную историю их жизни, внимательно разглядывала фотографии, всматриваясь в лица… Каким-то шестым чувством поняв, что Мариссе будет тяжело об этом вспоминать, она ни разу не спросила ее ни о чем… Они действительно понимали друг друга, несмотря на то, что Исе было всего четыре года. Не по годам развитая, эмоциональная, взрывная Иса была настоящей подружкой для Мари… несмотря на то, что сердце Мари болело, напоминая ей о незажившей ране, она была счастлива с ней… Каждый раз видя ее, в голове всплывал образ, приснившийся ей в день, когда она узнала, что больше не сможет иметь детей… Красивой, маленькой девочки, похожей на Пабло как две капли воды – с голубыми глазами, со светлыми кудряшками, с открытой, чуть грустной улыбкой…ее дочки…она была уверена – не соверши она ту жуткую глупость тогда, ее малышка бы была именно такой… К чему вспоминать, когда все уже в прошлом… Не будет такого. Надо жить дальше. Надо каждый день вставать с постели, надо думать о том, что можно еще чего- то добиться даже без ребенка и любимого мужчины рядом…Нужно. Слово - синоним ее жизни. Необходимость жить поддерживалась только любовью к Исе… Еще чуть-чуть, и все будет как раньше… Еще всего полчаса…
Рядом сидела Соня, беспокойно спящая на плече у Франко – она совсем замучалась за время полета, пытаясь заставить Мию хоть чуть-чуть поесть… Мия отказывалась, и только беззвучно плакала… Франко, с каким-то остервенением сжимающий ручку двери, казалось, готовый выпрыгнуть из машины, как только она остановится… Глаза усталые, немного безумные… Они так устали…

Мия и Мануэль ехали во второй машине. Мия совершенно измотанная недолгим, но напряженным полетом, неудобно прислонившись к стеклу машины, дремала… Скривилась, изогнулась…лишь бы не прижаться к нему ненароком…лишь бы не вспоминать…лишь бы не чувствовать его запаха…лишь бы не видеть…
Ману грустно усмехнулся. Даже странно, как она может так сильно меня ненавидеть…вроде бы нет объективных причин, хотя, кто ее знает… он, например, не может сказать точно, о чем она сейчас думает…а раньше мог… Раньше…много чего было. А сейчас – пустота… И все, что держит их вместе в этой машине – любовь к их дочери…и все… Они почти не разговаривали, почти не смотрели друг на друга, словно чужие, непонятно как оказавшиеся вместе люди… Жутко. Как может так просто все пройти… ты уже тысячу раз об этом думал, Ману. Хватит. Сейчас есть вещи важнее, а здесь уже ничего не изменить – все и так понятно…Не с тобой она, и не будет никогда… уже все…уже пройдено…

Мию трясло, ей казалось, он должен чувствовать… Украдкой взгляд. Нет, смотрит в окно… о чем-то своем думает… Красивый, такой красивый…такой чужой…такой непонятный… я же так люблю тебя. Разве может кто-то любить тебя больше, чем я…Никто. А у тебя наверняка есть кто-то…кто-то, кто просыпаясь по утрам, целует тебя, варит крепкий кофе, приносит тебе завтрак в постель – апельсиновый сок, эспрессо и круассаны с карамелью… Я все помню… Даже страшно. По минутам, по взглядам…каждый миг, каждую твою улыбку… Мне так плохо сейчас. Ты знаешь об этом. Я вижу. Я знаю, ты переживаешь за меня. Как никак, мы были близкими людьми так долго… И зачем мы расстались…в миллионный раз вопрос без ответа…она уже ненавидела эти четыре слова… Будь что будет…
Мия повернулась к нему… заплаканные, но по - прежнему удивительно красивые глаза… Он замер. Понял – что-то хочет спросить… Он же так хорошо ее знает…
Тихий, какой-то скромный голос… Дрожит, вся напряжена…бедняжка…
- Ману… Ману…ты…ты молишься за нее!
Он улыбнулся. Спокойной и какой-то очень доброй улыбкой…только он так улыбается…
- Да, Миита…горячо молюсь…. Все будет хорошо, моя милая, все будет хорошо… Слышишь! Осталось чуть-чуть…Кем бы ни была эта женщина, она отдаст нам Ису, я обещаю…
Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, и, словно поддавшись какому-то внутреннему порыву, резко… обняла его. Крепко, очень сильно… Он обнял ее в ответ. Стена отчуждения рухнула… Что бы там ни было, они же по-прежнему, семья… одна семья…

Машины полиции въехали в уютный южный город. Спокойно, людей почти нет…хотя день был в самом разгаре… Теперь лишь минуты отделяют их от дома этой сумасшедшей… Иса, мама уже близко, детка…Мама уже рядом… и…и папа… Все здесь…все приехали за тобой, родная… Теперь все будет хорошо…
Поворот, совсем немножко по улице… Вот он. Этот дом. Иса здесь. В глазах потемнело ненависть к этой женщине, страх за дочку, желание поскорее прекратить этот кошмар… Им запретили выходить из машины. Наблюдательный пункт был на другой улице. Окна соседнего дома выходили прямо на этот подъезд, оттуда удобнее было вести наблюдение… Мия, покачиваясь вышла из машины, ее поддерживал Ману… Зашла в дом, поднялась на лифте… В голове стучало, руки тряслись, было жарко и как-то мучительно страшно… А она думала, что уже привыкла к страху… Не тут - то было. У страха тысячи модификаций, тысяча разных образов… Она боялась поднять глаза, подойти к окну…боялась увидеть там свою малышку…боялась своей реакции… боялась…
Она тихо села на первое попавшееся кресло, свернулась на нем в клубочек и продолжала смотреть на заходящих в квартиру людей абсолютно безжизненными глазами… Откуда-то появились Ману и Марисса, принесли ей сладкого чаю, заставили выпить… она давилась этой горячей сладкой гадостью, но пила… Он же смотрел, она пила… Подошла Соня, что-то начала говорить…она повернулась к ней, в ужасе понимая, что не слышит ни слова… в ушах был шум моря, какие-то непонятные и немного пугающие звуки… Закрыла глаза. Оставьте меня. Верните Ису, я смогу жить дальше… Прошу…прошу… Когда она открыла глаза, в комнате уже никого не было… она закрыла глаза… Ожидание…надо ждать…

- Мари, кофе!
Мануэль подошел к ней с пластиковым стаканчиком, наполненным какой-то коричневой бурдой…вряд ли даже при большом желании это можно было бы назвать кофе…Она обреченно кивнула в ответ. Несмотря на пережитый стресс, есть хотелось нестерпимо…желудок сводило от голода… еще чуть-чуть, и она упадет в голодный обморок… Он протянул ей стаканчик, подошел поближе… Разговаривать не хотелось. Они следили, как люди в полицейской и гражданской одежде заходили в квартиру, что-то записывали, смотрели сквозь приспущенные шторы в окна дома напротив, что-то бурно обсуждали и так же быстро уходили… Им не разрешали подходить к окнам, не разрешали даже выходить на улицу… Надо было сделать вид, что все в порядке. Как это можно было сделать, никому не понятно… учитывая, что приехали они на двух полицейских машинах…этого невозможно было не заметить…может, все-таки она не заметила! Дай Бог… самое главное – попробовать решить дело мирным путем… Мари ослабла, почувствовала, что не может больше стоять…села прямо на пол… Ману сел рядом…спустя какое-то время она положила голову ему на плечо…он приобнял ее… так и сидели. На холодном, грязном полу… Соня принесла плед и два сэндвича… Марисса набросилась на еду так быстро, словно несколько суток не ела… Ничто в жизни не казалось ей таким же вкусным, чем тот, отдающий бумагой, обыкновенный сэндвич… Ману, несмотря на ее протесты, отдал ей свой…

Франко и Соня разговаривали с Эрредиа. Тот, отдавая приказы, пил кофе и выглядел вполне довольным. Его спокойствие раздражало Соню, она не могла понять, как можно быть таким бесчувственным… Она понимала, что им очень повезло – не часто бывает так, что детей находят так быстро. Им помогли местные жители, которые внимательно следили за происходящим в их городе… Она знала, что найдет их, когда все закончиться. Она не знала, что именно скажет, но была уверена – ей нужно будет поблагодарить их… За внимательность, за любознательность, за доброту…за подаренную надежду…за сердечность…за сострадание… Но это будет потом. После…после…
А пока ее, не прекращая, накрывали волны отчаяния… Она не могла ничего поделать с этим непонятным ожиданием, от него становилось чудовищно страшно… Она не знала, сколько еще часов этих мучений она выдержит… Она боялась за Мию, она видела, в каком состоянии ее Марисса… она чувствовала, что Франко на грани…она не могла смотреть на то, как сильно мучается Мануэль… Ей казалось, что если они приедут сюда, всем станет проще…наоборот. Находиться в двух минутах от Исы, видеть окна дома, где ее удерживает неизвестная сумасшедшая женщина, было подобно самой страшной пытке… Она устала плакать. Слез не осталось. Тупая боль в сердце...дышать через раз… и просто ждать…ждать…

Через три часа бесплодных ожиданий, все вдруг резко засуетились… Задремавшая Марисса проснулась, Ману напрягся, они вместе встали… Франко отошел от Эрредиа, с беспокойством вглядываясь в окно… Соня зажала рот рукой, не давая страху вырваться с судорожным рыданием…
Ману с ужасом смотрел, как из подъезда вышла женщина с большой сумкой… Светловолосая, худая, даже красивая… прямая как струна, напряженная и очень суетная… Рядом с ней шла Иса. Не вырывалась, не плакала, а просто покорно шла рядом… Кларен держала малышку за руку, что-то ей говорила… Иса спокойно смотрела на нее, что-то отвечала… Издалека – счастливая мама со своей дочкой… Но это издалека. Ману скрипнул зубами… Чего они медлят! Ее надо немедленно брать... немедленно…Иса…его Иса…с какой-то преступницей…
Сзади послышалось шевеление. Мия проснулась, вышла из комнаты. Поняла, отчего все так напряженно смотрят в окно, подбежала… Один взгляд. Они вдвоем идут по улице - не спеша, размеренно… Мия закрыло лицо руками…она даже не плакала… помоги, Господи, помоги… Ману обнял ее, не отрывая взгляда от тротуара… Что же вы медлите, чего ждете! Что еще надо…
Марисса обняла Соню…последние мгновения…еще чуть-чуть…держись, мамочка… Я с тобой… Франко обернувшись увидел, что в квартире кроме их семьи никого не было. В груди стало тепло – все люди, приехавшие с ними, все полицейские, встретившие их уже здесь…все…все переживали за их малышку…все им помогали… Благодарность… нет слов, описывающих то, что он почувствовал. Нет слов, чтобы выразить восхищение этими людьми, нет слов, чтобы в должной мере описать их подвиг…И вот сейчас они стояли где-то внизу, готовые в любой момент бросится на защиту Исы, готовые пожертвовать ради нее всем… На глазах появились слезы. Он никогда не чувствовал такой зависимости от кого-либо… Они сейчас вершат его судьбу, судьбу его близких… Все зависит от их умения, от их профессионализма, от их сноровки…
Затаив дыхание, они наблюдали, как сзади к Кларен подошли два молодых человека… секунда – и Иса уже на руках у полицейского, еще один миг, и Кларен лежит на асфальте… Марисса поймала себя на мысли, что никогда не видела ничего красивее – триумф воли, триумф спокойствия, триумф… Эти люди точно попадут в рай…важнее работы нет на земле…
Мия, вырвавшись из кольца рук Мануэля, уже стремглав летела вниз, спотыкаясь, чуть ли не падая на ступеньках… Минута - и она на улице…сзади бежал Мануэль. Полсекунды на то, чтобы найти в ярком солнце, щедро заливающем улицу, полицейского с Исой на руках… Слезы, слезы, слезы…она подбежала, взяла ее на руки…буквально вырвав у полицейского… Рыдания непривычно громко звучали в тишине этого района…она не могла остановиться… Она прижимала дочку к себе, делая ей даже немножко больно… Иса улыбалась, и странно гладила маму по голове… Ману обнимал обеих, не замечая, что у него самого по щекам текут слезы…

Глава 11

Уже полчаса Мия не отпускала Ису с рук. Малышка продолжала все также странно улыбаться, она так и не сказала ни слова. Мари с тревогой посмотрела на племянницу, что-то в груди кольнуло… С Исой что-то не в порядке, не может она, такая неугомонная и шабутная, уже столько времени молчать… Мия, казалось, этого не замечала. Истерика прекратилась, она перестала плакать… На смену этому пришел страх. Новое обличие, а она на минуту подумала, что испытала все… липкие ладошки, трудно дышать…когда теперь она избавиться от этого ненавистного спутника… Страшно теперь будет всегда. Каждый миг, когда она не будет знать точно, что с Исой, каждый день, когда будет отправлять ее в школу, каждый год, когда будет праздновать ее день Рождения, неизменно вспоминая эти два дня кошмара… Всегда. Это не уйдет… Может, она станет больше ценить размеренность и спокойствие их обычной жизни… Хотя, кто теперь скажет, будет ли она – обычная жизнь… Как теперь оставлять ее, как доверять Милли…как жить дальше, как… Два часа назад казалось, - освободите ее дочь, и она станет самой счастливой… Нет, теперь она уже никогда не будет такой спокойной и беспечной… Просто не сможет…просто не будет сил… Напряжение такой силы, конечно, уйдет, затрется острота в ежедневных заботах, но Мия знала, внутри останется этот леденящий душу ужас, это душащее чувство неизвестности, это разлагающее чувство вины… Она никогда этого не забудет.

