Конец любой истории всегда хороший. Если тебе плохо, значит, это еще не конец. (с)

Темнота складывалась из сотен мелких точек, непроглядных снов, смутных теней, оседающих инеем на влажных ресницах. Воспоминания сливались с реальностью и в сумме своей являли печаль. Она приклеивалась к губам горькой пленкой и стекала холодком вдоль позвоночника. Постель лишилась уюта, мечты - надежд, а завтрашний день - привлекательности. Каждый вдох требовал усилий, а выдох переставал быть обязательным. Грудь раздирало желание закричать и навсегда умолкнуть. Лучше одновременно. Комната продрогла от ветра, занавески вдруг стали преградой на пути к внешнему миру. За окном посапывал город. Там было бы проще затеряться и выкинуть из мыслей правду, там можно забыть (не перечеркнуть, но хотя бы забыть) этот странный болезненный день, там легче дышать, а главное - хочется...
Девушка передернула плечами. Она не знала прежде, что пустота может быть настолько громоздкой. Она вообще многого прежде не знала. Например, что кофе бывает сладким, а прошлое - нежным... Судьба любит сюрпризы. Это, пожалуй, единственное, что она любит.
Девушка опустила голову на колени. Слезы сдавливали горло. Так бывает, на остановке перед неизвестностью, перед конечной станцией. Дальше - тупик. Обидно.
Она закрывает лицо руками и считает нанесенные ее хрупкой душе удары. В мозгу вращается голос мамы - невнятный шепот, помогающий жить; колыбельная, спасающая от ужасов действительности: "Все будет хорошо... Не плачь, девочка... Конец - он всегда счастливый..."
- Как же ты ошибалась, мама...
Или...

Квартиру захватили сумерки. Мрак сгущался без причины и без цели, он был здесь частым гостем. Хозяин жилплощади редко пересекался в родных стенах с солнцем. Оттого кресла и шкафы уже давно привыкли к электрическому свету. Вот и сейчас на два этажа работала единственная настольная лампа.
Пабло вслепую нащупывал нужный лад, щурился, косясь в нотные листы, но расширять освещенное пространство не торопился. Зрение не являлось главной его функцией. Парень упрямо пытался связать разрозненные аккорды в полноценную мелодию, пока пламя его работы не потушил раздавшийся звонок в дверь, спугнувший вдохновение.
Он отставил гитару и кинулся открывать. У самой двери Пабло тяжело вздохнул, набираясь разлитого в воздухе спокойствия, и только тогда повернул ручку.
Девушка ткнулась лбом ему в грудь с такой силой, что ребра заныли. Пабло возвел глаза к потолку. Жалость подступила к гландам.
- Она умерла, Пабло! Умерла!.. Мама...
Ее голос срывался, руки, дрожа, сдавливали его плечи. Он прижался щекой к ее волосам, осторожно обнял сотрясающееся рыданиями тело.
Он узнал эту новость раньше. Врач, благоговеющий перед мэром, обещался звонить Пабло прежде любых родственников, сообщая о любых изменениях в состоянии пациентки. Последний телефонный разговор с доктором состоялся утром. Пабло должен был бы приехать к своей девушке, дабы поддержать ее в первые минуты после получения печального известия... Но отчего-то не смог. Он не знал, что следует говорить в подобных случаях. У него ведь никто не умирал...
- Как это могло произойти?.. Почему с ней...
Она рисовала слезами темные узоры на его футболке. Ее пальцы мяли его кожу у шеи и на спине, оставляя микроскопические частицы лака для ногтей в его эпителии.
- Все будет хорошо, милая, - фантазии Пабло хватило лишь на эту до невозможности избитую фразу. - Я с тобой. Все обязательно наладится. Мы справимся.
Девушка внезапно затихла. Он просто не додумался до чего-то менее размытого и более жизнеутверждающего, но его слова неожиданно помогли. Волшебное "мы" из его уст равнялось миллиону счастливых билетов. Девушка ослабила объятия, и Пабло снова смог дышать.