Мари нахмурилась – надо показать Ису врачу, да и самой Мие не мешает немного поспать и придти в себя. Они решили не уезжать до вечера из этого города, им нужно было оформить все бумаги, надо было поговорить с людьми, которые позвонили в полицию…надо посмотреть на эту женщину, в конце концов… Марисса с отвращением повторила ее имя…Кларен Гильермо…кто это какого черта она затеяла все это…зачем…надо было узнать. Уехать, не поняв причин, значило бы обречь себя на бессонные ночи, а она и так не уверена, что сможет нормально спать после такого… В голове постоянно стояла одна и та же картинка – тельце крошки в темно – синем платьице, неестественно белая кожа, худые бессильные ручки… Она помнила все. До мельчайших подробностей, до самых маленьких деталей… Иногда она жалела, что стала фотографом. Она запоминала все с точностью самой лучшей фотографии каждый отблеск, каждую черточку… Это самое страшное, самое несправедливое, что она видела в своей жизни. Смерть маленького, безгрешного человека… Глупая смерть. Неправильная. Хотя смерть всегда приходит тогда, когда хочет…здесь, как и почти во всех схватках с судьбой, мы бесправны…только ждать своего часа… Но невозможно отделаться от чувства стыда…за то, что ты жива, а такое чудо уже больше никогда не сможет радовать своих близких… Мари тяжело сглотнула. Перестань плакать…достаточно того, что Мия не может остановиться… ты должна быть сильной… Все еще не закончилось, еще многое предстоит…
Мари, стоя у окна, обернулась на людей, которые находились в душной, залитой жгучим солнцем пыльной комнате… Франко и Соня о чем-то разговаривают с Мануэлем…тот слушает вполуха, любуясь Мией… Марисса улыбнулась – когда, когда они поймут, что друг без друга им жить нельзя…что это было предрешено. Что даже это страшное событие было показателем того, как сильно им необходима поддержка… Люди упрямы. Иногда так сложно переступить через обиды, через многочисленные ссоры… Но они столько лет были вместе, такое невозможно забыть…это живет в тебе, причиняя нестерпимую боль… я знаю. Видит Бог, я знаю, каково это – жить вдали от любимого мужчины…
Мари тряхнула головой…рыжие короткие волосы блеснули на солнце…Хватит. Марисса, хватит. Думай об Исе, ей нужна твоя помощь… Живи ради своих близких, больше ты уже ничего не сделаешь…так распорядилась судьба…
Мари подошла к Мие. Та по-прежнему, словно под гипнозом, укачивала Ису, даже пела ей что-то тихо-тихо, в полголоса… Мари погладила малышку по голове. Та обернулась, улыбнулась одними глазами – узнала…но ничего не сказала. Она просто напугана, страшно напугана…моя милая, я помогу тебе…помогу, слышишь… Мари глубоко вздохнула и негромко сказала
- Миита, детка, ее надо показать врачу…она не говорит…надо…
Мия не сразу, но подняла на сестру глаза. Мари даже чуть вздрогнула – она совсем не ожидала, что Мия в таком состоянии… она была на грани, она была в другой реальности…она просто не понимала, как сейчас ее может кто-то тревожить…она, конечно, не замечала, что Иса не говорит. Это было неважно. Важно только прижимать ее к себе, чувствовать, как спокойно и размеренно бьется ее сердечко, вдыхать ее теплый запах, целовать ее… Она до сих пор не верила, что все обошлось… она просто не могла осознать в полной мере, что произошло… Марисса заметила, что худенькие плечики сестры подрагивают – она по-прежнему плакала, только теперь внутри… гораздо хуже переживать все в себе… Но Мия так боялась, что своими слезами она испугает малышку…она боялась…
Иса, дочка, знаешь ли ты, что я пережила… нет, не знаешь…ты же тоже переживала… ты боялась, я знаю, ты звала меня… Прости меня, прости, детка. Я не была с тобой тогда, я не знала, где ты…мне нет прощения… Как ты была там без меня, тебе было страшно, тебе было одиноко…Она не обижала тебя, милая…не обижала моего ангела… Боже, как я могла дать такому произойти… я знаю, ты винишь меня…ты думала, что мамочка тебя спасет, ты наверняка кричала…а меня не было рядом…я была чем-то занята…чем-то глупым, чем-то нестоящим и секунды твоего заключения… прости меня…прости, Иса…я знаю, что недостойна этого, но я прошу тебя…
Слезы душили…страх должен был вылиться этими солеными капельками, а она не плакала… Внутри все разрывалось…сердце стучало в ушах, по всему телу была разлита жгучая смесь из боли и стыда… Никогда в жизни, ни до, ни после, Мия не чувствовала себя такой виноватой…

Мари, видя, что ее слова не возымели эффекта, подошла к Мануэлю. Тот вымученно улыбнулся – напряжение сказывалось и на нем. Бледный, нервный, он не был на себя похож… Мари обняла его, он дрожал… кто знает, сколько боли может выдержать человеческий организм… Мари посмотрела на него, собралась с силами и сказала.
- Ману, ты видел, что Иса не говорит! Ее надо отвезти ко врачу, надо узнать, что с ней… Если это результат испуга, то ей нужно лечение… Я просто не знаю, как сказать об этом Мие… Она и сама совершенно…ммм…потеряна. Ей тоже нужна помощь… Только ты можешь что-то сделать, я прошу тебя… Им нужна твоя поддержка…
Ману еще раз улыбнулся. Марисса заметила, что у него нервно дернулся глаз… держись, дорогой, держись… Они для тебя значат больше, чем жизнь. Я знаю. И они знают. Все будет хорошо...
Он ничего не ответил. В груди стало жарко. Стало трудно дышать…или это душно в комнате… Только не это, только не болезнь… Мия еще справиться, она взрослая, она сможет…а вот Алиса…как теперь… что делать, если она ее била…если истязала…на первый взгляд не видно, но ведь это так просто не определишь… А я подумал, что все закончилось. Не может быть, она ведь так мало времени провела с ней…но кто сейчас может сказать что-то определенное…только врач. Ману посмотрел на усталых Франко и Соню, подошедшую к ним молчаливую и задумчивую Мариссу… Перевел глаза на Мию и Ису. Среди всеобщего хаоса, среди боли и страха, среди ненависти и сумасшествия, среди всей этой неразберихи они казались одними на свете… весь мир сузился до размера объятий трех любящих друг друга людей… Весь мир… для чего он им, этот чужой и холодный свет, если нет рядом друг друга…незачем. Незачем жить, если нет кого-то из них…незачем…так было почти всегда, но он сейчас не помнил другого времени… Он сел на корточки рядом с Мией…что-то звякнуло в кармане…так и есть. Он взял его с собой. Крокодильчик, зеленый, маленький…со старым, оловянным медальончиком с его фотографией… Все встало на свои места. Они вновь рядом, вновь вместе...
- Мия, пойдем, милая, надо показать ее врачу… Иса, смотри, детка, что я тебе привез сюда…
Малышка увидела любимую игрушку, цепкие ручки, заинтересованный взгляд… Тишину этой безрадостной душной комнаты буквально оглушил звонкий детский смех, веселый, беззаботный…смех… Только теперь Мия, казалось, вышла из состояния транса… немножко разжала руки, подалась вперед… и обняла Мануэля…вот теперь все верно. Теперь их точно трое…

I know sometimes things may not always make sense to you right now
But hey, what daddy always tell you
Straighten up little soldier
Stiffen up that upper lip
What you crying about
You got me

Mockingbird. Eminem

Марисса улыбалась, глядя на почти идиллическую картину Мия, Ману с Исой на руках садятся в машину и уезжают в полицейский участок, - сейчас единственный в городе врач был там. Кто знает, может, у них еще все получится…кто может сказать… мы не в силах сопротивляться чувствам порой, как бы не хотелось, как бы не было больно возвращаться… Да, в одну реку дважды не войдешь…но есть исключения…есть… Мари подошла к Соне, та стояла, держась за косяк двери… Усталая, словно постаревшая на несколько лет, она тяжело дышала… Мама…как я люблю, как я тебя ценю…ты должна знать. Ты же всегда была самым близким для меня человеком, ты была самой лучшей подругой…ты и сейчас такая…просто я изменилась… Я больше не Марисса Пиа Андраде. А не такая больше, знаешь ли ты, мама… Соня посмотрела ей прямо в глаза. И Марисса поняла – знает. Все знает. Ни слова не говорит, но все понимает…мучается, переживает за нее, но все держит в себе…ее мама, ее опора, ее неизменная величина… Нет никого ближе, чем мама. Никакая подруга, никакой мужчина никогда не заменят этой связи между ребенком любого возраста и его мамой… Определенная чудом рождения, сохраняющаяся всю жизнь эта связь - святое в судьбе любого человека… Слезы на глазах. Как я раньше не понимала, что ты для меня значишь. Не знала. Не ценила. Прости. Соня улыбнулась, спокойной, всепрощающей улыбкой… Мари и забыла, как она любит, когда Соня улыбается… забыла…все забыла… Марисса подошла к ней, чуть приобняла и поцеловала в щеку. Тихо сказала «Люблю», услышала, как Соня порывисто вздохнула… Улыбнулась ей одними глазами и отошла. Она никогда не умела говорить много о своих чувствах, она не писала песен и стихов, как Мия или Ману…просто она это чувствовала, может, не так, по-своему, иначе…но эти эмоции жили у нее в сердце… Соня знала это. И не требовала больше…
Ее взгляд привлекли два человека. Полицейские. Те самые, что руководили операцией по освобождению Исы. Герои. Настоящие мужчины… Мари пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат. Она бы повесила их фото над кроватью. В знак восхищения, в знак благодарности… Она подошла к ним…Они курили, не замечая, что она стоит за их спинами… Она улыбнулась, услышав, о чем они говорили - сетовали на то, что им надо оставаться здесь, а они ужасно голодные… Пусть это будет самое малое, что я могу для них сделать… Быстро взяв сумку с пола, она подошла к Соне и Франко.
- Я сейчас приду…
- Марисса, детка, куда…
- Приду, мама…приду. Хочу прогуляться… Здесь душно.
Спустившись пешком по извилистой лестнице, она, наконец, была на улице. Сильный ветер, пыль в глаза…а у нее на губах легкая улыбка… Стало как-то неожиданно проще дышать, как-то свободнее… Народу на улице никого. Все испугались приближающейся грозы…Небо за две минуты заволокло тучами…стало темно и даже немножко прохладно… Мари шла по тротуару, внимательно рассматривая магазинчики по обе стороны улицы…ни одного продуктового…да что ж такое…

Мия и Ману зашли в полицейский участок. Народу много, все суетятся… Мия даже немного оторопела от шума, который буквально оглушил после тишины и пустоты улиц… Ману держал Ису, которая немножко задремала, прижимая к себе любимую игрушку… К ним подошел Эрредиа (и когда он успел перебраться сюда!), показал, где они могут сесть. Вскоре к ним подошел молодой, очень улыбчивый мужчина… Они поднялись…скорее бы понять, что именно с Исой… Мия поймала себя на мысли, что у нее трясутся руки…Господи, сколько же еще испытаний…
Пятнадцать минут она молча и абсолютно бесстрастно рассматривала разных людей, входящих и выходящих из здания… Она не видела ни одного лица, все они были словно одна темная масса… Рядом сидел Ману, он нервно пил горький чай, от которого Мия отказалась, и держал ее за руку. Так просто, так собственнически, так…обыденно… Она любила ходить с ним за ручку, это напоминало о детстве, о чем-то очень далеком… Только сейчас заметила. Надо вынуть руку…что за вольности… Шевельнулась. Он не разжал ладонь… Еще одна попытка. Никакой реакции. Он даже голову не повернул в ее сторону… Ну…ну ладно. Можно чуть-чуть так посидеть…никому же не будет вреда… просто так…он ее поддерживает… это ничего не значит…
Резко стало жарко. И стыдно, что она может о чем-то думать, когда ее малышка плохо себя чувствует… Впрочем, Иса как раз будет очень рада это видеть… Улыбнулась. Хватит придуриваться, Мия. Тебе приятно. Ты рада, что он здесь сейчас, что он держит тебя за руку…как маленькую, не давая отойти ни на шаг…приятно, радостно в душе, как-то очень спокойно…надо же что-то сказать ему…
Ручка двери дернулась, и из комнаты вышел врач с Исой на руках. Она по-прежнему молчала, огромные глаза смотрели немного испуганно, но между тем, она была спокойна. Мия взяла ее на руки. Ману с тревогой посмотрел на них, ожидая вердикт…
- Я не могу точно сказать, вам надо ехать в большой мегаполис, где есть соответствующая техника, но я думаю, у нее посттравматический синдром… к тому же, она явно под действием сильнодействующего успокоительного… Видимо, ей давали его, чтобы она не плакала…
Ману сжал руки в кулаки. До чего ненавижу…ненавижу…

Марисса не замечала, что дождь усиливался. Бодрым шагом она шла уже минут десять. Не зная точно, в нужную ли сторону она движется, она не особенно заботилась об этом… На душе было радостно, в теле легкость…она даже перепрыгивала через лужи… Засмеялась, представляя, что о ней сейчас можно подумать… красивая, молодая девушка легко одетая, прыгает по лужам под дождем… А ведь в городе всего один врач… Наконец увидела вывеску. Неужели, нашла… Резко побежала. Действительно, продуктовый…теперь надо будет только дорогу назад найти… Она медленно пошла по рядам маленького супермаркета, рассматривая пластиковые цветные коробочки и баночки…Как давно она не ходила в свое удовольствие по магазинам…даже так, за едой… что уж говорить о чем-то более серьезном… у нее была домработница, которая обеспечивала ее всем необходимым… а ведь это так приятно…так многого она себя лишила…так многого… Сквозь стеклянную витрину посмотрела, как к этому маленькому магазинчику подъехал ягуар. Улыбнулась. Что за безвкусица! Какой-нибудь очередной нувориш, который и шагу не может ступить без своей охраны, не умеющий ходить по асфальту…с огромным животом, одышкой, старой женой и десятком молодых любовниц… Скривилась. Противно. Терпеть не могу… Отвернулась, увлекшись каким-то вареньем в яркой упаковке… В тишине магазина раздался топот многочисленных ног… Украдкой взгляд. Лица нувориша не видно, хотя он не пузан…ну чуть-чуть ошиблась… с кем не бывает… Сколько охраны, ну что за позерство… такое ощущение, что это президент Соединенных Штатов… Увидела в отражении какой-то витрины его лицо. К горлу подступила тошнота, колени затряслись, мигом стало жарко… не может быть…в такой глуши…что ему делать в этой стране…кто эти люди вокруг него… Ошиблась. Наверняка ошиблась. Ей не в первый раз мерещится его лицо, она не в первый раз так пугается… Надо просто незаметно выйти из магазина, переждать, успокоиться, потом попить водички и забыть… а еще сходить к психологу и сказать, что у нее начались галлюцинации… Тихо-тихо, шаг за шагом она пробиралась к выходу… Руки не слушались, она поставила на пол корзину со всем, что хотела купить… Колени тряслись, ей казалось, она сейчас просто упадет в обморок…Еще чуть-чуть осталось, сейчас она будет на улице… Неожиданно она дернула сумку, которая за что-то зацепилась, … и среди тишины раздался грохот банок… о нет…нет…нет…нет…
Остановилась, словно вор, пойманный на месте преступления. Во рту пересохло, сердце стучало нестерпимо громко…ей казалось, все должны слышать этот стук…глаза закрыты…ее трясло… Секунда, две…вроде ничего не происходит… открыла глаза и совершила самую большую ошибку, увидев…

Мия пыталась унять дрожь в теле…невозможно…невозможно… Далеко-далеко в унылом коридоре полицейского участка она увидела Ее… Закрыла глаза. Я должна узнать, за что… я должна. Отдала Ису Мануэлю, тот непонимающе посмотрел на нее… решительно пошла по коридору… Прямо на пороге само дальней комнаты ее нагнал Эрредиа…
- Мия, Мия…подождите… что вы хотите… Я могу все вам рассказать…прошу вас…вам нельзя…прошу… Она нездорова, она преступница…это опасно…
- Сеньор, она украла моего ребенка. Изощренно, продуманно… я должна видеть ее… лучше не мешайте мне…
В ее голосе слышалось остервенение, Эрредиа понял – спорить бесполезно. Но надо хотя бы попытаться смягчить удар…
- Послушайте, у нее в автокатастрофе погибли муж и ребенок… Она любила их безумно, они были для нее всем на свете… Она просто сумасшедшая... Она не соображала, что делает…
На миг на лице Мии отразилась жалость. Лишь на миг. А затем вновь решительность и спокойствие… Кровь прилила к лицу, руки по-прежнему дрожат, ноги заплетаются…то ли от страха, то ли от волнения… невозможно простить, невозможно оправдать такую жестокость…она же знает, каково это – потерять ребенка… Она продумывала, она писала эту записку, она все просчитала... Секунда колебания, и она вошла в тускло освещенную комнату. Решительность испарилась, когда она увидела лицо совершенно сумасшедшего человека…безжизненные глаза…упрямо сжатые губы… взгляд хищника… Стало дурно…и этот зверь был с ее дочерью… Один вопрос. Один. Нельзя иначе. Она не сможет жить, зная, что не поняла истинных причин… Тихий вкрадчивый голос…она сама не узнала его…
- За что!
И абсолютно спокойный равнодушный ответ… Даже страшно. Насколько люди могут быть жестокими… нет ничего святого…нет ничего запретного… В голове стучало. Она еле-еле разобрала слова…
- Я видела тебя в журнале. Ты и твоя Алиса. Я не пойму, почему одним все, а другим – ничего… Я ненавижу тебя, ты счастлива…а у меня эта проклятая жизнь отобрала все…почему не у тебя! Чем я хуже! Чем твоя дочь лучше моего Андреаса! Я бы была с ней добра, я бы ее любила… Я бы заботилась о ней лучше, ты же всегда на работе… Я была бы ей лучшей мамой…
Больше слушать это не было сил… Рванув на себя дверь, она побежала обратно по коридору… ее бег отражался от гулких стен, она слышала в ушах этот голос, говорящий страшные вещи… Слезы жгли лицо, она хотела отделаться от ощущения презрения к этой женщине, от чувства ненависти…и не могла…может быть, потом. Может быть, когда-нибудь она сможет сказать, что простила ее…не сейчас… рыдания душили…она подбежала к Ману. Он обнял ее, гладя по голове…пытаясь забрать у нее хоть чуточку той боли, которой ей пришлось испытать, хоть каплю того отчаяния, что еще недавно затопило ее душу до краев, хоть минуту ее одиночества, хоть часть всепоглощающего ужаса, настигшего ее в той дальней комнате… Она прижалась к нему, закусила губу…из глаз сплошным потоком лились слезы, она просто не могла остановиться… Ману…Ману…ты рядом… я знаю, рядом…мне будет легче… я так люблю тебя… Она не поняла, сказала это вслух или он просто почувствовал, что она хочет это сказать…но, дрожа всем телом, в ответ она услышала… «люблю».

Эпилог.

Вечер застал ее посреди тихой и безлюдной улицы, где она смеялась, смеялась, как сумасшедшая, какой, вероятно, и была несколько часов назад… Она не ощущала бьющего все рекорды для этих мест холода, не замечала бьющего по лицу дождя…потому что помимо одежды ее грело кое-что еще. Она узнала это чувство, хотя и боялась признаться даже себе, боялась назвать… Конечно же, так согревает только любовь. Облекая мягко и незаметно, точно лежащая на плечах пелерина. Она словно куталась в кашемир, и на мгновение ей даже пришло в голову, что люди покупают столько дорогих шерстяных и меховых изделий, пытаясь хоть чем-то заместить утраченное чувство… Она любила, она была любима… Со всем можно справиться, когда рядом есть близкие люди, готовые поддержать и помочь…через все можно пройти… Она подняла глаза. Из окна шестого этажа на нее смотрела ее Иса. Красивая, спокойная…все пройдет, малышка. Ты будешь здорова. Я нашла тебя, я больше тебя не отпущу…я буду рядом…я буду, обещаю. И папа будет. Сбылась мечта, Алиса, сбылась твоя мечта… А ты думала, что мечты не сбываются… Все в мире закономерно, милая, все так, как должно быть…
Почувствовала теплые руки на плечах…так и есть…он…нет приятней момента, чем ощущать, что в тебе еще остались силы, чтобы любить…любить, несмотря на злость, любить, несмотря на боль, любить, несмотря на беды, любить, не замечая холода, любить…любить...любить...

часть 2.

Глава 1.

I would like to visit you for a while
Get away and out of this city
Maybe I shouldn't have called but someone had to be the first to break
We can go sit on your back porch
Relax
Talk about anything
It don't matter
I'll be courageous if you can pretend that you've forgiven me

Savage Garden. I don’t know you anymore

Марисса не замечала, что дождь усиливался. Бодрым шагом она шла уже минут десять. Не зная точно, в нужную ли сторону она движется, она не особенно заботилась об этом… На душе было радостно, в теле легкость…она даже перепрыгивала через лужи… Засмеялась, представляя, что о ней сейчас можно подумать… красивая, молодая девушка легко одетая, прыгает по лужам под дождем… А ведь в городе всего один врач… Наконец увидела вывеску. Неужели, нашла… Резко побежала. Действительно, продуктовый…теперь надо будет только дорогу назад найти… Она медленно пошла по рядам маленького супермаркета, рассматривая пластиковые цветные коробочки и баночки…Как давно она не ходила в свое удовольствие по магазинам…даже так, за едой… что уж говорить о чем-то более серьезном… у нее была домработница, которая обеспечивала ее всем необходимым… а ведь это так приятно…так многого она себя лишила…так многого… Сквозь стеклянную витрину посмотрела, как к этому маленькому магазинчику подъехал ягуар. Улыбнулась. Что за безвкусица! Какой-нибудь очередной нувориш, который и шагу не может ступить без своей охраны, не умеющий ходить по асфальту…с огромным животом, одышкой, старой женой и десятком молодых любовниц… Скривилась. Противно. Терпеть не могу… Отвернулась, увлекшись каким-то вареньем в яркой упаковке… В тишине магазина раздался топот многочисленных ног… Украдкой взгляд. Лица нувориша не видно, хотя он не пузан…ну чуть-чуть ошиблась… с кем не бывает… Сколько охраны, ну что за позерство… такое ощущение, что это президент Соединенных Штатов… Все же интересно….кто ж это…продолжаем наблюдение… увидела в отражении какой-то витрины его лицо. К горлу подступила тошнота, колени затряслись, мигом стало жарко… не может быть…в такой глуши…что ему делать в этой стране…кто эти люди вокруг него… Ошиблась. Наверняка ошиблась. Ей не в первый раз мерещится его лицо, она не в первый раз так пугается… Надо просто незаметно выйти из магазина, переждать, успокоиться, потом попить водички и забыть… а еще сходить к психологу и сказать, что у нее начались галлюцинации… Тихо-тихо, шаг за шагом она пробиралась к выходу… Руки не слушались, она поставила на пол корзину со всем, что хотела купить… Колени тряслись, ей казалось, она сейчас просто упадет в обморок…Еще чуть-чуть осталось, сейчас она будет на улице… Неожиданно она дернула сумку, которая за что-то зацепилась, … и среди тишины раздался грохот банок… о нет…нет…нет…нет…
Остановилась, словно вор, пойманный на месте преступления. Во рту пересохло, сердце стучало нестерпимо громко…ей казалось, все должны слышать этот стук…глаза закрыты…ее трясло… Секунда, две…вроде ничего не происходит… открыла глаза и совершила самую большую ошибку, увидев…
Спина. Дорогой костюм. Усталая походка… Из тысячи людей она бы узнала его даже по отблеску портсигара…узнала. В этот раз не ошиблась. Первый раз думала, что сошла с ума, второй - просто посмеялась над своей фантазией, третий – испугалась, а вот в четвертый…не ошиблась. Это совершенно точно он. Сомнений быть не может…шесть лет прошло, но она не могла ошибиться в этот раз… Что делать…ноги ватные, в ушах стучит кровь, отбивая какой-то безумный ритм...она просто не представляла себе, что будет, если, нет, о Боже, когда он обернется…это же когда-то случится…и если она двинется хоть на сантиметр, ее знаменательное бегство под кодовым названием «слон в посудной лавке» будет раскрыто быстрее… Ситуация безвыходная. Но на то я и Марисса Пиа Андраде, чтобы что-то придумать… Десять дет назад, я бы, наверное, несмотря ни на что вынеслась из этого магазина, сбивая прохожих…каких прохожих…этот город вымер, по-моему… и дождь как из ведра… В голове метались тысячи мыслей… все не о том, она никак не могла поймать ту… правильную… единственно правильную мысль… о том, что она рада его видеть… Рада. Странно. В груди больно-больно, а она рада. Она же ничего о нем не знает. Шесть лет впустую, шесть лет полужизни, шесть лет бессонных ночей…шесть лет бессильных криков в тишине «за что!»…шесть лет… Не так много, но и немало. Все изменилось…все…шесть лет…
Словно зачарованная этой спиной, она следила, как он медленно поворачивается… она все же потревожила что-то на полке, и очередная порция анчоусов или чего-то похожего слетела, разбиваясь и брызгая во все стороны соусом с терпким ароматом…
Больно. Слепящий свет этой боли обжигает все внутри, заполняя собой каждую частичку тела, перекрывая воздух… я никогда не знала, что боль можно описать как что-то яркое, что-то, что сбивает с ног… я никогда не видела такого света…может, я умираю… Словно удар в солнечное сплетение. Он не сразу узнал…в глазах непонимание и капелька презрения…потом удивление…потом ужас…потом резко холодное безразличие… Только через секунду поняла, что он просто не понял, что это я… Стало чуть проще (значит не придется как-то объяснять свое дурацкое положение), а потом горько – он уже и не помнит, как я выгляжу… а чего ты ожидала… на глазах выступили слезы…только этого не хватало…

Отвернулся. Так даже проще… сложно будет дальше, а так…лучше. Лучше, лучше…словно мантру повторяя это слово, она увидела владельца магазина, который с нескрываемой жалостью осматривал последствия ее поспешного выхода… Она первый раз посмотрела под ноги…штук пять разбитых стеклянных банок, непонятного цвета жижа на полу, растекшаяся тонким слоем почти до самой двери… Закрыла глаза. Боже, еще и оплачивать это надо…стоило разве…он даже не узнал меня… Ладно, поскорей бы…домой…домой…домой…
- Не волнуйтесь, я все оплачу, - пожалуй, чуть громче, чем следовало, сказала Марисса. Голос низкий, какой-то обреченный…но вполне бодрый…еще не хватало, чтобы они вызвали полицию…
Пытаясь выбраться из противной лужи, Марисса поскользнулась, почти упала…во время подоспел кто-то из покупателей…В голове стучало, она все еще не могла унять дрожь… ноги ватные – как она доберется обратно…повернула голову, посмотрев на «спасителя»…в глазах помутнело. Он все же узнал ее – она вмиг поняла по глазам, просто напустил эту маску безразличия на себя…джентльмен…лучше бы она упала… его запах дурманил…секунда…а тело вспомнило все… внутри все замерцало…каким-то непонятным розовым светом…в животе бабочки…что с ней творится… Он всегда действовал на нее мгновенно, будто нажимая на только ему известные кнопки… Обезоруживающая улыбка…теплота объятия…она оторопела. У нее бред, наверное…не бывает такого…
- Ну здравствуй, Марисса…
В душе перевернулось. Все. Больше никогда не будет как раньше… Скрывалась шесть лет, тщательно выбирая только те места, где, она знала, – он не появится…стоило ли…нет…приехать в другую страну, в забытый Богом городишко… чтобы здесь встретиться… так глупо…так постыдно… так унизительно… Хоть чем-то спасти свое положение. Выпрямилась, стоя по-прежнему в этой разноцветной жиже. Вышла, еще раз чуть поскользнувшись…он было дернулся поддержать, но она увернулась от прикосновения… 11, Пабло. Я еще выиграю…
Первый раз назвала его по имени. В сердце словно каленым железом высеченные буквы…никогда не заживающая рана… Она и забыла, как любит его имя… произносить и произносить…конфетка…леденец…сладость на губах… пять букв, а в каждой – свое значение…в каждой – некогда смысл жизни… во всех пяти – страсть, сжигающая все на своем пути…когда-то давно…
- Привет, - голос спокойный, лишь немного дрожит…я справлюсь…
Внимательный, изучающий взгляд. Она ненавидела такой пристальный осмотр, она была так неуверенна в себе… В глазах немножко иронии, на губах усмешка… Вызов. Марисса Пиа Андраде никому не позволяет смеяться над собой… Он понял. Увидел, что она разозлилась… Перестал улыбаться, просто посмотрел в глаза…
- Если ты не очень спешишь…пойдем, поговорим где - нибудь, где менее…мокро…
Она впервые улыбнулась, нервно, как-то вымученно…но улыбнулась. У него отлегло от сердца…просто испугалась, наверное…а то он на минуту подумал, что она не хочет его видеть… а ведь столько времени прошло…им уже давно нечего делить…вроде бы…

Несмотря на ее в общем – то достаточно слабые протесты, Пабло оплатил ущерб магазину… Хозяин навскидку назвал достаточно большую сумму, видя, что никто торговаться не собирается… Пабло даже не услышал точной цифры. Одно движение головы, и его телохранитель вынул кредитку… Марисса усмехнулась. Он всегда желал такой власти…неудовлетворенные амбиции…кто же он сейчас…мафиози… предприниматель…какой-нибудь засекреченный государственный деятель…
Через несколько минут они пили кофе в местной забегаловке достаточно сомнительного качества…она давилась горячим напитком, обжигающим язык и горло, лишь бы не смотреть на него… Он молчал. Ждал ее реакции или просто задумался… Она боялась поднять глаза… руки дрожали, она боялась уронить маленький стаканчик…потому вцепилась в него так, что затекли пальцы…
- Ну рассказывай, как ты… почему здесь…
Голос ленивый, словно он спрашивает ее нехотя… Внутри опять стало жарко. Захотелось чем-то снять эту напряженность, разрядить обстановку…или просто открыть глаза и понять, что это был страшный сон…
- Как-то неудобно разговаривать, когда за каждым движением наблюдают верные…телохранители, так скажем… мы не можем остаться вдвоем! – сказала с вызовом, может, немножко чрезмерным…но не до того сейчас…
Иронично изогнутая бровь, чертики в глазах… Он явно потешался над ней… Еще одно движение головы, и через несколько секунд они были вдвоем в целом зале. Она улыбнулась – первый раз видит, чтобы люди так беспрекословно выполняли задания по одному кивку… Сильная муштра.
Он ждал ответа. Не привык спрашивать два раза…
- Я здесь…по делу…
Он улыбнулся. Так просто, так искренне…может, он и не мафиози вовсе… такая улыбка…хотя чего ни бывает...вот такие встречи, например...
- Я тоже, как ни странно… Я бы удивился, зная, что ты здесь живешь… ну и по какому же делу… Я слышал, ты теперь большая личность…
Глава 2