- Это не конец, правда? - подняв взгляд и незамедлительно лишившись собственного, так и не озвученного, имени, нерешительно спросила она.
- Нет. Конечно, нет, - твердо произнес Пабло и прижал ее влажное от слез лицо к своей ключице.
Она всхлипнула, но на этот раз сдержанно, без прежнего напора. Он вдруг стал таким сильным, а она была слишком растеряна, чтобы сомневаться. Она коснулась губами его шеи, закрепив нежной печатью свое доверие. Он прав. Она не одна. И вместе они непременно все преодолеют.

На кладбище они появились самыми первыми. После скорби. Автомобиль Пабло не вписывался своей обтекаемой формой в тяжкую атмосферу похорон, поэтому им пришлось оставить машину у ворот.
Пабло, склонившись над ее ухом, шептал ей о том, что ничто не вечно, что все имеет конец, и жизнь - тоже. А она только вяло кивала головой, чтобы скрыть безучастность.
Люди стекались к назначенному месту с неестественной быстротой. Ее отец сразу оказался рядом с девушкой и обнял ее. Он всегда так делал, когда слова не имели смысла. Она пару раз судорожно вдохнула его запах вперемешку с ворсом пальто. Хорошо, что он приехал на похороны. Хорошо, что до 21 года ей не придется разыскивать опекунов и подчиняться чужим людям. Она и так достаточно подчинялась. И пусть отец бросил их обеих: и ее, и маму, - ради карьеры, приключений, мечты... не важно, главное - он был. Здесь, сейчас, с ней. Хотя бы так.
К ней поминутно подходили подруги, мамины коллеги и дальние родственники. Все говорили одно и то же, и даже выглядели одинаково безлико.
О похоронах известили лишь самых близких, но людей все равно было довольно много. И Пабло чувствовал себя инородным телом, слишком мелким для скопившегося вокруг горя...
В общей сложности церемония заняла около двух часов. Но присутствующим это время показалось вечностью. Последние минуты обошли своей тяжестью лишь виновницу события.
- Мама... - голос был слишком тихим даже для общения с мертвыми.
Светлые волосы женщины ярко выделялись на фоне всеобщей черноты, доказывая абсурдность распределения ролей. И девушка так и не осмелилась коснуться бледной кожи.
- Прощай, мама... - "не плачь, девочка..." - Надеюсь, у тебя тоже все окончилось счастливо...
Разрыв пленки.

Они вошли в квартиру Пабло в обнимку. Не из-за надуманной романтичности момента, просто она вряд ли смогла бы передвигаться ровно, не держась при этом за его плечи.
Она без перерыва плакала весь обратный путь. Она словно вся состояла из слез. И Пабло казалось даже, что, прикасаясь к ее коже, он ощущал крупицы соли подушечками пальцев.
- Хочешь кофе? - усадив девушку на диван, учтиво предложил Пабло.
- Что-нибудь покрепче. Коньяк - не меньше.
Пабло ошарашенно изогнул бровь.
- Ты же не пьешь.
Получив от девушки вполне красноречивый взгляд и осознав нелепость высказанной фразы, Пабло неловко откашлялся и полез за бутылкой.
- Тебе плохо? - выдал очередную наиглупейшую реплику Пабло, наблюдая, как девушка залпом опустошает рюмку.
Разделавшись с Hennessy, девушка опустила лицо в ладони, и застонала. Пабло пристроился рядом и уложил ее голову себе на плечо.
- Ее заколотили в ящик, кинули в яму и засыпали землей! Так утилизируют бытовые отходы! А она человек!..
Это была истерика. Он не любил истерики.
- Не плачь, девочка... - вкрадчиво проговорил Пабло, поглаживая ее по волосам - единственная мысль, пробравшаяся дальше его шевелюры. Что и не говори: он не был хорошим утешителем. - Я с ума сойду, если ты будешь столько плакать.
Девушка застыла. А ведь в чем-то он прав. Ее слезами всегда все были недовольны.
- И действительно, - она отстранилась от парня, набрала в легкие побольше воздуха, перекрыв рыдания, и влага на щеках сама по себе вдруг высохла.
Пабло изумленно оглядывал ее пришедшее в абсолютную норму лицо, поражаясь произошедшим на его глазах метаморфозам. Ни следа.
- Тебе лучше? - недоверчиво поинтересовался он.
- Да, - она даже попыталась улыбнуться.
Он еще раз окинул ее взглядом, оценивая степень наступившего спокойствия.
- Я отвезу тебя домой, - убедившись в ее способности здраво оценивать ситуацию, удовлетворенно объявил Пабло.
- Нет! - она схватила его запястье, остановив после двух шагов. - Я не хочу домой.
- Но ведь отец ждет тебя...
- Неважно. Он все равно скоро опять уедет. Я не хочу пока туда возвращаться... - она смотрела на него так жалобно, что Пабло стало вдвойне сложней выговаривать звуки.
- Но ему тоже плохо...
- Вдвоем нам будет только хуже, - она по-детски настойчиво трясла его руку. - Я его знаю: он может справиться с горем в одиночестве. А мне для этого нужен ты, - Ключевая фраза. Кульминация. - Можно, я поживу у тебя какое-то время?
Он коротко кивнул. В горле пересохло. Он попытался сгладить шероховатость своих прикосновений легкой улыбкой.
- Я позвоню ребятам - отменю завтрашнюю репетицию, - он достал из кармана мобильник.
- Нет! - она отобрала у него телефон и забросила куда-то между диванных подушек. - Не надо ничего отменять. Я в порядке. У группы не должно быть проблем из-за меня.
Она вложила его ладонь между своими, холодными.
- Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты...
- Все хорошо, - заверила она. - Музыка поможет мне отвлечься.
С этим он согласился.
Перед тем, как отправиться спать, он подошел к ней, вновь поблекшей, поцеловал, едва касаясь губ, и пообещал, что грусть скоро закончится. Она, шутя, обозвала его Колумбом. Он уложил ее в постель, поправил одеяло и погасил свет. Да, он не был хорошим утешителем. Но ей и этого было достаточно.

Группа собралась через час после окончания занятий. Еще 20 минут ушло на настройку инструментов и подключение микрофонов. Все молчали. Недавние похороны отпечатались задумчивостью по меньшей мере на двух присутствующих лицах.
- Может, сегодня не стоит? - заискивающим тоном предлагает Ману. - Атмосфера неподходящая.
- Нет. Группа важнее всего, - медленно и четко произносит на это Марисса и оглядывается на Пабло. - Правда?
Пабло в растерянности скачет взглядом по фигурам друзей и неуверенно кивает.
Репетиция продолжается. Марисса не моргая наблюдает за Пабло, улавливая малейшие изменения на его лице и пытаясь угадать его мысли. Пабло же разрывается между несколькими равносильно значимыми объектами, один из которых - гитара.
С финалом последней песни все вздыхают с облегчением и расходятся по домам, радуясь, что делать вид будто ничего не случилось, больше не требуется.

Она толкнула дверь и переступила порог с выражением застывшей отстраненной печали на лице. Через три шага она наткнулась на лежащий на боку музыкальный центр и, наконец, догадалась осмотреть комнату.
Пол был завален обломками мебели, клочьями бумаги, осколками пластика и мелкими ошметками уже неопозноваемых вещей. Все, что можно было разрушить - разрушено. По квартире словно землетрясение пронеслось.
Пабло сидел на ступеньках лестницы: лицо закрыто ладонями, плечи дрожат.
- Пабло, что случилось? - она испуганно подлетела к парню.
- Отец заходил. Соскучился, - тихо откликнулся тот, не отнимая рук.
Девушка сочувственно погладила ладонью его спину.
- Вы поругались?
- Как всегда, - Пабло запрокинул голову наверх, очевидно, чтобы скрыть от нее навернувшиеся слезы. - Что поделать, если я его раздражаю.
Она коснулась пальцами его подбородка с целью перенести его взгляд с люстры на себя.
- Что это? - с ужасом спросила она, заметив на противоположной от нее стороне лица парня обширный кровоподтек. - Это он тебя так?