Она удивленно подняла брови. Он что-то о ней знает…странно…по меньшей мере… надо действовать осторожно…прощупать почву…понять его настроение… почувствовать на секунду, что он опять рядом…на секунду… и вернуться в реальный мир…
Улыбка. Внутри все переворачивается каждый раз, когда он поднимает на нее аквамариновые глаза…но надо держаться… иначе потом она уже не поднимется…
- Я живу в Буэнос – Айресе, а здесь… С Мией и Мануэлем… у них были…проблемы… и мне… надо было помочь…
Она ненавидела себя в этот момент. Мямля…она же никогда никого не боялась…давно… в той жизни… а сейчас каждое мгновение приносило новые эмоции, пожалуй, не всегда самые приятные…
- Как они
- Кто
- Мия и Ману, конечно…
Что-то вернулось сейчас. Она сама не поняла, что именно…нетерпеливость в тоне голоса… какое-то слабое раздражение что ли… что-то родное, безумно притягательное было в этом его то ли вопросе, то ли утверждении…
- Сейчас уже в порядке, спасибо…
- Пожалуйста.
Она допила кофе. Горькая коричневая масса осела где-то в легких не иначе…трудно было дышать…от горячего, скорей всего и… от напряжения, наверное… Хотя что напрягаться Шесть лет пошло. Уже ничего нет. Она просто не ожидала, ведь правда Взгляд на него. Странный, нехороший блеск в его глазах… Он очень изменился. Чеширский кот… улыбается так, словно он безумно доволен… А в глазах холод, и даже аквамариновый цвет не может заглушить любопытство смешанное с бешенством… Он до сих пор не может простить моего…прощания так скажем…ладно-ладно, это было бегство. Но как она могла иначе Не могла…
- А сама как
- Что как
Бешенство в его глазах, пожалуй, начало преобладать… Отчего-то, как в детстве, стало приятно наблюдать, как он теряет свой лоск и пафос… Что - что, а доводить его она всегда умела отменно… стало как-то легко и звонко в голове… в мозгу не было мыслей, не было никаких заготовленных ответов, а ведь она так часто в тишине ночи готовилась к этому разговору… так много придумала… что-то шевельнулось в глубине сознания…какие-то бессмысленно общие фразы… Он не поверит. Не поймет. Глупо, бестолково так вышло…как всегда с ней…
Он по-прежнему выжидательно смотрит на нее…какой же идиоткой она сейчас выглядит…почему все так непросто…как всегда с ней…
- Я в порядке… Прости, я немножко задумалась…
- Прощаю. Я рад…
Злость, зародившаяся в ответ на его холодное презрение начала набирать обороты… Боль, леденящая, умертвляющая, скручивающая легкие в непонятные фигуры, скопилась слезами в глазах… Что за глупость…плакать…он же поднимет ее на смех… Так постыдно, так унизительно… как всегда с ней…
- Мне, пожалуй, пора…
Непросто сказать, и еще сложнее реально выполнить… Звучит как угроза – «будешь продолжать, я уйду»… Понял. Аквамарин потеплел, улыбка стала менее натянутой… Она чуть расслабилась… Он протянул руку… словно хотел что-то сказать ей…что-то важное…к чему давно готовился…
Вдруг глаза стали холоднее льда. Голубой так часто меняет оттенки…его цвет она изучила до мельчайших подробностей…тысячи красок тысячи вариантов настроений… Она поняла – он разозлился. Теперь по-настоящему… С волнением проследила за его взглядом. Всего лишь…её рука. Маленькая, чуть дрожащая…кольцо. На левой руке. Непонятно… ах, она с запозданием поняла, что в стрессе случайно надела кольцо не на ту руку… ну и что… о, Боже, он подумал, что я…замужем!
В его глазах непонимание и немой вопрос.
- Тебя можно поздравить!
Она не стала притворяться, что не поняла. Хотела сказать нет, но отчего-то получилось…
- Вполне… Да.
Почему, спрашивается, надо было соврать… Ее воспаленный мозг перестал посылать сигналы органам чувств, по всей видимости… Нет. Захотелось сделать ему больно. Намеренно. Чтобы посмотреть, как с него сходит это внешнее спокойствие, эта непробиваемая учтивость… Укусить побольней, за самое живое…скорее чтобы заставить мучаться себя, видя боль в его глазах. Чтобы не дать себе расслабиться и поверить, что это все…наяву…
- Давно!
Выворачиваться поздно…уже сказала. Ври теперь до конца, Марисса… Как по-дурацки всё…как всегда с ней…
- Уже почти шесть лет…
Теперь уже можно сочинять все, что захочешь…он будет так зол, что не сможет ничего запомнить от застилающей глаза белой пелены бешенства…не зря говорят, что бывает слепое бешенство… он даже не замечал, что кольцо совсем не похоже на обручальное…простенькое, хотя и очень дорогое, но совершенно не подходит в качестве обручального…
- Как интересно… так быстро…
- В смысле
- Ну…после…после…нас…
Талант актрисы…мамочка…ты всегда говорила, что мы похожи…
- Ах, ты об этом… Ну, понимаешь…любовь с первого взгляда…
Содрогнулась, увидев, как задрожали на минутку его ресницы…на минутку… совсем мгновение…но она увидела. Запоздавшее сожаление, но отступать уже некуда… Он быстро справился с собой, нацепив опять холодную и безжизненную улыбку…лишь в глубине его голубых глаз она еще немного видела боль. Стало ли проще Нет. Внутри все сжималось, хотелось извиниться…но нет, на никогда не умела этого делать... так и не научилась… Стало ли казаться, что это все нереально, как предполагалось вначале! Наоборот. Стало совершенно очевидно, что хуже уже вряд ли когда-то будет… Как же все ужасно больно, как несправедливо…как всегда с ней…

Последний вопрос. Просто для справки. Чтобы потом не спрашивать себя, сидя на переговорах и вспоминая эту ее довольную, чуть неспокойную мордашку… За что она так с ним Какое-то время назад казалось, он искупил свою вину перед ней…она, казалось, простила…казалось…казалось.. Ужасно. Словно королевство кривых зеркал. В одно утро просыпаешься и по маленькой глупой записке понимаешь, что жил, не понимая, что происходит…жил, не видя правды, не замечая ее… жил, обманываясь…раз за разом извиняясь за ее ошибки, умоляя о прощении за ее грехи… Но он был готов жить так и дальше... всегда…лишь бы позволила…
- Счастлива!

Этого вопроса она боялась больше всего. Он ждал ее ответа, она видела, как мелко – мелко дрожат длинные ресницы, как неспокойны руки…он играл очередной салфеткой, не замечая сам, что разрывает ее в клочья… В глазах защипало, словно насыпали песку…на миг стало жалко себя. Зачем я так страдаю Поймет ли он когда – нибудь, чем я пожертвовала ради него…ради его будущего…почему так непросто все… Он молчит. Выжидательная тактика. Действует на нервы, он ведь знает, что я не хочу отвечать на этот вопрос… Глупо. Как же глупо так скрываться, а мало ли – он в курсе, что у меня нет никого…что все это блеф…мало ли…
Одна мысль жжет сердце так, что Мари невольно постоянно прикасается рукой с коротенькими розовыми ноготками к тому месту на теле, где, ей кажется, уже должен быть виден ожог на коже… от страсти, от злости, от боли… Мало ли…он знает, отчего я ушла… От этой мысли удушливая волна страха накрывает с головой, в крови начинает разливаться что-то, похожее на медленнодействующий яд… Яд… любовь, такая, что за собой оставляет только пепел в душе – это яд… Страсть, которая не дает спать ночами, которая заставляет мучиться нестерпимой пыткой желания прикоснуться к нему хоть на миг – это яд… Боль в душе, перекрывающая доступ воздуха, дающая фору любой физической боли – это тоже яд… Лишь он один знал секрет этого сильного средства, лишь он один, будто алхимик, раз за разом придумывал новые модификации этого лекарства… Иногда ей хотелось сделать что-то с собой, чтобы перестало быть так больно, чтобы стало чуть проще дышать, чтобы можно было хоть в одно утро проснуться без слез, чтобы можно было не видеть в каждом голубоглазом блондине на улице его улыбку, его походку, его самого...не видеть…не чувствовать…не понимать…
Надо ответить. Тишина стала звенящей…ах да, она же забыла, что они одни в кафе…
- Можно…можно мне еще кофе…!
Он улыбнулся, обернулся и показал официантке, стоящей недалеко, что ему нужен еще один кофе. Жутковато, мороз по коже…понял, что раскусил меня. Нет, Пабло, и не надейся, я никогда тебе не уступлю. Чего бы мне это не стоило, как бы высокомерно ты себя не вел, чтобы ты не сделал за эти шесть лет со своей жизнью, ты так и не научился обыгрывать меня…
- Я счастлива, Пабло. Да.
Он чуть не разлил свой кофе на такой безупречный костюм, она лишь слабо улыбнулась, немножко подняла брови… В голове стоял шум моря, ей казалось, что сейчас уже просто невозможно сделать что-то, что спасло бы ситуацию. Да и зачем…надо ли…спасать… Она тогда так решила. И не жалеет…почти всегда…не жалеет…почти всегда…не жалеет…

Не может быть. Она ведь опешила, я видел…Она так испугалась, так искренне, так по-детски непосредственно растерялась…на миг затеплилась надежда, на миг я подумал, что все возможно… Это ведь она так говорила. Все возможно. И я всегда ей верил, всегда. Я во всем ей верил… Но она всегда на шаг впереди, она всегда делает так, как хочет, не задумываясь о последствиях, не видя, что на сожженных костром ее безумного характера землях остались живые люди со своей болью, со своим страхом, со своими желаниями…откуда ей знать, что это для меня! Одно маленькое слово. Si. Две буквы, один слог…а в них – вся жизнь, прожитая в погоне за иллюзией, за мечтой, за ней…

Щеки горели. Я уже разучилась врать так бесстыдно, как делала это раньше. Врать ему – врать себе самой… Так было раньше. Так было, когда мы были половинками одного целого. Когда мы были семьей. Теперь ложь приятной и пугающе сладкой жидкостью заполняет сердце, делая марионеткой…попробовав один раз соврать, часто уже просто не можешь остановиться….а часто просто нет выбора…вот как сейчас… Разговор возобновлять бессмысленно. Сидим и как-то исступленно смотрим друг другу в глаза… Он не выдерживает первым… Очередная фальшивая улыбка… Иногда я сама себя просто ненавижу…и зачем я это делаю…

Все. Надо уходить. Я знала, что этот разговор ни к чему не приведет…правда, разговором это тоже очень сложно называть… вечер вопросов и ответов какой-то… Встала. Он вскочил, как ошпаренный, не ожидал… уже 51 в мою пользу, Паблито. Ты неизменно проигрываешь… И откуда такое злорадство Что со мной Ведь внутри уже рыдаю… Я даже словно увидела себя на кровати в своей квартире, несчастную, злую, одинокую…такую чудовищно одинокую…такую откровенно несчастную… Но он меня такой не увидит. Никогда не увидит. Хватит с него той боли, которую я уже принесла. Я не такая жестокая, даже если сейчас он в это не верит… я не смогу сейчас показать свое настоящее лицо, не смогу…он простит. Я вижу. Простит. Это так страшно…одно слово. Все бы поменялось…но я слишком его люблю. Я не смогу жить, зная, что он несчастен. Лучше вырвать это с корнем, стать для него самым страшным воспоминанием…чем каждый день умирать видя, что он улыбается сквозь слезы… Больно. Для тебя, для меня…это не я такая жестокая, это просто жизнь, Паблито. Я всегда знала, что она самый честный судья…

Не уходи. Один раз сделай так, как я хочу. Один раз дай мне почувствовать, что все не так, как я тогда подумал…хоть один раз дай помечтать, что все как прежде, что все вернулось… Не сделаешь. Я знаю. Вижу по глазам.

Я встала из-за стола. В груди кольнуло иголкой – что ты делаешь…это же, может, последний шанс…а ты, как всегда, все упускаешь… Убив в себе эмоции и чувства на ближайшие сорок секунд, я посмотрела в аквамариновые глаза. Никакого прежнего спокойствия, пафоса…никакой иронии…чистая, неприкрытая боль… Что-то содрогнулось внутри, но я приказала себе быть сильной. Надо порвать с этим прошлым, с этой невозможной, бессмысленной, слепой любовью…с этой странной, такой необъяснимой страстью…со всем…с ним… Сейчас самое время. И неважно, что инстинкт самосохранения говорит, что я умру без него. Это никого не касается, даже меня…инстинкт пусть живет своей жизнью. Я – своей.

Я понял, что она уйдет. Вот так просто. Без слов. Без объяснений. Без…меня… а я подумал…Идиот. Ей никогда не вернуться к тебе, а тебе никогда не понять, отчего…просто это так… Надо привыкнуть. Надо перестать бегать за ней по свету. Это уже слишком сложно. Это уже почти…нереально…почти… а может…

Мари вышла из маленького и, как оказалось, темного помещения. На улице свет заливал улицы, делая лица редких людей на ней почти оранжевыми… На душе было прескверно. Не было слез, не было каких-то эмоций…так...что-то неопределенное, смутное сомнение внутри…проделки инстинкта, наверное… Не обращать внимания. Замереть. Не слушать сердце, не видеть его глаз, не слышать его бархатный, манящий голос…не понимать его слов, не разгадывать намеков… быть сильной. Быть…другой.

Пабло шел за ней к выходу, кусая губы и придумывая причины, по которым, ему казалось, она может остаться. Она обернулась на пороге. В глазах, как тогда у него – холодная учтивость, безразличие, набившая оскомину вежливость… Секунда коридора, и она уже совсем другая… Вот он – эффект зеркала. Вроде каждый жест продолжает предыдущий, все взаимосвязано, а в какой-то момент понимаешь, что она уже по другую сторону…и когда успела… Он даже улыбнулся – слишком знакомо, слишком родное…даже приятно. Что все же что-то о ней он понял. Не получилось, Пабло. В который раз, не получилось. Но этот – последний. Оставить лишь пару фотографий, а все остальное – на свалку…и его воспоминания тоже…и чувства в придачу…все…на свалку…знать бы, где такая существует…
- Тебя подвезти Я остановился в единственном на этот городишко отеле, неплохо, знаешь…бедненько, но чистенько.
Разговор сродни бессмысленной болтовне в самолете, когда знаешь, что не увидишь человека никогда, и поэтому можешь разговаривать о чем угодно…лишь бы убить время…
Она лишь пожала худенькими плечами, старательно глядя куда угодно, только не на него…
- Спасибо, не стоит. Мне здесь…недалеко…
Очередная ложь. Она не представляла, в какую сторону идти. Но сегодня можно. Одной больше, одной меньше, - она уже соврала столько, что на Страшном Суде этот грех не заметят…
- Как считаешь нужным…
Холодный, не похожий на него ответ. Наконец, она задела его гордость. Долго старалась, зато теперь можешь быть довольна. При ненависти любовь задыхается, мучаясь в конвульсиях, умирает…может, дольше, чем обычно. Но в итоге – почти всегда, умирает… С ним будет также. Ему не привыкать ненавидеть ее. Не привыкать…он еще будет любить такое свое состояние…
- Ну…пока…
Развернувшись на каблучках, она пошла чуть быстрее обычного своего шага, боясь, что он в последний момент захочет узнать что - нибудь безумно глупое, например, ее телефон, и увидеть слезы в глазах...а этого нельзя допустить…
Он провожал ее каким-то совершенно невидящим взглядом, уже почти до крови закусив губу. Глаза цвета аквамарин на несколько минут затопили грусть и отчаяние…он наблюдал за этим бегством с каким-то странным ноющим чувством…просто не понял, что она в очередной раз ушла навсегда. Полчаса, а кажется – вся жизнь прошла перед глазами. Так странно… он не знал раньше, что его жизнь такая короткая…просто она начинается там, где появилась она, и заканчивается тем серым утром, когда она ушла… Может оглянется, хотя бы… Нет. Так и думал. Прямая спина. Железное спокойствие… прощай, Марисса…

Только зайдя за угол, она посмотрела, как он садится в свой ягуар. Как кто-то из многочисленной охраны подбегает к ней и подает ей какай-то пакет, в котором, как потом оказалось, было то, что она тогда выбрала в супермаркете…Схватив его негнущимися пальцами, она почти побежала… во время сориентировалась и перешла на другую улицу… Вот и ее временное пристанище. Интересно, что сказали про Ису На несколько минут тревога за любимую племянницу заглушила открытую рану…на несколько минут…пока она не подошла к дому… Мия и Ману, сидя на ступеньке подъезда, о чем-то болтали…тихо…интимно…как-то очень по - семейному… Зависть пронзила мозг огненной стрелой…не черная, не злая…скорее печальная…Почему я так не могу так безоглядно любить Почему не могу наплевать на обязательства, на страхи, на отчаяние и боль…и просто любить Не умею. Никогда не было просто. Кто-то, наверное, не рожден для такой любви… а кто-то сам ее рушит…
Поднявшись в квартиру, поговорив со всеми, даже накормив тех самых полицейских, она внезапно поймала себя на мысли, что продолжает с ним разговаривать. Мысленно, внутри…продолжает…спорить, что-то доказывать… яд опять начинал действовать… никуда не деться… рискнуть…в последний раз… прожить один вечер для себя… в голове мелькали слова «единственная гостиница»…

Через тридцать минут Марисса Пиа Андраде входила в холл маленькой, уютной гостиницы в самом центре душного безлюдного города…