Пабло мотнул головой, спасаясь от настойчивой ласки ее пальцев.
- Неважно.
- Пабло, что произошло? Чего он хотел? - голос, пропитанный беспокойством.
- Он хотел, чтобы я бросил группу. Чтобы я делал все, что он мне скажет. Его желания на редкость постоянны, - парень пытался добавить в слова сарказма, но она видела, насколько больно ему их произносить.
- И... что ты ответил? - она аккуратно дотронулась до пятна засохшей крови в уголке его губ.
- Отказался. Но на долго ли меня хватит? - его взгляд, наконец, сфокусировался на ней. Девушка заглянула в его глаза и поняла, что у мечты есть цвет. - Он не остановится, пока я не подчинюсь, - он взял ее за руку. Она почувствовала, как обломки мира спрессовываются в его дыхание. Он говорил сбивчиво и горячо. Он доверяет ей. Аллилуйя. - Я в тупике. Конец.
Она обняла его.
- Все хорошо, - смена ролей. Рокировка. - Это не конец. Конец ведь всегда счастливый, - дернувшееся плечо парня вынуждает ее уточнить: - Мама так мне говорила.
- И ты в это веришь? - он вскинул голову.
- Верю, - не задумываясь, ответила девушка. - Так легче.
Он улыбнулся. По привычке обхватил ладонями ее щеки и приблизился к губам.
- Тебе больно? - с сумасшедшей скоростью бегая зрачками по его лицу, спросила она, имея в виду следы невиданной отцовской любви.
- Не переживай, - шепнул он. Похоже, его настроение улучшилось.
Поцелуй вышел долгим. Вследствие последних событий они давно не оставались наедине парой. Да они и перестали ею быть.
Пока он неторопливо избавлялся от лишней одежды, она размышляла о выпавших на ее долю эпизодах и никак не могла отделаться от ощущения дежа вю. Все, с ней творящееся, совсем не оригинально. Собстенная жизнь нестерпимо напоминала ей фильм или сериал. Заурядная мелодрама: банальный сюжет, невзрачная режиссура, одна на все время эфира любовь, масса страданий и обязательный happy end.
- Я люблю тебя, - бессознательно шепчет она, укладываясь на мягкий пуф.
Пабло теряется всего на мгновение.
- "И я тебя" - это скорее субтитры. Она уверяет себя, что слышала это, и со спокойной душой разводит в стороны колени...
...Стандартная постельная сцена оканчивается уже в кровати на традиционно белоснежных простынях. Пабло в полудреме обнимает ее обнаженную талию и выдыхает вполголоса:
- Я люблю тебя, Марисса...
Она роняет на подушку ровно три слезинки. А вот это совсем не по-сериальному.
Звонок прозвенел всего минуту назад а Пабло уже успел незаметно исчезнуть из класса и скрыться из поля ее зрения. Ей ничего не оставалось, кроме как приступить к детальному изучению помещений колледжа в поисках парня. Она ведь почти час терпеливо дожидалась конца урока, чтобы сказать, как сильно любит его, и поделиться обязательными ругательствами в адрес Серхио. Как у любой подружки героя-любовника у нее было не много функций.
- Томас! - заметив на желтостенном горизонте лучшего друга своего жениха (именно так престало изъясняться поверхностным девицам из "мыльных опер"), выкрикнула она. - Ты не знаешь, где Пабло?
- Пабло? - парень поднял черненькие бровки, словно не понимая, о ком речь, и, запинаясь, промямлил: - Я... Да.. То есть нет. Не знаю...
Томми в этот фильм попал явно по блату. Поскольку актерские способности Эскурры судорожно колебались в плачевной близости к нулю.
- Томас, ты считаешь меня идиоткой? Сейчас же говори, где Пабло! - она старалась произнести это спокойно, однако нотки скрытой, но оттого не менее пошлой и излишней ревности, все же прорывались в голосе. Она совсем не ревновала Пабло. Не хотела, не должна была ревновать. Слишком мало прав на него она имела. Он не обещал ей скорой свадьбы, не говорил об обязательной верности и не клялся в вечной любви (Боже упаси!). И этим их роман несколько выбивался из выстроенной в ее сознании картины дешевой глупой мелодрамы. Наверное, это и правильно. Хоть что-то должно быть жизненно. Не то зрители разбегутся.