Глава 5

Ноги упорно не слушались, в душе трепетало что-то, похожее на волнение перед первым свиданием, перед самым первым, таким желанным поцелуем… она улыбнулась, вспомнив их с Пабло первый поцелуй. Столько лет прошло, а она помнит… Приятное воспоминание…не много таких.... Они тогда так испугались сами, что потом совершенно не могли определить, что же это было… химия, мгновенное притяжение, что-то быстрое, испуганное, запретное… совершенно не так, как было потом… Потом была истома, что-то тягуче - сладкое, похожее на карамель, что-то, совершенно необъяснимо прекрасное, яркое, как вспышка…

В голове билась одна мысль – запоминай. Каждое свое движение, каждое ощущение… ты уже никогда такой не будешь, а это бесценный опыт. Профессия брала свое – она всегда смотрела на себя со стороны, запоминая каждую черту, чтобы потом все это использовать при подготовке фотографий…только самой уловив какое-то движение, отразившееся на лице или в фигуре, можно потом это перенести это на фотобумагу… Она обожала свою профессию, пыталась сделать каждый снимок совершенным, полным эмоций, полным ее собственных чувств, слез, улыбок… для того, чтобы так «схватить» чувство, а тем более, поставить игровой момент, надо всегда быть начеку… Вот и теперь она словно со стороны наблюдала за собой – дрожащие руки, немного безумный блеск в глазах, общая неровность походки, странный взгляд в зеркало, будто в поиске в лице отразившейся девушки поддержки, хриплый голос, срывающийся на высоких нотах…запоминай. В голове пусто. Ни мысли. Ей даже не пришло в голову, что сейчас его может не быть в гостинице, что он может быть где-то в другом месте, что он, возможно, уехал… Просто не было этого в сердце. Не было страха, как ни странно, было легкое волнение… скорее о том, как он отреагирует, чем о том, что будет дальше… Она не знала, зачем пришла, она не понимала, что для него это может значить…просто не придавала значения. Вернулось детство. Вернулась бесшабашность, уверенность в себе, граничащая с самовлюбленностью, неразумность… Она никогда не любила себя такой, а сейчас наслаждалась этим состоянием, получая удовольствие от любой шалости, будто случайной… Она не знала, что скажет, она не знала, как он отреагирует… Просто первый раз за долгое время она послушалась инстинкта – надо идти, по-другому невозможно…не задумываясь о последствиях, не стесняясь этой слабости перед ним, не придумывая отговорки… Она просто знала, что так правильно. А почему - это уже неважно… она же здесь…

В голове болезненно звенело. Он в стотысячный раз рассматривал ее фотографии… У него была целая коллекция – ярких, глянцевых, красивых, таких талантливых… любое событие, любой кадр словно в движении. Все как в жизни, никаких придуманных и необыкновенных образов… Природа, отражающая человеческие эмоции, показанная как зеркало того, что происходит в человеческом мире…гроза над морем - злость, дождь в тропическом лесу – прощение после долгой обиды… Все в этих фотографиях было не абстрактно, а странно, неожиданно субъективно… очень личные работы, каждая и все вместе… каждая о Мариссе… о ее чувствах, о ее сомнениях, о ее обидах…обо всем, что с ней когда-либо происходило… Через эти фотографии он узнавал ее новости, скупая их за совершенно нереальные деньги на аукционах…он научился разгадывать эти зашифрованные послания, хотя они были обращены не к нему…как же он не заметил по этим фотографиям, что она опять так счастлива… может, пропустил какую – то часть…может, отвлекся…но это же последние…они все о боли, они все о чем-то очень грустном…как же он не понял, не разгадал… Хотя он никогда не понимал…отчего сейчас возомнил себя знатоком ее души! С чего…он никогда ее и не знал достаточно…
Как пусто без нее…пусто и ненужно все… За дверью куча людей, готовых выполнить его любой приказ…ему и самому надо работать, а сил совершенно нет… До сих пор не верится, что мы увиделись…просто не укладывается в мозгу…словно сигнал туда просто не доходит… Замужем. Счастлива. Обухом по голове. Окончательно. Все. Дальше – пустота и такая же ненужная жизнь до конца дней… больше уже точно не для чего что-либо делать… Из груди вырвался стон, ему хотелось выть от боли… только уже было все это. Не раз. Пил, плакал, жалел себя…поднимался и падал вновь… гонялся по миру за ее фотографиями, пересматривал видео кассету с их выпускным, где они так счастливы вместе, альбом с из общими фотографиями… На глазах появились слезы. И это тоже было… но до чего же больно…невозможно…
До сих пор он во всем винил себя. В их разрыве, в том, что она ушла, в том, что все так вышло…он не достаточно хорош для нее. Всегда знал. Всегда жил с этим болезненным ощущением своей почти ущербности по сравнению с ней…и все же, знай он, в чем причина, знай он, в чем его ошибка, в чем его непростительный проступок, мучительное чувство потери, быть может, отпустило бы…но она ничего не объяснила, а найти ее было нереально. И потому каждый день он вставал с одной задачей – понять, объясниться, попросить прощения…
Резкий громкий стук в дверь выдернул его из этих мыслей…

На пороге сердитый человек из охраны, похоже, он не слишком рад, что я постучала так громко…спал что ли…ничего себе защита… Он выжидательно смотрит. В голове мигом прояснилось… что я делаю Зачем пришла Что сказать, зачем я здесь Краска смущения заливала лицо, пока она придумывала хоть какое-то более менее разумное объяснение своему порыву…в голове по-прежнему было пусто. Никаких мыслей, никакой оправдательной причины…ничего… ей казалось, загляни она сейчас внутрь себя, увидит тысячу пузырьков как в шампанском… волнение, необъяснимая радость, ощущение нереальности происходящего… все смешалось в какой-то непонятный приятно-болезненный коктейль, который теперь переливался по венам с кровью… Ей казалось, она во сне. Только во сне бывает так…спокойно и страшно одновременно, так легко… Она во сне. Наверняка. Не может же это происходить наяву… это просто сон…сон…сон…а во сне все возможно… во сне все прощается… во сне все бывает… а завтра она проснется в теплой, уютной постели, и поймет, что к чему… наутро сны редко можно вспомнить…она и не вспомнит…ведь правда…

Она почувствовала, он сейчас поймет, что это пришла она. Просто почувствовала… у нее всегда была удивительная интуиция… и точно. Недовольный, немножко помятый, какой-то очень усталый он вышел из дальней комнаты и замер… Охранник мешал заглянуть ему в глаза. Но она смогла. Увидела. Электрический ток. Он все понял. Без слов, без каких-либо объяснений…она знала, что так и будет… в конце концов, он был самым близким человеком на земле, он не мог не понять…Мари не особенно поняла, как он под благовидным предлогом отправил куда-то охрану… Это же сон. Она имела право расслабиться, и перестать так мучительно вглядываться в каждую деталь, пытаясь запомнить все ощущения и краски…этого ей никогда не сфотографировать…это бессознательное, это оборотная сторона реальности…это то, чего просто не может быть... это сон… Он выжидательно смотрел на нее, словно спрашивая… Она улыбнулась – сладко, нежно, как-то очень знакомо, очень чувственно… Вспышка. В который раз. У них не бывало по-другому. Никогда. Во время ссор самым приятным всегда было примирение, во время затишья после очередной бури они не могли дождаться ночи… Всегда. Так – ни с кем…полет, настоящее блаженство, без примесей стыда, сожаления, проблем…когда умираешь и воскресаешь вновь каждый раз…чувствуя каждой клеточкой тела, что именно так – единственно правильно…
Он тяжело сглотнул, подошел к ней вплотную… Она неотрывно смотрела ему в глаза… Сама пришла. Теперь уже поздно что-то менять…помни, так правильно… а даже если не так, об этом ты подумаешь завтра… Она улыбнулась и в блаженстве закрыла глаза, когда он осторожно коснулся ее губ…

Глава 6

Легкое касание. Почти ничего. Соприкосновение губами как касание крылышек бабочки – незаметно, но безумно приятно… Что-то запретное, очень случайное, очень несмелое… Она и не поняла, как так получилось…все будто в тумане… просто затопили…эмоции…радость, ощущение какой-то неожиданной близости, ласки…так давно ждала…так отвыкла уже…так отвыкла…
Несколько секунд…и все прошло. Не понял ее…или не хотел понимать… Марисса нехотя открыла глаза – напротив внимательный аквамариновый взгляд. Она глубоко вздохнула, показалось – в первый раз за то время, что она здесь…без слов не обойтись…а так хотелось… Забыл уже. Давно было. Забыл, что она не любит разговаривать…она же пришла…зачем теперь что-то выяснять…кому нужно… в такие моменты слова просто не могут выкристаллизоваться из глубин сознания… и зачем все портить этими несвязными буквами…ох, да и она забыла уже, что им так проще…молчать…

В голове все тем же болезненным звоном раздавалась одна мысль – мне казалось, все кончено, тогда зачем она здесь Я обомлел, когда увидел, что она пришла. В груди сердце забарабанило так, что я понял – еще лишняя минутка, и я просто умру от того, что оно разорвется. Натурально разорвется. По-настоящему. Мне никогда не было так плохо, я еще никогда так себя не чувствовал…перед глазами какие-то белые мушки, ощущение, что либо спишь, либо находишься в бреду…или это похмелье…но я же не пил… хотя разум выключился мгновенно… я понял – пришла не просто так. Соскучилась. Я просто читал это по ее глазам. Стало приятно – значит, еще хотя бы что-то нас связывает, хотя бы секс…уже что-то. Она бы сказала, что это мужская гордость – глупости все…я был просто счастлив оттого, что она пришла. Нашла меня. Неважно почему, даже если я ошибся, и ей просто нужно соли или чего-то не менее абсурдного. Она здесь, значит, жизнь еще идет… Стало жарко, как-то неуютно…неудобно… а ведь никогда такого не было…никогда…мы всегда понимали друг друга с полуслова… всегда. А здесь застеснялся…как мальчишка, как будто в первый раз... Она звала, без слов…мы вообще не сказали друг другу ни слова, да и не нужно было… Как хорошо, что она меня нашла…что она здесь…

Разум вернулся не вовремя, правда, я сам, наверное, был рад, что все же что-то в мозгу прояснилось… Не могу так. Не могу, когда не знаю, зачем. Не могу знать, что она принадлежит другому. Что здесь так…по старой памяти…что это просто каприз… а если нет…то почему В груди закипело – я понимал, что веду себя глупо, что, возможно, теряю последний шанс…но если и расстаться навсегда, то не так…не так…не так…

Марисса поняла, что он колеблется. Увидела. Прочитала. Стало жарко, и почему здесь так жарко…вроде бы гостиница, должен быть кондиционер…или это только ей так жарко… Захотелось оказаться в тысяче миль отсюда, где-нибудь далеко… желательно на северном полюсе… Стало стыдно. Что теперь скажешь Он ждет слов, стоит и смотрит на нее… Она опустила глаза в пол. Ну пойми, прошу, пойми…без слов…как раньше… и зачем, зачем я это сделала Бесполезный вопрос. Она не понимала, зачем иногда что-то делает…порывы…эмоции… а потом – горькое, мучительное сожаление…грозящее перерасти в шизофрению…ошибки… преследующие, душащие… и все же зачем…нет ответа. Кто бы сомневался…
Пабло тронул ее за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Она подняла взгляд, но тут же вырвалась из его объятий, прошла в глубь комнаты…нервная, беспокойная, какая-то странно сосредоточенная, она была похожа на олененка с огромными карими глазами…смешная… Напряжение нарастало. Пабло так и стоял у двери, рассматривая ее худенькую фигурку на фоне уже давно наскучившего интерьера… Она явно переживала, причем молча…эта тишина уже давила на уши, ему казалось, что не скажи - будет неуместно… и все же. Так – тоже сложно…может, еще сложнее…
- Марисса…зачем…
Голос осипший, он просто не знал, что еще можно сказать… а смотреть, как она молча, задумавшись, проводит рукой по столу в тысячный раз просто не было сил…
- Ммм… - тихое, непонятное бормотание…ему показалось – может, он просто перестал слышать…
- Я не понял, что ты сказала…
- Ммм… - эффект тот же самый, может, она просто не хочет ничего объяснять…

Боится. Он взглянул на нее и понял. Не хочет сказать, потому что боится – как это, когда твои мысли, твои тайные желания облекаются в словесную форму, она же никогда не любила разговаривать в такие моменты… Забыл. Так странно, забыл…а ему казалось – он все помнит. Все. До мельчайших подробностей… а оказалось, что самое главное утонуло где-то в глубине памяти… Такая милая, такая трогательная…она такая знакомая ему сейчас. Совсем не такая холодная и чужая, как тогда в магазине, она сейчас…его…ведь пришла. Значит, надо. Значит, на какое-то время все вернется. И пускай непонятно, отчего она пришла, и пускай все это похоже на какой-то давний, полузабытый сон… Она же рядом, сейчас, здесь…почти наяву…если не брать в расчет ужасную головную боль и общее ощущение нереальности происходящего…

Он молча, абсолютно спокойно подошел к ней… она ощутимо дрожала, смотрела в пол и как-то совершенно неожиданно по-детски задерживала дыхание… Так знакомо. Такое все родное, такое забытое…такое прекрасное… и почему именно сегодня Так повезло…так…волшебно… Руки нервно затеребили застежку ее кофты, она, казалось, даже не реагировала. Немножко вниз, она даже не заметила… да…давно такого не было…настоящий транс… уже бессмысленно отрицать, уже просто нельзя по-другому… Забыть обо всем. О проблемах, о глупостях, о том, что есть что-то, кроме рук, губ… Он что-то тихо-тихо спросил ее, она что-то прошептала… больше слов было не нужно. Не до них, когда все так понятно, когда просто не надо разговаривать… Слова будут потом. Объяснения, глупые предложения, не выражающие и части эмоций, обидные, колкие замечания, просто чтобы скрыть то, что этот вечер – сказка, которая так неожиданно, так вольно вошла в их сумбурную, полную боли и одиночества, но до сих пор одну на двоих жизнь…

Ее кофта, его рубашка, дальше уже просто не замечали, как что-то снимали... в каком-то исступлении, совершенно беззвучно…боясь разрушить что-то хрупкое, что сложилось само собой в этот миг… что-то очень тревожно-радостное…что-то, что давно забыто… что-то, что больно жжет внутри… что-то, что потом уже никогда не забудется… что-то, похожее на любовь…

Засыпая в его объятиях, она произнесла первое внятное предложение за этот вечер...