- Он пошел в ту сторону, - Томас ткнул пальцем в одно из ответвлений коридора. - Куда, с кем и с какой целью - не знаю, - и скрылся.
Девушка неодобрительно покачала головой и послушно зашагала в указанном направлении.
...- Я люблю тебя.
Знакомый голос заставил ее остановиться, спрятаться за автоматом с колой и просунуть голову в пространство между ним и перилами лестницы. И все за три секунды.
- И я тебя. Но мне надоела эта ситуация. Я не хочу играть, и врать не хочу. Ты же знаешь.
- Знаю. Я тоже. Потерпи. Осталось немного.
- Конечно потерплю. У меня разве есть выбор?...
Она почувствовала, как задыхается. Оказалось, мир переворачивается не только от его поцелуев с ней. Наверное, если бы он на ее глазах поцеловал даже плюшевого мишку, ее сердце так же набухло бы кровью, и эхо его сокращений с той же амплитудой билось бы во всем теле.
Она следила за ними не в силах отвернуться и убежать - самое авторитетное на данный момент желание. Она тихо глотала слезы, наблюдая за тем, как ее милый Пабло с упоением целует другую. Эти кадры фиксировались пленкой ее памяти, сматывались в бобины и настойчиво вытесняли старую фильмотеку.
А он продолжал безмятежно целовать не ее губы. Целовать с нежностью и той самой абсолютно очевидной, яркой и не требующей подтверждений любовью, которой ей никогда не доставалось.
От их страсти рябило в глазах, они лучились светом. А она ощущала себя совершенно лишней. Дешевой стекляшкой среди бесценных сокровищ. Их счастье не для нее. Они его уже нашли и неспешно наслаждаются им. В то время как ее счастье запрятано в самом конце.
Слабый гул телефона отвлек ее от захватывающего просмотра сцены чужого фильма. Она прочла полученное сообщение и, в последний раз глянув на воркующую парочку, отправилась в холл.
Ее персональная мелодрама в одночасье лишилась обнадеживающего "мело-".

...- И зачем ты меня позвал?
- Знаешь, что на этот раз отмочил Пабло?
Она резко разворачивается на 180 градусов.
- Даже не хочу слушать, - ее голос еле преодолевает сопротивление воздуха.
- Он обманывает тебя, - Хавьер хватает ее за локоть. Она трижды проклинает свое любопытство и мобильный. - Я ведь пытаюсь тебе помочь!
- Я обойдусь без твоей заботы, без твоих советов и без твоих доносов! - вышло слишком агрессивно. Впрочем, Хавьер ведь и не понимает спокойный тон.
- Ты для него игрушка! Знаешь, сколько девиц побывало на твоем месте? Будь хоть немножко их умнее!
- Что ж, наверное, я действительно слишком глупа, - она улыбается. Собственное положение вызывает у девушки смех. Она с таким пылом защищает Пабло, словно наблюдаемая 10 минут назад реприза уже не стоит прозрачной ширмой перед глазами и не вызывает тошноту. - Твои слова, какими бы они ни были, ничего не изменят. Оставь Пабло в покое. И меня заодно.
Она предпринимает новую попытку бегства.
- Знаешь, с кем он встречается? Ну, кроме тебя, конечно, - это похоже на крик отчаяния, на последний шанс. Даже жаль, что придется обломать парня.
- Знаю. Это все, что ты хотел мне сказать?
Хавьер захлебывается подготовленной для нее желчью. Он округляет глаза и становится похожим на дятла Вудди. Она решает задержаться и досмотреть мультик.
- И ты так спокойно относишься к этому? Он тебе изменяет, а ты терпишь?
Она опускает ресницы. Какой к черту мультик. Она ведь уже выросла.
Хави замолкает на несколько секунд, выстраивая следующую фразу, и, прищурившись, выдает:
- Неужели, ты так сильно его любишь?.. - с удивлением и жалостью.
А вот это удар ниже пояса. Даже она сама боится задавать себе этот вопрос. А тут Хавьер. Да еще с такой концентрацией снисходительности в голосе, что она сразу чувствует себя полной дурой. Впрочем, она всегда именно так себя и чувствует.
Девушка делает глубокий вдох, пытаясь ухватить хотя бы миллилитр мужества из школьной атмосферы... и произносит стандартное:
- Это тебя не касается.
Теперь она окончательно уходит. Хавьер еще бормочет что-то ей в спину, но она не слышит. Пять шагов и свобода. Она минует приветливо раскрытые двери Elite Way, съезжает фиолетовым хлопком футболки по шершавой стене колледжа и плачет.

Вот и все. Она, полулежа в уютном мягком кресле, на котором обычно сидел Пабло, пыталась обдумать случившееся, разобраться в своей окончательно запутавшейся сюжетной линии и осознать это совершенно необъяснимое с точки зрения разумности «дальше». Дальше была непробиваемая неопределенность, для приличия сдобренная планами и стремлениями, но в целом – абсолютное непоколебимое «ничто».
Вот теперь ее роль, наконец, возведена в абсолют. События закружились вокруг, ввязывая ее в основное действо резко и грубо. И она растерялась. Не видать ей "Оскара".
Она мечтала, чтобы все было просто. Чтобы проблемы ликвидировались сами собой, чтобы важные решения принимали за нее другие: мама или Пабло... Она устала быть сильной. Однако ее желания, очевидно, никого не трогали. В этом фильме другие звезды.
Она с превеликой радостью свернула бы шею чересчур креативному сценаристу. Если у судьбы она, конечно, имеется.
"А ты что хотела, детка? Думала: жизнь - сериал?" - язвительно попискивал мерзкий голосок где-то под левым ухом.
Ну, да. Сериал. Малоприятное детство, родители, плюющие на все, кроме собственных амбиций, отсутствие друзей... Классика. А ее любовь? Да из нее ведь можно выдувать пузыри, настолько много в ней "мыла"! И пахнет она обязательными розами, которых она никогда даже в руках не держала. Неправильный сериал.
Она, быть может, с рождения мечтала обнаружить однажды под дверью букет, непременно без карточки, и тут же с легкостью отгадать отправителя... Но все ее кавалеры считали розы слишком пошлым и тривиальным подарком. Даже Пабло. Ведущая тема последних трех сотен серий.
Она всего лишь хотела стать ему лучшим другом, ориентиром, поводырем, да черт с ним, даже секретаршей! Она варила бы ему кофе по утрам, а он бы говорил ей, что это лучший кофе в его жизни... Но Пабло не пил кофе. А больше она ничего не умела. Кастинг на роль любимой девушки она не прошла изначально. "Спасибо, мы вам позвоним", как и "Ты мне нравишься", говорят всем. А она поверила. Жаль, что не смогла убедить в этом Пабло.
А как он произносил ее имя... Ласкал языком каждую букву, растягивал слоги... Ей казалось, что ему нравилось его звучание. Когда он звал ее, она чувствовала себя нужной, совсем не пустой и не такой бессмысленной...
...- Эй! - толчок в плечо вытащил ее из анабиоза. Родные глаза оглядывали ее с легким волнением и насмешкой. - Детка, что с тобой?
- Отвезешь меня домой? Я возвращаюсь, - опустив взгляд, проговорила она и подхватила с пола укомплектованную вещами сумку.
- Домой? - непонимающе схмурился парень. - Депрессия кончилась?
Депрессия переквалифицировалась в отчаяние. Но она ведь не могла ему этого сказать.
- Вроде того, - девушка двинулась к выходу. Она хотела провести с ним в машине последние 15 минут. Просто налюбоваться им. И тогда исчезнуть.
- Стой, - Пабло перехватил ее у самого порога, забрал из рук сумку и плащ и бросил их на паркет. - Я же вижу: с тобой что-то не так. Что опять стряслось?