Глава 7

Засыпая в его объятиях, она произнесла первое внятное предложение за этот вечер и уже за ночь... «Как же я скучала по тебе…» Он дернулся как от удара, слишком сильно, должно быть вздрогнул… Она не заметила - сказала это, уже когда заснула, и теперь только глубоко вдыхала где-то на уровне его ключицы… Стало так тепло, так просто…так все понятно. И непонятно одновременно. Стало запутанней, стало сложнее говорить… вообще, со словами было совсем туго – ни одно из них с утра не поможет, он уже сейчас чувствовал… не хотел закрывать глаза, чтобы не потерять это ощущение праздника, это ощущение какой-то совершенно неожиданной, незваной радости, этой эйфории… Ему хотелось петь, кричать, ему хотелось сделать что-то безумное, например, выбежать босиком на улицу…что-то, чтобы эмоции в душе выплеснулись наружу, а то сейчас они грозились его затопить… Сердце стучало уже спокойнее, но мыслей в голове не было все равно… Они словно решили оставить его без своего присутствия навсегда, не понимая, что без них как-то совершенно не получается жить…это сейчас этот сон кажется реальнее, чем настоящая жизнь, но завтра, нет, уже сегодня, придет реальность…и с ней надо будет разбираться именно посредством этих самых слов…
Голубые глаза в надежде что-то придумать в качестве затравки для появления мыслей бродили по белому гостиничному потолку…постепенно белый цвет сменился каким-то неясным серым, а затем и вовсе черным…

Утро пробиралось в эту комнату долго – просовывая свои светлые лучики в проем между темными шторами, в замочную скважину, заставляя портье и горничных ходить громче по коридору, а продавцов газетами кричать звонче… Он проснулся первым, ничего не забыв… в голове было уже полно разных мыслей, которые вернулись, вероятно, совсем поздно, когда он уже спал… не хотели мешать, по все видимости… Но и сейчас он был им рад. Осторожно, боясь потревожить ее сон, он отодвинулся, чтобы видеть ее лицо…безмятежная, красивая, очень трогательно маленькая…настоящее сокровище… Как такая маленькая девушка может быть такой умной… такой беззащитной и такой сильной одновременно… такой понятной и между тем, всегда загадочной… как… он никогда не знал ответа на этот вопрос. А он мучил его уже без малого десять лет…десять лет… так много, чтобы познакомиться с человеком, так мало, чтобы по-настоящему узнать и понять его…

Радостное, яркое утро вернуло на место их положение относительно друг друга. Она замужем. Счастлива. Пришла оттого, что просто соскучилась, просто оттого, что так захотелось… он же до сих пор любит только ее. Странно. От кого-то он слышал, что любовь не дается человеку на одного, такая глубина просто не может быть воспринята одним, и что безответной любви, таким образом, не бывает… Бывает. Бывает, он знает…как никто другой, наверное…

Он боялся ее пробуждения, боялся ее реакции, боялся, что способность ясно мыслить, и, о ужас!, ясно излагать, вернется к ней вкупе со стыдом, злостью, неловкостью… и тогда то высокое, что было здесь будет заменено грязным, почти ругательным словом секс… тогда то, что она призналась, что соскучилась, будет расценено как шутка… тогда его придуманный на эти часы хрупкий почти реальный мир разлетится вдребезги…

От мысли, что она может уйти, не сказав ни слова, стало страшно… Липкие ручонки этого ужасного чувства уже подобрались к самому горлу, сжимая его и не давая вдыхать полной грудью… Сердце опять забилось как сумасшедшее…он только потом понял, что она же лежит у него на груди, слушая его стук… либо поняв, что ритм, под который она так мирно спала, изменился, либо еще из-за чего-то…но неизбежное случилось – она проснулась…
Глаза наполнились страхом, почти ужасом, каким-то непонятным чувством…он так и не понял, что с ней случилось…она медленно, но очень неуверенно поднялась на кровати, внимательно изучая его лицо, словно пытаясь прочесть по нему, что он думает…молчание затянулось. Взгляд в глаза, казалось, будет длиться вечность… Он уже и вправду подумал, что она будет так молчать всегда…он б не был против- без слов было проще… хоть он и звал их…иногда они все же не нужны...

И все же утром все не так трогательно и красиво, как ночью.. Она набрала в легкие побольше воздуха, сглотнула и, пытаясь унять колотящееся как сумасшедшее сердце, произнесла
- Не стоило мне приходить, наверное…
В голосе, если так можно называть что-то хриплое, что с каким-то непонятным звуком вырвалось из ее груди, мольба – скажи, что это не так…скажи…
Он отвел глаза. Вернулись, спасибо, что хоть когда-то…вернулись… слова, чтоб их. Теперь все станет гораздо сложнее, но по крайней мере, хоть чуть-чуть честнее…надеюсь...
- Наверное…

- Не стоило мне приходить, наверное…
В голосе, если так можно называть что-то хриплое, что с каким-то непонятным звуком вырвалось из ее груди, мольба – скажи, что это не так…скажи…
Он отвел глаза. Вернулись, спасибо, что хоть когда-то…вернулись… слова, чтоб их. Теперь все станет гораздо сложнее, но по крайне мере, хоть чуть-чуть честнее…
- Наверное…
В голосе опровержение сказанных слов – стоило… Не поняла, или просто не услышала этого, такая отстраненная сразу же…такая холодная, такая чужая… Да нет, просто на минутку, такую сладостную, такую славную минутку, показалось, что она вернулась…прежняя, взбалмошная, грубая, резкая, но его…его Марисса. Показалось. Она просто так пришла. Изменившаяся, другая, уже совсем непонятная… замужняя женщина… Не его. Уже так давно не его… Как же теперь дальше Еще хуже всё запуталось, еще виднее пропасть между теми мирами, где они живут, еще острее боль, еще сильнее…привязанность к ней. Просто какой-то гипноз… невозможно без нее. Просто нельзя вдыхать и выдыхать спокойно, зная, что она где-то не с ним… Приворот. А он никогда не верил в такие штучки…но почему же нельзя просто уйти, просто забыть слова, въевшиеся в кожу, «Все возможно!», почему нельзя перестать гнаться за тем, чего нет…уже так давно нет…

Она продолжала так же пристально на него смотреть, он, чувствуя это, не поднимал глаз и молчал, боясь, что она все поймет по одному только кивку его головы…по одному слову… и тем более, по одному взгляду… Она всегда знала его лучше, чем он ее…

Из ступора вывел робкий стук в дверь. «Церберы», - с улыбкой подумала Марисса. «Спасители», - грустная мысль в мозгу Пабло… они никогда не умели разговаривать. И сейчас ситуация еще сложнее, чем была в начале… что тут скажешь Был порыв, было желание, ослепившее настолько, что они оба находились в совершенно безрассудном состоянии, но глупо предполагать, что такое беспамятство продлиться вечно… Не бывает такого. Даже в сказках, даже в самых оптимистичных историях…не бывает. Да она и не надеялась, что все будет проще после этой ночи… просто она поддалась инстинкту, о котором отныне решила забыть. Этот проклятый советчик в очередной раз оттолкнул ее к пропасти, только на этот раз вероятность того, что она сорвется, слишком велика, сильнее, чем когда бы то ни было… Стало безумно больно. Отчего она не может как все – не страдать…не плакать…не биться в истерике…не злится… не быть подавленной… Отказ от этого стал бы потерей индивидуальности. Она не умела по-другому… надо бы, наверное, просто расслабится и плыть по течению. Отпустить свои чувства, показать свою слабость, но это же так…невероятно трудно…невозможно…

Пабло встал с кровати и, накинув небрежным жестом на плечи рубашку, подошел к двери. Один из охранников, наверное, самый главный, что-то прошептал ему на ухо…Марисса улыбнулась – ни разу его взгляд не прошелся по комнате в поисках девушки, которая сейчас с его хозяином. Великолепные охранники – просто высший класс. Кто же он теперь, кто он…такая охрана…такое пренебрежение в голосе…кто он…почему теперь такая секретность… не понятно.
Пабло вышел вслед за своим телохранителем, видимо, дело не терпело отлагательства даже для того, чтобы ради приличия одеть джинсы, хотя, кто знает, в каком виде эти люди видели его… я – то теперь совсем ничего не знаю о его жизни. О его работе. О нем самом. Кроме того, что не поменялось даже за шесть лет… ни на чуточку, ни на одно касание, ни на одно ощущение… Так, как было, так, как помнилось, так, как представлялось… От мысли бросило в жар. Она резко скинула с себя одеяло, вскочила и быстро подошла к вещам, брошенным где-то в районе двери… Поскорей бы убраться отсюда. Обо всем подумаю позже, только бы уйти…только бы очутиться подальше отсюда, от него, от его постели, от его рук, губ…дальше. Беги, Марисса. Ты так делала уже, помнишь Первое время больно нестерпимо, а потом…привыкаешь…ты помнишь. Все рассчитано до мельчайшей детали. Уйти. Без слов. Ненавижу слова. Без объяснений. Я никогда ничего ему не разъясню. Без сомнений. В такой ситуации ты уже не имеешь права сомневаться… Беги. Позорно, трусливо…сама знаешь, но беги… Второй раз ты уже не соберешься, ты же знаешь… Подняв с пола маленькую сумочку, она с удивлением увидела на ковре под кроватью краешек фотографии. Любопытство взяло верх. Что это…

Глава 9

Сердце мгновенно провалилось прямо к пяткам… в глазах помутнело, и на минутку ей показалось, что она ошиблась. Но ошибки быть не могло – под кроватью лежал целый ворох ее фотографий. Огромное количество, столько не было даже у нее самой… Они, в основном, оседали на каких-то жутко дорогих выставках и в домах очень богатых людей… так ей говорил ее агент… Неужели…неужели и вправду… у него есть ее фотографии… то есть просто слово «есть» в значении «существуют» здесь не подходит… они у него были разложены по годам, это-то она могла понять… каждая папка для каждого отдельного вида фотографий… немножко замятые, но безусловно очень бережно хранимые… В голове появилось множество догадок, но ни одна из них не доходила до мозга, дабы быть там осмысленной и переработанной… в голове билась как загнанная одна мысль – он прекрасно знает, чем она занимается… разве нет! Тогда он знает, что она не замужем…тогда зачем он позволил себя обмануть…или это был план Мало ли, это он подстроил… Но, впрочем, бред сумасшедшего прервал похожий на разумный тихий голосок внутри…или это до сих здесь дурацкий инстинкт самосохранения, твердивший, что если она сюда не придет, то непременно умрет…лучше бы это был не он… для его же блага… Как он мог предугадать, что ты придешь Ты сама этого не знала, ты сама была уверена, что уезжаешь этим же вечером… но зачем ему такое количество моих фотографий… более менее разумного объяснения за исключением того, что он просто любит искусство фотографии не находилось, а потому, в совершеннейшем отупении Марисса накинула на себя маленькую кофточку, натянула джинсы и с ногами забралась на кресло… Она хотела уйти. Гадкая сводница судьба в очередной раз ее перехитрила. Она же знала, что Мари не сможет просто так уйти, не спросив, почему все так получилось… она знала, она это подстроила… Не будь это невозможно, Марисса бы сказала этой судьбе пару ласковых… но теперь ей надо было просто ждать, когда Пабло вернется в комнату…надо было пережить это утро… Вспомни, Марисса, ты же никогда не умела расставаться по-человечески, без боли, без кровоточащих сквозных ран в сердце, без слез и сомнений…без ноющего чувства утраты…неужели ты всерьез подумала, что на этот раз ты сумеешь этого избежать… даже смешно. То ли Мари показалось, то ли она на самом деле это было, но она явно запомнила, что в этот момент услышала тихий смех, легкий и звонкий, словно колокольчик…

Он вернулся в комнату, уверенный, что она уже ушла. То есть он твердо знал, что через дверь не выходила – об этом ему бы доложили, но она наверняка вышла через окно, через водосточную трубу…как-нибудь, лишь бы избежать с трудом дававшихся объяснений… Потому порядком оторопел, увидев ее сидящей в кресле, напряженной, по-прежнему молчаливой, всем своим существом направленной на него… Он только потом заметил, в чем причина такого поведения…слишком поздно, слишком явно заметил…слишком…но как здесь скроешь! Она же нашла, видимо, судьба… Ненавистное слово, обозначающее какую-то третью силу в их и без того непростых отношениях…судьба – не судьба… словно вечно за них решал то-то еще, кто-то, кто сильнее, кто умнее, кто всегда играл нечестно… Он поморщился, увидев, что она не отрывает взгляда от его лица. Но он держал паузу, заставляя ее задать вопрос, сделать какой-нибудь выпад, как-то показать, что с ней творится…он уже с трудом различал действительность и его собственные мечты… все смешалось за последние сутки, все стало каким-то нереальным…каким-то плохим фарсом, какой-то отвратительной непонятной пьесой, в которой он участвовал помимо воли… Он отвернулся, натягивая на себя чистую рубашку…в голове так стучало, что он закрыл глаза, в надежде, что в темноте ему будет проще думать…думать…по-моему, эта способность уже никогда не вернется…

Марисса только сейчас заметила, что ее трясет. От страха услышать то, к чему она не была готова… от ужаса, что ее догадки относительно «любви искусству» окажутся правдой, а она уже осталась здесь, выдав с головой свою заинтересованность в этом вопросе… от волнения, от его близости, в конце концов… а ведь они провели ночь вместе… казалось, все должно быть проще… но у кого проще, Марисса! У обычных людей, у обычных…ты к ним не относишься…
Поборов в себе детское желание выскочить за дверь, как только он опять отвернется, она глубоко вздохнула и на выдохе произнесла вопрос, вертевшийся на языке…
- Что… это!
Голос даже вполне нормальный, только немного дрожит…ну ладно, если не прислушиваться, можно и не заметить… интересно, он может поверить, что она просто не поняла, что это все ее фотографии… вряд ли…но все же… Нет, Мариссита, тебя всегда отличало умение воспринимать реальность такой, какая она есть на самом деле… он знает, что ты знаешь, что это твои фотографии… и он знает, что ты знаешь, что он знает… Боже, ненавижу эти логические цепочки слов… но надо же как-то развлечь себя пока он соизволит ответить…
Он повернулся очень неожиданно, и она не успела спрятать в глазах отчаяние и болезненный интерес… Улыбнулся ей одними глазами… властный, сильный, неимоверно красивый… мурашки по коже… что за наваждение…

Спокойный. По крайней мере, внешне абсолютно спокойный… а что внутри Не видно, с этого расстояния точно… Голос скорее утверждающий, чем спрашивающий… вкрадчивый, тихий… Она ненавидела, когда он начинал играть с ней…
- А на что это похоже!
Две щепотки злобы, чайная ложка отчаяния, грамм десять сердечной боли и все залить большим количеством яда, вот вам и секрет выработанного годами умения сражаться в словесных дуэлях…
- Бустаманте, предупреждаю, я спрашиваю только один раз еще… что это!
- Марисса, это фотографии… мне странно, что ты не знаешь, что это такое… ты же вроде говорила, что фотограф… или это я читал где-то… очередная газетная утка!
Ее глаза сузились до узких щелочек, желание вырвать ответ стало выше любых других чувств…
- Пабло…это МОИ фотографии… прошу, объясни…
Другая тактика - новейшее изобретение в нелегком каждодневном труде обучения… ласка, просьба и ее главное оружие – щенячий, просящий взгляд… Должно подействовать. В конце концов, она и так может все выяснить…без его признаний…

Он вздрогнул, видимо, от слова «прошу»… Она украдкой улыбнулась – такой милый, такой беззащитный сейчас… ну говори же, говори… Руки тряслись, он понимал, что еще секунда – и он все расскажет, а это сродни запуску программы самоуничтожения…он столько сил потратил на то, чтобы замести следы, столько нервов, столько денег, в конце концов… Но врать сейчас было глупо – ему уже нечего терять… она в любом случае уйдет, он же видит… решительность в ее глазах сейчас прервана лишь легким любопытством… что теперь таится! Что делать вид, что все хорошо Он так много поставил на карту, ему и так уже безумно повезло… в самых смелых мечтаниях он не загадывал того, чтобы провести еще одну ночь с ней… в самых своих жарких молитвах он просил Бога только увидеть ее, поговорить, объяснится… надо же…именно тогда, когда он почти отчаялся, когда уде потерял надежду…когда, казалось, хоть чуть - чуть первый раз за шесть лет упокоился… она появилась, что бы все узнать… судьба, что б ее…

Марисса напряженно молчала, смотрела в пол и гадала, что теперь в его голове… что теперь с ним… Он медленно поднял взгляд на нее… Она в свою очередь опустила глаза, готовая выслушать все, что он скажет. Она просто не была готова увидеть такую боль в его глазах… время вернулось назад, на шесть лет… в тот ужасный роковой день, она, конечно, видела боль, превышающую эту в тысячу раз, но и этой маленькой частички хватило для того, чтобы ее захлестнула волна сожаления и стыда за то, что она продолжает ему врать…
Он откашлялся и тихо прошептал
- Я расскажу тебе, уже все равно… Ты же уйдешь, да!
Мольба и невероятная по силе печаль отразились в аквамариновых глазах… Марисса промолчала. Он улыбнулся нервной, так портившей его красивое лицо улыбкой…ухмылка, какая-то обреченность…
- Молчание знак согласия. Я хоть и не выяснил до сих пор, что тебя заставило уйти, и я знаю, что ты не расскажешь… Но я скажу. Мне нечего терять уже, Марисса. Я поставил на карту все, что было… все проиграл… а вот сейчас вижу, что обрел еще одно бесценное воспоминание в мою копилку… Ты только не перебивай меня, ладно Не спрашивай меня ни о чем… я и сам расскажу все, что смогу…

Она подобрала ноги под себя, продолжая глядеть на него расширенными от страха глазами, такая несчастная, такая красивая… он бы заметил это, и может, даже сказал, если бы смотрел на нее, но он уставился на залитую солнцем улицу, пытаясь сконцентрироваться и решить, с чего бы начать… Она терпеливо ждала, дышала через раз и чувствовала, что ее сердце уже почти не бьется…

- Я так и не понял, почему ты ушла…я строил массу догадок, пытался разобрать наши отношения по кусочкам…не получилось…или может, я не очень старался… Я тогда находил одно утешение - в выпивке… честно говоря, ее было так много, что я слабо помню, чем занимался те первые полгода… Хотелось сдохнуть. И сейчас порой хочется, но уже не так сильно– надо признать… Меня ведь Мия нашла, знаешь! Она была такая смешная, такая уверенная, что все наладится… она меня спасла. Она вытянула меня из той ямы, в которую я сам себя постоянно закапывал… У тебя очень хорошая сестра, Марисса. В одном она была непреклонна – она так и не сказала то, что меня тревожило больше всего…почему… почему ты ушла… Я спрашивал тысячу раз, на коленях стоял… она только плакала и просила прощения… Она ничего не говорила ни тебе, ни Мануэлю… приезжала в середине дня, отпрашиваясь с работы, она даже Ису мне привозила как-то… мне было плохо, но с ее помощью я стал жить дальше…а все потому, что как-то она показала мне твои фотографии. Привезла, чтобы поставить в рамочку наиболее удачные… Она тогда заботилась обо мне как мама… Я заболел твоими работами, я стал просто жить в них… Она просила остаться в Буэнос – Айресе, просила забыть тебя…я не смог. Я ездил за тобой, мотался из страны в страну, из города в город… я искал твои работы. Вымаливая негативы в тех дешевых фотоателье, где ты вначале своей деятельности проявляла фотографии… Но ты всегда во всем была гениальна. У тебя появилась собственная студия, и доставать работы стало сложнее… Ты стала известной, очень сильно раскрученной маркой… Тебя как таковой в тех фотографиях почти нет. Это заказы, лишь слабая подобия того, что было вначале. Но я все равно скупал их пачками, тратя неимоверные деньги… я продал компанию своего отца, я почти обанкротился… я тратил все свои сбережения, пару раз даже занимал у Мии… она жалела меня, и приносила то, что ты ей присылала… все. Она просто делала копии для себя, в ее доме нет ни одного оригинала… Все у меня. Я стал посещать аукционы, когда твои фото стали большой редкостью, когда ты стала меньше работать… я стал там известным человеком. Я покупал только тебя, больше никого… я ничего на этом не зарабатывал, просто дожидаясь твоих лотов на аукционах, я успевал давать советы рядом сидящим… за это отчего-то начали платить деньги… постепенно я начал набирать обороты… создал свою компанию по перепродаже произведений искусства, благо людей в этом бизнесе я знал почти всех… Твой агент Андреас – один из моих лучших друзей…ну это если не считать того, что я плачу ему огромные деньги за твои работы… Я по-прежнему покупаю только твои фотографии. Ничто иное мне не интересно, ничто иное меня не интересует – там бизнес, а здесь – душа…

Он замолчал, жадно хватая ртом воздух, словно задыхался…посмотреть на нее не хватало сил. Он так и сидел, уставившись на зеркальное здание напротив гостиницы, отражающее в своих окнах скудный местный пейзаж… Мариссе показалось, что в ушах стоит непрекращающийся звон…мыслей не было… была боль. Поглотившая все внутри, сжигающая, будто кислота… Она посмотрела на свои руки… пальцы скрещены, неестественно белые… она так пережала запястья, что, похоже, туда перестала поступать кровь…но надо было как-то сдерживать себя во время его рассказа, надо было держаться… она слабо понимала, как вообще сейчас существует…ей казалось, она давно уже должна была раствориться, превратиться в переливающуюся лужицу на полу… человек не может испытывать такие чувства молча, не может просто смотреть…не может… она сжала зубы, всеми силами моля Бога, чтобы он сейчас повернулся и сказал, что это шутка… не может быть. Шесть лет. Она не жила. Он не жил – искал ее… а она, идиотка, ничего не знала, ничего не замечала… Мия, змея подколодная, молчала… впрочем, именно она просила всех не упоминать при ней имя Пабло. Мия ведь тоже не знала правду… она молчала, лишь иногда смотрела на нее своими огромными серо-голубыми глазами, полными сочувствия и понимания…этот ее взгляд терпеть было невозможно. Только сейчас Марисса поняла, почему сестра так на нее смотрела… Что теперь Как…совершенно нереально сейчас выдавить из себя какие-то слова…что скажешь…он любит ее. Она всегда это знала. Знала, чувствовала… она потому и пришла вчера, чтобы убедиться… но нельзя ему выдать себя…он будет мучиться еще больше, будет сострадать ей… а она ненавидит сострадание и сочувствие…это удел слабых, безвольных людей… а она всегда со всем справляется сама. Без помощи даже любимых людей… Взгляд скользнул по стенам, сейчас ей все казалось слишком ярким, слишком белым…слишком сильная резь в глазах, слишком…лишь бы не заплакать…лишь бы не показать свою слабость… она посмотрела на сложенные на коленях альбомы…
Он обернулся. Посмотрел ей прямо в глаза. Но она была уже готова – боль, прикрытая безразличием и несильной заинтересованностью…любая актриса сейчас бы просто умерла от такой игры… аргентинская сцена потеряла в ее лице свою самую главную звезду… Он поморщился, немножко дернул плечом…он не хотел, но она увидела – он был в крайней степени напряжения… почти срыв…почти…но он всегда был очень сильным, ее Пабло. Ее… нет сил терпеть. Нет сил… Она резко поднялась с кресла, он тоже… посмотрел прямо на нее, ожидая хоть какой-то живой реакции, хоть какой-то эмоции… хоть частички «прошлой» Мариссы…тонко чувствующей и сострадающей… нет. Пустота и холод. Даже странно, как года меняют людей… Последняя попытка. И все. Обещание самому себе. Самое сильное, самое главное обязательство… Клятва.
- Я разговариваю с тобой с помощью них… я так долго хотел это сделать, Марисса. Ты теперь все знаешь, как и хотела… я прошу, умоляю, расскажи, что я тогда сделал не так… я не могу больше. Я умираю. День за днем. Ради прошлой любви, прошу… Я знаю, ты не любишь меня, и, наверное, никогда не любила меня так, как я тебя… но прошу…
Мука. Сильней этой душевной борьбы наверное нет ничего в мире… Она почувствовала, что сдается… не будь она Мариссой Пиа Андраде она бы, наверное, заволновалась… Единственный раз позволю себе сказать ему правду, он этого достоин…а потом – все… я должна. Должна. Ради него…
- Я не достойна тебя, Пабло. Прости…
Удар под дых. Нечем дышать… он зажмурился, ожидая еще слов от нее… каких-либо, пусть даже пустых слов...но хоть что-то... но она молчала. Когда он открыл глаза, ее уже не было в комнате…

Глава 10

Она не помнила, как спустилась по лестнице… а может, это был лифт… в глазах были слезы, хоть отчего – то она не плакала, лишь глубоко вздыхала… в груди жгло, она не могла дышать… Столько сил, чтобы забыть, столько времени делить жизнь на «до» и «после», столько ночей спать и видеть сны лишь про него, столько лет просыпаться на мокрой подушке, сколько времени прошло… а она все также его любит. Сердце ни на минутку в этом не усомнилась, ни на секунду не поверило, что действительно можно забыть… Теперь все уже окончательно разбито. За спиной черта, где все еще можно было спасти… все… все…хватит…
Она шла, шатаясь, не заботясь о том, что подумают о ней редкие прохожие, она просто шла, сама не зная, куда… смотрела под ноги и что-то бормотала, словно сумасшедшая… Слова, которые она так сдерживала во время его монолога там, в гостинице, требовали выхода наружу…нельзя сдерживать, что душит… нельзя просто наплевать на то, что сердце останавливается…надо высказать…хотя бы на воздух…хотя бы себе…

Как жаль, что нам не быть вдвоем… как чудовищно грустно, что уже все прошло, что я сама все испортила…наказание за какие-то грехи… знать бы, за что столь тяжкое, за что… Господи… впрочем, у него бессмысленно спрашивать… Я без всякого старания лгу… я уже привыкла… знаешь, я ведь и раньше умела так лгать…так тщательно подбирая слова, чтобы ранить больнее… а сейчас это получается само собой… Больше всего на свете хотела бы избавить тебя от этой боли, а не могу… странная штука жизнь, знаешь! Я не знаю, что могу для тебя сделать, я не знаю, как жить дальше… Ты справишься, а вот я… Я ранила тебя больнее, чем обычно, я сделала так, что ты уже точно забудешь меня…тебя спасет гордость, которую я так всегда ненавидела, а теперь надеюсь лишь на нее… твоя гордость…жива ли еще, моя подружка! ты пожертвовал всем, знаю… я знаю… но что ты будешь делать, когда узнаешь правду… ты будешь презирать меня… будешь страдать и мучаться… будешь ненавидеть за то, что я испортила твою жизнь… не выскажешь, но я почувствую... Я смогу оправиться, слышишь… это не ради себя, а ради Исы, ради того, что еще осталось в моей гребанной жизни… Тебя нет, но я смогу дальше… смогу… зато по-прежнему у меня две жизни, знаешь! Одна, в которой ты остался, где ты меня еще целуешь…где мы каждый миг вместе, где каждый день как минута… В той жизни я всегда с тобой…это святое… Другая жизнь, в которой я сильная, стервозная, в которой я такая, какой ты меня увидел… Я не позволю тебе увидеть меня прежней, не позволю… Я сыграю эту роль, я уже сыграла ее, прямо на твоих глазах… так будет легче, так будет лучше… Все проходит, как чужая боль… все проходит…я – то точно это знаю. Я уже один раз пережила это…смогу еще раз… а так будет правильно…

- Для кого правильно!

Голос сзади оглушил. Она встала по середине улице, абсолютно парализованная этой тихой и такой требовательной фразой… Медленно повернулась, молясь, чтобы ей послышалось… Она давно привыкла, что Бог не помогает…и даже не удивилась, что и в этот раз за ее спиной стоял Пабло. Глаза холодные, ни намека на то недавнее признание, от него веяло холодом и какой-то безысходностью… Она опустила взгляд, не в силах еще что-то сказать…в голове билась мысль – как давно идет за ней, как много слышал… Он стоял и смотрел на нее… дрожащая, напряженная, такая неимоверно несчастная…зачем тогда…зачем такие мучения… за что… почему… сама ведь все портит, сама…

Сколько можно молчать, с другой стороны – что сказать! Одиночество вдвоем… между ними словно ответ на все вопросы сладко-горький дым прошлого, проникающий в легкие, не дающий дышать… Он не знал, что еще спросить, она бы все равно не ответила ни на один вопрос… Эта слабая попытка все вернуть, он и сам не понял, зачем стремглав побежал за ней… Поклялся себе, пообещал же… но невозможно отпустить ее просто так, без борьбы, без того, чтобы бежать, падая и вставая, без кровавых ран на сердце, без горьких слез…отпустить, так случайно встретив вновь... когда уже забыл, что именно ее ищет в каждом встречном лице… когда уже почти отчаялся… Посмотрел в последний раз. Долгий, просящий взгляд, самый грустный, самый тревожный, самый… Она его никогда не забудет. Подняла голову и спокойно посмотрела ему прямо в глаза… и откуда только силы взялись… наверное, откуда-то вылезла все так же гордость… столь неуместная, но она была ей рада… Словно в ответ на это и в его глазах опять появился холод и спокойствие… она была благодарна той маленькой подружке, на которую так надеялась, на которую уповала больше, чем на Бога, к которой взывала… гордость. Все-таки Пабло Бустаманте не может любить одну женщину, пусть и самую лучшую на земле, но так унижаться… хватит… не стоит того… не стоит…он и так сделал все, что мог… больше не делал никто… Он почти спокойно развернулся, и медленно пошел обратно к гостинице… Она только потом поняла, что сидит на асфальте, а по щекам бегут несдерживаемые теперь ничем слезы…

Так странно понимать, что ты столько времени ошибался, столько времени жил как в бреду…непонятно и страшно признавать, что ты был совершенно очарован тем, чего на самом деле нет…что все то, что было жизненно важно, необходимо – иллюзия, сплошной фарс, чья- то глупая шутка… жестокая шутка, надо признать… В голове как обрывки какой-то забытой киноленты…все будто не о нем… колледж, первая встреча, первый поцелуй… неужели так может все закончиться…не может быть…уже кончилось, Пабло, хватит вести себя как ребенок…пойми, все уже пройдено, все… память жестокая вещь, она не спрашивает разрешения, чтобы порой подкинуть моменты, бережно хранимые в сердце, но такие мучительные…он вспомнил, как был счастлив, когда она наконец ему поверила, когда простила… Он даже не мог поверить, что это произошло… а когда окончательно поверил, был уверен – они теперь навсегда вместе… тогда он не мог произнести «я»…просто не было отдельного «я»… было «мы»… всегда, в любой ситуации… нет ничего дороже этого «мы»… не было, не было, а сейчас уже все иное… как теперь отучиться говорить о «них» в настоящем времени… он столько лет поддерживал этот огонь в своем сердце, столько лет привыкал к тому, что надо смиренно ждать ее возвращения… он даже не верил, что такого никогда не произойдет… где-то внутри жила своей собственной жизнью маленькая, но очень стойкая уверенность – они не могут друг без друга… они многое пережили вместе, прошли бы и через это, будь это просто вопросом понимания и доверия… но нет уже между ними той связи, той золотой нити, которая скрепляет сердца… нет тех слов, что были когда – то важнее собственного имени – «я люблю тебя»… казалось сейчас, что ничего и не было… что все это было в другой жизни, что воспоминания - лишь увиденное однажды на экране, прочувствованное, но не понятое до конца…что жизнь, сыграв в пинг-понг с его сердцем, не потрудилась придумать для него новое занятие… сейчас все было ненужно. Работа… он делал ее только для того, чтобы быть с ней... семья…он давно потерял из виду отца, а мама… всегда казалось, что они так похожи с Мариссой… Имя обожгло гортань… Марисса. Она это что-то легкое, воздушное… где-то в глубине души сидела обида на нее, медленно поднимаясь все выше к горлу… не поняла. Не почувствовала. Не увидела… может даже не оценила… Тело скрутила судорога…руки тряслись… что делать теперь…что… я даже не знаю, где я… я не знаю, почему так все… в жизни никогда не было так одиноко, так холодно среди сорокоградусной жары… солнце слепит, а мне кажется – кругом дождь… всегда был якорь, было что-то, что удерживало на земле, когда было совсем плохо, когда не за чем было жить… теперь все по-другому…мир все также живет – кругом люди, вокруг кипит деятельность…мне не за чем жить…не за чем дышать, когда ее нет…все по-прежнему, только солнце уже так не светит, уже не будет никогда, не будет… что теперь…как ему дальше…