Она вздохнула, вроде бы с сожалением, взяла парня за руку и усадила на диван.
- Хочешь знать? Ладно.
Пабло со значительным видом, как всегда переполненный ощущением верховенства над ней, удовлетворенно кивнул.
- Как давно вы сошлись? - она выговорила это ровно, так, словно ее совсем не беспокоит эта тема. Сильная девочка.
- О чем ты? - Пабло состроил изумление настолько профессионально, что даже она поверила. Впрочем, как раз она-то верит ему всегда.
- Я видела вас в колледже сегодня.
Ну, вот и все. Пабло с шумом выпускает из легких воздух, весь сдувается, трет пальцами глаза, ерошит волосы. Попался.
- Я... Я могу объяснить все...
Виноватый взгляд, подрагивающие в волнении губы. Вот только не нужно так на нее смотреть. Она ведь может не выдержать и сдаться. Она ведь не из резины, что бы он там ни думал. Она ведь только и ждет повода оказаться слабой...
- Не нужно. Просто отвечай на мои вопросы. Как давно вы сошлись?
- Пара недель, - Пабло складывает оружие. Ложь, в смысле. - Твою маму как раз готовили к операции. Ты была расстроена, вся на нервах. Я просто не смог тебя бросить.
Слезы гирляндой повисают на ресницах. Вот сейчас ей действительно больно.
- Спасибо, Пабло. Ты очень добр, - голос подводил, но она все же продолжала держаться.
Парень запрокинул голову. Очевидно, ему тяжеловато давался этот разговор. И она по привычке его жалела.
- Тебе было плохо. Я бы сказал тебе. Позже. Правда.
- Я знаю, - она никак не могла отделаться от стандартного сознания его правоты. - Почему ты не отказал, когда я попросила остаться в твоей квартире?
- Я же сказал: тебе было плохо. Я был нужен тебе. Все же ты не посторонний мне человек, и я беспокоюсь...
Она с силой сжала пальцами запястье. Какой же он жестокий.
- А как она к этому отнеслась? Или ты придумал для нее иную версию?
- Она все понимает. Понимает, что тебе трудно справиться со случившимся. Что тебе нужна моя поддержка, - и напоследок, уверенно, твердо и, как кажется, с гордостью: - Она мне верит.
Девушка дернула плечом.
- Глупая девочка.
- Вовсе нет, - его взгляд колет ей кожу, ледяные нотки голоса царапают барабанные перепонки. - Но это неважно. Мне жаль, что ты узнала все так. Я хотел помочь тебе. Не мог оставить тебя одну.
Она хочет вскочить на ноги и закричать, что он лгун и мерзавец, что он насквозь фальшивый, что ее достала эта его гребаная жертвенность... Но, вместо этого, она открывает рот, тихо, перебарывая собственную дрожь, произносит:
- Любишь ее? - и понимает, что он-то во всем прав, а фальшивит на самом деле она.
- Люблю, - без малейшей паузы отвечает Пабло, помогая девушке надеть плащ. - Прости. Я обидел тебя. Я не хотел.
- Не только меня, - она перекидывает через плечо сумку и открывает дверь. - Ее ты тоже обидел.
- Расскажешь ей? - такая знакомая смесь испуга, покорности и чувства вины ударяет ей в затылок. Это ведь ее интонация. Не Пабло.
- О чем? О том, каким способом ты ночами утешал несчастную сироту? Нет, Пабло. Не расскажу. Я тебя не предам.
Она исчезает на лестничной площадке. И их отделяет целая вереница пустых кинозалов - вечность. По какую сторону кулис обитает теперь каждый из них, она решить не успевает.
Оказавшись на улице, под обстрелом холодных дождевых брызг, она закрывает глаза и слышит голос. На этот раз свой собственный. "Все будет хорошо... Не плачь, Консуэлло... Ведь конец - он всегда счастливый..."

- И что дальше?
- Ничего. 15 секунд и титры.
- А где же обещанный happy end?
- Жди сиквелл.