Нет слов, чтобы объяснить, что теперь в ее душе, чтобы описать ту высшую степень отчаяния, что овладела ей… никогда в жизни ей не было так больно – в горле комок, но слез нет…нет ничего. Внутри пустота и гулкость…все в ней умерло…физически умерло…отчего – то на миг представила себе прежнюю жизнь… как вернуться к тому, что составляло ее нормальный день, когда теперь она знает что это такое – быть опять с ним…горечь желчной едкой пеной заливала внутренности…в глазах белые точки, все мутно…ей казалось, что от нее осталась только внешняя оболочка, внутри же была такая пустая, такая тяжелая масса… что-то мешало дышать… где-то в голове взорвалась мысль… почему она должна так страдать…почему она должна так заставлять страдать его…ради кого…ради какой глупой… такой бессмысленной цели…иллюзии… ради того, чтобы не стыдится… разве это она сидит сейчас здесь…разве эта плачущая несчастная смирившаяся с жестокой судьбой женщина…она Нет, Марисса Пиа Андраде не позволяла себя топтать кому бы то ни было…никто был не указ… а уж какая-то судьба…где она…нет ее… «все только в твоих руках, только в твоих… только ты можешь быть творцом своей жизни» слова отца неожиданно, но так кстати пронеслись в воспаленном мозгу… ничто не потеряно….фильм не закончен, все еще можно спасти, пока не идут титры… все возможно…все…как часто я убеждалась в том, что в мире происходят вещи, порой необъяснимые, порой откровенно загадочные…не может быть, чтобы мне было так больно просто так…невозможно просто пережить эту боль…нет времени, которое бы загладило, смягчило это чувство утраты…нет тех слов, что могли бы избавить от гнетущего, буквально убивающего чувства стыда… к черту все, я же люблю его… пусть ненавидит меня, пусть презирает, но я буду знать, что я попробовала, я буду знать, что попыталась…я потратила столько времени зря… но моя жизнь – это круг от него и до него…я не могла, физически не могла встретить его здесь…никогда и ни по какой причине… но почему….почему…. если встретила, значит, - я должна сделать это… должна сказать… страшно, Боже, как же страшно…как больно знать, что он разочаруется во мне, что будет презирать…но я не могу знать, что он мучается, не могу видеть его боль…я буду зализывать раны в одиночестве, оплакивая свою жалкую судьбу…но я буду знать, что напрягла все силы, чтобы это изменить…я же никогда не сдавалась… что со мной стало…пока есть хоть один шанс из ста, пока есть хоть маленькое сомнение, что он может простить меня…

Резко вскочив на ноги, Марисса побежала. Не знала, куда бежит, не знала, что ищет…плана не было…единственное, что она точно знала –он не вернулся в гостиницу… она даже не знала, что скажет ему, не знала, что сможет объяснить, не знала, как вообще найдет его теперь…в голове стучала одна мысль – должна все рассказать, всю правду, без прикрас…к черту все, я смогу…

Он бродил по городу уже несколько часов, бессмысленно и неопределенно выбирая повороты и новые маршруты…проходя по одному и тому же скверу в третий раз, он, наконец, очнулся…голова нещадно болела, все тело ломило… внутренности по-прежнему были покрыты льдом, хотя он чувствовал - под этой холодной, почти безразличной с виду коркой кровоточащая рана…страшно представить что будет, когда придет ночь…как теперь…что теперь делать… за эти часы ответ так и не появился, он уже устал придумывать отговорки, он уже перестал врать самому себе…перестал думать, что во всем виноват этот зачарованный город, что во всем виновата она…вину нельзя было списать прежде всего с себя самого… в очередной раз поверил ей, в очередной раз поддался глупому слепому желанию…поддался сердцу, душевному порыву…в очередной раз на распутье… уже в который раз ему так плохо… эта боль была бы священна, знай он, что она не напрасна…он пытался взять себя в руки, пытался привести мысли в порядок… слабый отблеск сознания –такая чудовищная жалость к себе… а он ведь ненавидел, когда его жалели…он всегда был сильным… Гордость. Ты забыл о ней…словно из глубин подсознания…голос отца…ты Бустаманте… а ревешь как тряпка…ты сопляк… и ледяная корка внутри стала казаться чуть теплее, чуть понятнее…так и надо…всегда трезвый ум, незамутненный условностями, эмоциями, разной чепухой вроде этой ненужной безответной любви…

Глава 12

Дым, вызванный внезапным взрывом мыслей в голове, постепенно рассеивался, уступая место расчетливому и бесстрастному голосу разума… Она не могла его найти. Уже почти час…значит, не нужно. Значит, не судьба…значит, взрыв – временное помешательство, пустышка, ничего не значащая слабость… Даже смешно, как она могла всерьез решить, что сможет все рассказать…утопия. Мечта. Детская фантазия и та бывает реальней… ты бы никогда не смогла. Просто ты не такая сильная, нечего и надеяться… Голос разума был явно сильней, он заглушал все слабые попытки опровергнуть один и тот же неизменный на протяжении шести лет постулат – ты сделаешь несчастным… впрочем, кто может решить, что есть счастье, с кем будет лучше… Они же были предназначены друг для друга… так было раньше…а теперь в этом душном южном городе близкое и понятное казалось запутанным и ложным… все казалось нереальным, все казалось насквозь фальшивым… Резкий порыв ветра чуть было не сбил с ног… ветер… прохлада…долгожданный глубокий вдох… во всем теперь видится тайное предназначение, тайный смысл…тайное знамение… ветер теперь пусть тоску мою с собой уносит, пусть развеет, разметет ее по свету… у меня не останется ни капли этой боли, ни грамма этой жалости, ни толики этого нестерпимого отчаяния…все пусть кончится здесь, пусть останется светлым, чуть болезненным воспоминанием... лишь доброй, чуть грустной улыбкой… лишь спокойным, чуть тревожным жестом… вспомню это. Через несколько лет. Одна. Смогу.

Очередной поворот. Уже не понимая, где находится…площадь, какое-то странное здание, заколоченные окна, темное помещение…безлюдно…в воздухе запах сырости и неухоженности… не понимая, что делает, не осознавая, что уже почти наступила ночь, Пабло сидел на какой-то непонятного вида лавчонке, мысленно перебирая в уме события этих дней…ни одного человека, ни одной машины… зачарованный город. Ненавистный, самый гадкий город на земле…город несбывшихся надежд… город разрушающихся иллюзий… город, подаривший лучшую встречу и так же безжалостно отобравший самое дорогое… никогда не забудет его название. Никогда больше не приедет сюда…ни ради кого… Холодно, промозгло…надо возвращаться домой, надо уезжать, надо что-то придумать… правда вот, куда идти совершенно непонятно, более того, мобильник он, конечно, оставил в гостинице… и где его так всегда мешающие охранники…его же могли уже сто раз убить… ах да, он же сам приказал им оставаться в гостинице и ждать его там… Вроде кто-то идет… надо изобразить доброжелательность и расположение… а то примут еще за маньяка… что в такой местности, по-моему, нормально… Улыбка, вымученная, абсолютно ненатуральная… заинтересованный взгляд… и сильнейший удар по нервам…

Не может быть. Галлюцинации. Просто невозможно поверить, что это опять наяву… Боже, что со мной стало… всего два дня и я стала законченной неврастеничкой… А может, все – таки наяву… тогда что теперь… мгновенно остановилась, стало дурно… не может быть… не может такого быть…загнанная в самый угол подсознания мысль о том, что она все-таки может его найти где – то, вырвалась и теперь, наслаждаясь свободой, заполнила собой весь мозг… Она покачнулась. Он и не думал помочь. Холодный, колючий взгляд… голубой имеет тысячи разных оттенков, и этот, она знала доподлинно, говорил о том, что он очень зол… Невозможно поверить, что она опять так сильно ошиблась. Судьба. Какое гадкое, уже затертое слово… Кто это решает там, наверху Кто играет ей, как игрушкой… кто раз за разом делает ее все уязвимее… Она подняла глаза к небу, молясь, чтобы все вернулось – уверенность, давшаяся сегодня с таким трудом, спокойствие и рассудок…
- Надеешься, что я пропаду как мираж!
Голос явно говорил об обратном. Не показалось… а так бы хотелось… Этот голос ровный, ни малейшей эмоции…и что ей почудилось, что он переживает…
- Не волнуйся, я облегчу тебе задачу… я ухожу.
Руки задрожали…как же больно теперь все… каждое слово, каждый взгляд его… Господи, и как выполнить обещание, данное самой себе… она думала найти его расстроенным, печальным…ей было бы проще говорить ему правду… а теперь… властный тон, холодные глаза… как можно… И все же, не уходит… стоит и смотрит. что теперь…
- Пабло, я…
Голос сорвался. Стало жарко… первое слово, что сказала – имя… сладкое, такое привычное… что я делаю…
- Нет, Пабло – это я… Что ты хочешь сказать, Марисса! Такая странная встреча, не находишь
Ирония. Прямое, неприкрытое издевательство. Гадко, будто плюнули в душу… на глаза опять навернулись слезы…как горько, что он так теперь с ней… Хотя он же ничего не знает, ничего…это не оправдание, а просто объяснение… Ты обещала себе. Внутри пульсирует мысль – надо рассказать все, надо, надо, надо, Марисса…
- Я… я…должна тебе кое-что сказать, если уж так… если уж так все… если…
Невозможно. Просто выше человеческих сил. Она до боли сжала кулачки…но все – первый камень брошен…
- Я…я…просто пойми, я не могла иначе…не могла…я не хотела…
Подняла глаза. Из-за слез не разобрать, что теперь в тех аквамариновых озерах…но на миг показалось – понимание, сочувствие…может, просто показалось, а может все-таки… Она порывисто вздохнула, облокотившись на стенку холодной, как лед, ладошкой сказала.
- Я просто обещала себе. Встречу – скажу. Как видишь, встретила…
Закрыл глаза. Стало больно так, что просто невозможно скрыть. Призрак. Нереально. Место такое, что как раз можно предположить, что он сходит с ума… Она, отчего-то почувствовав, что он не поверил, дотронулась до плеча… одним пальчиком, очень легко, как бы возвращая его на землю… Он дернулся как от удара, но открыл глаза… и в них не было ни грамма того презрения и холода, что вначале…боль. Сильная. Нестерпимая. Увидела. Поняла. Оказывается, не одной ей так плохо…он не заслуживает этого, а вот я…

Значит, все. Значит, надо просто выдавить из себя эту правду…что бы там ни было дальше… надо… Дрожащие коленки, потные ладошки, внутренний трепет…ничто теперь не имеет значения…надо… Молчит. Жжет взглядом…ах…почему так… прости…
- Я… я ужасная… Пабло. Я сделала ужасную вещь, мне нет прощения… я знаю, что ты никогда не поймешь и никогда не простишь…шесть лет прошло, а я помню как сейчас…
Слезы сплошным потоком… нет слов, чтобы объяснить, что с ней было тогда, но надо пытаться…
- Ты просто пойми… я видела. Ты так хочешь этого, так страстно желаешь… а я что…что могу дать…ничего…не могу… я ничтожество… я почти не существую… как тебе со мной было б…
Пабло замер. В груди потеплело – смущенная, такая несчастная сейчас…говорит какие-то непонятные вещи…волнуется… плачет…бедняжка…маленькая, такая родная…
- Шшш….Марисса, успокойся… милая, что ты говоришь такое… шшш…не плачь, прошу…
Минутное сомнение. На маленький миг показалось, что можно обнять, что можно приласкать ее…надо утешить…только ради этого… Он, наплевав на внутренний голос, воспользовался этим мигом. Она дрожит всем телом, говорит что-то неясное, будто бормочет… такая смешная, такая прелестная сейчас… На душе потеплело. Что бы ни сказала сейчас, она рядом…плачет…переживает…не все равно… Боже, как я хотел, чтобы ей было не все равно… как воплощение всех мечтаний, как самая несбыточная надежда…
- Ты не понимаешь, ты же не знаешь ничего…ничего…ничего…
Рыдания душили, она даже говорить связно не могла… Он молчал, понимая, что она будет против его каких – то вопросов…только собьет ее…
- Я же тогда знала, что тебе это важно…знала, но не придавала значения… а потом это… и я плакала, знаешь, так плакала…так больно… я ведь не оправдала твоих надежд, я никчемная… ты же теперь ненавидишь меня, да… я знала… Ты пойми, я так хотела, чтобы ты был счастлив, так старалась…но теперь я не могу…а ты ведь…
- Марисса, Марисса, я не пойму, о чем ты… ты что сказать –то хочешь…
Вот решающий миг. Назвать слово. Ты уже все сказала, уже все…дальше легче, по крайней мере, должно быть…но как… Господи, помоги…
- Пабло. Я. Не могу. Иметь. Детей. Никогда.
Удар. Сильный. Страшный. В самое больное, самое уязвимое место… Как кусочки паззла, все сходилось… теперь понятно… я так хотел детей, я все время говорил об этом…а она…не может, оказывается, не может… Бедная. За что ей это… за что… и почему не сказала…он же понял бы…он же помог бы…
- Почему не сказала мне…
Голос тихий, даже чуточку пугающий своим спокойствием…как страшно… что теперь… она, не отрывая взгляд, смотрела ему в лицо… что теперь…боясь увидеть ненависть, презрение… что-то, что можно было бы сразу разгадать, подготовиться, придумать способы оборонения… теперь вся она – голый нерв, вся…для него…вся открыта…больше просто невозможно…
- Ты ненавидишь меня
Ах, как больно будет услышать да. Но ведь это правда…ты сама хотела…сама… ты сама сделала это…сама… Сложно ответить однозначно. Удар причинил жуткую боль, крушение мечты, уже никогда…не может быть…он так хотел сына, чтобы доказать самому себе, что может быть хорошим отцом, что он не похож на Серхио…но разве это важно… когда ей так плохо, когда она так страдает… что его боль по сравнению с ее… глаза…молящие, несчастные, такие родные… нет слов, чтобы утешить, можно просто поддержать, можно просто быть рядом…
- Глупая, что ты…мне так жаль, слышишь, Марисса Мне так жаль… я бы понял, я бы смог понять тебя…почему не сказала… неужели ты могла думать, что я тебя буду осуждать…Бедная моя…Марисса, я с тобой…
Патока. Что-то сладкое, что-то совершенно запретное по своей красоте, что - то светлое, что-то совершенно необъяснимое…внутри тепло, как-то ужасно странно чувствовать это тепло…простил. Поняла, что он расслабился, простил…ни на секунду не отстранился, ни на миг ее не оставил… Глупая, идиотка, как ты могла усомниться в нем… Слезы. Не горькие, не слезы обиды и стыда…слезы облегчения… Она улыбнулась…глупой, совершенно неуместной улыбкой… Ни слова больше. Уже все сказано.

Эпилог.

Есть ли что-то выше, чем такая близость…есть ли что-то красивее, чем два сплетенных сердца… есть ли что-то важнее, чем вот такое одиночество вдвоем… просто молчать, просто видеть глаза…просто чувствовать, что рядом бьется любящее сердце…что оно бьется спокойно…есть ли что-то необъяснимее, чем способность через все беды, через обиды, через чудовищную боль, через слезы, через страдания… все равно…любить.